Твои леденцы этой весной

Каждый день я занимаюсь перепечаткой никому не нужных данных – дело, которым могла бы побрезговать даже секретарша. Но я не жалуюсь. Я прихожу вовремя, а ухожу поздно. Босс появляется на работе редко, вежливо здоровается, вежливо прощается, не психует и не останавливается, чтобы вдохнуть. Я все понимаю, я уже взрослый мальчик, но все равно иногда отчаянно пытаюсь привлечь его внимание. Невинно, ненавязчиво, с почти жалкой деликатностью. В такие моменты его рассеянный взгляд задерживается на мне чуть дольше, чем на пару секунд. Иногда босс даже улыбается – так вежливо и мимолетно, что у меня руки сжимаются в кулаки. Но я не жалуюсь. Он такой – с того самого дня. На следующее утро я на пятнадцать минут стал героем офиса. Дима сделал мне кофе, Настя увела курить. - Стало быть, ты все еще здесь работаешь? – просто спросила она на лестнице. В ответ на мой недоуменный взгляд Настя насмешливо указала куда-то в район моих брюк. - Я про вчерашние джинсики, - улыбнулась Настя, видя, как стремительно бледнеет мое лицо. Джинсики, ну конечно. Блин, это что, местное «не убий»? Грандиозное табу сломал. Кстати, о грандиозных табу. - Обошлось как-то, - пожал плечами. - Что было-то? - Поругал и отпустил. Ну и эту дурацкую базу клиентов заставил делать – теперь всю неделю допоздна сидеть. - Знаешь, Тема, ты удивительный, - она вдруг улыбнулась как-то особенно, и я на всякий случай отодвинулся. – Мы с Машей вчера уже поделили твои вещи. Я забила часы, а Машка – твой желтый маркер. Не смогли поделить папку с Битлз, на нее претендовал Дима. - Не понял, вы вчера типа попрощались со мной? Даже обидно. - Ты так долго торчал у начальства, как, думаешь, это выглядело? Мы даже думали постучаться, заглянуть. Закашлялся, случайно подавившись дымом. - Кстати, - Настя улыбнулась, помахивая сигареткой. – Новость. Наташка Георгиевна увольняться собирается. - Как? Блин. - Да тут особо думать не о чем. Помнишь, я тебе говорила, что она с Кирей спит? Ну вот видимо, ему наскучило. Явно не из-за рабочих разногласий. Затянулся с дрожащей руки. Блин, да что это такое. - Зам. директора, Насть, это ж… С такой должности не уходишь из-за неудачного романа. - Ее можно понять. Он мужик обаятельный, от таких запросто крыша едет, - Настя легкомысленно пожала плечами. – Но никуда она не денется. Наташка - робот с мега айкью, если надо, она сутками будет в офисе сидеть. У Кири фетиш на хороших сотрудников, он найдет способ ее уговорить. У меня нехорошо запершило в горле. - Он со всеми так? Не дает уходить? - С крутыми церемонится, да. - А я крутой? – вдруг усмехнулся, ничего не мог поделать с этой ухмылкой. Так себе ощущение. Так себе. - Ты ему нравишься, это ежу понятно, - засмеялась Настя. – Но я бы на твоем месте так откровенно с этим не баловалась. Босс – парень темпераментный, сегодня все прощает, завтра и с лестницы может спустить. Настя оказывается права во всем. У босса переменчивое настроение. Проходит день, другой, а равнодушие на его лице такое искреннее, что я бы и после вгика не сыграл лучше. Я мог бы понять что угодно – смущение, развязность, даже злость – ведь это действительно неловко, очень трудно вести себя естественно. Но боссу это удается на раз-два. Он не ведет себя так, будто ничего не произошло. Он ведет себя так, будто не произошло ничего заслуживающего внимания. Бросаю работу, выхожу покурить, наверное, пятый раз за час. Вставляю наушник в одно ухо, негромко подвываю Тому Йорку. Рассматриваю дым от сигареты, запутывающийся в моих пальцах. У меня красивые руки, я помню это еще с тех времен, когда пел в группе. Мне дали гитару, чтобы я играл, и я ужасно играл, но они говорили – у тебя красивые руки, когда нас будут снимать крупным планом, они должны играть. Еще людям нравится, как я улыбаюсь. Как двигаюсь. И еще моя челка. Как ни странно, людям нравится моя челка. Это, наверное, из-за челки мой деспотичный гетеросексуальный босс разрешил подрочить ему. Это самое конструктивное объяснение, которым я располагаю. Настя оказалась права, Наташа Георгиевна не уволилась. Когда я думаю, каким способом он уговорил ее остаться, меня бросает в дрожь. Я не мог его винить – как сотрудник она действительно стоила любых денег и любых усилий. Я не мог его понять – неужели того же стоил я? Вся эта история завертелась лишь потому, что босс не захотел отпускать. Я ведь, честно, я не просил ничего, я не хотел ничего – я просто положил заявление об увольнении ему на стол. Он из чистого упрямства не подписал. Насколько далеко мы готовы зайти ради своих капризов? Подростки бросаются с мостов, студенты режут старушек, тридцатилетние мужики экспериментируют с сексуальностью. Теперь, когда босс проходит мимо меня с вежливой отстраненной улыбкой, я, кажется, понимаю – он и сам от себя в ахуе. Лично мне никогда особо не нравились мальчики. Время от времени нравились девочки. Бесконечно нравилась музыка. Когда я был на третьем курсе, мы много выступали в местных клубах. Я не слишком попадал в андеграундовую тусовку – она казалась мне необычайно привлекательной до тех пор, пока ее лучшие представители один за другим не убили во мне все иллюзии об их избранности. Все много пили, стабильно увлекались легкими наркотиками и экспериментировали с тяжелыми, кто-то становился вегетарианцем, кто-то покрывал татуировками все тело. У кого-то раздувалось эго, лопаясь на пол-лица как шарик жвачки. Кто-то был счастлив от мнимого чувства общности. Кто-то искал себя, до посинения роясь в песочнице. Я неплохо пел. Я не мог бороться с чувством разочарования после каждого выступления. Я выкладывался на сто, на двести. Это было не то. Как-то раз у нас заболел барабанщик перед серией выступлений. Никто из знакомых не мог подменить, мы сидели уставшие и срывались друг на друга. Когда мы уже были готовы отменять выступления, басист привел хмурого упирающегося парня. Бывшего одноклассника – настолько аккуратного, настолько цивильного, что ребята с трудом сдерживали нервные смешки. Он отыграл с нами всю серию. Я помню его русые волосы, его невысокий рост, но черты лица с каждым годом все неотвратимее теряют четкость. Скромный цивильный мальчик оказался потрясающе талантливым барабанщиком. Никто из нас не дотягивал до его уровня. Выступая вместе с ним, мы переглядывались, как люди, увидевшие привидение. Его игра была безупречна. В последний вечер мы нажрались по-свински. Парень от алкоголя расслаблялся и начинал много болтать – впервые я видел, чтобы кто-то мог заставить эту дурную компанию слушать себя дольше пяти минут подряд. Он всем нравился. А потом оказалось, что ему понравился я. То есть, это было чертовски странно. Я сначала вообще не понял, чего он от меня хочет. Он терпеливо объяснил, что и как. Нет, ну а мне пьяному что – дел на раз-два, всунул-высунул, было бы желание. Когда выяснилось, что оно есть, вот тут я прихренел. Там про любовь не было ни слова, там был, конечно, рокенрол. Пепел с сигареты падает прямо на подоконник. Неужели я стану для босса таким же рокенрольным персонажем из вереницы уходящих дней, странным эпизодом, про который думаешь – неужели это вправду случилось со мной, или я просто увидел это в кино, и память играет со мною в игры? Впрочем, о чем теперь грустить – я с самого начала старался не обманывать себя. Возвращаюсь на рабочее место, завариваю еще один кофе. Наверное, выгляжу я посредственно – слишком мало сна и слишком много дурных привычек. С наступлением мая в воздухе оседает предчувствие света – по вечерам теперь не холодно идти домой. Поэтому я не тороплюсь, мне только надо успеть до заката солнца, а пока можно посидеть еще немного за опостылевшим компьютером. Размеренно стучать по клавиатуре, слушать музыку в одном наушнике, каждые пять минут вспоминать, что босс у себя в кабинете. И это настолько близко, что можно постараться представить его тепло. Хотя никакого тепла больше нет. Стряхивается облупившаяся краска с палубы моего корабля, оставляя за собой необъятную пустоту. Как люди живут с такой пустотой внутри? С ней даже ходить тяжело, тяжело есть, как они вообще засыпают с ней? Наливаю свежий кофе, замечая, как дрожат пальцы от кофеина. Майское небо густеет, как фруктовое варенье, мои пальцы стучат по клавиатуре, не всегда попадая в такт, я пою – земля вызывает майора Тему. - Возвращайся из космоса, Тем, - отвлекает меня недовольный голос. – Поехали. Босс стоит возле моего стола с таким скучающим видом, словно я и правда заставляю его ждать. - Куда? – отвечаю грубее, чем намеревался. - Ко мне, - Кирилл пожимает плечами, словно это очевидно. - Зачем? Босс усмехается. - Пойдем, покажу кое-что. Он застегивает пиджак, выключает свет в офисе, ждет меня. Со вздохом закрываю ноут и иду на выход. Почему, вот почему я всегда так? Надо послать его нахер или уже разобраться во всем – но я просто иду за ним, по первому его слову. На улице не могу взглядом отыскать, где он припарковался. Интересно, далеко ли? Мне каждый шаг дается с трудом, и все равно хочу оттянуть. Кирилл останавливается возле невысокой машины, от которой я почти слепну – новая блестящая мазерати. - Ого, - удивленно смотрю на босса. Он лучится так, что я мог бы ослепнуть во второй раз. - Крутая, да? - с трепетной гордостью спрашивает Кирилл. - Не то слово, - стараюсь не улыбаться, но улыбка дрожит в голосе. - Хочешь за руль? Что? С трудом останавливаю падающую челюсть. Офигеть, офигеть, он что, серьезно? Хочу ли я? Да конечно хочу! Да, тысячу раз да! Мазерати с аристократичной деликатностью поблескивает на солнце. Очень хочу. - Не стоит, - безразлично пожимаю плечами, отводя взгляд. Тема, соберись, тряпка, нельзя скулить. Босс усмехается. Ну спроси меня еще раз, пожалуйста, ну пожалуйста. Какая она нереальная. - Тогда садись, - Кирилл кивает на пассажирское сиденье, сам садится за руль. А если мы помиримся, он мне снова предложит? Хочется побить себя по щекам – Темочка, возьми себя в руки, это бревно бесчувственное с тобой будет играться до тех пор, пока ты ему позволяешь. У него такое представление о развлечениях, а страдать потом будешь ты. Но честное слово, в этот момент мне очень хочется, чтобы случилось волшебство – чтобы босс сказал или сделал что-то, что мгновенно упростит, разрешит все. Я как никогда готов авансом раздавать прощения. Босс, кажется, собирается что-то сказать, но я перебиваю его. - А бмв куда делась? - Зимовать отправил, за городом теперь. - Не скучаешь? - Каждый день вспоминаю, - он прикусывает губу, обиженно смотрит в зеркало заднего вида. Напоминаю себе, что мы говорим о машине. У него – огромная квартира, в которой я жмусь в прихожей. Кирилл странно смотрит на меня, ничего не говорит. Снимает пиджак, вешает на плечики. Я остаюсь стоять в пиджаке. Босс молча идет на кухню делать кофе. Я листаю что-то на телефоне, открываю старый недочитанный роман – «Голый завтрак» Берроуза, пытаюсь сориентироваться, на каком месте забросил читать. Запах кофе отвлекает. - Может, пройдешь? – спокойно спрашивает босс, прислонившись плечом к дверному косяку. Скольжу по нему взглядом, пожимаю плечами, убирая в карман телефон. В необъятной белой гостиной встаю у стены, прислонившись бедром к дивану. - Блять, я тебе сейчас врежу, Кольцов. Босс вручает мне кружку кофе – почти издевательски крепкий. - Чего ты хотел? – спрашиваю и вдруг понимаю, как же я устал. Потираю лоб тыльной стороной ладони, роюсь в кармане в поисках сигарет. – Есть балкон? Где можно курить? - Кури здесь, - раздраженно отвечает босс. Прикуривая, молча удивляюсь – в комнате пахнет свежим деревом, горьковатым жасмином и кофейными зернами, здесь явно никто не курит. Босс молчит. Сбрасываю пепел в высокий стакан с водой рядом с каким-то зеленым цветком. Наверное, из него цветы поливают. На секунду закрываю глаза, морщусь. - Я не могу так. Выйду на лестницу. - Стой, - командует босс. Я не слушаю его. Кирилл дергает меня за запястье, отбирает сигарету, тушит в воде. Забирает и мой кофе, делает глоток, аккуратно ставит на узкую консоль. - Ну и что ты хотел этим… - спокойно тяну я, но босс хватает меня за ворот рубашки и встряхивает так, что я почти слышу хруст своей шеи. Без видимого усилия он толкает меня на диван, я успеваю прикрыть голову, чтобы не двинуться затылком в подлокотник. Босс раздвигает мне ноги коленом, больно сжимает запястья, предупреждая попытку сопротивления. Я пытаюсь вывернуться, но он сильнее и очень легко реагирует. - Ты какого… творишь? – сдавленно говорю, не оставляя попыток отпихнуть его. Но если здраво оценить ситуацию – у меня вряд ли есть шансы. - Успокойся, и я не сделаю тебе больно. - Чего? Отпусти сейчас же. - Нет. В его голосе – мрачное спокойствие, и мои запястья уже немеют от жесткой хватки. Мне остается лишь послушаться – со стоном несдерживаемого бешенства откидываю голову на подушки, перестаю дергаться, открыто смотрю на него. И я знаю, что он видит в моих глазах и обиду, и чувство вины, и отчаяние. И, может, что-то сродни ненависти к нему. Я не хотел показывать – нет, ему надо было настоять. Ну что ж, смотри. - Прекращай вести себя как малолетка, - спокойный голос холоднее на градус. – Ты поставил себе цель вывести меня из себя? Чтобы я тебе прямо в офисе по уху съездил? - Не понял, - не могу восстановить дыхание. – Чем я тебя вывожу? - Какого хера ты на меня всю неделю смотришь с этой блядской ухмылочкой? Чего от меня ждешь? - Блять, Кирилл. Какой ухмылочкой? Что за… Хватка на запястьях уже не такая сильная, я пытаюсь приподняться на локтях, но босс грубо толкает меня назад – дескать, «лежи спокойно, сучка». - Тем… Он не находит слов, только морщится от разочарования – то ли во мне, то ли в себе. Мне уже все равно. Нет, мне, конечно, одурительно больно – но я как-то взял себя в руки и решил, что теперь мне будет «все равно». - Чего ты от меня хочешь? Я подустал от этих игр, Кирюш. Ну правда, - точно со стороны слышу свой спокойный и искренний голос. - Может, я выразился не точно, или ты меня недопонял. Мне все это не нужно. - А что нужно? – глухо спрашивает он. - Я же с этого начинал. Мне нужно, чтобы ты отпустил меня. Его глаза широко распахиваются – босс несколько секунд смотрит на меня с почти детским непониманием. Я не знал, что он умеет так смотреть. Кирилл растерянно отпускает мои запястья и отодвигается, чтобы я мог сесть. - Мудак ты, Тем, - тихо говорит он. – Дай мне сигарету, и выметайся. Нашариваю в кармане брюк помявшуюся пачку, протягиваю ему. - На работу приходить? - Как хочешь. Кирилл безуспешно чиркает зажигалкой. - Прости, - я извиняюсь, потому что чувствую его обиду, но не думаю, что сильно виноват перед ним. Я же ни к чему не принуждал. – Ничего страшного не случилось. Все наладится, забудешь об этой истории, как о страшном сне. И с Наташей помиришься, кто перед тобой устоит. - М, - он согласно мычит с незажженной сигаретой в зубах. – Да конечно. Но ты больше не делай так, Тем. Нельзя говорить, что любишь, а потом сбегать. Это подло. Черт, зажигалка сломалась. До двери не провожаю. Давай, береги себя. Я хочу встать, но тело не слушается, и хочется согнуться пополам, как от удара в живот. - Я не мудак, - больно прикусываю губу, голос дрожит. – Ты действительно не понимаешь? Я же живой человек, Кирюш. Я… давно хотел спросить. На кой я тебе сдался? Почему ты мне в тот первый раз еще не подписал увольнение? Неужели я, правда, такой зашибенный сотрудник? Босс качает головой, чуть улыбается. Вынимает бессмысленную сигарету изо рта. - Сотрудник, как же. Да нет, это… Когда я первый раз услышал, как ты мурлычешь песенки в офисе, я еле сдержался, чтобы не запустить в тебя степлером. Был в таком ахуе, что даже замечание не сделал. Сама непосредственность, блин. А потом… Мне понравилось. Очень, до одури понравилось. Я поворачиваюсь к нему, часто моргая. - Понравилось, как я пою? - Как ты поешь, - кивает он. – Как выглядишь при этом, как твоя ладонь отбивает ритм, ударяя по колену. Ты иногда увлекался и пел почти в полный голос. И работал одновременно. Пол-офиса ставило, сколько ты продержишься. А мне было настолько в кайф. Поэтому я в таком ступоре был, когда твое заявление увидел. Твой голос меня… успокаивает, что ли. Как хороший транквилизатор. Даже меньше на людей стал срываться. И тут ты такой заявляешь, что все, кино кончилось. Я же не мог вот так просто отказаться. Твою мать, Тема, да я на что угодно был готов… Он на мгновенье прикрывает глаза ладонью, кривит губы, пытаясь согнать непрошеную улыбку. И я, чуть ли не впервые в жизни, думаю не о себе. - А чего ты сам хочешь? Давай сделаем по-твоему. В конце концов, если я могу сделать его счастливым, не все ли равно, насколько больно будет мне? - Я не знаю, Тем, - босс грустно смотрит на меня. – Просто не уходи. Я больше не могу. Я утыкаюсь носом в его плечо. Кирилл осторожно кладет руку мне на голову, запускает пальцы в волосы. Ему ведь все равно кем я буду – его сотрудником, другом или любовником. Хоть комнатной собачкой. Он просто хочет, чтобы я был с ним. Я неподвижно сижу, вдыхая его запах. Может, и этого достаточно. Босс целует меня в макушку, в висок, в ухо. Я поднимаю голову, чтобы попросить его остановиться, но он целует в губы, не давая слова сказать. Я знаю, что так нельзя, но на мгновенье позволяю себе потеряться. Кладу руки ему на плечи, прижимаясь к нему теснее, чем следовало бы. Босс целуется увлеченно, страстно, и он хорош в этом – как и во всем, за что ни возьмется. Запускает руки мне под пиджак, выдергивает рубашку из-под ремня брюк. Когда его пальцы касаются обнаженной кожи, я вздрагиваю и отстраняюсь. - Не надо, - прошу. - Почему? Его волосы взлохмачены моими неловкими движениями, губа прикушена, серые глаза смотрят внимательно и неуверенно. Я никогда раньше не видел в них страха. И я знаю, что есть границы, которые ему не стоит переступать. - Потому что ты будешь жалеть, босс, - улыбаюсь я, убирая его руки со своих бедер. - Но я хочу, - он недовольно морщит лоб. Я играю нечестно, и он мигом чувствует фальшь, как талантливый режиссер, как опытный следователь, как подозрительная собака. Я вижу страх в его внимательных серых глазах, и прекрасно знаю – он боится не того, что может произойти. Он боится того, что я снова уйду. А я боюсь остаться. Боюсь до одури за себя, за завтрашний день, за то, как буду смотреть ему в глаза, когда он забросит меня как надоевшую игрушку. Я признаюсь. - Мне потом будет очень больно, Кирюш, - строго говорю ему, отводя глаза. – Не надо. - Да ты чего, я осторожно, - он улыбается, стягивая с меня пиджак. – По всей науке. - Придурок, я не про это! - хмурюсь, стараюсь не смотреть в глаза. – Тебе будет стыдно. А мне будет больно. Кирилл берет меня за подбородок и поворачивает к себе, заставляя смотреть в глаза. - Ты до сих пор был очень смелый, Тем. Сейчас уже поздно бояться. И я зажмуриваюсь, отказываясь от всех своих убеждений, от всех своих показаний и прав. Кирилл снимает с меня пиджак, умелым движением развязывает галстук, целует в шею, прикусывая чувствительную кожу. Я вожусь с пуговицами на его рубашке, но он не дает мне закончить – резко толкает в грудь, не рассчитывая силу, валит на лопатки. Босс быстро задирает на мне рубашку, проводит языком по животу словно из любопытства. Расстегивает на мне ремень, слегка прикусывая губу. Я выгибаюсь, затуманенным разумом ища пути к отступлению. - Поздно, Тем, - босс ложится рядом со мной, плотно прижимаясь бедрами. Он сильно возбужден, и как человек, привыкший брать свое, не будет ни перед чем останавливаться. Его теплые пальцы оттягивают резинку трусов, я краснею и хочу отвернуться, но он перехватывает мой подбородок, не давая отвести взгляд. С губ срывается судорожный вздох, постанываю от его прикосновений. Мы оба вздрагиваем от внезапного звонка телефона. Его мобильный вибрирует на краю тумбочки за моей головой, грозя соскочить на пол. - Выключи, - командует Кирилл, выпрямляясь на коленях и расстегивая свой ремень. Помятая рубашка висит на плечах, пресс напряжен. В его фигуре скрывается какая-то ослепительно мощная грация, и я хочу поскорее отвернуться, но вместо этого не могу отвести глаз. Хуже того – мне хочется видеть больше. Вслепую нахожу телефон, пальцем отыскиваю кнопку выключения звука, случайно задеваю экран. - Алло? – раздается мужской голос. Черт. Мы оба замираем. Я в растерянности смотрю на Кирилла, он – на меня. Протягиваю ему мобильный. - Слушаю, - отвечает он и через весь диван тянется к тумбочке. Его тело растягивается надо мной, я приподнимаюсь на локтях и осторожно провожу языком по горячей коже. Железная рука хватает меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. - Да, Константин Юрьевич, - говорит босс слегка неразборчиво. – Я понял. Никаких проблем, мы бухгалтера как раз из отпуска выдернули, все подготовит. Конечно. Кирилл выпрямляется, держа в зубах упаковку с презервативом. - Да, передадим, - нечетко выговаривает он. - Не волнуйтесь, у нас чистейшая документация. Да что б я родину обманывал – обижаете, Константин Юрьевич. Пусть запрашивают что хотят. Ага, и вас также. Спасибо за предупреждение, не забудем. Босс отключается, кидает телефон на пол, зубами разрывает упаковку. - Кирилл, у тебя налоговая проверка будет? – хрипло спрашиваю я, охреневая от его спокойствия. Босс усмехается, берет меня в охапку и резко переворачивает на живот, заставляя тоже встать на колени. - Кто-то там говорил про осторожно, - вою я, в очередной раз втюхиваясь головой в подлокотник. Он наклоняется, целуя мою поясницу. - Прости, Тем. Можешь начинать отпрашиваться на завтра с работы. И про осторожно – это он конечно, не подумав, сказал. Я с трудом сглатываю крики, до крови прикусывая губу, но когда он хочет остановиться, почему-то не даю ему этого сделать. Я с детства до одури боюсь боли, что физической, что душевной, но за чувство его близости – это цена смехотворная. Потом он ложится рядом, на секунду зажмуривается и вдруг смотрит на меня таким пронзительно искренним взглядом, что у меня срывается с губ удивленный вздох. Босс целует меня и уверенным, спокойным ритмом руки заставляет часто дышать ему в плечо. Только когда он открывает все окна нараспашку, я закуриваю. Зажигалка слушается моих пальцев с первого раза. Кирилл прикуривает от моей сигареты. Майский ветер разгоняет дым, разгоняет тени нашего дыхания, я улыбаюсь, прикусывая кончик сигареты. Кирилл треплет мне волосы, я уворачиваюсь от его руки. У меня вдрызг растрепана челка, но как ни странно, она меня вовсе не бесит. Возможно, впервые в жизни. *** Допечатываю последнюю строчку этой долбаной клиентской базы и раз пять нажимаю на «сохранить». И шестой – для верности. На всякий случай еще переношу на флешку. Неделя несгибаемого труда, больная спина, расшатанные нервы. Чье-то бедро вдаривается в мой стол, слышу злобный мат – мужик из налоговой в сером костюме со стоически стиснутыми челюстями проходит к выходу. Так тебе и надо, козел. Любишь хорошо кушать, люби и в повороты не вписываться. Когда дверь за ним захлопывается, весь офис облегченно вздыхает – последний день проверки. На часах шесть-пятьдесят девять, я стучусь к боссу, стараясь не слишком привлекать внимание занятого сборами офиса. Чем глубже в май, тем легче уходить засветло. Вхожу на громкое недовольное «да». Кирилл скептически поднимает брови при виде меня, одной рукой что-то печатает на ноуте, в другой держит кофе. - Ты не особенно начинай охреневать. Потом сам будешь перед коллегами объясняться, почему я с тобой такой добрый. Кладу ему на стол заявление. Босс кидает быстрый взгляд на текст и чуть не роняет кружку с кофе, разливая содержимое по столу. Кирилл медленно откидывается на спинку стула, на мгновенье прикрывает глаза, а затем пристально смотрит на меня – я чувствую почти кладбищенский мрак в этом взгляде. - Тема? - тихо растягивает он, и эта интонация не предвещает ничего хорошего. - Я так решил, - быстро перебиваю я, чтобы не началось. – Не хочу больше на тебя работать. И даже не думай меня удерживать своими отчаянными методами. Все. Я ухожу во фриланс. Буду спать до десяти, не пропускать спортзал и читать книги. До конца читать книги. И не смотри на меня так. Я беру листок с его стола – какой-то контракт с инвесторами, херня, все равно с пятнами кофе – и размашисто пишу на нем свой адрес. - Вот, это на случай, если ты еще захочешь меня видеть. Или слышать. Или… Неопределенно пожимаю плечами и выхожу из кабинета. Его реакцию невозможно предсказать, и несмотря на самоуверенный вид, мне дико страшно сейчас. Но иногда нужно делать крупные ставки. Я не самый лучший игрок, мои решения всегда окрашены почти неприличной отчаянностью. Беру бумажник, телефон, ключи, тянусь за папкой с Битлз – но в последнюю секунду передумываю и оставляю ее в наследство Диме. Дверь кабинета генерального распахивается, с грохотом ударяясь о стену. Весь офис испуганно смотрит на босса. Кирилл скрещивает руки на груди и остается в дверях, прислонясь плечом к косяку. Серые глаза смотрят на меня с недоверием и желанием запустить чем-то тяжелым. Я замираю, позволяя себе еще мгновенье полюбоваться им. Все внутри сжимается от шальной мысли – а вдруг он не захочет меня видеть? Вдруг это в последний раз? Ну и что. Босс высокомерно прищуривается. Он все-таки одурительно красивый. - Reach out and touch faith! – протягиваю в полный голос и подмигиваю боссу. На его щеках вспыхивает румянец. У Наташи Георгиевны вытягивается лицо. Зашедшая к Насте Катя из бухгалтерии резко отрывается от бумаг и недоверчиво смотрит на меня. Я сглатываю смех и машу рукой на прощание. Дома прибираюсь, делаю кофе, затем еще и еще. К полуночи у меня слегка трясутся руки от кофеина. На моем телефоне Стивен Фрай читает Гарри Поттера, но я не могу слушать, я грею нервные пальцы об очередную чашку, откидываюсь на стуле и смотрю в окно. Ночь приходит поздно и ненадолго. Я жду рассвета, и это не такой уж большой подвиг в середине мая. Слышу стук в дверь около трех часов ночи и не сразу иду открывать. Несколько секунд неподвижно сижу, зажмурившись, и залпом допиваю кофе. Кирилл материт меня всеми известными ему словами, оставляет синяки на запястьях и не дает спокойно вздохнуть до того, как медно-красный рассвет не начинает бледнеть. На мое счастье, ночи в мае действительно не такие длинные. Кирилл выходит на балкон курить в одних брюках. И по привычке кладет за щеку леденец. Я обнимаю его сзади, прикусывая маленькую татуировку на лопатке, след какой-то совсем другой юности. “Your own Personal Jesus” – гласит надпись. Кирилл поворачивается ко мне и, нахмурившись, изучает мою довольную физиономию. - Тебе теперь не по карману будет эта квартира, - с издевательским спокойствием сообщает он. – А скоро и машина. Пожимаю плечами. - Ничего. Пока переводами с испанского подзаработаю – на бензин хватит. Кирилл фыркает, выдыхает дым, дым смешивается с майским воздухом, весна смешивается с близким летом. Вдруг на его лице появляется странное выражение. Мой бывший босс прищуривается и внимательно смотрит на меня. У меня появляется предчувствие, что этот взгляд не сулит мне ничего хорошего. - Как тебе идея поработать на меня?