Маферат mode on

– Ты! – Корифей промедлил буквально мгновение – но Инквизитору этого хватило, чтобы заметить паузу – и взмахнул рукой, невидимой силой сметая со своего пути последнего из стоящих на ногах противников. – Прочь с дороги! Отряд Травельяна древний магистр раскидал с легкостью, и теперь бойцы разной степени помятости пытались вернуться в строй. Сам Вестник вылезал из-под груды щепок, в которые под ударом порождения тьмы превратился вековой платан. Кассандра карабкалась по осыпающемуся бережку ручья, слишком крутому, чтобы это было легко. Остальные тоже подтягивались к Инквизитору. И всем было очевидно, что они не справились с задачей, и Корифей вот-вот войдет в храм Митал… К счастью, у древних эльфов – хранителей храма оказалось свое мнение на сей счет, и претендующее на роль нового бога чудовище в очередной раз на некоторое время осталось без своего искалеченного скверной тела. Этого хватило Инквизиции для того, чтобы пробраться в древнее святилище вслед за лейтенантом Корифея и помешать их планам, в чем бы они ни состояли. К счастью, им это удалось. *** – Солас. – Инквизитор. – Ничего не хочешь мне сказать? – Нет. – То есть ты станешь отрицать, что Корифей узнал тебя? Отступник промолчал. – Или заявишь, что вы встречались в Тени? – Мы действительно встречались в Тени. – Что, устраивали маленькие пикники, предаваясь воспоминаниям о том, как было здорово в старые-добрые времена? Пока его Тевинтер не захватил твой Арлатан? – Абелас ведь сказал, что причина гибели элвен не в Империи, а в гражданской… – Не заговаривай мне зубы, Солас. Речь о Корифее. Эльф отвернулся и долгое время смотрел в сторону. Но Травельян был намерен получить ответ на свой вопрос, и угрюмое молчание было наименьшей ценой, которую он был согласен заплатить. Поэтому он тоже отвернулся и молча ждал. Члены Инквизиции проходили мимо, с удивлением оглядываясь, как человек и эльф стоят друг напротив друга и смотрят в разные стороны, словно любящие супруги в минуту размолвки. – Я расскажу тебе, но не все. И ты не должен будешь задавать мне вопросов, – наконец, разлепил губы отступник. – Вот как? – Нехороший прищур и тон, которым были произнесены слова, свидетельствовали, что Травельян весьма разозлился. Он уже отвык, чтобы ему ставили условия. – И тебя устроит, что я на основании неполной информации буду принимать решение о целесообразности твоего дальнейшего пребывания в стенах Скайхолда? Солас хмыкнул – он давно заметил, что Инквизитор, пытаясь продемонстрировать свое превосходство, власть или авторитет, прибегает к зубодробительным заумным оборотам слишком хорошо образованного человека – и произнес: – Согласен. – Вижу, тебе смешно. Рад за тебя, потому что мне совсем нет. Но я отвлекся. Я готов выслушать все, что ты соизволишь поведать мне. – Не здесь. И они побрели в тягостном молчании на одну из стен, откуда открывался захватывающий дух вид и куда не могли зайти случайные уши, потому что стена была полуразрушена и никуда не вела. – Я отдал Корифею сферу, – произнес эльф, любуясь прекрасной, но тревожной картиной покрасневших в закатном свете горных вершин. Он редко обращал внимание на прелести материального мира, и сейчас был один из тех немногих моментов, когда очарование Тени не затмевало для него сложной в своем постоянстве реальности. Травельяну же было не до пейзажных красот. Он боролся с жутким желанием врезать эльфу промеж его острых ушей так, чтобы тот скатился со стены прямиком в эти самые красоты. – Да ну? Ты посчитал отличной идею отдать могущественный – самый могущественный, по твоим словам – древний эльфийский артефакт безумному порождению тьмы с манией величия и жаждой власти? Правда? – Я расскажу тебе все о свойствах сферы и о том, как ее уже использовал Корифей. Но не спрашивай меня о том, как я получил ее и почему отдал ему. – Ну что ж, повторю: я слушаю. Они простояли на стене глубоко за полночь. И, может быть, Травельян мог бы сказать, что он демонски замерз, если бы у него было хоть мгновение на то, чтобы задуматься об этом. – Я не стану устраивать публичный суд над тобой, – хриплым после долгого молчания голосом – следуя условиям эльфа, он не перебивал рассказывающего Соласа даже уточняющими вопросами – произнес Инквизитор. – Хотя следовало бы. Я ценю то, что ты, пусть и так поздно, но предоставил мне столь ценную информацию. Я также понимаю твое желание вернуть сферу. Травельян остро взглянул на эльфа, словно проверяя, понял ли тот намек: «Ты мне не сказал, зачем ты тут, но я и так понял, я больше не верю в твои бескорыстные мотивы». Солас невозмутимо любовался звездным небом, той его частью, что не уродовал блеклый шрам Бреши. – Но это не значит, что все забыто или прощено. Во-первых – и в-главных – я не стану обещать, что отдам артефакт тебе, если – когда – у меня появится такая возможность. Как видишь, я не стал откладывать на потом горькую правду в надежде, что все разрешится как-нибудь само. Сарказм Инквизитора не находил отклика в закаленной душе Соласа, он видел это, но отказаться от возможности выплеснуть горечь предательства хотя бы в такой форме Травельян не мог. Ему казалось, что он говорит прямо со звездным небом Скайхолда – настолько холоден и невозмутим был Солас. – Во-вторых – и если тебе это не понравится, ты свободен катиться хоть в древний Арлатан – ты больше не будешь допущен к внутренним делам Инквизиции, и, кроме того, Лелиана приставит к тебе своих людей. Ты больше не наш друг и не доверенный эксперт. Ты – союзник, вынужденный, полный тайн, опасный и непредсказуемый. Мы будем обращаться к тебе за информацией, и я постараюсь взять тебя на решающее сражение с Корифеем. Большего ты не должен ждать от нас. Солас снова промолчал. – По-хорошему, мне следовало бы гнать тебя из Инквизиции ссанной тряпкой, Солас. – Эльф снова хмыкнул: куда только делась вся велеречивость Вестника? – Но, как мне кажется, ты не желаешь победы Корифея и заинтересован в его поражении. Однако, если я учую хотя бы намек на обратное, Солас, я не стану с тобой нежничать. Даже если во всей Инквизиции не сыщется палача для тебя, я сам закатаю рукава и выспрошу все, что ты пожелал оставить в тайне. Инквизитор выжидающе посмотрел на собеседника, но, как он сам молчал во время чужого рассказа, так теперь отступник не желал перебивать речь выносящего приговор Травельяна. Они постояли так некоторое время, и Солас, кивнув Инквизитору в знак того, что принимает его слова, повернулся к лестнице. – И в-третьих, Солас, – полетело ему в спину. – Я расскажу о твоем поступке не только Лелиане. Эльф замер на верхней ступени, но не повернулся. – Я считаю, что все должны знать о том, какую роль ты сыграл в нашей жизни, – Травельян повел рукой, что должно было символизировать все дерьмовые события последнего времени, повел левой рукой с меткой. Но, как и в случае с сарказмом, жест пропал втуне.