Кровный слуга

В общежитии меня уже ждали. Как только я прикрыл за собой дверь, ко мне подошла та самая девушка, что казалась мне холодной, как сталь, и непробиваемой, как скала. Она вновь смотрела с равнодушием. — Майкл Кайси? — я кивнул, принимая конверт из её рук.— Вот ваши результаты. Поздравляю со сдачей экзаменов. Всего доброго. Поднявшись к себе, я положил конверт на стол и стал неторопливо раздеваться. Любопытство жгло под рёбрами, но было что-то приятное в том, чтобы оттягивать момент. Волнение проявлялось лёгкой нервозностью, ведь результаты могли быть далеко не утешительными. Но долго терпеть я не смог и вскрыл злополучную бумажку. Внутри оказалось два листочка. Взяв первый, я быстро пробежался взглядом по многочисленным строчкам, тут же выкидывая из головы ненужную информацию. Добравшись до результатов, я принялся внимательно изучать каждое слово, каждую цифру. Вспомнив про баллы за дополнительные задания, через секунду нашел их немного ниже основных. … Общее количество баллов за основные предметы 86. С учётом дополнительных баллов, их число составило 93 балла. Максимальное количество баллов, которое ученик мог набрать, равно 100 баллам. Ученик академии «Имени Летовской» Майкл Кайси — 93 балла из 100. Необходимое число баллов для сдачи экзамена (60) набрано. Вы официально переведены в старший класс «А» и вскоре сможете приступить к занятиям вместе с вашим предназначенным Чарльзом Хиллом. Поздравляем с успешной сдачей экзаменов в академии «Имени Летовской»! Рваный вздох слетел с моих губ, забирая с собой стискивающее мышцы напряжение. Чувство облегчения накатило приятной до мурашек волной, медленно прокатываясь по бледной коже. Камень с души. Но тут сквозь радость пробился шок. То, что мне не хватило всего семи баллов до предела, казалось невероятным. Я знал людей, которые сумели набрать максимум. Это всегда казалось мне чем-то невозможным, сверхъестественным. Но то, что я мог бы стать одним из них… Этого даже в мечтах моих не было! Однако надо учитывать, что для меня, такого особенного, смягчили все экзамены… Я провёл рукой по лицу и улыбнулся. Да какая разница теперь, верно? Всё прошло благополучно — это главное. Я снова опустил довольный взгляд на письмо и улыбка моя поникла: …с вашим предназначенным Чарльзом Хиллом… Звучит это немного жутковато. Вся эта церемония, принц, знакомство с ним, эти дурацкие экзамены, на подготовку к которым дали какой-то жалкий месяц — всё это до сих пор казалось странным и фантастическим сном. Ну, кто я такой, чтобы жизнь моя разом переворачивалась вверх дном? Я отложил свои результаты и начал читать следующее письмо. Как я и предположил, это было письмо от директрисы: Дорогой Майкл! Я поздравляю тебя с такой успешной сдачей экзаменов! Как ты знаешь, они были специально упрощены. Однако мы вплоть до этой недели думали, что даже такие задания были для тебя трудными, ведь месяц на подготовку — это безумно мало. Но ты показал потрясающие результаты, чем оправдал мои ожидания. Ты очень поразил и обрадовал меня.

P.S. Успешного тебе обучения в качестве ученика восьмого, старшего класса. Директор академии «Имени Летовской» Агата Гарсия.

Со вздохом отложив все бумаги, я упал на кровать. Ничего не хотелось делать, ни о чём не хотелось думать. Изнурительная усталость, что не проявлялась весь месяц, накатила как-то разом. Поток мыслей в голове поубавил свою скорость, заставляя мурлыкать от удовольствия. Наконец-то я могу отдохнуть. Хотя бы пару минуток вот так полежать и… Давно обозначенный в голове пункт загорелся красным, напоминая о скором переезде. Я со стоном встал с нагретого места и начал собираться. Вещей у меня было мало, но старая привычка делать всё заранее, с особой тщательностью и усердием взяла надо мной верх. Старый чемодан, в который предстояло сложить вещи — единственное, что осталось от той женщины, что приютила меня и отправила сюда. Выглядел он старомодным и потасканным. Непонятные царапины, стёртая ручка, запах пыли. Я отлично помнил, как заедали и сопротивлялись застёжки, не желая скрыть вещи от посторонних глаз. Я помнил, как тонкие пальцы той женщины нетерпеливо дёргали их, потому что маленький Майкл опаздывал на свое самое первое собрание в самое престижное учебное заведение в стране. Нельзя было винить соседку за то, что она стремилась скорее выпроводить из своего дома чужого ребёнка. Не имея той работы, которая могла бы хорошо кормить двоих, женщина хотела жить как раньше. Без балласта на шее. Вроде меня. Не будь я жертвой той огненной ночи, она бы и не взглянула на меня. Если бы правительство не давало ей денег на моё обеспечение, она бы и не пустила меня на порог своего дома. Всё, чем я питаюсь по сей день, всё, что ношу на себе, всё, что имею — сострадание короля и директора академии. На следующее утро, пробираясь сквозь обломки обгорелых домов и деревьев, дыша воздухом, в котором витала гарь, гвардейцы искали выживших людей, находили тела, пытались нормализовать жизнь граждан. Обходили дома и подробно спрашивали людей о том, что произошло с ними в ту ночь. И решили нужным собрать нас — выживших детей. Находили на улицах, уводили от тех, кто по доброте укрывал, пока всё не уляжется. И меня забрали тоже. Каждого расспрашивали о родителях, воспоминаниях о той ночи, о поступках, чувствах. О том, что мы вынуждены были видеть. Нас было около двадцати. Учитывая, что город очень большой, власти радовались, что сирот осталось так мало. А мы были единственными, кто не понимал их смеха. Немногих детей кто-то усыновил или удочерил. Но я был одним из них. Счастливчик — называли. Не знаю, как сложилась дальнейшая судьба остальных, но когда я поступал в академию, то не заметил знакомых, когда-то перемазанных сажей и тёмной кровью лиц. Та женщина — соседка — ассоциировалась у меня с травяным чаем, запахом пыли и тоскливым серым дождём. Её волосы всегда были распущенными, а губы тонкими и сухими. Вряд ли она успела привязаться ко мне за столь недолгое время, что нам пришлось вместе существовать. Она умела улыбаться мне, как предмету её дохода. Не здорово ли иметь тихого, совершенно не проблемного мальчика, который не дает тебе голодать? Её смерть настигла меня в кабинете классного руководителя. Тогда шёл только первый месяц моего обучения в академии. Я и не думал почти о ней. За всё время она всегда говорила лишь по делу, объясняя, чем и как можно пользоваться. Зачастую она просто сидела в кресле, молчала, позволяя маленькому Майклу самому накладывать себе еду, самому мыться, одеваться. Учила самостоятельности — как говорила сама. Когда она исчезла из моей жизни, заботу обо мне взял добрый директор, чьё лицо только недавно перестало быть загадкой. Причины такого поступка были мне неизвестны, но чувство благодарности развивалось стремительно. Лет с двенадцати я начал думать, как же мне отблагодарить академию и директора в частности. Усердная учёба и наведение порядка — вот, в чём я нашёл ключик к уважению учителей. Несмотря на юный возраст, рвение помогать раз за разом приводило меня в их кабинеты с просьбами о работе. Некоторые сразу отказывали, некоторые улыбались, принимая малую помощь, но заставлять учеников заниматься тяжёлым физическим трудом было грубым нарушением всех правил. В конце концов, я смирился. Стал показывать свою благодарность через участия в различных соревнованиях и хороших оценках. Я докладывал учителям обо всех проделках хулиганов и задир. А гнев одноклассников был для меня поистине ядом, противным и жгучим. Однако бить меня — любимчика учителей — никто не решался. С возрастом пропала стеснительность, молчаливость. Теперь я мог с убийственным холодом смотреть в глаза и говорить в ответ, когда ранее и головы поднять не мог, выслушивая гадости. Мне никто из них и слова против сказать не мог. Долгие годы я держал свою жизнь под контролем, только вот точно упустил тот момент, когда в ней против моей воли появился Чарли… Одежда и книги заняли ничтожно малое пространство старого чемодана. У меня не было украшений, дорогих вещей, чего-то памятного. Не было чего-то драгоценного. Так что забыть что-то я не боялся. Открыл последний ящик в столе, из которого ещё не выложил тетради. Тут я заметил какую-то верёвочку. С удивлением достал тот самый крестик, что нашёл в своём секретном месте. Я вздохнул и кинул крестик в чемодан. Ну, не оставлять же здесь. Я ведь решил забрать его себе. Выходит, что у меня всё-таки появилась маленькая безделушка. *** Утро в кой-то веки было приветливым. Я встал с кровати тогда, когда захотел. Меня никто не будил. Слава Богу, я проснулся один в своей комнате. И это уже с самого утра подняло мне настроение. Но продержалось оно не долго. Я медленно оглядел комнату, потянулся, подставляясь под лучи солнечного света. Взгляд невольно зацепился за однотонные занавески и такой до дрожи привычный вид за окном на академию. Это место было неотъемлемой части моей жизни. В этих стенах я рос, в этих стенах множество воспоминаний, множество встреченных рассветов и закатов, множество мыслей вслух, множество эмоций. Эта комната пропитана мной, мной же будет так неотвратимо покинута. Я жадно всматривался в каждый предмет мебели, каждый уголок, силясь запомнить всё в мельчайших деталях. Делать сегодня что-то, о чём-то беспокоиться и над чем-нибудь глубоко задумываться не хотелось совершенно. То, что я покидаю общежитие, ставшее мне родным домом, казалось чем-то призрачным и далёким. Даже собранные вещи не олицетворяли реальность во всей её красе. Но отчего-то было плохо. Нутро сжималось от предвкушения и лёгкого, подобного дуновению холодного ветра или снегу на горячей коже, страха. Волнение, неизвестность, неуверенность в правильности происходящего. Это всё — сплетённый внутри комок, что мешал мне нормально дышать. Мне сегодня нечего было делать, я даже не мог чем-то себя занять. Весь день тянулся подобно вечности, даже месяц выматывающих занятий казался короче. Я ходил по общежитию, в тех местах, куда ни разу даже из любопытства не заглядывал. Что-то давило на горло, и это что-то было накрывающей меня преждевременной тоской. Так внезапно ехать в королевский замок, так внезапно принимать свалившиеся на плечи обязанности слуги. Столько всего и сразу. Вопросов много, ответов ничтожно мало. Их количество чуть ли не нулю равняется. Я чуть ли не впервые в своей жизни не знаю, что меня ждёт завтра. Не знаю, что делать, как это всё воспринимать. Не грех было бы сбежать и не возвращаться. Очень неспокойно. Дьявольская улыбка принца вспыхнула в голове внезапно, пуская по шее мурашки. Принц Сирении, единственный сын короля Томаса, Чарльз Хилл — мой кровный господин. Истерический смешок слетел с моих губ, выдавая накатившую нервозность и обостряющееся чувство неизбежности. Эмоции прорывались против моей воли. Рука метнулась ко рту, прикрывая его, сжимая губы в ниточку. Было откровенно страшно. Так, как не было уже давно. Впервые за несколько лет я не могу управлять ситуацией. Обстоятельства решают за меня. И Чарли тоже. Дрожь поглотила тело, позволяя неподвижно лежать в кровати и пялиться в окно. Не то, чтобы я так яро не хотел покидать это место. Не то, что бы не доверял принцу. Это банальное бездействие заставляло чувствовать себя как-то жалко. В пределах древнего замка, стены которого так опутаны стариной, историей и ощущением защиты, могло таиться всё, что угодно… *** Время текло медленно, но верно. Как бы я ни сомневался, как бы ни пытался растянуть это, умоляя дать мне времени на раздумья, это настигло меня утром в тот самый день икс. Метания по комнате в поисках забытого, нервные взгляды на часы. Я решил сесть и постараться успокоиться. Но как только я расслабился, в дверь постучали. Я вздрогнул и быстро подлетел к двери, распахивая её. Передо мной стояла Лили и улыбалась: — Здравствуй, Майкл.