Кровный слуга

POV Чарли Во дворце стояла тишина, редко нарушающаяся тихими шагами дежурных. Я, поблагодарив моих «спасителей», мигом отправился на третий этаж. Надо срочно поговорить с Майклом. Пусть он спит, хоть что делает, но я поговорю с ним! Моя решимость, подкреплённая алкоголем, несла меня вверх по лестнице. Хорошо, что меня никто не заметил. Хотя и странно, я думал, Эмма будет ждать меня. Внутри снова проснулось отвращение к себе. Майкл наверняка считает, что я монстр. Что я опасный и жестокий тип. На что я вообще надеюсь? На прощение и понимание? Но я, блин, напал на него! Это равносильно насилию. Наверняка он даже не подойдёт ко мне после этого. Не откроет дверь. Не даст объясниться. Он убьёт меня одним своим взглядом. От этих мыслей, идя по коридорам, я чувствовал, как сердце болит всё сильнее и сильнее. *** После моего негромкого стука дверь, на большое удивление, открыли почти сразу. На пороге стоял Майкл весь взъерошенный, в той же самой белой рубашке с закатанными рукавами и первыми двумя расстёгнутыми пуговицами. Я застыл, не в силах даже пискнуть. Только я подумал, что эта самая дверь сейчас закроется… Но на лице Майкла отразилось искреннее удивление, а потом лицо озарила лёгкая улыбка. Мои брови поползи вверх. Чего это такое с ним? Не один я выпил? — Чарльз! — вскрикнул он то ли удивлённо, то ли радостно и мигом затащил к себе в комнату, потянув за края расстёгнутого пальто. Как только дверь закрылась, Майкл тут же меня обнял, без стеснения, крепко прижимаясь щекой к моему плечу. Потом отстранился и укоризненно посмотрел в глаза. — Где вас носило? Вы знаете сколько времени? Чем вы думали вообще? И, – он, принюхавшись ко мне, шокировано распахнул чёрные глаза. — Вы пьяны? Я, всё ещё застывший словно статуя от такого напора, не сразу сообразил, что нужно ответить, так как Майкла эти вопросы явно волнуют. Такие резкие перепады настроения были до того ему несвойственны, что я битых пять минут вглядывался в это выжидающее лицо, пытаясь понять, он ли это вообще? Запоздало понял, что слишком долго изучаю его и поспешно заговорил: — Я просто на встрече был, — улыбнувшись ему в ответ, пытался собрать глаза в кучу. — Обдумал своё поведение и вернулся. Решил извиниться перед тобой. И ты меня… впустил? — я скорее спрашивал, чем утверждал, потому что до сих пор не верил в это. Его улыбка немного померкла и моя вслед за ней. Майкл посмотрел прямо мне в глаза. Нет, не злым, не осуждающим взглядом. А взглядом полным беспокойства. Мне осталось только снова на него уставиться. От такого непривычного поведения Майка я невольно чаще задышал, начиная нервничать. Открыл рот и тут же его закрыл. Парень молча снял пальто с моих плеч и аккуратно положил его на рядом стоящее кресло. — Вы хотите поговорить об этом здесь? — уточнил слуга, уже собираясь подойти к другому креслу и сесть на него. Я опять открыл рот, собираясь сказать «да», но внезапно вспомнил об одном очень уютном, тихом, а главное — безумно красивом месте. — Нет. Идём со мной, покажу кое-что, — на моих губах снова расцвела улыбка, и я обратно надел своё пальто, плотно застёгивая. Не знаю, что с Майком, но я обрадовался, что он вообще со мной заговорил. Майкл, непонимающе подняв свои светлые брови, пожал плечами и накинул своё пальто. Когда мы были готовы, я взял Майка, как маленького, за руку и улыбнулся самой загадочной улыбкой, какой только мог. Парень сразу начал подозрительно на меня коситься, чего я собственно и ожидал. Я повёл его длинными коридорами по уже давно спящему замку. Майк пытался высвободиться из моей хватки, но я ему этого не позволил. Иногда мы натыкались на дежурящих служанок. Я подносил палец к улыбающимся губам, прося о молчании, и быстро вёл Майкла дальше. Когда я, наконец, открыл дверь небольшого обеденного зала, Майкл затормозил как вкопанный. Его удивление можно было понять. Само помещение небольшое, но полностью стеклянная стена, за которой простирался полукруглый балкон, поневоле вызывало восхищение. Особенно вид с этого балкона. Я, паря на крыльях детской радости, открыл стеклянные двери и вышел вместе с Майком на каменный балкон четвёртого этажа. — Это место прекрасно подходит для разговоров и летних обедов, — заметил Майкл, заворожённо вглядываясь в прекрасный вид почти на весь ночной город. Он был усыпан огнями домов и фонарей. Даже ночью жизнь в городе активно поддерживалась. — Это одно из моих самых любимых мест, — подводя парня ближе к белоснежным перилам, сказал я. Я облокотился на них и сосредоточился на ощущении холодного ночного ветра в волосах. Хотелось прикрыть глаза, потому что они слезились, но я упорно не делал этого, смотря на своего слугу. Майкл же, кутаясь в пальто плотнее, всё не отрывал взгляда от города. В больших чёрных глазах отражались его огни, а бесцветные волосы словно резали ночь, так ярко выделяясь в ней. Хотя нет, они не были бесцветными, они были белыми, ослепительными, как и сам Майкл. В такие редкие моменты, когда он снимает свою маску, с которой чуть ли не сросся, он невероятно красив. Когда не скрывает своих эмоций, позволяя мне глядеть в его счастливое лицо. Когда брови не нахмурены, а губы не поджаты в тонкую ниточку. И даже этот вид на ночной Каралис не такой завораживающий, как Майкл. И что же заставило его так открыться сегодня передо мной? Он даже не злится, не напоминает об обязанностях. Майкл просто дал почувствовать свободу себе самому. Удивительно. Любой другой на его месте бежал бы от меня со всех ног. Я всё чаще и чаще ловлю себя на мысли, что хочу избавить его от этой маски навсегда, от этой лжи самому себе. Всем нужна семья, любимый человек, те, кому можно рассказать всё. Человек без настоящей семьи на самом деле никогда не становится сильным. Семья может быть даже в одном единственном человеке. И я хочу стать этим человеком для Майкла, раз он его ещё не нашёл. Но как к нему подступиться после сегодняшнего? .. Пожалуй, нужно начать с самого простого. — Прости меня, Майкл, — тихо прошептал я, — за это, — подошёл к нему и провёл пальцами от одного его плеча, по ключицам, к другому. Мне даже не надо было снимать с него пальто, не надо было видеть, чтобы знать, что на его коже остались мои укусы. Улыбка моя превратилась в горькую. — Я совсем не контролирую себя, когда меня переполняет энергия. — Я заметил это ещё тогда, в нашу первую встречу, — намекая на засос, оставленный мной на его пояснице, беззлобно ответил Майкл. Он не отстранился от меня и от этого уже ощутимо полегчало. — Это так видно? — поразился я, снова облокачиваясь на перила, на этот раз спиной. — Очень, — усмехнулся Майкл, сам подходя ко мне ближе. Поскольку я стоял, согнувшись, наши с Майклом глаза были почти на одном уровне. Он обычно часто отворачивался от меня, когда я вот так вот смотрел прямо на него, и что-то ворчал себе под нос. Но сейчас передо мной стоял новый Майкл, другой, который прятался так долго. Словно выбрался ненадолго — показать себя и снова спрятаться. Может это алкоголь внушает мне иллюзии? Хотя нет. Я его даже и чувствовать почти перестал. Холодный ветер привёл меня в себя, заставил мыслить более-менее здраво и я чувствовал себя самым трезвым человеком на свете. Мы молчали, и я знал, почему молчал он. Майкл хотел услышать от меня то, что я должен ему сейчас рассказать. Что я решил рассказать ещё на пути домой. Но как начать? Сказать, что я «иногда не контролирую себя», и попросить хорошего прощения за то, что я так его напугал? Нет, нужно просто с самого начала… — Эти внезапные вспышки злости возникли в юношеском возрасте, — тяжело сглотнув ком в горле и нахмурившись, начал я. — Я ведь рассказывал тебе про свою первую любовь? Майкл кивнул, внимательно смотря на меня. — Началось после его прощального письма, — продолжал я, по-прежнему тихим голосом, словно нас могли подслушать. — Я очень хотел поговорить с ним. Так сильно хотел его увидеть. Из-за этого лишился сна, не хотел есть, говорить, ничего не хотел. Тогда отец, — я зажмурился от накрывших меня, как цунами, воспоминаний, — он не вытерпел. Он попросил Билла встретиться со мной. Я открыл глаза, чтобы взглянуть на Майкла, увидеть реакцию, ведь он впервые слышит это имя. Имя моей горькой истории любви. Но на лице парня была прежняя серьёзность и внимательность. Он ловил каждое моё слово, моё дыхание. Я ухмыльнулся и продолжал рассказ: — Отец сказал ему, что я перестал контролировать себя из-за дикого желания увидеть лицо Билла, — я выдохнул сквозь сжатые зубы, вспомнив, как подслушивал этот самый разговор отца с Биллом по телефону. — И что у меня все признаки депривации*. Но на самом деле врачи поспешили с выводами. У меня её нет. Майкл на миг прикрыл глаза, но потом снова приобрёл свою внимательность. А я, не томя моего слушателя, продолжал: — И после нашей встречи, как и ожидалось, это прекратилось, — я горько-горько рассмеялся каким-то странным охрипшим голосом. — Он ясно дал мне понять, что не хочет больше общения, и если бы ни моя так называемая «развивающаяся болезнь», он бы вообще не приехал. И спасибо ему за это, потому что я понял и успокоился, наконец. Я ненадолго замолчал, всматриваясь в чёрные глаза. И в них появилась вся полная картина. Он хотел что-то сказать, но я не дал ему этого сделать, с коварной улыбкой, нагло перебив: — И вспышек не было, пока не появился ты, — слуга вытаращился на меня, как баран на новые ворота, а я, уже серьёзнее, продолжал. — Ты вызываешь во мне очень сильные эмоции, Майкл. Я так стараюсь раскрыть тебя для себя, для самого тебя и для остальных, — я притянул его за холодные и продрогшие пальцы ближе. — Я знаю всё о нынешнем тебе, а того, что внутри, — я легонько ткнул его пальцем в грудь, — не знаю. А я должен знать! Парень опешил от такого даже наглого заявления с моей стороны. — Я сам не знаю, как смог вновь зацепиться за кого-то так сильно, — наклоняя голову, продолжал я. — Ты заставляешь меня чувствовать, что у меня появились определённые и чёткие цели. Меня так ничего не волновало, как ты, с того самого разговора с Биллом. Я замолк, ожидая негодования или даже раздражения, но от парня не последовало новой вспышки злости или обиды. Майк улыбнулся. Так, а теперь настала моя очередь таращиться на него. Опять. Ну вот что за быстрые смены настроения? Что с ним сегодня? — Раз уж сегодня ночь откровений, — заговорил он, точно так же тихо, как и я. — Тогда и я расскажу. Но, — серьёзно посмотрел на меня, — в общих чертах. Я довольно кивнул, поёрзав на перилах, и приготовился слушать. Было видно, что Майкл тоже не знал с чего собственно начать. (Понимаю, дорогой мой!)  Но, собравшись с духом, твёрдо заговорил: — Всё, о чём я хотел бы забыть, состоялось в тот день Огненного бунта, — начал он, как обычно начинают рассказывать байки в фильмах ужасов. — Бунтовщики стали стучаться к нам в дверь, крича что-то о том, чтобы мы присоединялись к ним или они спалят наш дом, — нахмурившись и смотря в пол, рассказывал Майкл. — Мой отец пошёл разговаривать с ними, но, не договорившись мирно, его… — парень прервался, сглотнул, шумно выдохнул и продолжал. — Мы слышали выстрелы, и после он не вернулся обратно, а стучать стали снова. Мама сказала мне бежать на задний двор через окно и попросить помощи у соседей. Но я не хотел оставлять её одну, — для меня это звучало как жуткая история, от которой мне хотелось прижать к себе Майкла и сказать, что всё будет хорошо. Но хорошо не будет, потому что всё «хорошее» прошло в ту ночь. А для Майкла это был тяжёлый и больной шаг, сделать который он так долго не давал самому себе. — Она говорила, что если я убегу раньше, чем они вломятся в дом, то смогу выжить, поскольку я меньше и мне проще спрятаться. Но я считал это бредом, почему бы не убежать вместе? Если мы успеем, то никто и не заметит, верно? Но проблема была в том, что маму они видели, когда она не хотела пускать мужа на переговоры. Просто тогда я об этом не подумал. Майкл прикрыл глаза, а я крепче сжал его ладони, пытаясь унять беспощадно бьющую их дрожь. Спустя минуту, он продолжил: — Только я уговорил её на побег, как дверь отлетела к лестнице на второй этаж, а мы с матерью застыли посреди коридора под взглядами этих злых бунтовщиков. И это не дало ей уйти вместе со мной, — парень то и дело кусал без того обветренные губы. — Страх оказался выше, и я бросил её, сбежав, как она велела — через окно. Меня пытался догнать один из них, даже схватил, но я смог вырваться. Ударил его, на адреналине, в кадык и сбежал, — парень поднял на меня затравленные, полные боли глаза. — Я сбежал, Чарли, сбежал и приютился у поблизости живущей доброй женщины. Я просто сбежал, оставив мать у этих… этих… — Ты был ребёнком, — прервал я его, настойчиво встряхнув, не дав занервничать больше. — Думаешь, остальные на твоём месте храбро сражались бы? — Но я ведь думал, что не хотел оставлять её, что хотел защитить, боялся за неё! А на самом деле просто не хотел сам оставаться без защиты, — покачал головой Майкл, опять не смотря на меня. — Ты был ребёнком! — повторил я. — Разве это оправдывает меня? — совсем недоверчиво спросил Майк, поморщившись. — Ещё как! — вскрикнул я, словно это самая простая вещь на свете. Но так и есть! — В таком возрасте ты и не различал толком, какие поступки хорошие, а какие плохие. Тем более для каждого по-разному! Что для одного мусор, для другого — клад! — настаивал я на своём и, кажется, Майкл начинал меня слушать, поэтому я с жаром продолжал. — Это не значит, что ты не любил свою мать. Ты позволил ей сохранить жизнь тебе. — А если я не хотел жить без неё и отца? — возразил Майк. — Хотел, — утвердительно ответил я. — Даже самоубийца хочет жить. Все хотят жить, Майк. Абсолютно все. Мы замолчали, потому что у парня не нашлось, чем возразить мне на этот раз. Я не знал, полегчало ли ему, потому что он продолжал хмуриться. А мне полегчало, даже очень. Теперь я знал главную проблему всех попыток Майкла так отчаянно переделать себя. И тут же, на этом самом каменном балконе я поклялся самому себе, что ничто из сказанного Майклом не узнают другие. — Эй, — пытаясь ободрить, нежно шепнул я. — Ты всё ещё на планете Земля? Тут черты лица Майкла разгладились, а на устах вдруг расцвела полуулыбка, полностью и без остатка посвящённая мне. Мои глаза расширились. Впервые он смотрел на меня с таким доверием, с такой нежностью и теплотой, что мне моментально стало жарко на холодном ветру. Ну, что он со мной делает? Вот же хитрец! Меня ещё проказником называет! Он будто и не пережил тот день только что снова. Светлое лицо сияло, и было сейчас таким безмерно красивым и невероятно милым, что я, тихо застонав, не удержался. Быстро притянул его за руки к себе настолько близко, насколько было можно, и трепетно коснулся своими губами его губ. Невесомым, на уровне ощущений, поцелуем, я накрыл его сухие, обветренные, тонкие губы. Его дыхание резко замерло, а огромные глаза смотрели на меня с самым большим, какое я вообще у него видел, удивлением. Я посмотрел в ответ лукавым взглядом, и уголки моих губ поползли вверх от вида и без того красных от холода, налившихся краской, щёк. Такой смешной, такой милый! Я упивался его смущением и нервозным состоянием. Хотел смущать его ещё больше, лишь бы не видеть снова холодный взгляд. Хотел заставить его смеяться. Это как наркотик, честное слово, как воздух. Майкл вырвал свои руки их моих и сжал мои запястья. Я приготовился к худшему. Вот сейчас он должен был начать вырываться и злиться, но этого не произошло. Вместо этого Майкл прикрыл глаза и остался стоять, сжимая мои руки очень-очень крепко. Не шевелился, не отходил, не дёргался. Он как будто смирился и позволяет мне делать с ним все, что я хочу… Я почти закрыл глаза, отдаваясь ощущениям, но тут в памяти мелькнул режим «убивать» в глазах Майка на все мои выходки. Я схватил Майкла за плечи и отстранил от себя. Зрачки его в растерянности забегали, а лицо просто горело, хотя он сам из-за ветра, скорее всего, не замечал этого. — Ты чего это злиться не стал? — насмешливо спросил я. — Понравилось, что ли? — Но, но… — Майкл прокашлялся, — ты же сам захотел, а я подумал, что не могу так часто отказывать своему господину… — О-о-о, Боже, Майкл, — я громко-громко засмеялся, аж до самых слёз, которые тут же замерзали на холодном ветру. — Ты так говоришь, будто я хотел любовью с тобой заняться. Парню стало ещё хуже. Вот теперь он не выдержал! Он изо всех сил старался сделать спокойное лицо, но его дёргающийся, уже от привычной злости, глаз выдавал его с потрохами. От такого зрелища мне стало ещё смешнее, и я откинул голову назад, хохоча, и моля Бога, чтобы не сбросить свою тушку вниз с четвёртого (как десятого) этажа. — Но я ведь так часто тебя целую, и ты всегда злишься, — успокоившись и утирая слёзы, продолжал я, пока он прожигал меня взглядом. — Но ты, похоже, привыкаешь. Моя ослепительная улыбка заставила Майкла едва заметно закатить чёрные глаза. — Но кроме того раза в академии раньше вы не целовали… — парень запнулся, сглатывая слюну. Стыдно ему? Стыдно. — В губы? — томно прошептал я, специально резко наклонившись ближе к нему, отчего по его телу прошла лёгкая судорога. Я захихикал. — Хочешь, я чаще буду это делать? Парень открыл рот, но так и не смог ничего сказать. А я ликовал. Ещё одна моя маленькая победа. Внутри всё бурлило от этой радости, и я вспомнил, что вроде бы пил. Похоже, не весь алкоголь выветрился. — Ладно, ничего не говори, — так же томно зашептал я, выпрямляясь во весь рост и нависая над ним. — Когда захочешь — просто попроси. А вот это его сильнее разозлило, чёрные глаза хитро сощурились, а губы снова сжались в тонкую ниточку. — Ладно, не злись, — промурлыкал я, положил ему руку на плечи и повёл с балкона в замок. Мы оба замёрзли до дрожи. — Я же просто пошутил, как обычно. Но, — тут я наклонился к его уху и шумно выдохнул, — если ты захочешь чего-то более интимного, то... — ЧТО?! — вскрикнул Майкл, отшатнувшись, потому что ему совсем надоело сдерживать своё жутко сильное возмущение. — Что слышал, — пропел я и шлёпнул его по заднице, подгоняя вперёд. — А что за реакция? Что тебя смущает? — Ещё спрашиваете? — обернувшись на меня с уничтожительным взглядом, спросил Майкл. — Я ни с кем из тех, про кого вы говорите, не собираюсь… — Что? — перебил его я. — В смысле «из тех»? Тебя никто и пальцем не тронет кроме меня. Парень встал как вкопанный: — В… вы…вы что… Мой смех и крики в это время, кажется, слышал весь дворец. *** — Мы идём спать, наконец? — устало спросил Майк, когда мы выходили из небольшого зала. — Неа, у меня ещё есть пунктик на эту ночь, — довольно улыбнулся, притворившись, что не слышал показного и шумного вздоха Майка. Ну, он меня, похоже, простил. *** — Эй, ты! — крикнул я лакею, который дежурил сегодня на четвёртом этаже. Тот вздрогнул, обернулся и удивленно уставился на меня и Майка. Мы подошли к нему. Я снял с Майкла пальто, а потом и с себя и вручил лакею — невысокому парню в начищенных до блеска чёрных туфлях и костюме. — Держи. Смотри не потеряй! И ещё позови-ка госпожу Абигейл, если она ещё не спит. И да, — я похлопал парня по плечу, — достань нам свечей, пожалуйста, и принеси их в актовый. Лакей, на минуту растерявшись от стольких поручений, убежал, унося куда-то наши пальто. — Что ты затеял на ночь глядя? — как же приятно было моим ушам слышать обращение к себе на «ты» от Майкла! — Хочу пригласить тебя на танцы! — радостно оповестил я его. Я прямо чувствовал, как мои глаза искрились синими искрами азарта. — Какие ещё танцы? — возмущённо простонал Майкл, пока я опять тащил его за руку по коридорам четвёртого этажа. — Весёлые! Но строгие, — запутал его, дьявольски улыбаясь. Я распахнул двери большого актового зала. Это было помещение, где все стены были завешаны одинаковыми зеркалами. Аппаратура: маленькие мощные колонки и плейер с огромным количеством танцевальной музыки. У одной стены стояло несколько белых стульев. — Красиво, — это помещение поразило Майка меньше, чем шикарный балкон. Но всё же комната была очень необычной и красивой. Я включил свет, который объединяет только несколько лампочек в центре зала. Свет был белый, от чего создавалось ощущение полуосвещённой яркой луной комнаты. Дверь открылась, и вошёл лакей с нашими пальто и парой служанок, в руках у которых были разного размера и цвета свечи. — Доброй ночи, Ваше Высочество, — поклонились все трое и принялись за работу. — Доброй-доброй, — довольно оглядывая зал, ответил я. Потом подошёл к растерянному Майклу, который хотел помочь слугам и остановил его. — А ты иди-ка сюда. Я поставил его прямо и оглядел. Растрёпанные волосы и мятая рубашка с закатанными рукавами. Поправил его воротник, застегнул верхние пуговицы и подтянул штаны, от чего он удивлённо ахнул. — Вот и славненько! — удовлетворённо кивнул я в ответ на испепеляющий взгляд. — Ваше Высочество, что тут происходит? — в зал вошла Абигейл в своей обычной дневной одежде. — Какие танцы? — Ах, Абигейл, ты не спала? — подлетев к женщине, взяв и поцеловав её руку, спросил я. — Если тебя разбудили, то я… — Нет. Я ждала Вас, — кивнула она мне. — Мне сообщили, что Вы на ночь глядя куда-то уехали! — Кто же Вас побеспокоил? Оповестил? — Это я! — в комнату влетела Эмма с очень встревоженным взглядом. Она осмотрела меня, затем Майкла и облегчённо выдохнула. — Слава Святой Марии, всё в порядке! — А что могло случиться? — не понимал я. — Просто вы с господином Майклом, — Эмма покосилась на Майка и снова перевела взгляд строгих глаз на меня, — странно вели себя сегодня с самого утра. — Да, всё в порядке, — мягко улыбнувшись, ответил подошедший Майкл. — Только господину захотелось потанцевать очень уж внезапно, — парень устало вздохнул. — Кстати, который час? — Четвёртый час ночи доходит, — Абигейл укоризненно на нас взглянула. — Вы же не встанете завтра утром с кроватей! — Ещё как встанем, а, может, даже не ляжем, — невинно смотря на женщину, ответил я. — Всё готово, господин! — оповестил меня лакей. Я оглядел свечи, стоявшие на полу в ряд у зеркал. Жёлтые огоньки трепетали даже без ветра, прямо как я сейчас. Я повернулся к Майклу и протянул свою руку, загадочно улыбаясь: — Позволите пригласить Вас на танец? — я мысленно добавил «мадам», но не захотел его злить, поэтому это осталось лишь мыслями. — Зачем это Вам именно сейчас? — неуверенно подавая руку и идя за мной в центр зала, спросил Майкл. — Да ещё и свечи! — Разве это не романтично? Я обворожительно улыбнулся, поворачиваясь к слуге. Одну его руку я сжал в своей, а другой притянул за талию к себе, сжимая в своих объятиях. Его вторая рука скользнула мне на плечо. — Абигейл, теперь-то я покажу, наконец, тебе, чему научился, — кивнул я женщине и подал сигнал лакею — включить музыку. Парень подошёл к плееру, набрал какую-то комбинацию цифр и букв, и на весь зал, но приглушённо (естественно, не на весь замок) заиграла музыка. Медленный вальс. Одна длинная нота, плавно перетекающая в другу. Я медленными движениями повёл Майкла. Внутри разыгралось чувство сильного восторга. Как же я давно не танцевал! Майк сначала неуверенно, но потом, приспособившись к ритму, позволял себя вести. Чёрные внимательные глаза следили за каждым мои шагом или движением. Такой почти ощутимый физически анализ действий был так ему привычен. — Почему Вам захотелось такого именно ночью? — шепнул он, не смотря на меня — анализируя. — Ночью веселей всего, — прошептал я в ответ, прижимая его к себе, заставляя нервно сглотнуть. Ему всё ещё неуютно находиться близко ко мне. Но я верну доверие и к себе, и к своим прикосновениям! Мы сделали поворот и я, наклонившись ближе, спросил. — Ты не злишься на меня? Да? — Да, — утвердительно ответил Майк, быстро взглянув на меня и отвернувшись. А у меня камень с души свалился. — Боишься? — С чего бы? — Не знаю, — выдохнул я ему в шею, от чего он опять напрягся. — Кто знает, может, я ещё раз сорвусь? Майк сжал мою руку в своей и лукаво посмотрел на меня. Я аж дёрнулся от такого взгляда. Я опять сплю? Майкл, сколько можно посылать мне молнии глазами? Я так истеричкой стану! Уже дергаюсь! Он, похоже, учится у меня… — Я буду ожидать этого и дам тебе отпор, — ответный шёпот на ухо. Хорошо, что он соблюдал правило — наедине разговаривать на «ты». Я подарил ему одну из моих коварных улыбочек и резко повернул, чего он не ожидал и вцепился в меня ещё крепче. Мне показалось или я слышал, как он тихо выругался? — Помягче с партнёром, Ваше Высочество! — мягко предостерегла Абигейл. Глаза женщины искрились счастьем и теплотой. Я давно хотел её порадовать. Музыка набирала темп, а наш танец вместе с ним. Руки сжались крепче, ноги словно улетели в ритме. Всё тело поддалось волнам вальса, который постепенно переходил в более быструю мелодию. Это была специальная композиция для изучения сразу нескольких танцев. Вот и мы с Майклом начали менять положения рук и ног. Танец стал больше напоминать танго, более страстный и энергичный танец. Поскольку и я, и Майкл ходили в кружок танцев — этот танец не вызвал особых затруднений. Разве что не был до максимума энергичен и безошибочен. Абигейл, Эмма и остальные слуги как заворожённые наблюдали за нами. И это раззадорило ещё больше. Мне стало жарко от такого количества адреналина и резких, ритмичных, красивых движений. Я уловил момент, когда руки были свободны и расстегнул пару пуговиц своей рубашки. Майкл уже не скрывал улыбки, и движения его становились всё увереннее. Наши взгляды встретились в долгом зрительном контакте. Его чёрные глаза метали искры азарта. Иногда он закусывал губы, пытаясь не запороть иной элемент танца. Я же свои облизывал, то отпуская Майкла, то с силой притягивая обратно. Шаги вперед — в сторону — назад — в сторону. Ритм становится ещё быстрее и на моём лице, как и на лице парня, выступают первые капли пота. Всё бурлит внутри, и спать не хочется совсем. Игривая музыка на время снова перерастает в медленную, позволяя отдохнуть. Я притянул Майка к себе, сжимая его талию уже двумя руками. Подшутить и опустить руки на его задницу мне не давало присутствие зрителей и подозрение, что эти самые руки мне потом покусают. Если не оторвут. — Не устал? — быстро дыша ртом, тихо спросил я. — Нет, — ухмыляется парень, глаза блестят и светятся. Он тоже любит танцевать, наш человек! — А ты? — Ещё чего! — фыркаю я, внезапно подхватывая его. Я оторвал Майка от земли, от чего он с силой прижался ко мне и уцепился пальцами в плечи. От такого резкого движения он ахнул, а я засмеялся. Тихое и гневное «придурок» заставило закружить его ещё быстрее. Я всё смеялся и смеялся, кружа его по залу над полом. Белые волосы колыхались, а глаза хитро смотрели на меня, словно говоря «я так и знал, что ты хитрее всех на свете! При-ду-рок!» Наконец я ставлю его на землю, всё ещё крепко удерживая, так как голова у него закружилась неслабо. Несколько медленных шагов и передышка дали ему прийти в себя. Воспользовавшись тем, что он в ближайшее время ничего не ожидает, я опять резко повернул и наклонил его корпус назад. Удерживая его за изогнутую спину, нависаю над ним под самый конец композиции. Наши глаза опять встречаются, и по мне опять проходится электрический заряд. Волна мурашек прокатывает по спине, заставляя пальцы сильнее сжать ткань его белоснежной рубашки. Дыхание еле заметно учащается, а ведь и без того быстрое. Странно. Ох уж этот алкоголь! Всегда напомнит о себе! Я поднимаю его, восстанавливая дыхание. Но Майкл всё ещё держится за меня, чтобы не упасть. Мои губы сами собой расплываются в нежной улыбке. Звуки аплодисментов взрывают тишину зала. Мы благодарно посмотрели на наших зрителей. Казалось, всем уже было всё равно, что весь замок давно спит и если нас найдёт Джеф, то мало не покажется. Мы с Майклом опять взглянули друг на друга. Повернулись, поклонились и засмеялись. — Повторим? — потрепав его по белоснежным и влажным от пота волосам, спросил я. — Обязательно! — радостно кивает он, от чего мне снова хочется счастливо и громко-громко рассмеяться. Что я и делаю, прижимая к себе парня и почёсывая его кулаком в макушку. Может, надо всегда так ругаться, чтобы такие незабываемые ночи были у нас почаще?