Кровный слуга

Чарли шёл очень быстро, шаги звоном отдавались по всему коридору, отскакивали от стен, а напряжение безмолвно металось по воздуху, забираясь в лёгкие и вытесняя кислород. Я едва поспевал за ним. Личный кабинет Её Величества, куда поступил звонок, находился на четвёртом этаже, в отличие от кабинета короля. Растерянная Джейн осталась убираться в моих покоях, когда я и Чарли сорвались с места. Я не понимал, зачем принц схватил меня за руку и потянул за собой. Королева Миранда стояла, тяжело опираясь на свой чистый, аккуратный рабочий стол, и внимательно слушала голос мужа по ту сторону телефонной трубки. Она была такая же бледная, как в день своего приезда из Сегестики, губы казались тонкой, натянутой до предела нитью, а веки — тяжёлыми от усталости. Каштановые волосы разметались по плечам. На наше вторжение она почти никак не отреагировала, тихо отвечая королю Томасу и кидая на сына беспокойный взгляд. — Отец? — начал Чарльз, как только королева передала ему трубку. — Отец, что конкретно произошло? Он замолчал, сухо кивая в пустоту, слушая указания и изучая потемневшим взглядом стену напротив. Брови его постепенно надламывались, а лицо бледнело по мере каждой тянущейся как век минуты. Я стоял подле него и не знал, что делать, и стоит ли что-то делать вообще. Желудок выворачивало и выжимало так сильно, что начинало тошнить. Но мне ничего не оставалось, кроме как скрестить пальцы и терпеливо ждать. — Как давно? — звонко спросил Чарли и, быстро взяв ручку и чистый лист бумаги со стола, начал записывать под диктовку и задавать бесконечное множество вопросов, от которых сосало под ложечкой. Но внезапно он выпрямился, выронил ручку, шокировано уставившись прямо на меня. — Что? Заключённый Флорес? Сбежал? Но… но… Как?! Там же чуть ли ни целый отряд гвардейцев только на него одного! Чем они вообще смотрели? Как фамилия командира?.. Чарли снова опустил взгляд, а я замер, как зачарованный, ошарашенный новостью. Такой важный и единственный пойманный преступник, который явно занимает не последнее место среди бунтовщиков, сбежал. Алекс Флорес. Я прекрасно помню его спокойное лицо, ядовитую улыбку и полные чистого безумия глаза. — Хорошо, отец, — заканчивая разговор, выдохнул Чарльз. — Я сейчас же туда отправлюсь и лично всё посмотрю. Мама будет здесь — на связи. Я понял, да. Я помню твои советы, не беспокойся. Как только вернусь — сразу же доложу. Береги себя. И повесил трубку, сгребая все исписанные его почерком бумаги со стола. Коротко, но крепко обняв мать, принц быстро направился на выход. Я поспешил за ним. Что предпринять — нет ни единой трезвой мысли. Без приказа я не имею права что-то делать, а Чарли будто не видел меня, молчал. В памяти возникает тот день, когда я в первый раз увидел его таким. Будто две личности сидят в будущем короле, включаются и выключаются, как лампа, в зависимости от обстоятельства, управляют телом и разумом как хотят. В коридоре столпились несколько встревоженных новостями слуг. Принц приказал нескольким из них немедленно подготовить машину и направился в свою комнату. Шепотки заполнили стены замка, зашуршали наждачной бумагой по перепонкам. Произошедшую трагедию наверняка уже прокомментировали по радио. Знают не только здешние обитатели, знает вся страна. — Господин! — крикнул я, проходя мимо испуганных служанок, потому что Чарли так и не остановился, не сказал ничего. Он застыл и удивлённо взглянул на меня, поворачиваясь всем корпусом. Я закусил губу, усмиряя чрезмерно частое сердцебиение. — Что прикажете делать мне? Может, я могу чем-то помочь? — Прости, — взгляд его смягчился. — Я не могу относиться к тебе как к мальчику на побегушках. Не привык я командовать тобой, да и не хочу. Ты — моя правая рука. И я хочу, чтобы ты остался здесь, поддерживал порядок среди прислуги и не давал им паниковать. Помогал матери. — Но… но как же… — мои глаза округлились, закипела нежданная решительность. — Я должен присутствовать подле вас всегда! Кто отрубает свою ведущую руку и идёт сражаться? — Там опасно. Нам неизвестно, где они скрылись, и все ли снаряды взорвались. Майкл, лучше тебе… — Поехать с вами, как и подобает преданному слуге, — я упрямо гнул своё, мне хотелось туда поехать. Мысль, что Чарли отправится в самую сердцевину минного поля в одиночку, только помогала страху возгораться ещё сильнее. Чарли улыбнулся и похлопал меня по плечу: — Ладно, смельчак, иди и со скоростью света смени одежду, потом спустись вниз и жди меня. Я, кивнув, побежал в комнату. Не разбирал дороги от накатывающих мыслей, но интуитивно двигался правильно. В комнате Джейн нервно поправляла несуществующие складки на шёлковом покрывале. Она напряжена не меньше остальных и напугана до ужаса. Обернувшись на меня, девушка резко выпрямилась и спросила о моих пожеланиях. — Достань, пожалуйста, из шкафа последний справа комплект, — попросил я, на ходу снимая форму, оставляя только рубашку. Джейн покорно выполнила и помогла одеться. Сшитый Терезой зимний комплект сидел идеально, пах мастерской и её умелыми тонкими руками. До этого момента я и представить себе не мог, что он может мне пригодиться для такого случая. — Спасибо, Джейн, — натягивая шапку и куртку, поблагодарил я и замер в дверном проёме. — Ты можешь быть свободна, отдохни лучше и не волнуйся. Девушка лишь на секунду метнула на меня тревожный взгляд и безмолвно поклонилась. *** Машина мчалась чрезмерно быстро, без остановок подскакивала на неровностях и гудела. Я до белеющих костяшек вцепился в сиденье и, прикрыв глаза, стиснул зубы. На такой скорости не расслабишься, но только так мы могли добраться до места максимально быстро. Чарли без конца разговаривал по телефону, поддерживая связь с советниками и получая всю необходимую информацию о возникшей ситуации. То, что компактные телефоны, напоминающие игрушечные, имелись в каждой казённой машине, меня не сильно удивило. Спустя некоторое время принц отложил телефон и устало потёр глаза. В спешке он забыл надеть хоть что-то тёплое, помимо пальто, даже шапку. Пальцы исчезли в огненных локонах, поддерживая тяжёлую голову. Я наблюдал за ним исподтишка, чувствуя его волнение своей кожей. Оно, свинцовое, висело в нагревшемся воздухе и давило на голову. Мне хотелось успокоить принца, смотреть на его метания было отчего-то больно. Каким бы взрослым не казался внешне, он молодой и неопытный, ему всё ещё восемнадцать — возраст надежды и предвкушения начинающейся жизни, а не войны. — Господин? — Чарльз повернулся ко мне, с любопытством выгнув брови, а я подавил в себе нерешительность и нахмурился. Имею ли я право спрашивать? — А заключённый Алекс… как ему удалось сбежать? — Понятия не имею, — покачал головой принц. — Советники в недоумении, он не оставил и следа. И это притом, что его круглые сутки охраняли. Даже видеокамеры не зафиксировали, каким образом он выбрался. Кто-то отключил всё электричество в здании минут на десять. Когда все опомнились, Флореса не было. — Ему кто-то помог, — высказывая догадку Чарли вслух, удивился я. — Но как они проникли в здание? — Я думаю, что это кто-то из гвардейцев. То есть, их люди изначально находились в здании. — Что? — я не мог поверить своим ушам. — В смысле… Кто-то прикинулся военным? — Или уже был им, — он напряжённо кивнул. — За последние несколько лет отец не брал на службу ни одного парня, ни в один отряд, так как не возникало необходимости. Каждый солдат подвергается тщательной проверке. Физические данные, семейные связи, репутация, кровный партнёр, образование, место жительства — всё «от» и «до» указывается, записывается и тщательно перепроверяется. Каждый гвардеец — честный и проверенный солдат, готовый защищать свою страну. Я и помыслить не мог, что хоть кто-то может оказаться предателем. И если это окажется правдой, сбежавший Флорес — моя вина. — Почему? — горечь в его словах и разочарование передавалось и мне. Хотелось скинуть с себя это, и с Чарли тоже. — Вы же никого не предавали! Кто мог знать, что пара человек сможет такое провернуть? — Именно я сказал отцу, что никакой опасности Алекс не должен представлять, — печально усмехнулся принц. — А он выбрался, ускользнул от дула пистолета. Он был таким спокойным во время нашего разговора, не вырывался, не боялся смертной казни. Он знал, что его спасут, а я об этом не догадался. Подозреваю, что это всё изначально было им спланировано. Сам посуди: мы не могли поймать ни одного бунтовщика так долго, а тут этот Флорес нарисовался, буквально сам сдался нам в руки. — Но зачем им так рисковать? — недоумевал я. — Парень знал, что его, как ценный экземпляр, не убьют и не будут пытать. Скорее всего, им нужна была информация, но какая — ума ни приложу. — То есть, они использовали Флореса как наживку, чтобы отвлечь внимание на него и добыть нужную им информацию? — Да. Мы ведь с тобой тоже наделали много шума, явившись в Сегестику вместе, — Чарли сощурил свои глаза и сжал моё запястье, ухмыльнулся. — Бунт бунтом, а людей всё равно будут волновать личные дела королевской семьи. А уж появление в её рядах нового члена в твоём лице — настоящая сенсация. Люди цепляются за любую новость. Боятся увидеть правду, пережить Огненную ночь заново. И их понять можно. Мы всеми силами стараемся не впутывать в это гражданских, но после сегодняшнего… вероятно, бунтовщики добиваются обратного. Перепуганный народ — сила, с которой трудно справиться. Глубокие глаза Чарли вскрыли душу, соединили нити наших мыслей и позволили читать эмоции. Принц сам не знал, что делать, боялся всё испортить. Я видел это, как никто другой не смог бы. Его чувства отдавались вибрациями сквозь пальцы и становились моими собственными. Одна из главных обязанностей кровного слуги — поддерживать, отдавать свою энергию хозяину. Верить в него душой. Я, перехватывая ладонь принца, переплёл наши пальцы, а другой рукой погладил по напряжённому плечу. Глаза Чарли округлились и заметались от моего лица к нашим рукам. Горячая широкая ладонь шла контрастом с холодной, бледной, почти прозрачной. Выражение его лица так и кричало: «Куда ты дел настоящего Майкла?» Я слегка улыбнулся, смягчая молчание и позволяя на миг забыть о проблемах. Принц успокоился и посмотрел с теплотой и благодарностью, подаваясь вперёд и невесомо целуя в лоб. — Спасибо, — прошептал едва уловимо, но так отчётливо, где-то над ухом. Я отвернулся, скрывая смущение, вспомнил сегодняшний вечер и его голову на моих коленях. И всё-таки ещё слишком рано признаваться, добавлять проблем. Только не сейчас, не на фоне горящего, как и несколько лет назад, города. *** В центре Каралиса безветренно и до онемения костей холодно. Снега здесь меньше всего, больше луж и растекающейся по дорогам слякоти. Этот район самый оживлённый, шумный, тут кипит работа и жизнь, сюда стекается ищущая приключений молодёжь. Всё горит яркими огнями многочисленных гирлянд и вывесок. И сейчас, в это позднее время суток, было не менее людно, только не слышен сегодня смех ожидающих рождество людей, переплетающийся с музыкой. Все гирлянды и людское воодушевление погасли вмиг. Выйдя из машины, первым, что я увидел, был редкий снегопад. Я огляделся, с интересом и волнением осматривая улицу. Дороги перекрыты, толпы гвардейцев сновали туда-сюда, растаскивали обломки, раздавали пострадавшим тёплые вещи, что имелись при себе, сажали в многочисленные машины скорой помощи. Плач детей и женщин доносился до меня и врезался в голову воспоминаниями восьмилетней давности, заставляя прирасти к месту. Эта ночь так напоминает прошлую. Как две капли смоляного дёгтя. Тёплые руки легли на плечи. Я вздрогнул и обернулся, пытаясь всеми силами спрятать от принца прокалывающее нутро волнение. Чарли смотрел с пониманием и виной. Наверное, уже успел пожалеть, что взял с собой. — Не отходи от меня, — приказал он и направился в сторону уже спешащего нам навстречу гвардейца. Я вдохнул полной грудью, чтобы успокоиться, но тут же резко закашлялся. Хлопья с неба попали в ноздри и на язык, заполнили ротовую полость. Они раздражали вкусовые рецепторы и горчили. Я похлопал себя по груди, откашливая совершенно не снег, а самый настоящий пепел. Чарли обернулся и встревожено взглянул. Я кивнул ему, отметая немые вопросы, и поспешил следом. Повернув голову, увидел неистовую толпу репортёров и журналистов, что теснились за ограждениями, как селёдки в бочке. Толкались, выкрикивали что-то неразборчивое одним большим шквалом голосов, щёлкали фотокамерами. Как только из-за машины показались мы с принцем, все всполошились и порывались подозвать одного из нас к себе. Я слышал как имя Чарльза, так и свое. Это и не удивительно, но пугающе. Если бы не стоящие рядом солдаты, эти люди бы снесли ограждение. Но Чарли не видел их, разговаривая с одним из командиров отряда. Это был невысокий мужчина, смотрящий на господина исподлобья, хмуро, но с уважением. Левую щеку его пересекал грубый, неровный шрам. Говорил он быстро, без намёка на сбивчивость. — Куда вы намерены отправить оставшихся без жилья граждан, Ваше Величество? — Пусть они до поры до времени находятся в ближайших больницах, где им смогут предоставить любую медицинскую помощь, еду, койки, телефонную связь и тёплую одежду, — записывая свои слова и выводя аккуратную подпись, ответил Чарли, после чего протянул приказ командиру. — Что с домами? — Два жилых десятиэтажных дома полностью уничтожены, Ваше Величество, — покачал головой гвардеец. — От обломков пострадал ещё один такой же и пара магазинов. Мы вытащили из-под обломков все тела, что были. Потери минимальные, но большинство людей серьёзно ранены и уже госпитализированы. — Вы, конечно же, не поймали тех, кто подложил взрывчатку? — Нет, Ваше Величество. Никто из гражданских не заметил ничего подозрительного. Это взрывоопасное оружие очень похоже на то, которое заложили в Академии, только в больших количествах. Взрыв произошёл одновременно. Мы склонны полагать, что основная масса взрывчатки находилась непосредственно в подвалах двух домов, но не исключаем и верхние этажи. И Чарли и командир одновременно взглянули на груды обломков. Они ещё дымились, распространяя по воздуху выедающий запах гари, что проникает внутрь и оборачивает лёгкие серой и липкой плёнкой. Это — зияющая дыра в уюте и теплоте города, отстроенного когда-то заново. Это — живое напоминание о горящей пожарами смуте. Это жертвы, не первые и не последние, ни в чём неповинные люди, среди которых были дети. Такие же дети, каким когда-то восемь лет назад был и я. В груди завыло отчаяние, сжалось от ужаса сердце. Этот горький запах и серый пепел с самого детства впитался в кожу, окрасил волосы и глаза в бесцветные оттенки, забрал семью, разметал меня под обломками родного дома. Перед глазами замелькали чёрно-красные, как эта ночь, картинки, дышать было нечем. Я опустил взгляд и уставился на дрожащие, как у невротика, руки. Это всё никогда не должно было повториться. Когда я вновь взглянул на руины, обзор закрыла чья-то настойчивая ладонь. — Хватит с тебя на сегодня, — послышался голос Чарльза, переполненный бескрайней грустью. — Я попрошу, чтобы тебя отвезли обратно. — Зачем? — убирая чужую ладонь с лица, я повернулся к нему. Принц вздрогнул от холода и потёр покрасневшую щеку. Пепел осел на его огненных волосах прозрачной вуалью, а мне захотелось её стряхнуть, чтобы не въелась, не испортила, не сгубила. — Со мной всё в порядке, господин, честно. — Тогда помоги мне немного: чем быстрее управимся, тем быстрее доложим отцу, и всё более-менее уляжется, — он бросил взгляд на репортёров. — Надо разогнать этих сумасшедших отсюда. Выполнишь мою просьбу? Сообщи солдатам, чтобы через полчаса ни одного гражданина не было на месте происшествия. Я слегка поклонился ему, на что получил довольный смешок, и отправился выполнять приказ. В следующий час я покорно выполнял каждую просьбу, каждое поручение. Записывал за Чарли важные детали, что нужны будут для составления подробного отчёта для Его Величества короля Томаса, пока он проводил экстренное совещание в Сегестике. Чарли решал судьбу пострадавших, думал над новым жильём, метался, отдавая указания проверить на наличие взрывчатки все близлежащие дома и магазины, выяснить точное время взрыва. Проблему с перекрытой и повреждённой дорогой тоже нужно было решать. Многим принц не мог распорядиться, так как обязательным был приказ короля, его мнение и одобрение действий сына. Сделав всё, что было в его полномочиях, Чарльз устало откинулся на спинку кресла уже в машине и, прикрыв глаза, задремал. Я плотнее запахнул его пальто и попытался разогреть в своих ладонях замершие кончики тонких пальцев. Выходило плохо, учитывая, что сам продрог до стука зубов. Когда уничтоженные дома практически скрылись из виду, я бросил на них последний взгляд, но увидел только дым и обожжённый, смешанный с кровью, снег. *** После увиденного сон не приходил. Ночь медленно перетекала в утро, и только зима не позволяла небу светлеть раньше назначенного ею срока. Приятная тяжесть одеяла совсем не грела, и по моей коже каждую минуту бегали назойливые мурашки. За сомкнутыми веками мелькали горящие факелы и полыхающие презрением улыбки бунтовщиков. Трудно было поверить в реальность происходящего, когда ты молился больше никогда не увидеть его. По приезде Чарли тут же убежал к матери в кабинет на телефонные переговоры с отцом и министром. Я кровью чувствовал, что он всё ещё не спит, хотя время близилось к отметке четырёх утра. И это было ещё одной причиной моей бессонницы. Я потряс головой, отгоняя образы, и в тысячный раз зажмурился. Сердце было тяжелее камня от беспокойства. Самый большой страх — страх перед неизвестною и неясностью. Перед будущим и массой нерешённых вопросов. Я до сих пор не смог понять, как оказался в центре всего, от чего бежал всё своё детство. И есть ли смысл продолжать бежать? Эта проблема теперь касается и меня, раз жизнь связала кровью с тем, на чьи плечи в скором времени падет это бремя. Ведь Чарльз Хилл станет королём в свои полные двадцать пять, как Его Величество Томас в своё время и все его предшественники. Но заниматься делами государства он начнёт гораздо раньше, чем ему будет позволено распрощаться с годами цветущей и пахнущей свободой юностью. Я повернулся к окну, намереваясь дождаться и увидеть за ним проблески рассвета. Сегодня я сделал то, что было в моих силах, и почувствовал себя настоящим слугой. Моё существование хоть как-нибудь должно приносить пользу. Тёплые чувства грели при воспоминании о благодарной улыбке принца, но не помогали заснуть. Дверь тихонько скрипнула и впустила в комнату высокую тёмную фигуру. Я резко поднялся, вцепляясь в край одеяла, но тут же расслабился, когда увидел знакомую хитрую улыбку Чарли. Он подошёл ближе так, что полупрофиль его засверкал в лунном свете. На Чарли были пижамные штаны и… всё. — Так и знал, что не спишь, — прошептал он с самодовольством в голосе и улёгся рядом со мной, плавно накрываясь толстым одеялом. Тёмные глаза слипались от усталости, но улыбка всё равно не сходила с лица. Я упорно старался смотреть только на неё. — Мне одиноко одному спать. Я темноты боюсь, не говорил? Так вот, отныне я сплю здесь. — Чего? — я прекрасно понимал, что никакой темноты принц бояться не может, но вот последнее… — Ты шутишь? — Я никогда ещё не был так серьёзен, — глядя мне в глаза, заявил он, а после надменно фыркнул. — Ты что-то имеешь против? — Нет, — устало выдохнул я. Сил на споры не осталось, как и на то, чтобы бороться с тем надоедливым чувством, что колет низ живота, когда смотрю на господина. Я опустился на остывшие подушки и повернулся к нему спиной. Сон ко мне сегодня, кажется, не придёт. Послышался шорох одеяла, а я почувствовал обволакивающее и такое желанное тепло. Чарли прижался грудью к моей спине и, положив ладонь на худое плечо, уткнулся носом в макушку. — Разреши спросить, ты так рвёшься мне помогать, когда я не хочу делать из тебя прислугу, — его шёпот прокатывался по коже, звенел довольной улыбкой. Внутри у меня заметались листья, заставляя напрячься и закусить губу. — Почему ты не даёшь мне просто проявлять свою заботу к тебе? — Я не заслужил, — утыкаясь лицом в подушку, чтобы скрыть волнение, ответил я. — Заботу нельзя заслужить, Майки, её можно либо принять, либо отвергнуть, — принц отстранился лишь на миг, уверенно надавил на плечо, тем самым переворачивая на спину и заглядывая в испуганные глаза. — Отвергаешь? Я не успел ничего ответить, Чарли подался вперёд и накрыл мои губы своими. Я застыл, в который раз за день переставая дышать, и уставился на принца во все глаза. Широкая ладонь соскользнула с плеча на шею и притянула ближе. Пальцы зарылись в белоснежные волосы и легонько сжали. Чарли склонился надо мной, опираясь локтём о подушку, зажигая тепло в душе и опаляя всё моё тело своим вечным синим огнём. Целовал осторожно, мягко, сминая тонкие, онемевшие губы. Я застыл каменным изваянием, боясь и пальцем пошевелить. Его язык скользнул вдоль губ, лаская и прося разрешения. Волна приятного жара окатила меня, поднимаясь от низа живота и нарастая с каждым ударом сердца. Я вздрогнул и задохнулся в новых ощущениях, но не посмел отстраниться. Сантиметры между нами исчезали, тонули в нежности, с которой принц целовал, выпивал до дна. Его язык осторожно прошёлся по зубам и встретился с моим. Я попытался вдохнуть хоть каплю спасительного кислорода. Лава циркулировала вместо крови, отзываясь на близость кровного господина, отвечая ему. Нить между нами горела, но уже сгорала, завязывалась туже, скрепляя намертво. Я крепко зажмурился и позволил Чарли целовать себя, делать всё, что захочется, отвечая робко и совершенно неумело. Запах его кожи и цитрусового шампуня — единственное, чем я дышал. Принц отстранился и рвано выдохнул в покрасневшие губы пожелание спокойной ночи. Спустя несколько минут он уже мирно спал, прижимая меня к себе так собственнически, будто ничего и не произошло. Я лежал и смотрел в потолок, не в силах осмыслить произошедшее. Кожа горела, а губы, целованные с таким чувством в первый раз, так непривычно пульсировали. Я со всей силы прижал к ним дрожащую ладонь, с ужасом осознавая главное и чувствуя, как полыхают уши. Меня поцеловал мой кровный господин.