Кровный слуга

День перед долгожданным балом стал самым суматошным из всех, какие мне довелось наблюдать в королевском замке. Эти стены кипели разговорами, людским смехом, в котором так ярко звучала радость от долгожданной встречи. Замок стал похож на ожившую картинку с изображением роскошных баллов на страницах исторических книг. Меня ещё никогда не знакомили с таким огромным количеством людей. И ладно, если бы это были равные мне люди. Но каждый, кому я был представлен как кровный слуга наследника трона, являлся аристократом. Эти люди, принадлежащие одному сословию, были совершенно разными: искренними и высокомерными, гордыми и понимающими. Не все отворачивались от моего поклона, не все улыбались и приветствовали в ответ. Такие дни выматывали хлеще, чем те, когда мне надо было за ничтожное время подготовиться к экзаменам. Но напрягали намного меньше, чем постоянно ощущение на себе чужого взгляда. Меня не мог не волновать тот факт, что каждый божий день я сталкиваюсь с Биллом Франклином. Его я вижу даже чаще, чем занятого предстоящим праздником Чарльза. Проходя мимо этого гордого, улыбающегося человека в коридоре и отвечая на его приветствующий кивок, я еле сдерживался, чтобы не отшатнуться. Той ночью, когда я был припечатан давлением Билла к холодной стене, мне снились его глаза. Цвет запёкшейся крови мешался с картинками горящих красным пламенем домов. Из одного такого дома выбежал Чарли. Весь в рваной одежде и с изрезанным кровоточащими царапинами лицом. И в короне. Чистой и блестящей короне с россыпью драгоценных камней, что въелась принцу под кожу и залила лицо свежей кровью. Чарли рухнул у порога дома и, после жалких попыток подняться на дрожащих руках, упал снова и затих среди обломков и горячей густой пыли. Я проснулся от того, что рухнул на пол и больно ударился головой. Схватившись за свои плечи, сжался и попытался восстановить дыхание, прогнать назойливое видение тусклого взгляда Чарли. Пот, стекающий по бледной коже, был холодным, но казался обжигающим. Я смог успокоиться только после горячего душа, но уснуть так и не получилось. — Всё в порядке? — спросил Чарли тогда на утро, когда в тысячный раз поймал мой взгляд на себе. Я резко отвернулся и безразлично пожал плечами. Если ли смысл врать тому единственному, который чувствует тебя даже на расстоянии? Если ли смысл продолжать прятаться и прятать самого себя тогда, когда он видит тебя насквозь? Чарли смотрел на меня из-под кучи неразобранных бумаг и списков дел. Так встревоженно и так устало. — Да, всё хорошо. *** — Ну, как? Нравится? Я разглядывал себя в огромном зеркале в мастерской Терезы, даже не пытаясь скрыть искреннего удивления. Костюм, который она и её помощники так старательно шили для меня много дней, был превосходным. Я сам был похож на принца из детских сказок, только очаровательной улыбки не хватало. Трепетно щупал приятную ткань пиджака и галстука, словно боясь повредить этот образ. — Нравится… очень, — прошептал я, продолжая изучать своё отражение в зеркале. Девушка улыбнулась и скрестила руки на груди. Она, довольная собой, вздёрнула подбородок, от чего стёкла её очков свернули в свете садящегося солнца. — Я так и знала, что по части шикарных мужских костюмов мне нет равных, — заявила она, и я улыбнулся ей в ответ. — А по части женских? — Ну… — задумалась она. — Ладно, тут я не идеальна, признаю. Пошивом женских шмоток чаще занимаются мои помощники, потому что моя душа больше к мужской одежде лежит, — рассказывала Тереза, крутясь вокруг меня и поправляя всё, что можно поправить. — Нужно будет добавить украшений, чтобы ты смог покорить сердце нашего принца. — З-зачем? — удивился я, растерянно глядя на улыбку девушки. — Зачем мне его покорять? — Ой, да брось! — отмахнулась Тереза, не переставая улыбаться, и скрестила руки на груди. — Весь дворец говорит о вашем нежном друг к другу отношении. — Ничего подобного… — пробормотал я, отворачиваясь. — Да этому есть уйма доказательств! — усмехнулась Тереза. — Он тебя обнимает и целует. — Он со всеми приветлив. — Вы спали на одной кровати. — Откуда?.. — Да не притворяйся, что не знаешь! — Он говорил, что ему было скучно одному… — Ты спал в его одежде! — Это ничего не значит! И вообще, разве служанки имеют право распускать такие слухи? — возмутившись, я отошёл от девушки, чтобы сесть в кресло и скрыть своё смущение. Грузно опустившись на мягкие подушки, я спрятал лицо в ладонях. Тереза молча села со мной рядом и погладила по плечу. Спустя пару минут я опустил руки. — Разве это нормально? — Что именно? — Тереза! — Ну ладно, ладно, — рассмеялась девушка. — Это не ненормально. Это трудно, Майкл. Принц, он… ещё не совсем понимает важность своего статуса. Он вспыльчив, ревнив, но добр. Он никогда не скрывал своих эмоций, не умел сдерживать свой гнев. Принц — единственный в семье ребёнок, ему доставалась вся любовь. Поэтому он так самоуверен. И терпеть не может, когда что-то идёт не по его плану… — К чему это ты? — я поднял на швею настороженный взгляд, на что она ответила мне таким же. — Да к тому, мальчик мой, что сейчас его не волнует, что будет, если о его пылкой привязанности к тебе узнает Его Величество. А если он узнает… Она не договорила, оставив незаконченную фразу висеть в воздухе над нашими головами. О том, что будет, если король узнает, можно только догадываться. Но на ум ничего хорошего решительно не приходило. Я снова опустил глаза на свои коленки, обтянутые дорогой роскошной тканью, которую я до переезда во дворец и не видел даже. Тереза взяла меня за руку и постучала подстриженными ногтями по костяшкам. — В любом случае, будь осторожен, — она снова заулыбалась. — Ведь… кому, как ни тебе, удастся вбить в эту рыжую голову то, что нельзя зажиматься в общественных местах? Я вспыхнул до корней волос и выдернул руку, отворачиваясь от девушки под её заразительный смех. *** Я открыл глаза, но по-прежнему видел темноту, сквозь которую можно было различить очертания моей комнаты. Дрожь прошла по телу, заставляя сжаться и укутаться в одеяло сильнее. Холод снова разбудил меня, казалось, уже пятый раз за эту ночь. Я сел на кровати и обнял себя в попытке сохранить хоть толику тепла. На этот раз сон как рукой сняло. Непонятная тревога играла на моих нервах, раздражала и никак не давала забыть обо всём даже на несколько часов. Я никогда не спал крепко и беспробудно. Я уставился в закрытое окно, наблюдая за снегопадом. В висках пульсировала боль от недосыпа, но я старался не обращать на неё внимания. Она стала для меня привычной ещё до той церемонии. Она была одним из тех вещей, что остались у меня от прошлой жизни, жизни до этого всего. Вздохнув, я встал с кровати и надел теплый халат, намереваясь выйти. Если повезет, то смогу встретить дежурных и попросить у них снотворного, ведь другого выхода я не видел. Даже с тремя теплыми одеялами я не смогу уснуть. Потому что дело не совсем в холоде. Выскользнув в коридор, я оглянулся и тихо притворил за собой дверь. Отчего-то страшно было нарушить эту тишину. Я вздрогнул от мысли, что где-то за одной из дверей может поджидать Билл Франклин. Что он видит меня насквозь, знает мои мысли и хочет применить эти знания против меня или против королевской семьи… Резко нахмурившись, я потряс головой, отгоняя видения. Так и начинается паранойя. Стараясь ступать максимально тихо, я подошел к лестнице и стал спускаться на второй этаж. Не было никого и ничего, ни единого живого существа, ни единого звука. Я провел ладонью по стене, в который раз задумываясь о прошлом. Были ли такие ночи пару сотен лет назад? Безмолвные и холодные, почти безжизненные. Может тогда, когда жил господин Винсент Хилл, всё было иначе? А жил ли он здесь вообще, являясь нежеланным, второсортным сыном? Задумавшись, я спустился на первый этаж и не сразу понял, почему лестница закончилась. Закатив глаза, стал подниматься обратно, как вдруг услышал чей-то тихий плач. Сглотнув и подавив желание убежать, я тихо пошел на звуки, надеясь, что смогу вернуться обратно. Ведь всё ещё плохо знал коридоры первого этажа. Всхлипы раздавались громче, а затем резко затихали, словно человек всеми силами старался успокоить себя, кусал губы до крови, надеясь душевную боль перебить физической. Я остановился у поворота и нерешительно заглянул за угол. Перед высоким окном, за которым металась вьюга, на коленях сидела сгорбленная девушка. Её длинные волосы разметались и вздрагивали каждый раз, когда вздрагивала она. Она зажала себе рот до побелевших костяшек и намотала локоны на кулак, чтобы снова дернуть их в попытке привести себя в чувства. Внезапно она выпрямилась и подставила покрасневшее лицо к лунному свету. Тогда я узнал её и отшатнулся, чудом не выдав себя. Это была принцесса Сильвия — невеста Чарльза. — Отец, — всхлипнула она, вглядываясь в окно. — Забери меня отсюда… папа… Губы Сильвии задрожали и скривились, еле сдерживая отчаянные стоны, рвущие её грудь изнутри. — Почему ты не смог услышать меня тогда? — шептала она, из-за дрожи в её голосе я едва мог разобрать слова. — Остановись, Боже, не заставляй нас делать этого… Принцесса снова склонила голову, сотрясаясь в рыданиях, и приложила сложенные ладони к губам. Она молилась, качаясь из стороны в сторону, как в истерике. Молилась так отчаянно и старательно, что, казалось, совершенно перестала замечать скатывающиеся по щекам слезы. Она молилась надрывно и склонялась всё ниже, прижимая одну ладонь к основанию тонкой шеи и царапая свою кожу. Сильвия молилась до тех пор, пока не склонилась к холодному полу и не рухнула на него, сжимаясь и дрожа от холода так же, как и я.