Кровный слуга

POV Чарли Однообразные недели всегда тянутся долго и муторно. Они похожи на своеобразную паутину, в которой ты — беспомощная бабочка. Множество рассматриваемых дел, множество заседаний, множество обвиняемых и обвинителей, множество других лиц. И огромное количество часов в одиночестве, в собственных невесёлых мыслях. Днями и ночами. Иногда мне казалось, что этому не будет конца. Постепенно весь снег растаял, дороги высохли, и днем, находясь на улице, можно было почувствовать солнечное тепло. Я не сразу заметил, что пришла весна. Просто в какой-то момент, возвращаясь в особняк на машине, взглянул в окно и увидел парк, небольшие деревья в котором уже покрылись почками. Она стала единственной причиной улыбнуться за всё то время, что я нахожусь в Сегестике. Наконец-то можно выйти во двор, где никто не увидит и не услышит, чтобы вдохнуть полной грудью прохладный воздух, ощутить слабый ветер в волосах, позволить ему растрепать их… Иногда я разговаривал по телефону с Майклом, мамой или Джеймсом, узнавая о жизни, что текла в замке в моё отсутствие. Там ничего не менялось. Как-никак — это успокаивало. Безумно медленно близилось судебное заседание по делу Алекса Уайта, которого не так давно перевезли в город и не оставляли одного ни на минуту. Чем больше его допрашивали, тем больше подробностей его плана всплывало наружу. По своей инициативе бунтовщик ничего не говорил, только равнодушно отвечал на вопросы. Те бунтовщики, что не участвовали в последнем нападении, вскоре тоже были пойманы. Алекс указал на карте все точки, где они жили, хранили оружие и провизию. Они часто перемещались между ними, никогда не оставаясь на одном месте дольше нескольких дней — это была одна из причин, почему нам так сложно было обнаружить их. Многие из преступников после ареста не видели смысла что-то скрывать и писали чистосердечное признание, надеясь получить смягчение наказания. Они понимали, что рассекретить базы могли только их собственные товарищи. А раз это произошло — значит, всё действительно кончено. Не все были способны смириться с тем, что им придется значительную часть своей жизни провести в тюрьме по вине неуловимого, казалось бы, Алекса Уайта, что повел их на заранее проигранное сражение. Он обманул их, дав надежду, и не пощадил, не вступившись за них так же, как когда-то его отец. Когда арестованные в тот самый день вместе с Уайтом бунтовщики поняли, что у их лидера нет и не было никогда запасного плана на случай провала, они попытались устроить мятеж. Дрались с гвардейцами, предпринимали попытки бегства, шумели и требовали отдать им Алекса. Этим самым бунтовщики только спровоцировали главнокомандующего ужесточить контроль над качеством их проживания в тюрьме. Вскоре без достаточного для обычного человека количества еды они угомонились. Но смирились ли?.. Эти люди — пешки, глубоко задетые таким неожиданным предательством своего короля. Ведь Алекс собрал их вместе, сплотил, а потом, словно так и было задумано, преподнёс врагу, как подарок… Эти люди… Я не сомневался — они разорвали бы Уайта и сожрали с потрохами, появись такая возможность. Наверное, Алекс не стал бы сопротивляться… Стив Лэрд был арестован в собственной квартире и доставлен в Сегестику. Вскоре я разговаривал с ним сам через разделяющую нас решётку одиночной камеры в здании суда. Но свидание это было недолгим. Бывший учитель выглядел похудевшим и ужасно измотанным из-за стресса и недосыпа, потому что предчувствовал все это время, что за ним рано или поздно придут. Его небритые долгое время щёки вздрогнули в тот момент, когда я задал первый вопрос. Возможно, он боялся моего гнева, ведь на правах короля я мог существенно повлиять на решение суда относительно его дальнейшей судьбы. Однако я не чувствовал былой ненависти, что испытывал ко всем бунтовщикам, а поэтому не горел желанием специально усиливать наказание мужчины, даже не смотря на весь тот ужас, что я вместе с Майклом и с остальными учениками испытал в академии. Все получат то, что заслужили. Ни больше, ни меньше. Я понятия не имел, раскаивается ли Лэрд в том, что сделал, но прекрасно видел — он не мог смотреть в мои глаза, пока рассказывал, как давно связан с Уайтом и почему связан вообще. Было ли ему жаль? Я не знал. Никого, абсолютно никого Алекс не заставлял подчиняться ему, никому не угрожал расправой за неповиновение. Стив не делал правильного выбора, но и неправильного тоже не делал. Он принял такое решение, которое захотел, верное истинно для него. С этим ничего не поделаешь. За что я был благодарен учителю — он не стал оправдываться. — Есть ли среди учителей или, может, учеников кто-то, кто тоже имел дело с Уайтом? — спросил я, невольно напрягаясь от собственной мысли. — Нет, — Лэрд угрюмо покачал головой, — я был единственной ниточкой, связывающей бунтовщиков и академию. Алекс говорил, что для осуществления замысла больше одного и не нужно. Я облегчённо выдохнул и, встав со стула, еще раз посмотрел на мужчину, пытаясь не выдать своей усталости. Сил на сегодня больше не было. В голове витала только одна мысль: Завтра я передам дело Стива суду и больше никогда не увижу его… — Спасибо за честность, господин Лэрд. Учитель ничего не ответил, кивая несколько раз подряд, и снова отвел глаза. Его сжатые губы и бледное лицо говорили красноречивее, чем он сам смог бы сказать. Страх и волнение читались слишком явно. За столь короткое время я увидел множество таких лиц. Но, все же, мне было спокойней от мысли, что хотя бы у этого человека где-то глубоко внутри все-таки есть… сожаление. Преступления, которые Алекс совершил в другой стране, были ещё одной причиной такого долгого разбирательства. А именно самое тяжёлое из них — хладнокровное убийство короля Аласии, Юджина Макдонелла. Я не мог позволить делу двигаться дальше без ответа принцессы, поэтому ей пришлось приехать в Сегестику вместе с Биллом и его женой. Советники отца Сильвии, в ком она была уверена, прибыли в сопровождении нашей королевской гвардии, чтобы помочь ей принять решение и рассказать, что происходит сейчас в оставленной без присмотра Аласии. Принцесса выглядела лучше с нашей последней встречи. Несколько недель полного спокойствия в замке пошли на пользу её ментальному и физическому здоровью. Девушка держалась стойко и уверенно. Страх, наконец, оставил её в покое. Когда я увидел принцессу, то понял — я знаю, о чём она сейчас думает. Потому что узнал этот взгляд, сквозь который нельзя было различить эмоции. Точно таким же взглядом на меня смотрело моё отражение в зеркале перед очередной ночью здесь. Наши судьбы сложились одинаково. И цель у нас теперь одна. Советники приехали несколько позже Сильвии целые и невредимые. Я поселил всех в своём особняке, чтобы принцесса смогла узнать о состоянии здоровья своих родных без посторонних ушей и в любой момент обратиться ко мне. На следующий день с самого утра состоялось собрание. Оказалось, что дела в Аласии шли не так плохо, как мы предполагали. Узнав о поимке Алекса Уайта и смерти Юджина от своего сына и от самой Сильвии, отец Билла Франклина тайно связался с главнокомандующим королевской гвардией Аласии и ещё несколькими чиновниками. Вместе они заключили под стражу всех приближённых к королю людей, что могли, по подозрениям принцессы, знать, чем на самом деле в их стране занимались бунтовщики. Они взяли ситуацию под свой контроль на то время, пока не вернется принцесса и, как единственный претендент на престол, не займёт его, либо не передаст кому-то другому. Граждан же, во избежание паники, всё ещё держали в неведении. Успокоившись, Сильвия попросила дать ей время на принятие окончательного решения. Я не торопил, прекрасно понимая её чувства, её метания от одного варианта к другому. К тому же, вряд ли ей когда-либо приходилось делать нечто подобное. Стоило ли защищать честь отца, который предал тебя? Можно ли простить такое предательство? Предательство самого близкого человека… После достаточно долгих раздумий и переговоров со своим советом, Сильвия пришла ко мне одна. Я только вернулся в свою комнату и сидел в кресле, прикрыв глаза. Научившись вслушиваться в тишину особняка, я расслаблялся и выкидывал из головы все мысли. Это помогало не сойти с ума. Стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Усталый вздох слетел с губ уже в сотый раз за день. Направляясь сюда, я мечтательно представлял очередной телефонный разговор с Майклом, голос которого не слышал уже неделю. Но на пороге увидел принцессу. Сильвия зашла тихо и по моему приглашению присела рядом на точно такое же кресло. От моего предложения немного подождать и обсудить вопрос за ужином отказалась. Замолчала и нахмурилась, собираясь с мыслями. А потом, взглянув прямо мне в глаза, попросила судить Уайта только по нашим законам. — Вы сможете наказать его так, как он того заслуживает. — Вы уверены? — Да, уверена, — ответила Сильвия, нервно сжимая ткань красного платья на своих коленях. — А всех, кто в Аласии действительно был заодно с Уайтом и знал о его злодеяниях, мы будем судить сами. — Тогда я обещаю, что не подведу Вашего доверия, — я склонил голову в знак уважения и протянул принцессе руку. Она пожала её и, отпустив, вдруг смутилась. — Что-то… не так? — У меня к Вам был ещё один разговор, если позволите, — после моего кивка Сильвия глубоко вздохнула, словно разговор со мной был непосильной ношей на этих узких плечах. Когда ей все-таки удалось справиться с волнением, она заговорила как прежде — уверенно. — Я знаю, что наша с Вами помолвка была всего лишь частью гнусного плана моего отца и бунтовщиков, но я подумала, что мы действительно могли бы сделать это. — Вы имеете в виду… пожениться? — Да, — Сильвия кивнула, сильнее сжимая платье. — Нам не обязательно… любить друг друга. Брак позволил бы нашим странам стать полноценным развивающимся государством с большим будущим… — Почему… Вы так во мне уверены? — спросил я после непродолжительного молчания, не отрывая взгляда от рук принцессы, потому что её умело скрываемое смущение в какой-то степени передалось и мне. — Меня поражает то, как Вы держитесь, как справляетесь. В то время как я, единственная теперь надежда своего государства, не могла взять себя в руки после всего произошедшего, Вы проделали колоссальную работу и не сломались, — я вновь взглянул в лицо Сильвии. Она отвернулась от меня, чтобы сохранить спокойствие. — Наблюдая за Вами, я, можно сказать, вдохновилась, почувствовала… некий эмоциональный подъём. Я считаю, что вместе мы сможем наладить жизнь наших народов. Нет… одного нашего народа! Я не ответил, задумавшись. Представлять свою свадьбу с принцессой было… сложно, если не невозможно. Её улыбка, какой-нибудь цветочный венок, тепло руки… Я покачал головой. Фантазия эта не вызывала никаких чувств, кроме ощущения неправильности происходящего. Силуэт человека в свадебном наряде рядом со мной упорно рисовался иным… — Спасибо большое за такие приятные слова, но… Вы переоцениваете меня, Ваше Высочество, — мягко усмехнулся я. — Всё, чего мы добились на данный момент — не только моя заслуга. Мне самому ещё многому предстоит научиться, прежде чем стать настоящим королём. Это сложный и долгий путь, но, тем не менее, я тоже думал о том, чтобы работать с Вами сообща. Это действительно пошло бы на пользу Сирении и Аласии после стольких лет мнимого перемирия. — Правда? — обрадовалась Сильвия. — Да, но… не таким путём, каким вы предлагаете, — я выпрямился, напрягаясь и переставая улыбаться. Принцесса напряглась тоже. — Нам не нужно объединять наши государства для того, чтобы поддерживать друг друга. Народ Аласии уже долгое время существует отдельно и ещё ни разу со времён войны за независимость не пожелал присоединиться обратно. Даже Вас отправили сюда в качестве невесты якобы для того, чтобы наладить отношения между государствами, но не для их слияния. — Да, я знаю это, — вздохнула Сильвия и заглянула мне в глаза. — Считаете, что это может плохо обернуться? — Могу предположить, — кивнул я, внимательно следя за сменяющимися на её лице эмоциями. — Они ведь ещё даже понятия не имеют, что произошло с Вашим отцом на самом деле. Реакция в любом случае будет острая. — Я понимаю, о чём Вы говорите, Ваше Величество. А если… подождать какое-то время, пока всё не уляжется? — Ну… тогда Ваша идея имела бы больше шансов на успех, но… — принцесса нахмурилась, продолжая внимательно меня слушать.— У меня есть… личная, возможно даже эгоистичная причина, по которой я не могу на Вас жениться. Простите, Ваше Высочество. Я вновь склонил голову, молясь на понимание и прощение Сильвии, но она молчала. Подняв глаза, я увидел, что она, слегка покраснев, продолжает пристально меня разглядывать. — У Вас кто-то есть? — без какой-либо обиды или злости спросила Сильвия. Я просто кивнул и вдруг совсем не к месту улыбнулся. Видимо, это понравилось принцессе, потому что она повторила мою улыбку. — Что ж, я поняла. В таком случае — мы можем стать деловыми партнерами, как Вам такая идея? — А вот эта тема мне нравится, — воодушевленно ответил я и, поднявшись на ноги, протянул Сильвии руку. — Тогда я хотел бы рассказать Вам несколько моих собственных идей. Может, всё-таки согласитесь со мной поужинать? — Хорошо, — принцесса приняла мою руку. — На самом деле, я действительно голодна. — Вам стоило сказать раньше! *** Я с трудом заставлял себя не морщиться от горького чая советника Дагласа, вкус которого я никак не мог определить. Ничего другого в этом доме, к сожалению, не нашлось. Как же нужно любить этот вкус, чтобы не пробовать ничего другого? Но это мелочи по сравнению с тем, что этот старик в принципе пригласил меня в гости после очередного загруженного дня. Ночь наступала медленно. Окна маленького кабинета Дагласа выходили на окраину города с похожими друг на друга недавно построенными частными домами. Недаром старик выбрал этот район для ещё одного своего укрытия от внешнего мира. Шум города досюда почти никогда не долетал. В самом конце горизонта чернели верхушки деревьев недалеко растущего леса. Именно они приковали мой взгляд с тех пор, как мы замолчали. За рабочим столом советника сидел его помощник Хью Картер и расслабленно писал что-то, периодически отвлекаясь на свою затёкшую шею и разминая её. Даглас предлагал Хью оторваться от своих дел и присоединиться к нам, но мужчина лишь улыбнулся и заверил начальника, что совершенно не устал. Я поставил чашку на столик и откинул голову на мягкую спинку тёмно-красной софы. Удивительным казалось то, что в доме Дагласа с ним было уютнее находиться, чем в любом другом месте. И смотрелся старик среди этих светлых стен с множеством узоров и чёрного пола гораздо правильнее, нежели в огромном зале заседаний за таким же огромным столом. Да и вел себя он как-то по-другому. Спокойнее, что ли. Возможно, Даглас просто уже не хотел ничего другого, кроме как находиться дома и беспечно коротать деньки за чтением книг. — Ваше Величество, — вдруг отозвался он. — В последнее время Вы очень много молчите. Когда так вел себя Ваш отец, все точно знали, что в голове что-то не даёт ему покоя. Я повернулся к советнику и напоролся на тяжёлый взгляд уставшего человека. Зачем он позвал меня, если так вымотался? Ведь даже скрывать этого не пытается. Обычно никогда не догадаешься, о чём он думает… Да, старик действительно другой сегодня. А может, это я устал чувствовать постоянное напряжение в его присутствии, привык к нему? — Обдумываю завтрашний день, — выдохнул я и снова посмотрел на исчезающую во тьме зигзагообразную линию еловых верхушек. — Я сомневаюсь, что суд над Алексом Уайтом продлится долго, если Вы об этом, — боковым зрением я уловил движение руки Дагласа, что потянулась погладить бровь в его неизменной привычке. — Каков приговор — всем уже и так известно. — Знаю. Я просто хочу поскорее с этим разобраться и вернуться в Каралис. — На то есть особые причины? Я чувствовал его цепкий взгляд на своём лице и пытался подавить желание попросить отвернуться. Нет, все же определенные вещи в советнике не меняются даже здесь — в доме, где ему максимально комфортно. Я сел прямо: — Я думаю над тем, чтобы поменять некоторые вещи… Совсем. Пересмотреть тот уклад жизни, который определили для народа мои предки и которому следовал отец. Это не покидает мою голову уже давно. — И что же конкретно? — Пока точно не могу сказать, но… — я нахмурился, пытаясь всмотреться в пейзаж за окном, всё больше проваливаясь в мысли. — В первую очередь, я хочу заняться вопросом о статусе людей второго сорта крови в обществе. О том, кто они на самом деле. Действительно ли мы должны жить по правилам Кодекса крови? И… действительно ли мы понимаем его правильно? То, как люди учились воспринимать предназначенного им человека… Я думаю, здесь и есть корень проблемы. Когда я и Майкл пытались понять, почему большинство жертв являются господами по своей крови, Майкл пришел к совершенно простому выводу о том, что дискриминация каким-то образом задевает Уайта, хотя сам он тоже господин. Я допускал такую мысль ещё до его поимки, но не был уверен, а после разговора с ним убедился. — Так это его история заставила Вас задуматься над таким вопросом? — Отчасти, — я кивнул. — Пока у меня не было слуги, я не видел этой проблемы… Впрочем, будучи принцем я многого не видел. — Значит, планируете изменить систему образования? — В какой-то степени. — И переписать Кодекс? — Нет, — я нахмурился и сложил руки на груди. — Я не вижу в нём необходимости теперь. Это обыкновенная древняя книга, рассказывающая, как, по мнению её загадочного автора, должны строиться отношения между предназначенными. Это не закон. — Вы же понимаете, что это может занять годы и повлечь за собой серьёзные последствия? — серьёзно спросил советник, не отводя от меня глаз. — Наш народ жил так очень и очень долго. — Но, раз народ стал бунтовать, Вам не кажется, что теперь он не хочет так жить? — спросил я таким же тоном, но ответа так и не дождался. — Вам ли не знать, что это стало одной из причин давней войны с Аласией? Этого никто никогда не озвучивал, но знали все. А я не боюсь говорить открыто. Они отделились от нас потому, что не хотели жить в этой кастовой системе. Огненный бунт и события этого года — просто маленькое повторение истории. Если всё оставить, как есть — оно произойдет снова. Мы замолчали, уставившись друг на друга. Даглас не выглядел раздражённым и несогласным со мной. Он словно глубоко над чем-то задумался. — А что насчёт Вас? — наконец спросил он. — Думаете оставить престол, как и требовали того бунтовщики? Я ответил не сразу. Над этим я размышлял ещё чаще, чем над всем остальным, и каждый раз не мог прийти к точному ответу. Но одно знал точно: — Я не собираюсь делать так, как хотели того эти люди, — в конце концов заговорил я. — Но то, что монархия рано или поздно должна умереть, я понимаю. И, как мне кажется, Вы тоже. Я не собираюсь оставлять престол. По крайней мере — не сейчас. Но когда почувствую, что больше не могу ничего дать этой стране, тогда, возможно, и стану последним её королём. Советник вновь ничего не ответил, но долго размышлять над моими словами не стал: — Я Вас понял, — Даглас отпил из чашки и, наконец-то, перестал пилить меня глазами. — Думаю, что у Вас получится сделать то, что задумали, а уж как это воспримет народ — не дано предугадать никому. В любом случае, у меня, как и у других членов совета, нет причин не верить в Вас. Я удивленно уставился на него, пытаясь понять, была ли это поддержка или очередная насмешка. А как же «молодость», «глупость» и «неопытность»? Что сегодня с этим стариком? Что за аура у этого дома такая благоприятная? — Ах да, кстати, — невозмутимо продолжил Даглас, поворачиваясь и будто бы не замечая шока, отразившегося на моём лице. — Я решил, что, как Ваш главный советник, больше буду полезен здесь. Тем более, я не молодею, мне тяжело ездить туда-сюда, — он нахмурился и устало провёл рукой по лбу. — Но и оставить Вас без поддержки я не могу. Поэтому вместо меня обратно в Каралис поедет Хью. Услышав своё имя, Картер оторвался от работы и посмотрел на нас. Поймав мой взгляд, он улыбнулся и почтительно склонил голову. Видимо, они оба уже заранее обо всем договорились. — Но как Вы будете без своего помощника? — в недоумении спросил я, всё ещё пытаясь отойти от сильнейшего за последние месяцы удивления. — Найдутся ещё люди, не он один такой особенный, — небрежно отмахнулся советник, допивая чай, и поставил пустую чашку на столик. — Если Вы действительно планируете основательно менять свою страну, то Вам как-никак понадобятся молодые головы и руки. А Хью, по меньшей мере, освободит Вас от необходимости самому связываться с советом здесь, в Сегестике. — Благодарю Вас, — кивнул я, от чего советник снова отмахнулся: — Да не за что благодарить, — он встал со своего кресла и снова посмотрел на меня своим тусклым взглядом. — А теперь неплохо было бы выспаться перед завтрашним днём. Может быть, желаете остаться на ночь? — Благодарю ещё раз, но я хотел бы прокатиться по ночной Сегестике в последний раз, прежде чем надолго отсюда уехать, — я попытался улыбнуться, чтобы не выдать того, что от перспективы находиться с Дагласом больше положенного мне всё ещё становится не по себе. Однако я не сомневался в том, что он всегда видит меня насквозь. И молчит об этом. — Как знаете, Ваше Величество, — покорно кивнул советник. — Тогда я провожу Вас до машины. *** Небо светлело, оповещая о скором восходе солнца. Мы смогли застать тот ранний час, когда ещё не нагревшийся ветер холодил кожу, пуская мурашки по телу. Странным казалось то, что огромный вокзал Сегестики был полупустым. От этого он казался ещё больше. Мы с Сильвией, Биллом и его женой Рейчал молча стояли рядом, наблюдая, как множество людей готовят поезд принцессы в путь. Узнав, что я уезжаю сразу после вынесения приговора Уайту, она решила больше не злоупотреблять моим гостеприимством и уехать к себе на родину. Там девушку и её людей ждали собственные дела и заботы. Мой поезд должен был отправиться немного позже, но я всё-таки решил проводить своих гостей лично. — Ваше Высочество, — повернулся я к Сильвии, — пообещайте связаться со мной сразу же, как будете дома в безопасности. — Конечно, Ваше Величество, — кивнула девушка и оглянулась на длинный поезд. — Долгая нам предстоит поездка. — Не всё так плохо! — широко улыбнулся я. — Зато сможете насладиться нашими красивыми пейзажами. Зимой, когда вы прибыли сюда, ничего не было видно из-за снега. — Надеюсь на это, — принцесса плотнее закуталась в свой плащ, укрыв шею от ветра, и полностью повернулась ко мне. — Я очень рада, что смогла познакомиться с Вами и найти общий язык. Ваша семья и слуги были добры и внимательны ко мне, я очень это ценю. Если Вам вдруг понадобится помощь, можете рассчитывать на меня. — И пускай с этого момента у нас никогда не будет разногласий, — продолжил я, на что Сильвия заулыбалась. Мы поклонились друг другу в тот момент, когда раздался гудок. — Поспешите в вагон, пока окончательно не замерзли. До свидания! — До свидания, Ваше Величество, — тихо ответила принцесса и, глубоко вздохнув, чтобы справится с волнением, пошла к поезду. Рейчал встрепенулась, вышла из-за спины мужа и, низко поклонившись мне, торопливо попрощалась. Девушка поспешила догнать принцессу, на ходу обменявшись с мужем кивками. Сам Билл остался стоять рядом. Взгляд его хитрых багровых глаз блуждал по моему лицу физически ощутимо, а волосы черные, тщательно зачёсанные назад, ласкал ветер. В его присутствии я всё ещё не мог почувствовать полного спокойствия. Хоть наш разговор по душам позволил тяжёлым камням прошлого упасть с плеч, он не мог залечить шрамы, заставив больше не пульсировать. Всегда ли будет тяжело находиться так близко к причине своих страданий и наконец-то выгоревшего гнева?.. — Кое-кто по тебе очень соскучился, так что поторопись, — вдруг заговорил Билл, хотя я уже и не ожидал услышать от него хоть слово. — А ты? — Что? — Скучать будешь? — Естественно, — Франклин обворожительно улыбнулся и, подойдя ближе, взял меня за руку, заставив моментально напрячься. Его пальцы были прохладными, но не дрожали. — Может быть, ещё увидимся, Чарльз Дамиан. — Может быть, — прошептал я и, крепко сжав его ладонь, отпустил. Билл гордо зашагал спиной к поезду за исчезнувшими в нём девушками, не переставая улыбаться мне до самого конца. И только перед ступеньками он резко развернулся и ловко забрался внутрь. Спустя несколько минут закрылись двери и поезд тронулся. Ещё увидимся… Интересно, что Билл испытывал, прощаясь со мной тогда в детстве? Был ли раздавлен так же, как я? Хотел ли… никогда не расставаться?.. Маловероятно. Да, очень маловероятно. Ведь Франклин всегда был сильнее меня, мудрее и умел спокойно принимать реальность. Но все же… он ценил меня. Поэтому подобная боль, пусть не в таких размерах, наверняка знакома ему… Этот человек смотрел на меня так долго и проникновенно именно потому, что хотел попрощаться не столько со мной, сколько с прошлым, и отпустить того разрывающегося от вины маленького мальчика, которого спрятал глубоко внутри. А я ответил ему точно таким же взглядом. *** Как только машина затормозила перед воротами, я тут же вылетел из неё, своей внезапностью испугав водителя. Глубокую ночь рассеивали яркие фонари, освещающие такую родную дорогу к замку. Я почти не слышал, как меня нагнал один из гвардейцев, чтобы сопроводить до дверей, почти не видел, как остальные военные расступались передо мной, почтительно кланяясь и приговаривая: «С возвращением, Ваше Величество…». В этот миг я был не королём, а ребёнком, до слез соскучившимся по дому. Внутри всё трепетало от предвкушения и восторга. Как же давно я не испытывал такого счастья, такой легкости! Ночная прохлада развивала мой плащ и терзала щёки, а сам я улыбался, как безумный. Выглядело, должно быть, странно. Но мне было всё равно. Завидев моё стремительное приближение, гвардейцы поспешно открыли двери, и я увидел тех немногих людей, что были заранее предупреждены о моём приезде, дабы не волновать весь замок и позволить мне без лишней суматохи отдохнуть с долгой дороги. Две служанки низко поклонились, стоило мне переступить порог. Растрёпанный Джошуа Ватсон, кутаясь в длинный халат поверх пижамы, широко улыбался. А Джеф, стоящий рядом, глядел на меня со своим неизменным ледяным спокойствием на лице. — Добро пожаловать домой! — весело и совсем не тихо поздоровался Джошуа, порывисто обнимая меня, а потом, словно опомнившись, поклонился тоже. — Мы ждали вас намного раньше, Ваше Величество. — Оживлённое движение на дорогах задержало, — ответил я, позволяя Джефу молча снять с меня плащ. — Ночью? — Я тоже очень удивлён. — Люди больше не боятся преступников, Ваше Величество, — тихо сказал Джеф, наблюдая, как гвардейцы заносят в замок мои чемоданы. — Как только вести о судьбе Уайта дошли до нас, люди вновь стали чаще выходить на улицы. Теперь ничего не останавливает радостную за свою безопасность молодежь от приключений. — О, вот оно как, — покачал головой Ватсон. — Джеф, — мужчина перевел на меня серьёзный взгляд. — Как мама? — Королева хорошо себя чувствует и сейчас спит, так что не переживайте, Ваше Величество, — мужчина поклонился. А я, наконец, почувствовал облегчение. — Доброй ночи! — послышался приветливый голос Хью Картера за моей спиной. Я повернулся и увидел его улыбающимся с двумя чемоданами в руках, которые он, видимо, не позволил нести гвардейцам. Мужчина взглянул на меня, безмолвно прося разрешения войти и осмотреться. Я кивнул ему. — Это Хью Картер, — представил я его Джефу, ведь шокированному до глубины души Джошуа он и так был знаком. — Он приехал со мной в качестве ещё одного советника, поскольку господин Даглас пожелал остаться в Сегестике. Пожалуйста, предоставь гостю подходящую комнату. — Как скажете, Ваше Величество, — учтиво поклонился Джеф. — Это… это… — быстро заговорил Джошуа, не сводя огромных глаз с Хью. — Ваше Величество, он… надолго здесь? — Настолько, насколько я посчитаю нужным, — твёрдо ответил я, заставляя Ватсона поражённо закрыть рот. — А теперь прощу прощения, мне нужно отдохнуть. Оставляя Джефа распоряжаться моими вещами и новым гостем, я быстро направился к едва различимой в темноте лестнице. Уже находясь у её подножья, вдруг вновь услышал лукавый голос Хью: — Здравствуй, Ватсон! Давно не виделись, дорогуша. *** Стоять у его двери и ничего не делать невыносимо. Хочется снести её и ворваться внутрь. Но, вместе с тем, почему-то страшно коснуться ручки, будто она может обжечь ладонь. Он там. И он не спит. Напряжение нарастало с каждым моим шагом и сейчас достигло своего апогея. Пальцы кололо от, казалось бы, позабытого ощущения близости предназначенного. Так непривычно и так знакомо одновременно. Он чувствует меня. Чувствует и наверняка не двигается, боится вздохнуть. Я мог ощущать его волнение и никакие стены не могли помешать мне. Я так скучал по тебе… Я рывком открыл дверь и упёрся взглядом в очерченный лунным светом силуэт у окна. Быстро развернувшись, запер дверь ключом, что зачем-то уже находился в замочной скважине. Он ждал меня? Обернувшись, я с трудом смог разглядеть чужие ладони, что впивались в подоконник за спиной, светлую просторную пижаму и голые ступни. Ему наверняка холодно. Подходя ближе, я поднял глаза на плотно сжатые губы, а затем на отросшие пряди белоснежных волос. Они слегка касались его шеи. Я тоже хочу касаться его шеи. Его эмоции наполняли меня вместе с безумно пьянящим, нарастающим чувством близости. С каждым стирающимся метром я терял контроль над собой. И когда остановился в считанных сантиметрах, то почувствовал, насколько сильно тряслось тело. От такой реакции вдруг стало не по себе. Возник порыв отойти, чтобы не наделать глупостей, случайно не навредить. Но всё, что я смог сделать, это наконец-то взглянуть ему в глаза. Приятной болью сдавило грудь. Майкл смотрел внимательно и был похож на статую, словно действительно боялся двигаться. Лишь жадный взгляд скользил по моему лицу, пытаясь найти какие-то изменения, что могли произойти за эти несколько месяцев. Месяцы — это не года, но я чувствовал себя так, будто не видел его вечность. Загрузив себя работой, заглушил звон связывающих нас нитей, что бил меня по ушам и по сердцу. И я не сомневался, что Майкл поступал точно так же. Но сейчас… вот он. В этих жалких сантиметрах. Я хотел открыть рот, чтобы сказать что-нибудь. Как скучал, как желал дотронуться, поговорить… Но вместо этого лишь инстинктивно потянулся к напряжённым плечам и прижал к себе. Горячие ладони заскользили по тонкой ткани на чужой спине. Уткнувшись ему в шею, я глубоко вдохнул его запах, борясь с желанием застонать от подкатывающего к горлу кома. Дрожащими руками Майк обнял меня с такой силой, с какой никогда не обнимал… Мне понадобилось время, чтобы до конца осознать, что это не сон. Что вот он, мой родной человек, в моих руках. Я слегка отстранился, чтобы ещё раз посмотреть в теперь вовсе не холодные, а горящие чёрные глаза Майкла, и поцеловать его влажные губы. Он вздрогнул и сжал в кулаках ткань моего пиджака, отстраняясь. — Почему ты не предупредил меня? — прошептал Майкл, доставляя одним только голосом чуть ли не физическое удовольствие. — Я думал, ты будешь спать, — ответил я, упираясь своим лбом в его и безуспешно пытаясь восстановить дыхание. В тишине комнаты мы оба звучали так громко, но сами не слышали ничего, кроме собственного хриплого шёпота. — Я не мог уснуть всю ночь, — признался Майк, поглаживая меня по щеке. — А потом увидел, как ты несёшься к замку… — Меня тянуло сюда, — шепнул я, несдержанно целуя чужие щёки, нос, подбородок и шею. — Домой… к тебе. Вдруг Майкл широко улыбнулся и напомнил мне ребёнка, искреннего, счастливого ребёнка. Притянув меня к себе, поцеловал сам, а затем переместил одну из моих рук себе на грудь. Я почувствовал, как колотится его сердце, и не смог больше держаться. Стремительно растущее возбуждение ударило жаром по животу. Я принялся судорожно расстёгивать пижаму Майкла, чтобы дотронуться до гладкой белой кожи. А потом с упоением сжимал его талию, пока он не начал стаскивать с меня пиджак. Я чувствовал себя изголодавшимся животным, которое не может остановиться. Все чувства к предназначенному кипели вместе с кровью. Не ведая, что творю, я укусил Майкла за плечо, срывая стон боли. Это было похоже на отчаянную попытку приковать себя к нему, проникнуть под кожу, даже если придётся навредить. Но он не оттолкнул. Наоборот — откинул голову сильнее, позволяя мне распоряжаться им так, как пожелаю. Собрав остатки своей воли, я отстранился и, хватая Майкла за руку, быстро дотащил до кровати, опрокинул на неё. А сам остался стоять, судорожно избавляясь от остатков одежды. Майк смотрел на меня снизу вверх полуприкрытыми глазами. Я мог видеть, как тяжело и часто вздымается его грудная клетка. Не разрывая зрительного контакта, он сел и скинул свою рубашку. Но когда его руки потянулись к штанам, я удивленно замер, перестав возиться со своими собственными. Майкл медленно потянул их вниз вместе с нижним бельём и вновь упал на кровать, отвернулся, не выдержав моего пристального взгляда. При виде его худого, но такого желанного обнажённого тела я чувствовал, как желание начинает сжирать изнутри. Я навис над Майком и впился в его покрасневшие губы снова, мешая дыхания и языки, но вдруг остановился. В голове всплыло воспоминание о первом разе, когда я взял предназначенного порывисто и болезненно. Его хрип и сдавленные стоны, его безвольность и удовольствие, больше душевное, чем физическое… Нет. На этот раз всё будет по-другому. — Подожди меня, — шепнул я, подскакивая с кровати и уносясь в сторону чужой ванной. Включив свет, я подошёл к полкам у раковины и схватил полную, скорее всего, ещё ни разу не открытую баночку с маслом для тела. Я сжал её и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться и выключить внутреннего зверя. Почти каждую ночь я вспоминал Майкла, представляя, какой будет наша встреча после первой достаточно долгой разлуки. Кто бы мог знать, что подобное может сдавить рёбра до асфиксии, заставить ныть тело и вздуться вены? Невыносимо. Наверное, это и значит иметь предназначенного, с которым вас связывают не только кровные узы — болеть при одном только касании. Но желать этого касания больше всего… Я вернулся в комнату на негнущихся ногах. Майкл лежал так же, как я его и оставил, и глядел в потолок. Свет заходящей луны ласкал его свисающие с кровати ноги, отчего они казались белее бумаги. Майкл был похож на мираж, на мифическое существо, что соблазнило меня и отравило собой. Но, скорее, я был тем демоном, что совратил его, а потом поплатился, позволив подчинить себя. Я открыл банку и поставил на прикроватную тумбочку. Повернувшись к Майклу, что по-прежнему на меня не смотрел, наклонился, чтобы нежно поцеловать его колено. Чужая кожа моментально покрылась мурашками. Я улыбнулся и медленно повел дорожку из поцелуев выше по бедру. Упираясь руками в кровать, остановился на животе и скользнул языком в пупок, укусил снова. Майкл вздрогнул и судорожно вздохнул, но ничего не сказал. Я уперся коленом в кровать между его ног и мягко развел их в стороны одной рукой. Возбуждение накрыло снова. Я с жаром продолжил целовать краснеющую кожу, ощущая, как сокращаются мышцы. Рука обхватила чужой возбуждённый член. — Майкл… — хрипло прошептал я, склонившись над его ухом. — Если я не смогу сдержаться, прости меня… Майк ничего не ответил, пытаясь сдерживать свои стоны. Его тело горело подо мной, выдавая с головой все тайные желания своего хозяина. Поцеловав его в лоб, я приподнялся и потянулся к маслу, чтобы окунуть туда пальцы. Майкл вновь вздрогнул, стоило мне дотронуться ими до его ягодиц. Я заворожённо наблюдал, как краснеет его лицо и шея от возбуждения и смущения, которое он больше не пытался скрыть. Вдруг Майк посмотрел на меня решительно, протянул ладони и обхватил ими моё лицо. В новый поцелуй он вложил всю страсть, что скопилась в нём. Губы его, казалось, могли оставить пульсирующую метку. Его горячие, мягкие губы… Я прижался к предназначенному сильнее, не переставая ласкать пальцами между ягодиц. А когда принялся растягивать его, то получил несдержанный стон прямо в рот. Вздрогнул. Аккуратно продолжать и ощущать, как дрожит от желания вперемешку с болью любимый человек, было пыткой. Он прикрыл глаза рукой, чтобы не чувствовать моего прожигающего взгляда, и ждал, надеясь на своё золотое терпение. Но нескончаемые сладкие судороги выдавали его конец. Медленное время как будто специально отрывало нас, остужало, чтобы мы не убили друг друга. Если бы я только знал тогда, когда впервые увидел его, стойкого внешне, но испуганного, промерзшего внутри, что так сильно привяжусь, не поверил бы ни за что. Одно время я был уверен, что больше никогда не смогу испытать к человеку что-то настолько сильное и живое… Когда я стал смотреть на него по-другому? Когда мне серьёзно захотелось поцеловать его? Когда же я впервые подумал, что я его… Убрав пальцы, я медленно вошёл в напряжённое тело и снова опустил руку на чужой член, порывисто лаская. Первые толчки дались с трудом, но сдерживаться было всё равно, что душить себя. Я обнял Майкла, дурея от узости и толкаясь сильнее, заставляя низко стонать в собственное ухо. Его пальцы, впившиеся в мои ребра, наверняка оставят синяки. Ну и пусть. Пусть ими покроется всё тело, пусть будет исцарапано и избито в порыве бешеной страсти, но главное — им. Задыхаясь от импульсов по всему телу, я безостановочно водил губами по щеке Майкла. С его нахмуренного лба стекали первые капельки пота и скатывались мне на язык. Я сжимал предназначенного своими руками, укрывая собой от потухающей за горизонтом луны, и, наращивая темп, вслушивался в его всхлипы. Заглянув в чёрные глаза и увидев там застывшие слёзы, я остановился. Хотелось самому разрыдаться и зацеловать Майклу ноги, руки, только чтобы никогда не переставал смотреть на меня так, чтобы никогда не исчезал… Я резко перевернул нас, вырывая у Майкла вскрик, и сел так, чтобы он смог удобно уместиться на моих коленях. Он инстинктивно обхватил мои плечи и голову, а дрожащие ноги его разъехались по гладким простыням. Я взял Майка за бёдра и опустил ниже, с напором насаживая на себя. Он тут же закрыл себе рот рукой и, зажмурившись, уронил голову на моё плечо. Правильное безумие — то, что творилось между нами. Ещё никогда в жизни мне так отчаянно не хотелось ему поддаться. — Не сдерживайся… — приподняв его голову за подбородок, прохрипел я. — Больше никогда не сдерживай себя, не прячь. Никогда, слышишь? Но Майкл снова промолчал, опять завораживая меня своими бездонными глазами. Их можно было сравнить с чёрной топью. Ведь это было первое, что заставило меня трепетать перед ним, первое, чему стало практически невозможно сопротивляться. И если бы я не смущал его так сильно, то никогда не смог бы удержать образ того уверенного парня, который пытался закрепить в его голове… Я тоже не буду притворяться. Я буду настоящим с тобой. Таким, каким сделал меня ты… Я прижался губами к шее Майкла, качая на своих бедрах и несдержанно толкаясь внутрь. Он, сдавшись, стонал открыто, задыхаясь от жара, и путал пальцы в моих волосах, сжимал до боли лопатки и, казалось, постепенно зверел со мной. Правильно. Правильно. Причини мне физическую боль и дай почувствовать, как сильно тосковал, нарисуй пальцами на взмокшей спине то, что думал обо мне, страстно прошепчи в губы все сны, в которых я был с тобой… Я опять вцепился зубами в чужое плечо, вспоминая, как делал это в приступе охватившего меня безумия, как испугался того, что натворил, и как позорно сбежал от… самого себя. Наверное, уже тогда, не осознавая этого, я тянулся к Майклу, преследуя эгоистичную цель найти того, кто пожалеет и не бросит. Забрать. Как будто того, что мне подарила его природа, ничтожно мало. Возможно… уже тогда я боялся потерять его так, как потерял Билла. Нас легко могли услышать проходящие мимо слуги и догадаться обо всём. Но я не мог не слушать и не наслаждаться тем, как Майкл кончает на мою грудь, вытягиваясь в моих объятиях. Он, раскалённый и размякший, светился на фоне светлеющего неба и был так невероятно красив, что я едва ли мог вспомнить кого-то, кто восхищал бы меня больше. Неконтролируемо трясущиеся пальцы его нежно коснулись моих приоткрытых губ. Я невольно замер, прикованный к месту этим затуманенным желанием взглядом. Майкл шептал: — Не… не остана… Меня прошибло током до самых пяток. Я, несдержанно застонав, крепко схватил Майкла за ягодицы и вновь опустил на остывшее одеяло, принимаясь рывками вминать податливое тело в кровать. Мой. Только мой. Предназначенный. Майк вгрызся зубами в одеяло, останавливая поток льющихся наружу криков. Дрожащими руками обнял за шею. Слезящиеся глаза его смотрели только на меня, не закрываясь ни на мгновение. Я чувствую тебя всеми нервными окончаниями. Ты тот, о ком я вспомню в свою последнюю секунду. Я люблю тебя.