Кровный слуга

Этим же вечером Саймон позвал меня прогуляться в окрестностях академии. Я долго отнекивался, ссылаясь на погоду и выговор, который друг получит с вероятностью в сто процентов. Потому что Саймон, в отличии от меня, не жил в академическом общежитии, но иногда напрашивался в гости, чтобы говорить до самой ночи. А его замечательная мама, по его же словам, слишком любит переживать. Навалившаяся усталость постепенно брала верх надо мной. Но я не показывал, только дышал глубоко, слушая веселый голос друга. Прохладный ветер забивался в ноздри и кружил голову. Кажется, меня ждал крепкий сон. Мы неспешно шагали по дорожкам академического парка. Солнце красиво клонилось к закату, становилось холоднее. Я натянул рукава серого свитера, накрывая половину ладони, чтобы хоть как-то согреть ледяные руки. На душе, как и днём, так и сейчас было неспокойно. Но я не понимал почему и старался не думать об этом. Возвращалось. Снова и снова. Ощущение неистово билось в моей бедной голове, как человеческий пульс. Ветер трепал волосы, шумел в ушах, а я не замечал. Просто думал. Лето прошло спокойно. Учеба, фехтование, долгий сон и одинокие прогулки. Иногда Саймон выманивал меня из общежития и возил в разные развлекательные центры недалеко от академии. Я соглашался редко. Полное умиротворение, покой и тишина были мне необходимы чуть ли не физически. Особенно в первые недели каникул. И я был необычайно благодарен другу за понимание. — Ты какой-то молчаливый, — оторвал меня от раздумий Саймон, вопросительно вскинув свои угольные брови. — Я всегда такой, — тихо ответил я. — У тебя был такой вид, как будто ты меня не слушаешь, — он задумчиво разглядывал меня, пытаясь понять, о чём я думаю. — Возможно, — таинственно улыбнулся я, кутаясь в свитер ещё плотнее. — А ты веришь, что уже через год мы с тобой будем жить с другими людьми? — Конечно верю, а что не верить? — Ну, просто, вроде мы недавно только поступали в академию. Я помню, как будто вчера было: у нас взяли кровь прямо в день зачисления! А теперь всего год, и… — друг вздохнул, нахмурившись. Видно было, что он слегка нервничает. — Это ещё не конец, потом ещё пять лет обучения, не подумал? — напомнил я, чтобы оторвать его от всяких дурных мыслей, какими бы они не были. — Думал, но… Чёрт, я так хотел бы быть с Джессикой! Господи! Ну почему я младше?! Почему она старше?! — драматично запрокинув голову вверх, восклицал Саймон. На его лице отразилась крайняя степень отчаяния. Мне даже жалко его стало. — Не ори. Слишком ты шумный. Не собираешься пропускать церемонию? — лишь бы отвлечь его от девушки мечты, устало спросил я. — Конечно нет! Это обязательное мероприятие, ты хоть ногу сломай, но обязан прийти на него. Иначе ногу тебе сломает руководитель. Тем более этот год особенный… Джессике же выберут слугу! — заскулил друг. Внезапно лицо парня превратилось из мечтательного в хитрое: — Майк, я тут подумал… поможешь мне? — он круто повернулся ко мне и остановился. Тёмно-зелёные глаза заблестели неистовыми озорными огоньками, заставляя меня остановиться и вопросительно поднять брови. — Где можно спрятать труп? — Что? — ошарашенно спросил я, вытаращившись на друга. — Труп, говорю, спрятать. Ну, будущего слуги Джессики. Тогда ей выберут нового! Во мне всё бурлит, я чувствую, что это буду я! — глаза загорели ярче. — Нет. Это преступление, Саймон. Даже и не думай. Я тебе не помощник, — строго ответил я, пронзив его осуждающим взглядом, и пошёл дальше. — Ну, Майк! Я же шучу! Я, безусловно, хочу быть слугой Джесс, но ты прав. Только не обижайся! — рассмеялся Саймон, в два шага догнав меня. — Даже и не думал. — Вот и хорошо, — ухмыльнулся друг. — Кстати, а ты не знаешь, как они проводят эту свою операцию, по подборке? — Нет, не знаю. Этого никто не знает, даже учителя, — уже мягче ответил я. Шутки никогда не были моей сильной стороной. — К чему такая секретность? Может они проводят какие-то опыты на нашей крови, а людей подбирают случайным образом? Я задумчиво качаю головой. Опыты? Нет, скорее всего, нет. У правительства с самого нашего рождения есть образцы крови. Скорее всего на них и ставят. Если ставят. Да и вообще нас не должно это волновать. Узнать об этом по собственной инициативе — преступление. — Мне уже пора, Майк, давай, а то родные заволнуются, — пролепетал Саймон, так и не дождавшись от меня ответа. — Хорошо, иди, пока, — я улыбнулся другу, чтобы тот не думал, что меня что-то тревожит. Наверное, это сработало. Он тоже улыбнулся и побежал обратно. Когда я потерял его из виду, то облегчённо вздохнул и сошёл с тропинки. Теперь можно не скрывать своего состояния. Этот парк затягивал, интриговал, манил. Пару лет назад, такой же осенью, я бродил среди деревьев в тех местах, куда не заходили люди, и нашёл небольшую полянку, спрятанную от посторонних глаз кустами и низкими деревьями. Там я тренировался или просто сидел на траве, когда хотел побыть наедине с самим собой. Отпускать мысли среди живой природы гораздо легче и приятнее, чем в людском обществе. Уже привычным путём я вышел на мою личную поляну и полной грудью вдохнул холодный воздух, который тут же обжёг лёгкие. Взглянув вверх, я подумал о Саймоне. Как же он, такой игривый, общительный и живой может водиться с таким, как я? Что его привлекает в дружбе со мной и почему? Со дня знакомства и до сегодняшнего часа он был искренним и внимательным со мной. Я грустно улыбнулся, подумав, что совершенно его не заслуживаю. Небо темнело. Настала пора возвращаться. Быстрым шагом я направился в общежитие. От усилившегося ветра по белой коже пошли мурашки, покрывая тело быстро и беспощадно. Уже в своей комнате я, не раздеваясь, упал на кровать. На первый план опять вышла та нервозность и волнение, заставляя раздражаться. Не вставая с кровати, я снял свитер и бросил его на пол в непривычной для себя манере. Перевернулся на бок и уставился на деревянный шкаф. Через открытую дверцу проглядывал аккуратно повешенный на вешалку костюм слуги, который ежедневно напоминал мне, кто я есть и что ждёт меня. За окном стемнело окончательно. В моей комнате горела только настольная лампочка. И в этом полумраке меня нещадно потянуло в сон. Мне редко снятся сны. А если и снятся, то быстро забываются. В основном это тупые кошмары без смысла. Но даже они не могут заставить меня проснуться, если я смертельно устаю. Единственное, на что я научился реагировать всегда — это будильник. Будильник, который я забыл завести. Проснулся я на следующее утро с абсолютно пустой головой. Бесстрастным взглядом смотрел перед собой. Затем взглянул на часы и… остолбенел. До начала церемонии осталось всего ничего. — Чёрт! — выругался я, проклиная себя и всё на свете. А в особенности вчерашнюю нервозность, что высосала все силы и, видимо, мозги. Как можно было забыть про будильник? Уже через пятнадцать минут, я, полностью одетый, оглядел себя в зеркале. Староста должен всегда аккуратно выглядеть. Понимая, что поесть до церемонии мне не светит, я быстрым шагом вышел из общежития. Сердце стучало быстро, а лёгкие жгло от интенсивного дыхания. Я добрался до нужной аудитории ровно за три минуты до назначенного времени. Сразу после меня заходит взволнованная Ангелина, заставляя гудевшую от разговоров группу замолкнуть. Аккуратный пучок светлых волос слегка растрепался от бега. — Извиняюсь за опоздание. Все здесь? — спросила она меня. Я оглядываю группу, немного злясь на себя за то, что не сделал этого раньше. Все были на местах. — Хорошо. Тогда я, пожалуй, напомню вам правила. Минут десять она перечисляла правила поведения до и во время церемонии. Я пропустил это мимо ушей, так как всё прекрасно знал: — Готовы? Идём! — Ангелину слегка потряхивало от радости и волнения. Ей определённо нравились такие торжественные собрания. Спустившись на первый этаж, мы встретили остальные классы нашего отделения. Самые младшие всегда стояли впереди. Я улыбнулся, вспоминая, как сам был десятилетним мальчишкой, который только что поступил в огромную академию и не знал, куда себя деть. Сперва выходят ученики второго отделения. Группы располагались так: три первых и три вторых группы шли впереди, потом три третьих и четвёртых, три пятых и шестых, потом три седьмых. После этого таким же образом строилось всё первое отделение. С девятого по тринадцатый классы — сформировавшиеся пары господ и слуг — выходят самыми последними. После того, как Ангелина расставила нас, я увидел приближающуюся «В» группу. Самый высокий, самый первый, гордо шагал Саймон. У него было такое серьёзное лицо, что я закрыл рот рукой, чтобы не рассмеяться. Увидев меня, друг заулыбался и энергично замахал мне ладошкой. Некоторые ученики косились на него, но ему было все равно. Когда абсолютно все группы были расставлены в нашем большом холле и даже на лестницах, учителя открыли двери академии, и мы пошли на церемонию. Сцена располагалась на просторном академическом дворе с широкой полукруглой площадью. Вся орава учеников второго отделения встала с левой стороны сцены. Ученики первого отделения расположились по правую сторону. Ещё через минуту из академии гордо подняв головы вышли остальные группы - слуги в парах с господами - и устроились между нами. Их в какой-то степени можно было назвать старшими группами. Я вдруг заметил Кайла, учителя по японскому, и его слугу Эша. Лорпэнгтон слегка улыбался и выглядел расслабленно и уверенно. Торжественная музыка неприятно ударила по ушам. Я каждый раз чувствовал себя, как в цирке, а не на церемонии. Вскоре появился наш неизменный ведущий со своей дурацкой улыбкой. Никто даже имени его не знал. — Наконец-то все собрались! Очень рад вас всех видеть здесь! Я объявляю ежегодную церемонию предназначенных открытой! — оживлённо воскликнул он. Слышатся аплодисменты. — Теперь, по традиции, я попрошу выйти сюда учеников восьмой «А» группы первого отделения! Под громкие овации выходят самые богатые, самые благородные ученики академии. Ученики с голубой кровью, гордость академии. Все в роскошных нарядах, идут и машут зрителям. Ведущий хлопает тоже и начинает представлять их: — Джеймс Тей, — начинает он с самого высокого парня с ядовито-зелёными волосами. Тот выходит, чуть кланяется. Насколько я мог увидеть, зевает и отходит на своё место. — Сын нашего любимого короля, принц Чарльз Хилл, — возбуждённо произносит ведущий, хихикая в микрофон. Я удивлённо вскинул брови и сощурился, чтобы во всей красе увидеть этого человека на сцене. И, похоже, я был такой один, потому что вместо поражённых вздохов я услышал только восторженные… Принц? Все это время учился среди нас? Меня оглушили возгласы девушек и громкие аплодисменты, когда вперёд вышел высокий парень с огненно-рыжими волосами. Они у него были, насколько я мог видеть, короткие, немного спадающие на шею и частично закрывающие уши. Я задумчиво разглядывал чужую улыбку, понимая, что особенного в ней, как и в самом парне, ничего нет. Но, видимо, его любили многие. Или его красивое лицо. Или его статус… Он махнул рукой и, слегка поклонившись, отошел назад, снова слился с общей массой ряда учеников. Я, мысленно поставив галочку, что учусь в одном месте с наследным принцем своей страны, быстро потерял к нему интерес. А ведущий всё продолжал вызывать учеников: — Джессика Уильямс! — слышу я уже так давно знакомое имя и вновь поднимаю взгляд. Джесс была одета в длинное золотое платье, волосы собраны в замысловатую причёску со множеством заколок. Я быстро нашел глазами Саймона. Выражение лица его было неповторимым. Смесь восторга и накатывающей истерики у кого угодно могла вызвать смех: открытый рот и дрожащие губы, глаза, глядящие только на девушку, и сумасшедший блеск в них. Руками он схватился за сердце, как в самой дешёвой драме. Зрелище один на миллион. Я, ухмыляясь, покачал головой и снова посмотрел на сцену. Когда последний ученик был представлен, на сцену вышли ученики второго отделения. На них не так бурно отреагировали, что не было удивительным. На нашей скромной стороне было ничтожно мало знаменитостей. Потом выходили все остальные. Это всё длилось минут десять, было очень скучно. Скучно до жалобных стонов, но я стойко терпел. Вернувшимся тревожным ощущениям я не обрадовался. Перестав смотреть на сцену, задумался о своём. Я каждый год наблюдал это представление, поэтому прекрасно знал, что будет потом. Уже не так интересно. Гораздо больше меня всегда занимал процесс подборки. Помимо ведущего на краю сцены за специальным компьютером сидел человек. Он что-то набирал на этой непонятной машине, и из опутанного проводами ящика появлялся маленький листок с именем, фамилией, возрастом и группой слуги. Нам никогда не рассказывали об этой системе, что огорчало и раззадоривало любопытство. Я пытался искать информацию в книгах, но ничего не нашёл. Тем временем, по традиции, начиная с «С» групп определяли пары. Я обреченно выдохнул. Зачем делать это публично? Почему нельзя провести всё спокойно?.. Как же болит голова… — Приглашаю сюда Джессику Уильямс! — снова имя Джессики вывело меня из раздумий. — Джесс, что ты можешь сказать? — Я очень волнуюсь! Ведь сейчас я узнаю имя человека, который будет рядом со мной всю жизнь, — взволнованно сказала она своим высоким, но мелодичным голоском. Несмотря на нервозность, она не паниковала. Девушка держалась величественно. Я не мог не признать, что она великолепна. И в число её ухажеров входил далеко не только Саймон. — Спасибо большое, Джессика! Итак, через три минуты мы узнаем, кто же этот человек! — широко улыбаясь, сказал ведущий. На сцене, помимо компьютерщика, стояла женщина с серыми волосами. Молчаливая, хмурая, словно статуя. Помощник. Вот она взяла листок. Все затаили дыхание. Неспешно, как будто специально, подошла к ведущему, отдала его и с невозмутимым видом вернулась на место. — Не буду тянуть, это… — Джессика, не отрываясь, смотрела на обратную сторону листка, прожигая глазами. Ведущий всмотрелся лучше, улыбнулся. — Элизабет Робертс! Сильно удивившись, Джесс застывает, но потом постепенно удивление перерастает в счастливую улыбку. Элизабет вышла вперёд. Это была невысокая девушка с короткими волосами. Девушка улыбнулась своей предназначенной, а та бросилась обнимать её. То, что они уже были знакомы, стало очевидно всем. Под искренние аплодисменты и свист девушки ушли со сцены. — Ну, продолжим, и следующий у нас…  Очередь дошла до Вас, Ваше Высочество, — кивает принцу ведущий, дрожа от восторга. — Какой шквал эмоций вы производите на людей, — мужчина удивлённо оглядел толпу. Визг и крики были слышны от многих девушек и даже некоторых парней. Это заставляло сильно злиться и нещадно закладывало бедные уши. Я поморщился от противной пульсации в висках. Когда же это кончится, наконец? — Я не специально, клянусь — застенчиво улыбнулся Хилл. Говорил он как-то немного растягивая слова, голос был низкий, приятный. Неудивительно, что все девушки опять закричали. — Волнуетесь? — Да, немного. Но кто бы ни стал моим слугой, я обещаю выполнять все обязанности, которые лягут на меня после сегодняшнего дня, — серьёзным и одновременно весёлым тоном сказал он, и, как мне показалось, подмигнул толпе. Новая волна обожания больно ударила по мне и моим нервам. Что прекрасного такого в этом принце? — Тогда я попрошу тишины, и мы узнаем, кому быть личным помощником сына нашего любимого короля, — компьютерщик тут же принялся за свою работу и через три минуты появился заветный листок. Женщина с серыми волосами спокойно отдала листок ведущему. Всё как обычно, ничего примечательного. До этого парня такую процедуру прошли очень и очень многие. Эти люди, стоящие рядом со мной, видели всё это не раз и не два. Но сейчас вдруг почему-то стало очень тихо. Так, что тишину можно было потрогать. Все словно перестали дышать — вот как сильно их интересовала личность предназначенного самого сына короля! Я покачал головой. Наверное, мне никогда не понять подобного слепого обожания. Никогда. Один принц выглядел расслабленно, покачиваясь из стороны в сторону. Его мягкая улыбка была абсолютно искренней. Ведущий взглянул на листок и вдруг нахмурился: — А вы ничего не перепутали? — спросил непонимающе, а мужчина лишь пожал плечами. Ведущий поспешно подошел к нему. Вместе они проделали всё то же самое, что компьютерщик делал сам. Выскользнул новый листочек. Ведущий долго сравнивал их, непонимающе разглядывая то один, то другой. Затем он что-то прошептал женщине, и та торопливо удалилась. Тишина перерастала в напряжение и даже мне стало интересно, что произошло. Вскоре ведущему пришлось вернулся на своё место. Он вздохнул и заговорил, крайне озадаченный: — Есть среди присутствующих сегодня здесь ученик седьмой «А» группы Майкл Кайси?