FIRE ONLINE

«Голова немного болит», — мелькнула мимолётная, как пушинка одуванчика, мысль среди обрывочных воспоминаний, крутившихся в голове за миг до пробуждения. В висках немного ухало. Ноздри щекотал переполненный информацией воздух. Моё обоняние улавливало запах крови. А ещё был потрясающий аромат мужского парфюма. Такой знакомый, такой любимый. Он заполнял мои лёгкие, щекоча нервы. Не мир «ПО». Это реальность. Звуки ускользали от меня. Я была точно в вакууме. Почему-то болела не только голова, но и тело. Меня точно скрутило по рукам и ногам, надавливая на мышцы и сухожилия. Я отчего-то не могла двинуться. Веки были налиты точно свинцом. Я обратилась вслух, пытаясь прорваться сквозь вакуум, и звуки хлынули в сознание. Я стала различать голоса. — Она успокоилась? — Хаято. Это ведь голос Хаято с его фирменной хрипотцой? Прокуренный, но всё равно такой приятный. — Не уверен. Я лучше ещё её подержу. Ещё не хватало дать ей навредить себе. — Эти красивые интонации. Вежливая речь, которую довольно часто сопровождал аккомпанемент из бранных слов, что было необычно для хищника. Кё-сан. И тут на меня обухом упала реальность. Где я? Какой сегодня день? Я чувствовала мягкость меха. От неё пахло… Да, точно. Эта та шкура, которая лежала в гостиной у Хаято дома. Мягкая и белая, пушистая. В неё так и хотелось зарыться и утонуть. Но мне пришлось побороть желание понежиться в остатках глубокого сна, и я наконец-то разлепила веки. В глаза ударил убийственный свет, будто желая выжечь их. Я отчаянно заморгала, из-за чего тут же выступили слёзы. — Цунаёши? — Мазнул слух голос Кё-сана. Первым, что я увидела, было обеспокоенное лицо хищника. Его левый глаз отчего-то посинел, нос и щёки были разодраны. Кё-сан держал меня за плечи, я только сейчас это поняла. — Успокоилась? — Его рука коснулась моего лица и смахнула с ресниц слёзы. Я сморгнула. — Что… происходит-то? — хриплый шёпот вырвался у меня изо рта. Я даже удивилась, не узнавая своего голоса. — Отпускать? Я перевела взгляд и увидела, что помимо Кё-сана меня ещё держали Такеши и Шоичи. — Да, отпускайте, — ответил Такеши Кё-сан. — Уверен?.. — Шоичи стрельнул в меня недоверчивым взглядом, что несказанно удивило меня. — Да. И они отпустили меня. Шоичи чуть отошёл в сторону, а Кё-сан и Такеши остались рядом со мной. Я медленно села, вытирая проступившие слёзы тыльной стороной правой руки, к своему ужасу отмечая на коже красно-бурую воду. Кровь? На диване сидели Муку и Ламбо, в кресле поодаль — Хаято. И все странно поглядывали на меня. Мне не был понятен этот посыл. Массируя виски, отмечая, что на запястьях остались следы от пальцев, я отметила про себя: в голове, несмотря на терпимую боль, такая лёгкость. Будто я проснулась после комы. — К чему такие меры-то? — недовольно пробурчала я, поджимая под себя ноги. Было немного обидно. — В честь чего так скрутили-то? Вообще-то больно. Изверги… Шоичи и Ламбо разразились нервным смехом. Кё-сан, протянув руку к моему лицу, взял меня за подбородок и заглянул в глаза. В его холодных, даже ледяных очах, застыла дождливая серость. Мне стало не по себе. — Ты на полном серьёзе сейчас говоришь это? Или шутишь? — Даже в интонациях была сталь. Я непроизвольно сжалась, прижимая к груди руки. Кё-сан никогда так на меня не смотрел. Только на всякий мусор. Чувствуя себя крошечной, незначительной, я попятилась назад. Слёзы вновь хлынули из моих глаз, но уже не от бьющего в них света, а от обиды. Преданных чувств. — Цунаёши?.. Поджав губы, я уткнулась спиной в стену, ощущая в полной мере её твёрдость и холодную отчуждённость. — Н-не знаю, чем вызвана такое ко мне отношение… н-но… но… — Слова застревали в моём горле. Слабость. Моя обнажённая душа теперь изнывала от страдания. — Никогда не думала, что на меня будут смотреть… так… — Цунаёши, успокойся! — Я не смогла даже уловить его движений, но Кё-сан уже сжимал меня в своих объятиях. Тяжёлая ладонь легла на мою голову и провела по волосам. Ноздри щекотал парфюм и запах человеческого тела. Всё ещё кусая губы, я всё же обняла его в ответ, сцепив на его спине пальцы в замок. — Тише, тише. Вдохни и выдохни. — Я сделала так, как он велел. — Лучше? — Да… — выдохнула ему в плечо. Паническая атака выпустила меня из своего захвата. — Чиэло, неужели ты ничего не помнишь? — Настиг меня вопрос Муку. Подняв глаза, я посмотрела через плечо Кё-сана, ласково поглаживающего меня по волосам, и упёрлась во взгляд Муку. Он смотрел на меня не моргая. Если честно, то я не очень-то и понимала, что там должна помнить. Вновь возникли вопросы: где я и какой сегодня день? Я посмотрела направо, где на диване и креслах расположились Муку, Хаято, Шоичи и Ламбо, а затем левее, где сидел по-турецки Такеши, склонив голову набок. Наконец, отмечая какую-то неправильность в происходящем, стрельнула взглядом в сторону окон. Между раскидистых ветвей голых деревьев чернела ночь, разбавляемая тусклым светом фонарей. — Ночь? — вырвалось у меня. Но какая именно это ночь? Стоп, я же у Хаято дома, значит, уже декабрь месяц на дворе. Скоро январь… Какая-то шальная абракадабра завертелась у меня в голове. Я пыталась перерыть всю голову, но так и не отыскала в памяти эпизода, в котором я прихожу в себя, а ребята смотрят на меня если не злыми, то настороженными взорами. Неожиданно поцелуй пришёлся мне в висок. Прежде чем я успела хоть как-то отреагировать, Кё-сан подхватил меня на руки и поднялся с пола. Я взмыла вверх, смотря на происходящее сверху-вниз. Кё-сан подошёл к креслу и встал перед Хаято. — Ладно-ладно, не дурак. Понял я! — И ничего даже не произнеся вслух, он согнал хозяина квартиры с насиженного места. Я отметила про себя, что начинаю иронизировать, а это уже было приятным знаком. Кё-сан вместе со мной уселся в кресло, а я, такая безвольная и точно одурманенная, умостилась у него на коленях, повернувшись к друзьям лицом. Ламбо сложил на груди руки. — Цуна, ты лунатик? Я отрицательно помотала головой. — Может, у тебя СДВГ? — вклинился в разговор Хаято. Мне показалось, что я — стонущая струна скрипки, взвывшая от удара смычком. Не знаю, но почему-то пошли ассоциации, связанные с музыкой. — Сд чё? — тут же нахохлилась я, подозревая, что Хаято меня сейчас опустил ниже плинтуса. — Тебе давно не прописывали? — Мне — нет, — тут же фыркнул в ответ он, — а вот Кумо ты не только прописала, но ещё расцарапала всю морду. Удивляюсь тому, как он сейчас с постной рожей сидит. — Оя, да тут-то ничего нет удивительного. — Хитро улыбаясь, Муку закинул ногу на ногу, поглядывая на меня хитрецки, со смешинкой. — Зверёк выпустил когти, но хозяин простил. — Смотри-смотри, она сейчас тебя не простит! — фыркнув, Шоичи ткнул его в бок. Муку развёл руками. Паззл медленно начал складываться в моей голове в нужную картинку. Не хватало только отдельных частей. Охнув, я заёрзала у Кё-сана на коленях, изворачиваясь ужом, и повернулась к нему лицом. Глаз почти заплыл, кровь на царапинах свернулась, застыв красными полосами. Пальцы коснулись моих губ, прикрывая рот. Я не знала, что сказать. Мутно-серые раскосые глаза смотрели на меня уже без той холодной ярости. Руки обнимали меня за талию. Сам Кё-сан молчал, словно ждал чего-то. — Неужели это… я так тебя?.. — наконец выдавила я из себя. Он продолжал смотреть на меня, почти не мигая. Изучающе. — Хаято? — не разрывая наших с Кё-саном взглядом, позвала я. — А? — откликнулся Хаято. — Что такое СДВГ? — Это аббревиатура синдрома внимания и гиперактивности. Он не вызывается стрессом или ещё чем-то. Считается врождённой биологической хренью симптомной, как плохо управляемая импульсивность и трудность концентрации внимания. Ударные в моей голове недовольно бренькнули. — Да с чего ты взял вообще? — Я всё же разорвала наши с Кё-саном взгляды и уставилась на Хаято. Тот развёл руками. — Предположил? — Оя? Я бы больше поверил в бредовое расстройство личности, — фыркнул Мукуро. — Хватит вам дразнить её. — Серьёзный тон, промелькнувший в словах Такеши, осадил всех нас. Я даже вздрогнула от неожиданности. Таким друга мне ещё не доводилось видеть. Он встал со шкуры и подошёл ко мне и Кё-сану, нависая над нами. — В конце… Кто это был? Недоумённо наклонив голову, я озадаченно разглядывала правильное, симпатичное лицо Такеши, не понимая, о чём он. — Ты о чём? — спросила я, решив прояснить ситуацию. Такеши плюхнулся на подлокотник, упирая ладони себе между ног в мягкую обивку. Сжимая пальцами кисточки покрывала. — Ты назвала его «Чиэло», — продолжал он, — и вы были явно знакомы. Этот Чиэло затащил в конце и спас нас. И мы не проиграли. Кто он? Что-то у меня в голове щёлкнуло. Шестерёнки завертелись. На краешке сознания засновали образы. Меня зовут Савада Цунаёши. Мне семнадцать лет. Живу с матерью и отцом в доме не самого плохого района города Намимори, префектура Хоккайдо. Память услужливо подкидывала подробности о моей жизни. Инфантильная девчонка, которая живёт в мире онлайн-игр, задрот и хикка. В старшей школе произошли тёрки с самой популярной в школе девочкой, из-за чего та стала меня вытравливать. Потом отец купил мне очки виртуальной реальности, «OCULUS LINS», и я окунулась в мир вирту-игры «Пламя онлайн», где меня… Меня озарила вспышка. В панике я начала вертеть головой, смотря по сторонам в надежде, что пришедшее на ум — мираж. Страшный сон, который не был моей реальностью. Отчаянно сражаясь с нахлынувшими на меня чувствами, ёрзая, я боролась с прибравшим меня к своим рукам чувством одиночества. Беспомощность накатила на меня, как цунами. Память беспощадно раскапывала воспоминания дальше, как нож по маслу. Cielo — в целом, мой игровой образ. Я всегда играла в игры, отыгрывая образ общительного парня, у которого на всё есть ответ. Он не следит за своим языком, у него полно знакомых, он в центре событий. Во всех голосовых прогах я говорю через изменение голоса, и никто даже не догадывается о моей женской сущности. «ПО» не стало исключением. Изменился только никнейм моего аватара. Савада Цунаёши — домашняя девочка, влачащая почти что нищенское существование, у которой не было лишних денег на подписку на официальные версии игр, а потому она играла в пиратки. Но хотелось другой жизни, и потому я начала строить из себя воспитанную девушку — манерную и милую, стильно одевающуюся. Сколько было просмотрено модных журналов в магазинах, сколько сайтов перерыто, сколько барахолок и распродаж пройдено в поисках симпатичных вещиц. И именно этот образ идеальной девушки, Ямато Надэсико, и привёл меня к конфликту с Сасагавой Кёко. Не может быть двух лицемерок на один класс. Выиграла самая социальная. А потом Надэсико играла с чувствами Хибари Кёи, за что и поплатилась, когда фанатки Ямамото Такеши решили отомстить. Маски сорваны. Cielo погиб, оставив не Надэсико, а Цуне, право на жизнь. Не может быть двух личин. Есть только трусливая Цунаёши, которая боится настоящей себя, а потому прячется за масками. Отвратительное чувство стыда пожирало меня изнутри. Cielo погиб. Он мёртв. А я, Цуна, жива. Ивент пройден. Маски сорваны. Дороги назад больше нет. Поступки Надэсико, как фортепианное соло, начинающееся с возвышенных, мелодичных партий и заканчивающееся громкими и сильными ударами по клавишам, эхом раздавались в душевной пустоте. Как ни странно, но происходящее ассоциировалось у меня именно с музыкой. Красивой, чувственной и живой. Трепетными звуками флейты. Плачущими звуками скрипки. Тяжелыми звуками фортепиано. Мерзкая история лицемерки Савады Цунаёши обнажила правду. Возможно, многим это потворство и притворство покажутся скучным и наигранным, но тем людям, в сердцах которых живут страх и трусость, которые способные воспринимать весь спектр человеческих эмоций через себя, через безысходность звуков, она и понравится. Опустив голову, кусая губы, я молча слезла с колен Кё-сана и, избегая взглядов друзей, кинулась прочь и заперлась в ванной комнате, спрятавшись в дальний угол под раковиной. — Цунаёши! — По ту сторону двери донёсся знакомый голос, но я лишь обняла себя за плечи, вглядываясь во тьму ванной, которая укрыла меня от внешнего мира.