Steins;Gate: "One More Travel Paranoia (Name Subject to Change)"

      Через несколько часов в одном из иллюминаторов появилось диковинное «колесо»: две «спицы» и много неровностей по краям.       «Стамина».       Дару и Курису, по большей части, знали назначение почти любой такой неровности — это были разнообразные жилые, складские, инструментальные, агрегатные, двигательные, топливные отсеки. Почти каждый из них был продублирован на случай повреждения: надёжность для тех, кто придумывал этот корабль, была одной из основополагающих его характеристик. Окарин тоже многое о нём знал: несмотря на своё обычное раздолбайство, он всё-таки прочитал все нужные руководства, и даже запомнил какие-то вещи из них. А вот Маюри, Юки и Сузуха прилипли к иллюминатору и стали завороженно наблюдать за как бы катящимся по небу, но при этом почти не двигающимся на фоне звёзд колесом.       С Земли сообщили, что «Метель» доставлена на траекторию сближения со «Стаминой», и дальнейшее было делом экипажа, вернее, тех его членов, что не раз отрабатывали эту ситуацию на Земле. На автоматику, как было в полёте «Союзника», при стыковке таких несимметричных, больших и неповоротливых кораблей, осуществляемую первый раз в истории космонавтики, надеяться было нельзя. Курису, деловым тоном бросив в микрофон «Приняла!», уселась в своё кресло. Чуть позже рядом с ней сел Дару.       Медленно, метр за метром они подплывали к оси огромного вращающегося колеса. Ось словно стояла на месте — был включён компенсатор вращения стыковочного узла. Метров за тридцать, когда уже было видно коническое углубление в центре оси, Курису дала небольшой импульс вперёд и движение прекратилось. Пощелкав тумблерами на панели, она доложила Земле:       — Предварительная ориентация. Гиродины…       С лёгким толчком «Метель» начала заваливаться на хвост, а «Стамина» — уходить вверх в поле зрения экипажа. Когда корабль с таким же толчком остановился, колесо «Стамины» вращалось прямо над ними.       — Открываю створки технического отсека, — Курису информировала Землю о своих действиях, перещёлкивая тумблеры на панели управления стыковкой. Что-то зажужжало сзади кабины.       — Включаю механизм стыковки. Совмещение осей.       Корабль дёрнулся вперёд, чуть вбок, назад — и в верхнем иллюминаторе появился и словно застыл на месте крестик в кружочке, что был нарисован рядом со стыковочным узлом «Стамины».       — Коррекция: импульс 0,1 на левый борт, компенсация по крену — минус три градуса.       Корабль, вероятно, слегка двинулся, но экипаж этого не заметил: настолько «ювелирным» был манёвр.       — Фиксация гиродинов. Совмещение 12 сантиметров, начинаю сближение…       «Метель» медленно поползла вверх — к «крестику».       — Есть касание, захват… стыковка. Поздравляю, ребята, теперь мы одно целое. А вот теперь держитесь — отключаю компенсатор вращения.       Корабль дёрнулся и начал крутиться вместе со всей «Стаминой». В иллюминаторах медленно проплывали то Земля, то Солнце.       — Наддув переходного отсека… — сообщила Курису. Когда загорелась одна из бесчисленных зелёных лампочек на табло, она добавила:       — Вот теперь можно перебираться внутрь.       Люки автоматически открылись, и они вплыли в переходной отсек «Стамины». Прямо по центру торцевой стены цилиндрического переходного отсека была укреплена позолоченная табличка с выбитыми на ней строчками:       «ВНИМАНИЕ.       1. Машина времени должна была быть пилотируемой.       2. Темпонавт всегда должен оставлять инструкции на случай своего возвращения в другую реальность, а не в эту.       3. Темпонавт должен иметь возможность взять с собой всех людей, которым он дорог.       Курису Макисэ.»       Курису с гордостью оглянулась на остальных, хотя по-прежнему излучала серьёзность и суровость: ни тени улыбки не посетило её лица.       Если кабина «Метели» была просторна по сравнению с «Союзником», то просторность «Стамины» не шла ни в какое сравнение даже с «Метелью» — это они поняли, спустившись (если так можно сказать) на неком подобии лифта из переходного отсека в центре колеса к его ободу. По мере того, как ехал лифт, их тела начинали наливаться тяжестью, и в конце концов, выйдя из лифта на ободе кольца, они почувствовали себя так, как будто находятся на родной Земле. С гравитацией, пусть даже искусственной — здесь было всё нормально.       — Мда, когда я еще была никому не известным неврологом, я была против таких концепций — сила Кориолиса там, градиент ускорения свободного падения, а там и нарушения мозгового кровообращения… Однако же, это явно лучше невесомости. Чувствую себя как дома и беру свои слова обратно, — Курису с радостной улыбкой сообщила стоящему рядом Окарину. Окарин промолчал — скорее всего, опять не понял, что она имеет в виду.       «Стамина» представляла собой состоящий из нескольких десятков отсеков гигантский кольцеобразный коридор в триста с небольшим метров длиной, вдоль которого располагались разнообразные помещения — те самые неровности, что они видели из «Метели». Коридор был разделён герметичными дверьми в местах стыковки отсеков, что позволяло при разгерметизации быстро изолировать неисправный отсек. Некоторые из отсеков соединялись с «осью» колеса длинными колодцами, вдоль которых были пущены лифты. Можно было ехать на лифте, а можно было подниматься по рядом проходящей лестнице из скоб, вделанных в стенки этого колодца: сначала трудно, как на Земле, но по мере подъёма тело постепенно легчало, а ближе к концу пути можно было толкаться, пролетая несколько десятков ступенек от одного толчка. Правда, при подъёме появлялось странное чувство, будто тело сносит куда-то вбок — но уж таковы издержки искусственной гравитации.       Они сняли свои скафандры, повесив их в автоматическую сушилку и отправились вдаль по коридору изучать отсеки «Стамины».       — Вот, Дару-кун, по этому коридору ты будешь бегать по утрам, как мы с тобой договаривались! — Маюри махнула рукой вдоль коридора, уходящего куда-то вперед и вверх.       — Во-первых, Маюши, здесь нет утра или вечера, вернее, учитывая то, что мы вращаемся, здесь утро, день, вечер и ночь наступают по четыре раза в минуту.       — О… — заинтересованно протянула Маюри.       — Вон, смотри, видишь — в том иллюминаторе сейчас появится Солнце. О — вот, вот тебе восход. Теперь оно огибает нас вот с той стороны, и теперь вон в том иллюминаторе — смотри — вот оно, вот тебе закат. Теперь, считай, ночь.       — Ух ты…       — Так что вот. А во-вторых, мне уже почти сорок, а ты заставляешь меня, такого старичка, заниматься физическими упражнениями!       — Дару-кун, мне тоже четвёртый десяток идёт, но я, вроде бы, на старушку не похожа, правда?       Маюри и правда в её тридцать пять лет можно было бы дать, пожалуй, не больше двадцати. Дару замялся в попытках что-то ответить, чтобы не обидеть Маюри, но та, как обычно, продолжала:       — Ты чувствуешь себя таким старым только потому, что не занимаешься собой…       — Но я такой, какой есть! Более того, я тут изрядно исхудал с этими вашими космическими тренировками…       — И смотри, кажется, Юки-тян тоже согласна со мной, — она показала в сторону идущей немного поодаль Юки, что тащила за руку сгорающую от любопытства и рассматривающую всё вокруг Сузуху. Юки энергично кивала, давая понять, что она полностью в этом вопросе поддерживает Маюри.       — Окарин, посмотри! Это же тот самый телевизор из твоей комнаты! — дёрнув Окарина за рукав униформы, сообщила ему Маюри. И правда, в так называемой «комнате психологической релаксации» находился, помимо мягких диванов, цветочков по углам и панорамы Акихабары во всю стену, телевизор, показывавший неподвижную картинку с ламами с человеческим лицом. На этот раз их было не одна и не три, а две. «Надо бы придумать им какие-то имена. Вот этот, что справа — вылитый Карл, а слева, его подружка… ладно, ей потом придумаю», — решила Маюри. Окарин гордо улыбнулся. Когда они составляли список того, какие предметы взять с собой в путешествие, он просто-таки потребовал, чтобы туда отправили копию «гаджета будущего №11» — той маленькой коробочки, что стояла на телевизоре в лаборатории. И вот теперь она работала здесь — и Хоуоуину Кёме теперь было, с кем поговорить в моменты, когда разговор с остальными сотрудниками лаборатории казался слишком приземлённой идеей. Для остальных же сотрудников лаборатории здесь находилось несколько копий плюшевой Уппы, той самой, про которую Маюри говорила, что просто раздав каждому по такой, можно повысить количество доброты в мире. Неизвестно, как насчёт всего мира, а вот на команду «Стамины» здесь их хватало.       Курису молча прогуливалась вместе со всеми вдоль коридора, с угрюмым, но понимающим видом осматривая объёдинённые в сеть, управляемую бортовым компьютером IBN 9000 и пронизывающую все уголки «Стамины», бесконечные панели, индикаторы, кнопки, пульты, которые располагались на стенках коридора между иллюминаторами. Впрочем, эти иллюминаторы были весьма большими по меркам тогдашней космонавтики, и больше напоминали стеклянные окна небоскрёбов во всю стену. Мимо иллюминаторов то и дело пролетало то Солнце, то полумесяц Земли.       — Курис-тян, что-то ты печальная сегодня… Тут-туру! Перестань дуться, нельзя начинать путь с таким настроением! — Маюри не нравилось, когда у кого-то было плохо на душе, и она прилагала все усилия к тому, чтобы им стало хоть немного лучше. Но даже усилия Маюри не помогли Курису в тот раз.       Они проходили складские отсеки, где хранилось всё, что нужно в длительном полёте: от еды, воды и кислорода для дыхания до топлива для главных двигателей и систем орбитального маневрирования. Полёт, действительно, обещал быть долгим — не столько из-за прыжков во времени и пространстве, сколько из-за многочисленных предусмотренных остановок по пути для изучения всего интересного, что могло им повстречаться и многочасовых манёвров, которые должны были менять траекторию корабля.       Они шли по длинным галереям, за иллюминаторами которых располагались большие «бочки» главных двигателей. На каждой такой «бочке» стоял индекс — LV-N, и, по-видимому, клеймо производителя. Эти двигатели, основанные на ядерном принципе, насколько было известно, изобрела и стала выпускать какая-то частная компания с названием «Jeb's Spaceship Parts», в то время, как ведущие гиганты космической индустрии лишь спорили друг с другом о том, возможен ли такой двигатель или нет. Как это напоминало Окарину изобретение «мобиловолновки»!       Вот, наконец, святая святых — отсек управления. Точно такой же — резервный — располагался на противоположной стороне кольца, на случай отказа этого. Курису села за пульт и первый раз за весь день улыбнулась. Эта громадная махина повиновалась ей, командиру «Стамины», что должна была проложить человечеству путь к центру галактики. Дару увлечённо рассматривал панели с кнопками, щитки с рубильниками, мониторы с бегущими по ним цифрами, графиками и картинками. Каждый монитор был подписан своим индексом, понятным лишь Курису и Дару — тем двоим из всего экипажа, что участвовали в разработке этой сложнейшей системы.       Задержав внимание на мониторе с индексом «THX 1138», Дару удовлетворённо констатировал:       — Надо же, всё прямо так, как мы хотели. А, извращённая космонавтка-темпонавтка?       — Кто бы говорил, — огрызнулась Курису из командирского кресла. — Ну что, поехали смотреть достопримечательности нашего большого дома в сотню тысяч световых лет?       Все члены экипажа, в том числе и Окарин, Маюри, Юки и Сузуха, что уже дошли до отсека управления, собрались вокруг кресла Курису.       — Что вы меня окружили? Вон кресла, садитесь и пристёгивайтесь.       Она лёгким движением увела курсор на сенсорном экране навигационного блока IBN 9000 куда-то вверх, дождалась появившейся надписи «координаты приняты» и нажала кнопку «Выполнить».       На экране загорелось предупреждение «Манёвр требует отключения искусственной гравитации». Курису еще раз нажала «Выполнить» — и пол будто поменялся ролями с одной из боковых стенок отсека управления. Если бы на полу что-нибудь валялось (Курису мельком вспомнила уже ставшую родной лабораторию там, в Акихабаре), то оно бы, несомненно, полетело бы в стенку. Земля и Солнце, делающие за иллюминатором круг за кругом, начали останавливаться. Когда они совсем застыли — внезапно наступила невесомость. Колесо «Стамины» прекратило вращение.       На экране загорелась надпись «Ориентация: тангаж 64 градуса, рыскание 12 градусов». Курису снова нажала «Выполнить» и пол, дёрнувшись, начал уходить куда-то в сторону. Гигантское колесо «Стамины» медленно, но верно поворачивалось в нужном направлении. Через некоторое время появилась надпись «Ориентация завершена», помигав пару секунд и сменившись надписью «Задающий импульс. Дельта-V = 23,8 км/с».       — Ну что ж, теперь полчасика отдохнём. — Курису нажала кнопку «Выполнить», раздался еле слышный свист и экипаж вжало в кресла. Ядерные двигатели делали свою работу — медленно, но верно выводили корабль на нужную траекторию. Теперь полом, если верить ощущениям, служила уже не боковая, а задняя стенка отсека управления.       — Полчасика, говоришь? А где телевизор в кресле впереди сидящего пассажира, как в самолёте? Я хочу какую-нибудь хентайную новинку с Земли! — взял слово Дару.       — И вот кто-то после этого называет меня извращенкой, да? — весело переспросила командир корабля.       Окарин хотел было вставить своё веское слово, но промолчал.       Через полчаса свист внезапно стих, а перегрузки пропали.       — Э, нет, не вставайте, последний штрих, — предупредила Курису.       На экране появилась надпись «Масштабирование времени. Фактор замедления — 7,7 на 10 в пятнадцатой степени. Расчётная перегрузка по оси «ct» — 4,5g. Суммарное координатное время — 252,6 миллиона лет».       Курису, ехидно улыбнувшись, ещё раз нажала «Выполнить». Всех ещё раз скрутили перегрузки, на этот раз гораздо более сильные, из иллюминаторов пропали звёзды…       Перегрузки быстро кончились, но звёзды не появились. В глубокой черноте иллюминаторов были едва заметны несколько туманных облачков — и ни одной звезды. Если бы не свет, отбрасываемый мониторами и индикаторами на панелях, в отсеке управления, казалось бы, была абсолютная темень.       «Мир, в котором непроглядная темнота, и только слабые пятна света вокруг…» — отчего-то тревожно пронеслось в голове у Окарина.