У каждого своя правда

Выбравшись из машины, я и полковники Гуляев и Алексеев подошли к пленным. Излишне чеканя шаг, я старался не замечать, что мои подчинённые встали по обе стороны, чтобы в любой момент подхватить, если вдруг со мной случиться обморок. Старшина, конвоирующий пленных, увидел нас, щелкнул каблуками кирзовых сапог и прогудел басом, перемежая русские и украинские слова: — Пленные в количестве девятнадцати человек, товарищ полковник. Сопровождаю в тыл. Никак не можно их построить. Можа думают, шо танками их давить будут. Разрешите вести дальше? Я сквозь туман в глазах старался разглядеть, кого ж наши войска в плен-то взяли? Мысленно плюнув на бесполезное занятие, задал вопрос: — Офицеры среди пленных есть? — Да кто ж их разберёт? — покачал головой старшина. — Хотя есть один. Прям из машины взяли. Вон в серёдке стоит, видите? Губы поджал. Ком, ком, вот ты… Ком, ком, шпрехен, гут, гут! Из толпы пленных вышел пожилой немец в чёрном блестящем плаще, в фуражке. Он был плотный, в очках и с холёным лицом, несмотря на своё положение. На меня он смотрел с каким-то недоумённым восхищением, а потом что-то сказал. — Что он сказал, Евгений Семёнович? — резко спрашиваю я, чувствуя, как по моему лицу стекает пот. — Вы, кажется, знаете немецкий? Алексеев ответил: — Я могу ошибиться, но что-то вроде того, что он уважает храбрость русских офицеров, которые получают раны в бою. — Поза! Стоит им попасть в плен, как они сразу принимают благородную позу! — насмешничаю я и продолжаю расспрашивать дальше. — Спросите его подробно. Кто он? И чем командовал? Разумеется, тут же влез со своей инициативой Гуляев: — Особенно о том спросите, что он думает об операции русских под Днепровом, в Ново-Михайловке и Белохатке? Очень подробно расспросите! Конечно, полковнику нужно вытащить своего любимца — капитана Ермакова! Истерик, а не капитан артиллерии! Ладно, послушаем. Но едва я слышу восхищённый возглас пленного офицера: «О-о, Ново-Михайловка!.. Белохатка!» — сразу понял весь смысл его дальнейших слов. Полковник Алексеев мог не утруждаться с переводом. — Они были совершенно уверены, что удар по Днепрову будет нанесен южнее города. В том числе со стороны Ново-Михайловки и Белохатки. И поэтому они оттянули с севера от Днепрова часть сил. И даже после гибели батальонов держали там танки и мотопехоту, — как сквозь вату доносился до меня голос моего замполита. Чувствую, что меня уже качает. — Не зря, значит, погибли батальоны, — ворчит расплывающийся в моих глазах Гуляев. Не зря, не зря… Никто и не говорил, что зря. Если бы Ермаков позапрошлым вечером не устроил мне истерику — может, командовал бы сейчас артиллерией или необстрелянными батальонами вместе с капитаном Стрельцовым. Мне уже нечего было делать возле пленных и я, стараясь не смотреть, как окончательно сереют и расплываются наши танки и не обращать внимание на звон в ушах, постарался пойти к машине, как можно более твёрдым шагом. Темнота наступила внезапно, а потом я понял, что нахожусь в машине. Досадливо подумал о том, что у меня всё-таки случился короткий обморок. Вцепившись здоровой рукой в раму окна «виллиса», я усадил своё непослушное тело поудобнее и сказал: — Значит так, полковник Алексеев, вы уже подготовили списки к наградам? — Конечно, — ответил удивлённый Алексеев, доставая листки и протягивая мне. Несмотря на расплывающиеся перед глазами буквы, я увидел, что в списках нет некоторых фамилий. Решение пришло сразу.