***
Я сижу как всегда на веранде своего белоснежного дома. Окна открыты, чтобы ветер свободно гулял по коридорам и комнатам – это напоминает о тебе. В руках вышивка или вязание – это мой заработок и это мой хлеб. А ещё помогает не думать. Рядом ходит по деревянному бортику твой сородич – Ворон. Он чуть больше года назад просто упал перед моим крыльцом. У птицы было сломано крыло и изрядно потрепаны перья, наверное, подрался с кем-нибудь. Я его выходила, а он остался, бездушно напоминая о тебе каждым своим движением. Он почти неотлучно всегда и всюду следовал за мной, гуляла я по берегу или ходила в город за продуктами, просто ли так блуждала по дому, разыскивая нужные нитки. Посадить его на цепь было каким-то излишне эгоистичным желанием, но просыпаться ночью от шелеста его крыльев, думая, что вернулся ты, в какой-то момент стало невыносимо. Ты всегда ходишь бесшумно, словно кошка, но стук копыт скрыть сложно. Я не оборачиваюсь, я знаю, кроме тебя на закате не придет никто. Сердце замирает, но я делаю вид, что ничего не чувствую. Весна только-только вступила в свои права. Женщина на веранде сидела, укутавшись в вязаный белый платок с синими вставками. Волосы как всегда заплетены в косу, и, как всегда, под вечер прическа растрепалась. Спешившись и привязав Моро к стойке, в этом доме не было конюшни, но заботливая хозяйка соорудила нечто напоминающее стойло под навесом, Россио взлетел по пяти ступеням на веранду, и осыпал женщину едва расцветшими ветками граната. Синеглазая отложила свое рукоделие, и, взяв одну веточку, повернулась к гостю. - Какая расточительность Герцог! Улыбка. Она всегда встречает его сидя спиной к дороге, потому что ждет всем сердцем и боится. - Могу позволить. Ты проходишь вглубь, садишься в плетеное кресло напротив. Черный ворон тут же подлетает к своему сородичу, вертит головой, разглядывает. Ты смеешься, наверняка в столице и не знают, что ты умеешь смеяться вот так: просто и открыто, от души. - Ты все-таки решила меня приручить? – говоришь, едва отдышавшись, проведя пальцами по черным перьям на шее птицы. - Зачем? Он, как и ты, Россио, пришел в этот дом за помощью, и больше не уходит. Слишком откровенно. Твоя улыбка вмиг растворяется, и я опускаю голову к вышивке, на которой теперь красуются лепестки граната. - Какими судьбами? Я слышала о твоем триумфе в Варасте, - как всегда, словно вскользь. - Октавия, - имя звучит странно тихо, - Ты ждала меня? - Странный вопрос, потому что тебе известно – я жду всегда, - я поднимаюсь, собираю ветки с колен, и складываю их на стол рядом с корзинкой для шитья. – «Черной крови»? Или сегодня «Дурной»? - «Черной». Ты сегодня сам не свой, и вино не исправит этого. Увидев птицу, ты замер, на секунду, на долю секунды. Я заметила это сидя к тебе спиной, а сколько мне ещё скажут сегодня твои глаза. Ты боишься Рокэ Алва. Впереди Излом, а на рубеже эпох всегда происходит какая-то необъяснимая дрянь. Ты говорил об этом в прошлый раз, я помню, не понимаю много, но помню…Рокэ
26 марта 2015 г. в 12:24
Встретить его однажды и понять, что это судьба. Бывает же такое.
Сколько лет я жду тебя в своем доме. Моя маленькая обитель притаилась за скалами на побережье Померанцевого моря, далеко от замка Алвасете. Здесь я жила со своей большой семьей. Я была младшая, мои братья и сестры довольно быстро покинули родной дом, разъехавшись по миру. Отец вел торговлю, и до определенного момента все было прекрасно. Но однажды что-то пошло не так. Долги затмили все и в какой-то момент расплатиться за них решили мной, удачно выдав замуж. Мне едва исполнилось семнадцать. Эта мысль не давала мне покоя ни днем не ночью, и я стала сбегать из дома, чтобы погулять вдоль кромки моря, которого, я быть может, никогда бы больше и не увидела. Там всегда было тихо, поскольку рядом располагался замок Алвасете, а народ очень уважал желание своего Соберано находиться в одиночестве.
Тогда я и встретила его. В один из дней. Россио.
Будь кем угодно: Соберано, Герцогом Алва, Вороном, Первым Маршалом – для меня ты навсегда останешься тем Россио, который, наверное, впервые в жизни не знал что делать. У тебя был растерянный, подавленный вид.
Ты всегда приезжаешь тайно. Уходишь из своего огромного, открытого всем ветрам замка под вечер, чтобы оседлать своего невыносимо черного коня, и рысью направиться вдоль берега навстречу закату.
Ты много говоришь о старом и неведомом для меня. Ты приезжаешь, чтобы поговорить, потому что больше не с кем. Ты закрыл свое сердце ото всех, уверовав в какое-то старинное проклятье. Ты гонишь от себя женщин, выбрасывая из головы на рассвете имя той прелестницы, что развлекала тебя ночью. Ты специально забываешь друзей, оставляя только союзников и врагов, в которых ты тоже до конца не веришь. Пытаешься остаться один, но среди сотен людей этого не получается. С тобой происходит что-то странное, необъяснимое и непонятное мне, и с каждым твоим визитом для меня это становится все заметнее. Но ты возвращаешься сюда, в тень скалы, под крышу, опутанную диким виноградником. Твоя земля – твоя крепости и она уж точно не предаст. Твои кэнналийцы и твой конь. Больше для тебя никого нет.
Ты приезжаешь, раз в год, может реже. Приходишь ко мне вечерами. Мы долго говорим, а после ты уходишь. Ночью. Незаметно. Просыпаться без тебя утром всегда страшно, и мне кажется, что я этого не переживу. Но нет. Я жива, и ты вроде бы тоже.
Судьба слишком жестоко играет с нами.
Последняя новость о тебе – твоя победа в Варастийской компании. Значит, ты скоро приедешь и я, быть может, тебя увижу. Я не жду, просто в погребе, на ближней полке стоят бутылки с черной и дурной «кровью», а в люльке каждый день – свежее сено для твоего Моро.