Вы снились мне! Не смейте отпираться!

Полуденное солнце еще высоко. Облака на небе застыли в томительном ожидании ветра, который прогнал бы их прочь, далеко отсюда, от этого печального захолустья, на которые они изредка бросают тень. Сейчас не самое людное время, но детишки, словно волчата, уже сбились в кучки и помышляли либо кражей, либо играми. И, снуя по улицам, разнюхивая и просто выискивая себе укромный уголок, ловко, благоговейно расступались перед идущим в толпе человеком в черном кимоно. Шинигами в Руконгае — нечастые гости, но и не предвестники бед. Взрослые смотрят на них с завистью и укором, мол, когда же и они начнут жить в такой праздности, как эти. Но ребятня — с неизменным восторгом. Для них они — пример для подражания, герои, которыми хотел бы стать, за редким исключением, каждый. Обычно они неуверенно бредут следом всей гурьбой, не зная, из заносчивых ли сегодняшний гость, готов ли уделить им время, угостить и поведать парочку занимательных историй. Но только не в этот раз. Абарай знал эти улицы. Можно сказать, с рождения. И хотя люди и лица уже не те, не знакомые, и все вокруг как будто бы немного другое, пусть, и все же... он по-прежнему любил эти места. Но отдаться восторгам и предчувствию встречи с местными мешали возмущенные настроения «принца», который был недоволен тем, что ему не дали идти своими ногами, и ещё явно по десятку не оговоренных и не озвученных причин. — Да ладно тебе, пацан, — посмеиваясь, Абарай похлопывал по макушке разгоряченного мальчишку, словно помогая ему остыть, — Кто виноват, что Ваше высочество не умеет карабкаться по ограде? Ты мог испортить нам всё веселье своими попытками отпроситься у служивых. «Кто бы тебя куда без охраны пустил, скажи на милость?» Вопреки всем разумным доводам, благодарностью здесь даже не пахло. Но Ренджи как-то быстро на это подзабил. А Кучики, забывая об обиде, всё больше вертел головой, рассматривая окружавший его мир. Чем дальше они уходили, тем сильнее невысокие и такие маленькие, в сравнении с поместьем, домики жались друг к дружке. Пыльные улицы уже не сияли той чистотой, что царила раньше. И всё казалось совершенно другим, незнакомым, неизвестным. Начиная от людей, одежды которых были небрежны и до возмутительного просты, и заканчивая, наверное, пылью в ушах, в волосах, под ногами. Взгляд невольно цеплялся за каждую мелочь, как в игре «Найди пять отличий», где вместо отличий, правда, с трудом обнаруживались сходства, — что вынуждало мальчишку через раз останавливаться, чтобы лучше увидеть и ощутить эти… разницы. Между жизнью «Здесь» и «Там». Под отдаленные голоса ребятишек и звонкий смех Абарай заторопился, предусмотрительно привлекая внимание спутника легким касанием к плечу. Пока что молча. Некогда объяснять. Зайдя со спины к столпившимся мальчишкам, Абарай осторожно присел на корточки и указал на центр шумной компании. Привстав на носочки, мальчишка вытянулся, словно струна, чтобы взглянуть поверх спин и голов на то, что там творилось. Прямо на земле расположилась видавшая виды небольшая деревянная доска с уже изрядно потёртыми пересечениями линий, а по ней двое играющих перегоняли круглые камушки. Смысл незнакомой игры был ему не понятен. — Когда-нибудь играл в гомоку? — поинтересовался Ренджи, перекрикивая царивший гомон, — Мне больше нравится чуть позже выдуманное название «рэндзю», — тут Абарай широко улыбнулся, — Если услышишь, что это название придумали в мире живых, ни за что не верь. На самом деле — здесь, хоть и не в мою честь. Именно так. Щепотка скромности не повредит. Так же присев на колени и посмотрев на творившееся в центре «круга», Бьякуя невольно удивился, что отсюда происходившее на доске даже лучше видно. — Нет, не играл, — он попытался сказать это как можно спокойнее и безразличнее, но что-то все же дрогнуло в голосе. Не до игр было будущему наследнику Дома: весь день занимало множество дел и занятий, которые совершенно съедали такое понятие, как «детство», которое должно быть у каждого. Но он не жаловался, возможно, потому что по-настоящему никогда и не знал, чего именно оказывался лишен. В дерзком порыве, которого следовало бы устыдиться, мальчик потянул Абарая за черный широкий рукав его формы: — Я… хочу попробовать, — смутившись своих слов и действий, он отступил, отдёргивая руку и отводя взгляд, ещё секунду назад лучившийся теплотой и ясностью, — то есть… Почему-то только сейчас в его голову пришла мысль о том, что вмешиваться в компанию будет поступком не красивым, не говоря уже о том, что «попробовать» должно было бы включать в себя разъяснение правил самой игры. А уж говорить о том, что проигрывать Кучики особо не умел… Он понимал, что его просьба — плохая идея, а сорвалась ведь с языка. А шумный «муравейник», центром которого была потёртая деревянная дощечка для игры, охотно и легко принял их. Здесь всегда были рады гостям и новичкам. Ренджи подмечал среди хорошо знакомых лиц новые, а Бьякуя, стараясь держаться отстранёно и холодно, изо всех сил пытался не замечать тех разительных отличий, которые были между ним и этими детьми. В большей степени, потому что ещё не понимал, но явственно чувствовал, как внутри болезненно колется тонкое жало зависти. Ренджи ловил на себе смущенные и полные восхищения взгляды разношерстной компании, собравшей в себе и детей, и подростков. Можно было невольно удивиться, глядя на то, сколько народу собирала вокруг себя одна дощечка. Ведь правила этой игры оставались неизменны, и в одной партии могли участвовать только двое. Но Ренджи понимал, что для этих детишек простоять час, два, сколько угодно — ерунда, по сравнению с упоительными минутами игры. В награду за терпение, когда каждому из них подойдет очередь играть. Те, кто еще не дождался, активно подбадривали играющих, и поэтому каждая партия сопровождалась и интригой, и соревновательным накалом, а порой и обидами. Оно и понятно — здесь кипят страсти и жизнь. Трогательная и милая сердцу суета. Так знакомо, так понятно… Невероятно, но все они были готовы забыть об очередности, лишь бы успеть поиграть с «шинигами-сама», у которого наверняка было много дел. Абарай, однако, никогда не пользовался такой привилегией, и взял себе за правило дожидаться своей очереди наравне со всеми. Детишки привыкли доверять его обещаниям сыграть с ними во что бы то не стало, и клятвам, что ему не нужно торопиться. Он, конечно, старался их не нарушать. Еще один гость был замечен не сразу, но рассчитывать на то, что на мальчишку в таком чистом красивом косоде и бирюзовых хакама не обратят внимания совсем, было бы глупо. По одежке, как говорится, встречают... А от белоснежного, сияющего на солнце косоде наследника было и впрямь не отвести глаз. Никто из мелких не смотрел с завистью, лишь только сверстники Бьякуи держались от него в стороне и посматривали угрюмо. Ренджи не хотел, чтобы что-то пошло не так, поэтому решил взять ситуацию в свои руки. А именно — провозгласить, осматривая ребятню с высоты своего роста: — С нами новенький. Наш новый товарищ. Все с пониманием посмотрели на того, кого «шинигами-сама» с такой заботой приобнимет за плечи и называет своим другом. Это в миг снимает любое имевшее место быть напряжение и недопонимание. Всем до единого тут известно, что «друг моего друга — и мой друг». И даже прыщавые подростки с кислыми минами беспомощно развели руками и смирились с фактом существования Бьякуи. Но Ренджи все равно знал, что за ними лучше приглядывать... Ребятня охотно расступилась и приняла новичка, пускай он и был для них словно гость с другой планеты. Усаживаясь к доске, Ренджи даже не пришлось хлопотать над тем, чтобы мальчишке уступили место рядом с ним. — Постарайся все запомнить и понять за одну партию, потому что следующая — твоя, — воодушевленно хлопнув в ладоши, он перевел взгляд на шумный рой из желающих поиграть. Согласие было каким-то образом достигнуто, и от толпы отделился высокий худой мальчик: на лице его блуждала радостная улыбка, не смотря на то, что сзади кто-то пытался его оттащить за одежду и руку назад. Ренджи знал этого парнишку, его звали Кичиро. Чтобы проигрывать ему, даже не нужно играть в поддавки, — игроком он был что надо. — Первыми всегда ходят чёрные, — Абарай устроился поудобнее и подхватил с земли горстку белых неровных и неравных по размеру камушков. Когда он снова бросил взгляд на доску, первый чёрный камушек уже лежал на поле, и Кичиро нетерпеливо дожидался ответного хода. Очень скоро увлекшись обменом ходами, они не замечали, что привычного гомона толпы вокруг не стало. Впрочем, так было всегда, когда играли взрослые. В такие моменты не было явных болельщиков ни с той, ни с другой стороны. Всем было обыкновенно интересно, кто же победит в этот раз. — Побеждает тот, кто первым построит ряд из пяти камней своего цвета. Смекнул? Это не так сложно, — с нарочитой звонкостью шлепнулся на доску новый чёрный камушек, Кичиро хмыкнул и важно сложил на груди руки; толпа наблюдателей встретила его победу со сдержанным ликованием. Притворяясь расстроенным и рассерженным, Абарай для острастки добавил, — Если только твой противник не Кичиро-кун. После короткой потасовки в толпе нашелся следующий играющий. Ренджи уверенно подтолкнул Бьякую к своему месту: — Новичкам не поддаются, усёк? — подбодрил он мальчишку, как сумел. Узнав склонившуюся над доской девчонку, которая протягивала руку для хода, он тут же перешел к знакомству, — Тебе повезло, твой противник — очаровательная Мика-тян. Мика слегка зарделась, подняв на пару секунд взгляд, казавшийся самым живым, что есть в ее изможденном, не по-детски печальном лице. С ним могла поспорить только подаренная мальчишке улыбка. Если в этой девочке и было что-то особенное или очаровательное, то Бьякуя этого слепо не заметил. Или просто ещё не умел ничего подобного замечать. Девочка как девочка. Наверное, она была такой же, как сотня других девчонок, которые вынуждены жить здесь, в Руконгае. Хрупкая, синеглазая, а русые волосы коротко острижены, доставая самыми кончиками до кажущихся острыми плеч. Кучики-доно смотрит на узкую светлую ладошку, сжимавшую горсть черных камушков, протянутых ему. Он не сразу понимает, что ему предлагают право первого хода и в голове вновь звучат слова Абарая, что новичкам не поддаются. Как же! — Спасибо, не нужно, — насупившись, бормочет мальчик, в скупом жесте отказываясь от протянутых камушков, и поспешно берёт в руки оставленные шинигами белые, ещё сохранившие тепло чужих ладоней. Он следит за тем, как девочка делает ход, но это не мешает ему обернуться к Абараю: — Ты здесь всех знаешь, — спокойно, но не шепотом, спросил он, чтобы окружающим было понятно, что новичку не подсказывают, — Ренджи? И изумленная глубина фиалковых глаз устремилась к пересечению линий, а правая рука обозначила первый ход тем, как белый гладкий камушек лег на сложившийся линиями «крест». Ровный, монотонный голос мальчишки хорошо скрадывал интерес к ответу, но Ренджи почувствовал неподдельную искренность и интерес. Поэтому не заставил ждать с ответом: — Не всех, конечно, но многих, — в который раз он оглядел собравшихся, чтобы убедиться в этом, — Здесь все меняется слишком быстро. Правда, не в лучшую сторону и по причинам, на которые мы не в силах повлиять. Как неосторожно проскользнуло это "мы". Он все еще чувствовал себя, пускай и косвенно, очень давно, но причастным к тому, что застыло вокруг и в то же время было переменчивым донельзя. Чтобы не думать о том, что такой скользкой тенью мелькнуло где-то в глубине души, он хмуро взглянул на девчонку: минуту назад у нее горели предательским румянцем щеки, и, когда она смущенно перебирала в руке черные камушки, Абарай заметил, с каким волнением она предложила парнишке право на первый ход. Даже стало немного жаль напрасно подаренного взгляда и улыбки, которые пропустил Бьякуя. А может, лишь притворился слепым. Что бы там ни было, все вскоре забылось за увлеченностью игрой, в которую девочка стремилась вложить всю душу и, конечно, мастерство. Как и ожидалось, мальчишка отнесся к игре очень серьезно, и его настрой подхватила даже толпа зрителей — воцарилась нужная для концентрации тишина. Он не добивался этого, посылая в толпу уничтожающе-угрюмые взгляды, но Ренджи не удержался от улыбки, когда подумал, что именно так поступил бы капитан на… да, своем месте. Да, Кучики младший отводил для раздумий над одним ходом слишком много времени, растягивая партию до невиданной продолжительности, но, как ни странно, все отнеслись к этому с должным пониманием. Склоняясь перед игрой, которую демонстрировал Бьякуя, причем весьма талантливую для новичка. В очередной раз убрав со лба черные пряди, Бьякуя аккуратно и тихо опустил камень, нагретый ладонью, на «перекресток». Тот послушно занял своё место, образовав с другими четырьмя линию. Прикрыв глаза он кротко, но тем не менее уважительно, склонил голову в поклоне: — Благодарю за игру, Мика-сан, — благодарность для него была настолько естественной, что он не сразу подумал о том, а уместно ли это здесь? Но не прозвучало в ответ ни смешков, ни поправок. Кучики украдкой посмотрел на Абарая с немым вопросом: «Всё правильно?», вновь чувствуя за собой смущение, но никак не осознание своей победы. Процесс игры оказался куда как интереснее, чем минутные лавры. Поднявшись, мальчишка поспешно отошел от места игрока, уступая очередь следующему претенденту. — Пойдём… да? — получилось скомкано, но он не сомневался, что Ренджи его поймёт. — Да, нам пора, — как можно бодрее произнес шинигами в ответ, как вдруг почувствовал, как кто-то несмело дергает его за рукав. Бьякуя важно зашагал вперёд, не зная о задержке спутника; тогда кто? Взгляд скользнул в сторону и остановился на тонкой полосочке пробора. Под маленькой рваной челочкой на него зверьком смотрели блестящие синие глазки, а под ними рдел румянец. Мика тут же, без напоминаний отпустила его рукав и порывисто оплела своими тонкими пальцами ладонь мужчины, оставив в ней что-то. Ренджи сразу, не глядя, мог догадаться, что именно. Он быстро нагнал пацана, благо, тот и не стремился отделаться от своего спутника. Немой вопрос, застывший в лазах, озарился еще большим удивлением и непониманием, когда Ренджи вложил в его ладонь маленький бумажный сверток — он тоже видел его впервые, питая уважение к чувствам девушки и к той тайне, которую она хотела донести до адресата. — Что это? — сразу поинтересовался Кучики, со всей аккуратностью расправляясь с оберткой. — Мика живет без родителей и без братьев, в хлипкой лачуге, в которой собираются такие же, как она. Хорошая девочка, надеюсь, однажды она станет шинигами, — Согретый теплом её собственных рук сверток был явно приготовлен наспех. Что еще могла оторвать от сердца простая девчонка, не имея ничего своего в этой жизни? — Наверное, ты ей понравился. И она боялась, что, — Ренджи осекся, не решаясь завершить фразу так, как ей следовало прозвучать, — что ты больше не вернёшься. Позади уже не слышен детский смех и крики. Унылым улицам Руконгая всегда будет их не хватать, и за стенами этого маленького детского праздника ты сталкиваешься с обычной разрухой и щемящим душу запустением. Полуразваленные домики с ветхими крышами, вместо дверей — дряблые грязные занавески, наполовину растасканные на лоскуты. В темноте за пустыми окнами не разглядеть лиц, и даже не всегда понятно, прячется ли в нее недрах те крохи жизни, которые разбросаны здесь, словно бисер. И надолго ли покинули эти дома их непостоянные хозяева.