Все пути надежды

Было ветрено и солнечно. Весь день казался черно-белым, как унарская парадная форма, как плиты площади у Фабиановой колонны. То солнце слепило, то накатывали темные тучи, однако, не смевшие пролиться дождем. И ветер, который трепал флаги над Галереей, заставляя дам и пожилых дворян поплотнее кутаться в плащи. Унарам кутаться было запрещено. Накануне сам полковник Арамона провел беседу с ними, где подробно расписал, как плохо придется тому, кто нарушит дисциплину на площади. Причем смотрел он при этом на Себастьена. Эх, знал бы он, как умел затаиваться и замирать юный кэналлиец. Вот и сейчас герцог Колиньяр стоял под ветром, треплющим отросшие волосы, и слушал, как произносят слова клятвы его бывшие однокорытники. Первым выбрали, конечно, первого из Фабианцев. Арсен Савиньяк твердой походкой подошел к галерее, чтобы принести присягу маршалу Савиньяку, Проэмперадору Талига. То есть – своему дяде. Не остался без сеньора и рыжий Леонард. К Манрикам в столице отношение изменилось после Излома, когда стала доказана непричастность генерала Манрика и его младшего брата к заговорам. Бывший же тессорий умер после того, как вернулся из ссылки. Так что Леонард стал оруженосцем одного из родичей Рафиано, капитана Франсуа Рафле. Он выпалил клятву и гордый собой, встал за креслом своего сеньора. Лоццио волновался, хотя видел среди приглашенных того, кто обещал взять после Лаик его самого. Давний друг отца, Жильбер, виконт Карье, служивший в столице, как и все Крединьи, вскоре назвал имя виконта Верне. Счастливый Лоццио, улыбаясь, пошел на Галерею, чтобы сделать все то, что требовалось. Себастьен слышал его голос и думал, что может, они с другом, встретятся очень нескоро, если вообще встретятся. Ведь часто жизнь разбрасывает друзей-однокорытников по разным концам Талига. Задумавшись, он поднял голову, заработав гневный взгляд распорядителя церемонии. И лишь успел заметить возле регента человека с генеральской перевязью, который смотрел, не отрываясь на самого Себастьена. Регент улыбнулся – одними уголками рта, синие глаза оставались серьезными и немного печальными. О чем грустить соберано? Но подумать об этом юный герцог не успел, потому что в следующий момент поднялся тот, что смотрел на него. Стройный мужчина с военной выправкой, лет тридцати пяти четко и громко произнес: - Себастьен, герцог Колиньяр. Я, Валентин, герцог Придд, супрем Талига, принимаю вашу службу. Ух, как грянуло из-за туч солнце! Себастьен твердыми шагами пересек площадь, поднялся на Галерею и встал на одно колено перед герцогом Приддом. - Я, Себастьен Колиньяр благодарю герцога Придда за оказанную мне честь. Я клянусь служить ему и в его лице служить Талигу. Голос чуть дрогнул, когда он произносил про «его жизнь – моя жизнь». - Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня. И прикоснулся губами к руке, на которой сиял аметистовый перстень. Валентин Придд кивнул, показывая на место за своим креслом. Там и встал Себастьен, мысленно благодаря Ушедших за то, что его выбрали в Фабианов день. Все-таки он оказался нужен кому-то, несмотря на то, что никого в семье не осталось, несмотря на то, что он – бастард, и занял десятое место в выпуске. Но память услужливо раскрыла страницу истории, где было написано о том, что творили Манрики и Колиньяры с семьей Приддов в застенках Багерлее. Тогда Валентин был не старше, чем сейчас – его оруженосец. Он чудом выжил после побоев, его отец и мать погибли, не вынеся пыток. Захотелось зажмуриться. А вдруг теперь герцог Придд решит отыграться на нем? Но мысль была тут же отринута, как недостойная. Супрем казался спокойным и строгим, такой не станет мстить мальчишке за преступления, совершенные его родными в то время, когда он едва родился на свет. Герцог Алва склонился к Придду и доверительно прошептал: - Вы повторяете мой путь, Валентин? Помнится, я в свое время выбрал кровника. - Колиньяры, как и Манрики, не кровники мне, - покачал головой с идеально причесанными волосами герцог Придд, - к тому же, он наполовину кэналлиец. - А вам по душе уроженцы Кэналлоа? – Они были по душе моему брату. Особенно – их соберано. И супрем тонко улыбнулся. Особняк со спрутами на воротах выглядел внушительно. Гуляя по Олларии в те выходные, когда унарам позволялось выехать за пределы Лаик, Себастьен заметил, что новые дома сильно отличаются от старых. Те, что были построены после Излома, на месте разрушенных и сгоревших домов, были куда изящнее, ажурнее, чем те, что строились раньше. А особняк Приддов напоминал небольшую крепость, способную выдержать осаду. Может, потому он и уцелел с непростое время? - Проходите, Себастьен. Вот мой кабинет. Кабинет супрема был под стать его хозяину – ничего лишнего. Лиловые шторы, множество книг в высоких под потолок стенных шкафах, стол с письменным прибором. И два кресла перед камином. На одно из них и кивнул Придд, заняв другое и приказав слуге подать вина. - Полагаю, вы предпочитает «Кровь», как и ваши соотечественники? - Верно, господин супрем. - Если можете, зовите меня эр Валентин. Серые глаза смотрели серьезно, но по-доброму. - Так обращались в давние времена. И теперь, но только среди старой знати. - Я знаю, эр Валентин. Себастьен еще раз мысленно произнес это. «Эр Валентин - звучит так, словно на льду раскатились хрустальные шарики». Непонятно почему такое сравнение пришло в голову мальчишке-южанину, который и льда-то не видел. Тем временем слуга наполнил бокалы. Герцогу Придду – «Слезы», а его оруженосцу – «Кровь». - Благодарю вас, - Себастьен отсалютовал бокалом, - ваше здоровье, эр. - И ваше, герцог. Валентин поставил бокал на стол, еще раз внимательно посмотрел на юношу: - Вы – копия отца. Даже манеры его, хотя улыбка у вас исключительно кэналлийская. Маркиз Сабве не улыбался так. Он вообще мало улыбался, впрочем, учеба в Лаик не располагала к этому. А потом мы почти не виделись. У Себастьена перехватило дыхание. Он так мечтал услышать от кого-нибудь об отце. И вот, наконец-то его мечта сбылась. - Расскажите еще… о нем, - попросил он. - Хорошо, - коротко кивнул тот, - вообще-то я хотел поговорить с вами о ваших обязанностях, но это не к спеху. Так что я охотно выполню вашу просьбу, но, повторяю, я не слишком хорошо знал вашего отца. Себастьен наполнил бокалы, помня, что это тоже обязанность оруженосца или, в любом случае, младшего по званию. - Вы, несомненно, знаете о Сузе-музе. Так вот, я хотел узнать. Кто же скрывается под вымышленным именем. И однажды сумел открыть замок изнутри. Нас запирали, но почти все унары умели выйти ночью, несмотря на запугивания слуг. Я шел по коридору, как вдали увидел огонек свечи. Я забился в нишу, тогда они еще были там. Но, оказалось, я был там не один. Другой, кто прятался от слуг, был ваш отец, Эстебан Сабве. Так получилось, что легкий шум привлек внимание слуги, когда он миновал нишу, где прятались двое унаров. Он повернул назад и пошел медленнее, стараясь светить себе, и заглядывал во все уголки. На мое счастье, дверь комнаты Эстебана была поблизости. Он втолкнул меня внутрь и заскочил туда сам. Еще минута на то, чтобы я залез под кровать. А он, прямо в одежде, едва успев стянуть сапоги, лег в постель и притворился спящим, не забыв, между прочим, спустить одеяло до пола. К счастью, слуга не заметил нас. И когда шаги стихли, я выбрался из-под кровати и пошел к себе. Себастьен слушал очень внимательно. - Благодарю вас, эр. - Не за что. И теперь мы поговорим о ваших обязанностях, а потом вы можете отдохнуть.