Все пути надежды

Себастьен держал письмо, глядя на него, как на ядовитую змею, по недоразумению оказавшуюся в особняке спрутов.       Себастьен, прошу тебя стать моим секундантом в дуэли между мной и маркизом Жаном Дартуа. Его секундантом будет виконт Тезье. Дуэль состоится завтра в Нохе в семь утра. Твой друг Лоццио Верне. Лететь к нему? Да, срочно, и пусть герцог Придд катится к кошкам со своими древнегальтарскими законами. Лоццио встретил друга радостно, хотя вид у него был слегка взволнованный. - Ты когда-нибудь дрался на дуэли? – спросил он у Себастьена. - Конечно, Ло, я же из Кэналлоа. Правда, всего два раза, и до первой крови. Но шрамы остались, точнее, шрам. - А один раз победил ты? - Ага, - как-то по-детски ответил Себастьен. - Мы с этим… маркизом тоже условились до первой крови. - А из-за чего? - Да так, - Лоццио махнул рукой, - глупости. И перевел разговор на другую тему. Утро было сырым, хоть и не дождливым. Роса сверкала на листьях, на травинках, и в ней отражались искры еще неяркого солнца. Маркиз Дартуа был в колете серо-зеленых цветов. Род Дартуа известен в столице, к тому же у маркиза есть старший брат, что служит у Ноймара. Дуэлянты встали у стены - там была тень, и солнце не могло ослепить. - Виконт Верне, вы, как оскорбленная сторона можете встать спиной к солнцу, - сказал Себастьен, сверля ненавидящим взглядом марикза Дартуа. Противник Лоццио был из южной Эпинэ, откуда-то из окрестностей Маллэ. Его секундантом был молодой дворянчик с юркими глазами, виконт Тезье - Лучше мы встанем тут, где светило нам не помешает, - ответил марикз. - Согласны ли вы помириться? – спросил второй секундант. - Нет, - хором ответили оба. - Тогда – в позицию! Шпаги блеснули, Лоццио сделал первый выпад. По правилам поединка, секунданты не имели права вмешиваться. Себастьену оставалось только в бессильной ярости сжимать кулаки, искренне желая победы виконту Верне. Лоццио был немного близорук – еще в Лаик Колиньяр замечал, как тот щурится, расглядывая записи на доске или читая книгу с мелким шрифтом. Да и в фехтовании друг не блистал, сражался всегда средне. Не было у него в глазах того азарта, какой обычно сверкал перед любым учебным поединком у кэналлийского мальчишки. Но сейчас не поединок – дуэль. Выпад, защита… Лоццио уклонился вправо, одновременно уходя из-под удара. Атаковать пока не спешил – маркиз теснил его, вынуждая отступать. Ногти впились в ладони. Себастьен бормотал кэналлийские ругательства, от которых покраснели бы уши и у портовых грузчиков, если бы они их слышали. Секундант маркиза с удивлением покосился на Колиньяра, но не сказал ничего – и хвала Абвениям. Звон клинков разносился далеко в утреннем воздухе. Казалось, все звенит – старые стены, помнившие не один Круг, листья на вековых деревьях, булыжники под ногами. «Интересно, говорят, Повелители слышат голос своей стихии», - отчего-то подумал Себастьен. Шпага маркиза описала полукруг и воткнулась в грудь противника. Сразу же звон прекратился – стало ужасающе тихо. И в этой тишине был слышен лишь стук сердца умирающего Лоццио. Кровь вытекала толчками, и с ней уходила жизнь. Себастьен осторожно опустил раненого друга на камни Нохи. Они сегодня приняли еще одну жертву. - Я не хотел вашей смерти, сударь, - как-то растерянно произнес маркиз Дартуа. - Ничего, - Лоццио слабо улыбнулся, но эта улыбка предназначалась не врагу, а другу. Виконт Тезье не успел привести лекаря, да и не было в том нужды. Глаза Лоццио Верне закрылись, чтобы вновь распахнуться и уставиться в безоблачное небо. Пальцы на руке Себастьена разжались – они были еще теплыми. Юный герцог Колиньяр потерял единственного друга. Он несколько минут стоял над телом, пока догадался закрыть глаза покойнику. И думал, что тут же, в такое же раннее утро, больше семнадцати лет назад погиб другой дуэлянт, давший жизнь ему, Себастьену. - Маркиз Дартуа, я вызываю вас. Мы будем драться до смерти. Герцог Колиньяр едва узнал свой голос. - Вы убили моего друга, я убью вас. - Вы? Может, не стоит хвалиться? - Карьярра! Вы будете лежать тут же, рядом с Ло, будь я проклят! Себастьен выхватил шпагу – его охватила безумная, черная злость. Да, он убьет выскочку, и неважно, что маркиз Дартуа старше их на три-четыре года, что у него больше опыта. Кровь Лоццио смоет кровь его убийцы, по закону Кэналлоа. - В позицию! Глаза цвета янтаря смотрели насмешливо. - Вы уверены? - Да, квальдето цэра! А ваше место в Рассвете, ибо в Закат вас не пустят. Там слишком хорошо. - Похоже, вы рехнулись, - пробормотал маркиз, сам не подозревая, насколько он прав. Дуэль с Себастьеном продолжалась долго. Колиньяр был ранен, рубашка расцвела алыми пятнами на рукаве и на боку. Маркиз Дартуа был ловок, фехтовал отнюдь неплохо, Себастьен же был ослеплен гибелью друга. Злость придавала сил, боль пока не чувствовались, лишь кровь текла все сильнее. Противник вел поединок, отбивая немыслимые атаки, а Себастьен, забыв обо всех премудростях, шел напролом. И в какой-то момент Удача улыбнулась ему. Дартуа упал, и в следующее мгновение его горло пронзило острие шпаги. Колиньяр торжествующе улыбнулся. Оглянулся, вытирая свою шпагу платком и отбросив окровавленную тряпку. Секунданта не было видно. Похоже, виконт Тезье сбежал, увидев, что друга убили, а может, побежал за подмогой. Как бы там ни было, оставаться тут, в Нохе, больше не было смысла. - Ло, твой Сейо отомстил за тебя. Пусть твой путь в Лабиринте будет легким. Прости, - прошептал убитому другу Себастьен, с трудом взгромоздившись на коня. Солнце уже взошло и начало свой привычный путь по небу. Город проснулся, по улицам спешили люди, торговки громко расхваливали свой товар, разносчики носили корзины и ящики с товаром. Где-то ржала лошадь, ей вторили курлыканьем голуби на крыше. Какая-то женщина честила напившегося с утра непутевого муженька, где-то шлявшегося всю ночь. Люди оглядывались на молодого дворянина, ехавшего верхом. Видно, что в седле он держался из последних сил. Накинутый на плечи лиловый колет частично скрывал окровавленную рубашку. Два тела так и остались лежать на камнях старого аббатства. Возле особняка со спрутами на воротах Себастьен сполз с седла и рухнул на землю. Колет упал в пыль, открывая взору перепуганных слуг рубашку, где алого было больше, чем белого.