Все пути надежды

Себастьен виделся с Родригесом часто, но они в - основном проводили время в тавренах за картами и вином. Тем неожиданнее было для юного Колиньяра однажды услышать от своего приятеля: - Знаешь, тобой заинтересовался мой опекун. - Разве у тебя есть опекун? - Ну, я так его называю. Но прошу, не расспрашивай о нем, пусть он сам о себе все расскажет. И снова взгляд Родригеса стал изучающим. Себастьену на миг стало неуютно, но Колиньяру не пристало опасаться. Поэтому он охотно пообещал навестить «опекуна», как только представится возможность. Вскоре он получил письмо от Родригеса, который предлагал прийти пешком в таверну на улице Белой Розы. Погода стояла отличная, и Себастьен пошел. Насвистывая себе под нос веселую фривольную песенку. С появлением Родригеса ему стало хоть немного веселее. Пока королевский двор был в Тарнике, не оставалось возможности повидать Октавия. А эр Валентин, казалось, вовсе позабыл о существовании оруженосца, занятый своими делами. Он даже нанял учителя, чтобы тот фехтовал с Себастьеном вместо него. В таверне к юноше подошел какой-то человек, показал кольцо Родригеса и велел сесть в карету. На миг в душу змеей заполз холодный страх. Но Себастьен решил, что сумеет отбиться, в случае нападения. И смело сел в карету без гербов на дверце. Окна были задернуты темными шторками, причем так, что отодвинуть их не представлялось возможности. Человек, что сел рядом, объяснил, что опекун его друга – человек скрытный и не желает лишних визитов, поэтому приняты все меры предосторожности. Карета ехала по каким-то улицам, потом, судя по увеличившейся тряске, выехала из столицы в предместье. И вот остановилась во дворе большого и очень старого особняка. Родригес тут же вышел навстречу другу. - Прошу прощения за такую неприятную дорогу, - сказал он после того, как они обменялись приветствиями, - мы еще успеем выпить и поболтать вволю, а пока тебя ждет мой опекун. Идем, я сам провожу тебя. Тут почти нет слуг, только приходящие, и тех два-три человека. С замирающим сердцем Себастьен пошел в полутемный зал. Этот человек находился там, в полумраке комнаты, сидел в кресле перед камином, который еле тлел. Рядом на столике стоял кувшин с вином. Молчаливый слуга постаивл два бокала и вышел. Молчал и незнакомец в черной маске. Наконец, он кивнул юноше и жестом пригласил его садиться. - Здравствуйте, - в голосе Колиньяра не было ни страха, ни робости. Лишь небольшое удивление. - Доброго вечера, Себастьен Колиньяр. Рад видеть вас в моем доме. Можете называть меня Черным Бароном. Ибо мое имя вам не скажет ровным счетом ничего. Себастьен мысленно усмехнулся. Маска, прозвище, - прямо Дидерих какой-то! Но по холодному пристальному взгляду из прорезей черной маски понял, что смеяться не стоит. - Мое имя проклято, как и лицо, - сказал Черный Барон, - герб разбит, а я сам… можно сказать, что мертв. Он снова замолчал. Молчал и Себастьен, думая, что будет дальше. - Налейте вина, - приказал хозяин, и юноша повиновался. Вино было очень необычным – даже выросший в Кэналлоа Себастьен не смог бы различить букет. От одного же бокала закружилась голова, а слова словно доносились откуда-то издалека. - Я когда-то тоже был наследником знатного и богатого рода, но после восстания Эгмонта нашу семью обвинили в связи с мятежниками. Доказать ничего не удалось, и тогда ночью на наш дом напали люди Ворона. Их было много. Отец погиб, мать нападавшие закололи кинжалами ан пороге детской. Меня же бросили в горящей комнате, откуда я, восьмилетний, сумел выбраться через окно. Но с тех пор на лице остались следы от ожогов, и я не снимаю маску. Но главное, что я хочу тебе сказать – я тоже уроженец Кэналлоа. - Не может быть, - выдохнул Себастьен, - но почему соберано… - Мои родители были невиновны, мятеж был лишь поводом. Дело в том, что когда-то моя мать отказала дору Алваро ради моего отца. Черный Барон налил в бокал Себастьена еще вина. Пейте юный соотечественник, которому Ворон тоже принес много горя. Вы же знаете, кто убил вашего отца из-за ничтожного повода. Герцогу Алве стоило лишь ранить маркиза Сабве, но он предпочел убить – из-за глупой мальчишечьей ссоры. А после казнить самого герцога Колиньяра. Ваш титул возвращен вам в насмешку. Понимаю, вам невесело слышать такое, лучше знать правду – вы уже не ребенок. - Но… для чего? - Ворон всегда был безумен. Зачем ему было обвинять, а затем убивать нашу семью? Зачем изводить Колиньяров? По глупой прихоти. Сегодня он думает так, завтра – иначе и всегда делает то, что хочет. Король Карл уже тоже не ребенок, но подчиняется регентскому совету. Излом прошел, Себастьен, и до следующего еще далеко… Голова кружилась, полумрак навевал сонливость, а голос звучал убаюкивающее. Оруженосец почувствовал, что безумно хочет спать. Глаза начали слипаться. «Невежливо засыпать вот так, надо добраться до особняка Приддов», - подумал он, но уже заснул, сидя в кресле. Это был странный, ни на что не похожий сон. Тот же пруд, что в Лаик, но возле него – следы грязный босых ног. Точнее – костей ног, лишенных плоти. В середине маленького водоема началось какое-то бурление, затем из темной толщи воды появилось чудовище. Отдаленно оно напоминало человеческий остов, но с длинными волосами и в чем-то, напоминавшем рыболовную сеть, вместо платья. Оно выходило из пруда, протягивая костлявые руки, и улыбалось безгубым ртом, а Себастьен стоял, не в силах пошевелиться. А крик застыл в горле. Утром все произошедшее казалось лишь странным и нелепым сном. Горло чуть саднило, и болела голова, а ведь он не так много выпил накануне. Себастьен проснулся в таверне – той, откуда вчера его увезла карета без гербов. Слуга почтительно поклонившись, принес тазик для умывания и кувшин, а потом – скромный завтрак, от которого Себастьен, впрочем, отказался. Сев на кровать и держась за виски, он обдумывал произошедшее с ним. Дорога в карете с задернутыми шторами, разговор с Черным Бароном, непонятные слова о герцоге Алве. А ведь они справедливы, Разрубленный Змей! Вот только… Не может кэналлиец принести вред соберано. Это так же невозможно, как утопить солнце в море. Надо было вернуться в особняк Приддов. Хорошо бы поговорить с эром, но выдать Черного Барона было немыслимым. Во-первых, он покровитель друга. Себастьен считал Родригеса своим другом. Во-вторых, Черный Барон и он сам – стали товарищами по несчастью. Поразмыслив. Себастьен решил ничего не говорить Валентину, тем более, что того опять не было дома. Теперь все свободное время супрема было посвящено Первому маршалу Сэ. Через несколько дней Родригес вновь прислал письмо, где сообщил адрес особняка. Себастьен просиял – ему теперь доверяют, он поедет туда верхом, а не в карете, как преступник к месту казни. И велев оседлать Арто, юный Колиньяр помчался навстречу судьбе. Даже не подозревая, какие каверзы она может выкинуть.