Белым лебедем Черный Барон Не взлететь тебе, и не мечтай, То ли крылья подрезаны, то ли и вовсе – не птица. Скалит зубы душа твоя, Черный Барон, И уже никогда в небеса Тебе не возвратиться.
(Канцлер Ги)
Себастьен шел по дворцовому коридору, который казался длинным, как Лабиринт. Может, регент не вернулся из Тарники? Может, сейчас эр встретит оруженосца и отправит с поручением? Может… да может быть тысяча причин, чтобы не выполнить то, о чем просил Черный Барон? Как же плохо на душе! Ноги словно налились свинцом, руки не слушаются. Но после слов Барона о том, что Алва снял с себя полномочия соберано, передав звезды Кэналлоа Салине, он не колебался. Умереть можно за соберано – но не за бывшего соберано. А регент Талига вполне достоин мести за гибель отца. Конрайо! Кинжал, казалось, жжет ладонь. Себастьен понял, что последнее время жил только визитами к Черному Барону. Дом со спрутами на воротах перестал быть родным – зато им стал особняк за Западными воротами столицы. Юноша радовался общению с Родригесом и другими молодыми людьми – Раулем, Шарлем, Джонатаном. Все пили вино у камина, а черный Барон рассказывал, как будет хорошо жить. Когда Карл четвертый станет править самостоятельно, без оглядки на регента. От вина приятно кружилась голова, а на душе становилось легко. Но на следующий день Себастьена тянуло туда, где его ждали, где поймут и поддержат, а не будут подсовывать заумные книги. В последнее время Валентин почти не интересовался, где проводит время его оруженосец. Себастьен исправно фехтовал по утрам, а большего пока и не требовалось. На людях он изображал примерного оруженосца, думая лишь о том, как поскорее выбраться к Черному Барону. И вот, вчера он вручил юноше кинжал со словами: - Настало время мести, Себастьен. Ты сумеешь, я верю в тебя. «Карьярра, какой длинный коридор. И как не хочется… Но если я не выполню просьбу, пусть в особняк Черного Барона мне будет заказан. И Родригес будет иметь полное право дать мне пощечину и сказать, что с трусом не желает иметь ничего общего». А герцог Колиньяр не станет трусом. Все складывалось, как нельзя лучше… и хуже для самого Себастьена. В приемной не было никого, да и вообще после отъезда двора в Тарнику дворец словно вымер. Лишь регент обернулся, стоя у раскрытого окна. - А, вы с поручением от господина супрема? - Нет. То есть… да. Сделать два шага. И еще один, совсем небольшой. Удар должен прийтись в левую сторону груди. Стальные пальцы сжали кисть. Кинжал упал бесшумно – ковер на полу глушил все звуки. Так же почти бесшумно у ног герцога Алвы опустилось безвольно обмякшее тело. Ворон усмехнулся. Силы в руках еще не занимать - от одного удара мальчишка свалился на пол. Не беда, пусть полежит пока. Еще одно покушение… сколько же их было за всю жизнь? Многовато на одного, хоть и называют его любимцем Леворукого. Очередной мститель за отца, убитого герцогом Алвой. Хорошо, что Ги Ариго и Килеан-ур-Ломбах не обзавелись потомством. Глупый юнец, напичканный очередным идеями очередного «доброжелателя». Неплохо бы узнать, кто это. Ладно, найти его успеется. А вот вызвать генерала Феншо надо бы, да и эра этого незадачливого убийцы. Валентин внешне оставался самим собой. Лишь кулаки невольно сжались. Даже выражение лица не изменилось, когда он увидел бездыханное тело своего оруженосца на дорогом мориском ковре и осторожно, двумя пальцами поднял кинжал. - Вот так, Валентин, - горько усмехнулся Алва, - помню, меня пытался отравить свой оруженосец, теперь – чужой. - Мой, - Придд на мгновение опустил голову, - мне и отвечать. Признаться, я не ожидал от него такого, но в последнее время я был несколько занят… - Знаю, - прервал его Ворон, - и вам решать, что делать с юнцом. Занха, Багерлее? Супрем покачал головой. - Не стоит предавать огласке очередное покушение. Хрупкий мир держится на честном слове, и начинать восстанавливать то, что было восстановлено, не имеет смысла. - Честное слово, то есть клятва, не была нарушена, - подал голос Ворон, - хотя поднявший руку на соберано по закону Кэналлоа карается смертью. Тут их внимание привлек негромкий стон. Оруженосец очнулся и открыл глаза: - Вы… не соберано. Салина.. . звезды Кэналлоа теперь у него. - Кто вам сказал такую чушь, юноша? Тоже «друг вашего отца»? Себастьен попытался сеть, но голова закружилась. Тем не менее, он выпрямился и встал, держась за край стола. И встретился с ледяным взглядом Валентина Придда. - Значит, все это было неправдой? То, что вы отказались быть властителем Кэналлоа? - Я же говорю, вам тоже задурили голову. Как в свое время герцогу Окделлу, отцу вашей, хм, возлюбленной. Себастьен, не мигая, смотрел в синие глаза. И герцог Алва подумал, что таким же был взгляд Эстебана Сабве за миг до смерти. - Вы мстили за отца? - Да, и не только. Еще за… одного человека, чью семью вы убили зверским образом. Левая бровь привычно взметнулась вверх. - А с этого места поподробнее. - Так этого… тоже не было? От волнения у юноши пересохло в горле и голос звучал хрипло. Себастьену принесли воды. Он выпил всю. Зубы пару раз звякнули о край чашки. Валентин положил ладонь на плечо оруженосцу. - Вы стали чьей-то марионеткой, Себастьен. Послушной куклой, как в свое время – ваш отец. Он тоже верил, что убив герцога Окделла, спасет свою семью и Первого маршала, который взял этого самого Окделла, а не первого из фабианцев. - Хорошо, я расскажу. Выслушав рассказ Себастьена, оба мужчины переглянулись. - Вы покинете столицу, - сказал регент, - для вас же лучше поучиться быть военным, а не болтаться среди тех, кто легко задурит вам голову. - Это моя вина, - коротко ответил Придд, - я упустил многое. - Сейчас важно не выяснять, чья вина, а как поступить – подытожил Алва. - Господин регент, позвольте мне решать дальнейшую судьбу моего оруженосца, - попросил Валентин, - все-таки он принес мне клятву. - Разумеется, - произнес Алва скучающим голосом, - вы вольны поступить по своему разумению.