Герцогиня д'Аффексьёнь

      В парках и садах Жуаля было полно людей. Банкет проходил под открытым небом, чему благоприятствовала ясная погода и тепло последних майских дней. Королевская чета, сидя за центральным столом, расположенном поближе к одному из входов во дворец, все еще продолжала принимать поздравления придворных и гостей Жуаля. Жозеф и Вероника, довольные каждый по-своему, с улыбкой принимали их, время от времени отвлекаясь на еду.        Жозеф был в наивысшей степени счастлив. Брак, которого он поначалу так не хотел, ибо первое время имел привязанность к маркизе д’О-Пье-де-Монтань, состоялся, и теперь король радостно улыбался, вкушая сладкий вкус торжества. Он все так же был очарован Вероникой, а она по-прежнему не питала к нему никаких чувств. Он был ей безразличен, но факт того, что она стала королевой порождал на ее губах довольную улыбку, и улыбалась она всякому, кто при поздравлении обращался к ней «Ваше Величество».        Однако же не все разделяли удовольствие королевской четы. Нашлись и те, кому было не до торжества, как такового, и мысли их были заняты совсем другим. Так, Атенаис, добродушно общаясь со знатными дамами, была поглощена совсем другим. Ее тревожили мысли о том самом завещании, что нашел Базиль, но она ничем себя не выдавала, держась непринужденно в кругу своих собеседниц.        — И все же наша юная королева прекрасна, — Жозефина Дюбуа попивала шампанское и смотрела в сторону королевской пары.        Атенаис была не рада ее обществу, однако же проявила благоразумие, спрятав свою неприязнь за дружелюбной улыбкой. Она отлично помнила про заговор Дюбуа, а потому относилась к старой принцессе с настороженностью и недоверием, что ни в коей мере не мешало ей прибегать к правилам придворного этикета, который предписывал не брезговать лицемерием.        Что до самой Жозефины, то она относилась к сестре Луи-Августа с легким презрением, что, впрочем, было взаимно. Однако никто из тех, кто составлял им компанию не увидел ни напряжения между ними, ни взаимного отторжения.        — Она само совершенство, — поддержала Атенаис.        — Прелестное дитя, — продолжала Жозефина, глядя на королеву. Но вдруг она переключила все свое внимание на Атенаис. — К слову, как поживает Анриетта? Слышала, ее назначили на пост губернатора Аффексьёни.        — Она была очень расстроена этим назначением. Но хочу полагать, что сейчас у нее все в порядке. В любом случае, я планирую ее навестить в ближайшее же время.       Атенаис и впрямь имела желание нанести визит племяннице. Ни в коей мере она не переживала за то, что Анриетта не освоиться на посту губернатора, — уж в чем была уверена Атенаис, так это в том, что Анриетта быстро свыкнется с новой должностью, — но ей хотелось сообщить о завещании Луи-Августа. Она долго размышляла над этим, и наконец решилась рассказать все племяннице, однако решение это по-прежнему волновало ее. Она будто предчувствовала, что этот документ, похороненный рядом с ее братом, способен внести раздор в семью Дезиров, и предчувствие это тисками сжимало грудь.        Жозефина же в свою очередь интересовалась Анриеттой лишь постольку, поскольку была наслышана о ее успехах на посту посольского интродуктора. Более того, и до нее доходили слухи, что король имеет двух советников в лице графа де Сен-Ре и герцогини д’Аффексьёнь, и обоих старая принцесса на дух не переносила; оба являлись преградой для восшествия на трон Шарля, и, пожалуй, больше, чем сам король. Анриетту Жозефина в последний раз видела совсем маленькой, однако же до нее доходили мнения, заключающиеся в том, что Анриетта характером пошла в отца, это-то и вызывало неприязнь Жозефины. Но, как и всегда, она умело скрывала свои истинные эмоции, позволяя явить себя на свет лишь тому, что считала уместным и приличествующем случаю, потому слова ее звучали с нотками праздного любопытства, к тому причиталась легкая улыбка и дружелюбный взгляд.        — Представляю, как она расстроилась. Бедняжка. Ей даже не позволили остаться на свадьбу. И чем она так досадила королю? — Жозефина простодушно пожала плечами и изобразила печаль.        Атенаис пристально посмотрела на принцессу. Если даже Жозефине был очевиден факт того, что Анриетту намеренно отдалили от Жуаля, то и ей — Атенаис — не приходилось сомневаться в том, что все это итог кулуарных игр, за которыми, несомненно, стоит самый ярый враг Анриетты — Клод Дюкре. Уж о чем была наслышана тетушка молодых Дезиров, так это о противоборстве двух главных советников короля. Едва ли она проявляла к этому интерес, когда находилась вдали от Жуаля, но теперь все изменилось: она не понимала, как Жозеф мог сослать сестру, сделав выбор в пользу Клода Дюкре, так еще и завещание дало о себе знать, спустя столько лет. Вмешиваться не хотелось, но Атенаис сочла себя обязанной сообщить найденном документе Анриетте, и уж пусть она сама решает как ей дальше быть. С Жозефом говорить бессмысленно — это Атенаис уже поняла. Он слишком внушаем и слабоволен. Король по титулу, но не по духу. Увы, Луи-Август оказался прав, когда сказал, что Жозеф не предназначен для престола. И как бы Атенаис не хотелось стать сподвижником раздора между племянниками, она все же должна была кому-то сказать о завещании Луи-Августа, так пусть этим кто-то будет его наследница.        — Полагаю, король посчитал, что никто не справится с должностью губернатора лучше, чем Анриетта, — сухо произнесла Атенаис. Ей не хотелось, чтобы Жозефина устраивала пересуды, какими бы правдивыми они не были. Искренне любя Жозефа, как и всех своих племянников, она не могла допустить, чтобы кто-то имел недобрые мысли на их счет.        — Надеюсь, так оно и есть, — Жозефина отпила из бокала, пристально смотря на Атенаис. Она читала в ее посуровевшем взгляде согласие с озвученным. Значит она — Жозефина — оказалась права, и Анриетту сослали из Жуаля. Вот только почему и за что — не понятно. Но тем лучше. Пусть нелюбимая сестрица Шарля будет подальше от двора. — И все же жаль, что она не с нами.       — Соглашусь. Мне бы тоже хотелось видеть ее здесь, — Атенаис смягчилась. Буквально за мгновенье ее суровый взгляд сменился задумчивым, и она вновь погрузилась в свои мысли. Дальнейший разговор ее не интересовал, и она поддерживала его лишь по инерции. Легкая беседа ни о чем среди почтенных дам — вот чем это было.        — Тетушка, — Атенаис не сразу поняла, что обращаются к ней. Лишь почувствовав прикосновение к руке, она обернулась. Перед ней стоял ее племянник.        — Базиль, милый — Атенаис тут же заулыбалась. — Ты решил присоединиться к нам?        — Ваше Высочество, — в сторону герцога тут же были совершены почтительные кивки. Дамы, сколь бы не высоки были их титулы, охотно соблюли правила этикета, предписывающие отдавать почтение тому, в чьих жилах течет королевская кровь. Даже Жозефина оказалась крайне любезна в обращении с Базилем        — Рада видеть Вас, Ваше Высочество. Если Вы окажете нам честь своей компанией, мы будем только рады, — сказала старая принцесса, приветливо улыбаясь.        — Я с удовольствием присоединюсь к Вам, но позже, — любезно ответил Базиль. Не зная, сдержит свое слово или нет, он счел уместным сказать то, что предписывал этикет. Затем он снова обратился к тетушке: — Мне нужно с Вами поговорить.       — Прошу простить. Я вернусь к Вам позднее, — Атенаис отдала пустой бокал проходящему мимо лакею и последовала за племянником. — Спасибо, мой дорогой, — сказала она, когда они отошли подальше от компании знатных дам. — Я уже и не знала под каким предлогом уйти от их общества. Все же придворные сплетни — это не то, что я люблю.        — Вам только ученых мужей и подавай, — шутливым тоном сказал Базиль, однако же шуткой это не было: Атенаис и впрямь предпочитала компанию высоколобых светил, хоть и умела вести непринужденную беседу ни о чем, как и поддерживать, приличия ради, те самые придворные пересуды, от которых она рада была уйти.       Сам же герцог, несмотря на шутливый тон, казался задумчивым. Какая-то мысль не давала ему покоя, и Атенаис даже догадывалась какая. С того дня как было обнаружено завещание они не говорили, но принцесса знала, что ее впечатлительный племянник непременно тревожиться из-за этой бумаги. Так оно и было. Базиль забыл, что такое крепкий сон. Взбудораженный, он вот уже который день находился в нервном возбуждении.        — Вы придумали как быть с документом? — герцог, взяв тетушку под руку, прижался к ней, шепча эти слова на ухо. Будто бы боясь, что кто-то услышит, он оказался излишне предосторожен.       — Я поеду в Аффексьёнь к Анриетте. Она должна знать.       — Прекрасно, — Базиль улыбнулся, испытав облегчение. Ему показалось, что он избавлен от ноши тайны, в которую он был посвящен совсем случайно и против своей воли, но Атенаис не спешила избавлять его от того, чем он тяготился.        — Но завещание пока что пусть будет у тебя, — тихо сказала она. — Так оно точно не попадет в чужие руки. А я тем временем поговорю с Анриеттой.        — Пусть так, — неохотно согласился Базиль. Он рад бы был избавиться от этой треклятой бумаги прямо сейчас, лишь бы только она не тревожила его покой. Но раз тетушка сказала, что так будет лучше, то так тому и быть. Герцог тяжело вздохнул и согласно закивал. — Отдам Анриетте, когда вернется.       Базиль искренне был уверен в том, что Анриетта, услышав от тетушки историю с завещанием, немедленно примчится в Жуаль, чтобы все обсудить с Жозефом и решить, как им быть дальше. Не видя в том ничего дурного, он все же мучился скверным предчувствием, говорящем о том, что эта злосчастная бумага послужит причиной конфликта. Он ощущал, но не прислушивался. Отягощенный хранением такой тайны, он желал как можно скорее избавиться от этого бремени.       — Прекрати тревожиться, мой милый, — Атенаис без всяких сомнений видела, как напряжен племянник. Она решила быть ласковой, — что, впрочем, было ей свойственно, — лишь бы успокоить его. Атенаис аккуратно коснулась его лица. — Это всего лишь лист бумаги. Нечего так переживать из-за него.        Все ее нутро противилось этим словам. В глубине души она и сама тревожилась из-за того, что способен посеять этот лист бумаги. От него веяло бурей. Страшной, неутомимой и разрушительной. Всего лишь в нескольких строчках была заключена вражда, которая непременно получит свободу в тот самый миг, когда тайна перестанет быть таковой. Но Атенаис не слушала свое сердце в тот момент, когда взялась успокаивать Базиля. Он и без того слишком впечатлительный. Нечего ему знать о ее опасениях. Пусть спит спокойно и не тревожиться ни о чем.        И вот, Базиль улыбнулся. Ему будто бы все это время не доставало лишь этих нескольких слов, чтобы успокоиться. И впрямь, это всего лишь лист бумаги. Разве способен он сделать что-то плохое?        Дальнейший их разговор протекал легко, непринужденно, и тема завещания была забыта. Они обсуждали картины одного художника, чей талант явился свету не так давно. После некоторых композиторов, как живых, так и мертвых. Иными словами разговор их был об искусстве, которое обоим было дорого и близко.        Тем временем стало вечереть. Закатное небо отдавало лилово-желтым оттенком вперемешку с ярко-голубым. Банкет все так же продолжался. Атенаис, когда Базиль оставил ее, чтобы о чем-то переговорить с любовником, подошла к одному из столов. Взгляд ее пал на паштет, но не успела она его отведать, как ее кто-то окликнул.        — Ваше Высочество, — обращение это было уважительным, тихим, даже немного робким, что являлось удивительным, ибо никогда характер Жаклин Дезоне не отличался стеснительностью. Однако же сейчас она прекрасно сознавала к кому и зачем обращается. Не в ее интересах было навлекать на себя гнев той, с которой жаждала поделиться тем, что считала важным. — Можем ли мы с Вами поговорить наедине?        — О чем же Вы хотите поговорить? — Атенаис не спешила отойти от стола. Вместо приглянувшегося паштета она взяла канапе и отправила его в рот, затем отпила немного вина и с любопытством посмотрела на графиню де Лефо. Она относилась к ней с безразличием. Не презирала и не уважала. Но она прекрасно помнила что некогда обратилась к ней с просьбой попросить своих влиятельных друзей последить за тем, что происходит возле трона, лишь бы для Анриетты не придумали еще какого-нибудь наказания помимо ссылки в Аффексьёнь. Потому Атенаис примерно догадывалась о чем пойдет речь.        — Об Анриетте.        — Что ж, я вся во внимании, — прихватив бокал игристого с собой, Атенаис неспешно прошлась вперед, идя вровень с Жаклин. Дойдя до одной из аллей они сбавили шаг и совсем остановились, когда прошли вглубь. В воздухе витал терпкий аромат белой акации. Атенаис он казался сладким, Жаклин — горьким, и причина крылась в том, что он навевал воспоминания счастливые и одновременно горестные, ибо пора любви прошла, остались лишь угли большого костра.        — Вы не могли бы поговорить с Анриеттой? — неуверенно начала Жаклин. Она долго размышляла над этим, не решаясь открыть тетушке Анриетты тайну, о которой она сама узнала лишь недавно, но вспомнив, что Анриетта не станет слушать ее — Жаклин, — решила обратиться к тому, кого герцогиня непременно примет и выслушает. К тому же она точно знала, что Атенаис любит свою племянницу и желает ей добра, и раз уж принцесса сама подтолкнула ее к мысли о том, что Анриетту будто бы сослали из Жуаля, значит, ей можно доверять.        — Я и так собираюсь это сделать в ближайшие дни, — Атенаис пожала плечами и сочувственно посмотрела на Жаклин. — Вы что-то хотите ей передать?        — Вы едите в Аффексьёнь? Тем лучше, — графиня говорила все так же тихо и неуверенно, будто бы чего-то опасаясь. Атенаис видела ее сомнение и тяжкие раздумья, но не смела торопить, а лишь неспешно попивала вино. — Трон завещан Анриетте, — наконец сказала Жаклин. Теперь она осмелилась поднять взгляд, и он был решительным. Она переступила барьер и дороги назад уже не было.        Атенаис без малого не поперхнулась вином. Такая ли уж тайна — это завещание, раз о нем говорит та, которую презирает добрая часть двора? Откуда она могла это узнать? Оставалось только удивляться, что Атенаис и делала.       — Откуда?.. — тихо произнесла принцесса, изумленно смотря на Жаклин. — Откуда Вы знаете?        Не будь Атенаис так растеряна, она бы ни за что себя не выдала, но слова уже слетели с языка, и их было не вернуть.        — Так Вы все знали? — теперь удивлялась Жаклин. Она изумленно приподняла брови и не сводила взгляда с Атенаис. Ошарашенная вскрывшейся правдой, она позабыла заранее подготовленную речь и все никак не могла прийти в себя.        Атенаис тем временем пристально смотрела на мадам Дезоне. Она бы хотела ничего не говорить, но раз она дала понять, что ей все известно, значит не стоит и отпираться. Осталось лишь выяснить откуда графиня знает о завещании. Первой признаться решила она.       — Мой брат говорил мне об этом перед смертью. Но как об этом узнали Вы?       — Симон де Мартен. Советник короля, — растерянно говорила Жаклин, не до конца сознавая, что излишне откровенна. Будь перед ней человек жадный до интриг, она бы непременно пожалела, но перед ней была та, которой и дела никакого не было до придворных игр. — Он все рассказал. Рассказал, что Великий отписал корону Анри, но Дюкре — эта подлая крыса, — с отторжением произнесла графиня, лицо ее скривилось в презрительной гримасе — его уничтожил. Но Анриетта истинная наследница своего отца. И Вы были правы, когда сказали, что это похоже на ссылку. Дюкре постарался, и вот Анриетта вдали от Жуаля. Он все знает — вот почему он так ее опасается. Да. Если бы не боялся, не просил бы ее отослать.        Атенаис все так же не сводила взгляда с Жаклин. Ее осведомленность настораживала, и принцесса пыталась хорошо обдумать свои слова прежде, чем сказать то, о чем можно пожалеть.       — Завещание существует, — наконец произнесла она тихо.        Признание это было нежеланным, и Атенаис сама не сказала бы почему она решила пойти на такое откровение. Она же начинала осознавать, что при дворе есть люди, симпатизирующие Анриетте и явно заинтересованные в том, чтобы она сидела на троне вместо Жозефа. Тем опасней становилось найденное завещание, что эти самые люди могли начать тайную игру против короля, но в пользу Анриетты. Теперь Атенаис тревожилась как никогда до этого. Предчувствие грозящей бури стало лишь сильней. А может это всего лишь волнение? Как знать. Но в чем Атенаис была точно уверена, так это в том, что Анриетте стоит узнать про завещание как можно скорей. Уж она точно никому не позволит интриговать против брата. И пусть она сама решает как ей распорядиться последней волей своего отца: последовать ей или же пренебречь.        — Оно у Вас? — Жаклин удивилась только больше. Значит заблуждался Симон и его добрые товарищи, раз решили, что завещание уничтожено. Оно есть, а значит и законное право Анриетты на престол не так уж призрачно и туманно, как казалось ранее.        — Можно считать и так, — уклончиво ответила Атенаис. — Его обнаружение стало удивлением и для меня. Видите ли, оно было похоронено вместе с Луи-Августом. Кто-то явно хотел, чтобы оно сохранилось. Но этот кто-то молчал все это время. Как бы это затянувшееся молчание не послужило поводом для распрей. Я не хочу вражды между моими племянниками.        — Я понимаю Вас. Но Анриетта должна вернуться в Жуаль. Ее место здесь.        — Я скажу ей все как есть, и пусть она сама решает, как ей лучше быть.        — Так все же завещание у Вас?        — Оно в надежных руках, будьте покойны. Этот человек никому не скажет ничего лишнего. Если это все, о чем Вы хотели со мной поговорить, то я Вас оставлю. Но прежде попрошу Вас не распространяться о том, что Вы узнали. Полагаю, не все при дворе желают Анри благополучия.        Атенаис, пронизывающе посмотрев на Жаклин, оставила ее одну. Графиня в свою очередь сделала почтительный кивок, прощаясь с принцессой. Им обеим было о чем подумать. Состоявшийся разговор, сколь бы коротким он не был, сумел по-своему потрясти обеих. Атенаис забеспокоилась о племяннице только больше, Жаклин в свою очередь еще не до конца поняла что испытывает — тревогу за Анриетту или радость от того, что завещание все же существует. Единственное, что их объединяло — уверенность в том, что у их разговора не было свидетелей.        Случай распорядился, чтобы их подслушали. И человеком этим оказалась Жозефина Дюбуа.        Выйдя из тени акаций, она посмотрела вслед уходящей Жаклин Дезоне и крепко призадумалась. Никогда не размышляя над тем, что Луи-Август мог отписать престол кому-то помимо Жозефа, она теперь оказалась перед фактом того, что все же такой чести удостоили одного из младших Дезиров — одного из тех, в чьих жилах течет кровь Дюбуа. Однако же принцесса не спешила менять стратегию. Она по-прежнему видела на престоле Шарля, ибо он оказывался марионеткой в ее руках. С Анриеттой же провернуть такой трюк не представлялось возможным — такое впечатление сложилось у Жозефины исходя из того, что она успела услышать за эти годы о внучке. Охотно признавая ее таланты к управлению, она все же не одобряла ни привязанности к старшим Дезирам, ни своеволия, которое ей могло только помешать. В ней она видела врага, при том весьма достойного. Лишь на одно мгновенье она позволила себе мысль о том, что можно законным путем возвести на трон одного из Дезиров-Дюбуа, а после отреклась от нее, вспомнив покладистого и внушаемого Шарля, грезящего о короне, как малое дитя, однако же неспособного управлять — причина, по которой он отдаст всю власть Дюбуа и их родственникам. Нет. Анриетте отнюдь не место на престоле — в этом Жозефина была уверена. Но как помешать Атенаис сообщить Анриетте о том, что она истинная наследница своего отца? Вмешаться, значит — дать знать, что она и сама теперь все знает. Да и к тому же Атенаис не станет слушать. Уж в чем старая принцесса Дюбуа была уверена, так это в том, что сестра покойного короля не относится к ней с любовью, напротив — презирает. Так как же быть? Оставить все на волю случая? Быть может, он окажется благосклонен к Дюбуа. Увы, ничего другого Жозефина придумать не могла. Не зная у кого именно находится завещание, она не могла до него добраться. Оставалось только ждать и наблюдать за тем, как разворачиваются события. Но разве можно так? Нет, Жозефина была не из тех, кто сдается просто так. Она услышала вполне достаточно, потому в мыслях уже обращалась к тому, кого считала своим врагом — Клоду Дюкре. Однако же сама она с ним завязать разговор не могла. Требовался посредник. И вновь Дюбуа вспомнила про своего племянника.        На дворе уже совсем стемнело, но свет фонарей и факелов заменил свет дневной.        Пьера де Боше пришлось искать долго, но Жозефина все же застала его в компании незнакомых ей людей.       — Чем обязан? — спросил герцог де Монфлёр, когда принцесса ласково обратилась к нему.        Пьер де Боше являлся человеком средних лет и выглядел на тот возраст, который имел на самом деле. Тонкие и аккуратные усы герцога с завитыми кончиками придавали ему обворожительности и галантности, что подкреплялось всегда опрятными и дорогими костюмами, идеально сидевшими на его крепком теле. А хитрый блеск в ничем не примечательных серых глазах Пьера выдавал его расчетливую натуру и острый ум. Седины уже прокрадывались в его густые волосы, и при дневном свете непременно можно было разглядеть серебро в золотистой шевелюре.        Пьер был человеком обходительным, однако же не простым. Не редко за его дружелюбием скрывался холодный расчет, а уж что твориться в голове герцога угадать представлялось делом крайне сложным и зачастую невозможным. Всегда любезный, он никогда не забывал об осторожности и был крайне аккуратен в выражениях.       Теперь же он смотрел на тетушку с привычной любезностью и уже угадывал, что она наткнулась на него не просто так, а искала намеренно, чтобы обсудить что-то тайное, не предназначенное для чужих ушей.       — Сущий пустяк, мой дорогой. Семейные дела. Не мог бы ты со мной немного прогуляться? — Жозефина была само добродушие, когда произносила эти слова. Уж что она хорошо умела, так это разыгрывать спектакли перед другими. Кто заподозрит ее хоть в чем-то, когда она с простодушной улыбкой увлекает племянника за собой?        — Прошу простить, — герцог откланялся своим собеседникам, лицам очень важным при дворе, и, взяв тетушку под руку, выполнил ее прихоть.        Они шли в сторону парка. Свернув в одну из аллей, Жозефина остановилась, огляделась по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, сказала тихо, но вполне отчетливо: — Даже не знаю, можно ли назвать хорошей ту весть, что я хочу Вам сообщить, ибо это настоящая загадка для нас всех. И чем раньше мы ее разгадаем, тем лучше. Дело в том, что чертов Луи оставил после себя один интересный документ, который называется завещание.       — Вот как? — Пьер тут же изменился в лице, заинтересовано смотря на тетку. Он в удивление изогнул бровь и завел руки за спину. — И о чем же в нем говориться?        — О наследнике, конечно же. Возможно, Вас это удивит еще сильнее, чем меня, так как наследником этим является моя внучка.        — Вот так раз, — герцог удивился только больше. Новость и впрямь его ошарашила. Он уже и думать забыл, о чем вел разговор до этого. Теперь все его мысли сосредотачивались на словах Жозефины. — Герцогиня д’Аффексьёнь? И откуда же у Вас такие сведения?       — Нужно уметь оказаться в нужном месте в нужное время, — дружелюбие окончательно сошла с лица принцессы. Теперь перед Пьером стояла та тетушка Жозефина, которую он знал. Холодная и расчетливая, всегда знающая чего хочет. — Сестра покойного, кажется, знала об этом с самого начала. Вот только почему она молчала? Впрочем, неважно. Я видела ее с какой-то дамой. Они говорили про Анриетту и завещание. Но у кого оно — я не знаю. Атенаис так и не сказала. Но она хочет сообщить обо все Анриетте. И если она это сделает, о заговоре против короля стоит забыть. Нечего будет измышлять что-то, когда Анриетта захочет предъявить свои права.        — Вы так уверены в том, что она захочет отобрать корону у Жозефа? — Пьер задумчиво провел по подбородку и скрестил руки на груди. — Сомневаюсь. Сам я это не то чтобы имел возможность наблюдать, но я наслышан о том, как Анриетта привязана к королю. А вот он к ней, видимо, уже не очень расположен, раз низвел до губернатора. Но если Вы хотите возвести на трон Дюбуа законным путем…       — Я не собираюсь делать выбор в пользу Анриетты, — жестко перебила его Жозефина. Она оказалась категорична и Пьеру даже показалась, что она немного раздражена.       — Как Вам будет угодно тетушка, — герцог пожал плечами. — Только я скажу Вам одно: Вы зря переживаете. Подумайте, как хорошо может сыграть это завещание в нашу пользу. Достаточно нашептать Дюкре про этот документ, как он с пущей силой примется ссорить Жозефа с сестрой. Вы видите опасность для Шарля, а я вижу предлог к вражде. И если постараться, то умело орудуя этой враждой можно избавиться и от Жозефа, и от Анреитты. Вот и свободна корона для Вашего любимого внука.        Пьер, довольно скоро пришедший в себя после потрясения, ни в чем не изменил своей привычке рассуждать здраво. Он был интриганом не худшим, чем его тетушка, и ум его был не менее хитер — вот почему он так скоро сообразил замечательную интригу, направленную и против Жозефа, и против Анриетты. Жозефине оставалось только удивляться, как она сама до этого не додумалась.        — Вы правы, черт возьми, — в тихом изумлении сказала принцесса. — Вы во всем правы.        Предложенное Пьером стало для нее открытием. Вот и заговор готов. Можно заново разыграть партию, и, кто знает, быть может, на этот раз она окажется удачной.        — Но как Вы собираетесь сказать об этом Дюкре? — спросила Жозефина. Ее задумчивый взгляд был устремлен на племянника, но она смотрела будто бы сквозь него.       — А над этим я подумаю получше. В любом случае, я дам Вам знать, когда дело будет сделано.        Так, совсем случайно подслушав разговор между Атенаис и Жаклин, Жозефина Дюбуа посредством Пьера затеяла новую интригу. Предвидя грозящую бурю, она испытывала сладостное предвкушение. Неужели спустя столько лет трон действительно стал ближе?