За кадром

      Семь лет назад.       Вадим проснулся от стука в дверь и зарылся головой под подушку. Может, уйдёт? Стук повторился, на этот раз более сильный и требовательный. Тот, кто стоял за дверью, явно считал, что имеет на это право. Он отшвырнул подушку и сел. Вот какого чёрта? До утра подождать нельзя? Через пару часов вставать, считай, опять не выспался. За три месяца он так и не привык жить по расписанию. Если то, что с ним происходит, можно вообще назвать жизнью.       Босиком подошёл к двери и повернул ключ. По-другому не чувствовал себя в безопасности. Хотя хлипкая дверь в этом жилом сарае – лишь иллюзия покоя. Кого он пытается обмануть? Дураков здесь точно нет, если только самого себя. - Ты спишь, что ли? – на пороге стоял Раевский.       Он слышал, как час назад Вадим вернулся домой. - Спал, - хриплым голосом ответил Уваров, щурясь от света, который пробивался из коридора. – Нормальные люди ночью спят. Жаль, к нашему милому «семейству» это определение не имеет никакого отношения. - Соображать можешь? – майор почувствовал явный запах алкоголя и мысленно поморщился.       Сколько раз предупреждал его, чтобы прекратил пить и не выходил за территорию части ночью. Когда-нибудь нарвётся на неприятности. - А надо? - Вадим зевнул. - Лариса плохо себя чувствует.       В ответ Раевский услышал то, что в книжках обычно называют «нецензурным выражением», суть которого сводилась к следующему – не пойти бы тебе, куда подальше вместе со своей женой. После этого Уваров попытался закрыть дверь, но он не дал ему этого сделать. Свободной рукой прижал его к дверному косяку. - Скажу по-другому, если по-хорошему не понимаешь, - севшим от злости голосом прошипел Раевский. – Если с ней что случится, огласки избежать не удастся. Нам нужен ещё один труп? - А вот с этого следовало начинать, - Уваров, хоть и с трудом, но высвободился. Не подозревал, что майор настолько силён физически. - Ты это… надень что-нибудь, - Раевский отступил. И ушёл.       Вадим вернулся в комнату, не включая света, натянул футболку и спортивные штаны, обул кроссовки. Открыл окно настежь, вдыхая ночной прохладный воздух – решётки он снял на следующий день после того, как майор сказал, что им придётся здесь задержаться на полгода, а то и больше. Отсутствие решёток на окнах давало хоть какую-то видимость свободы. Но что толку от внешней свободы, если тюрьма у тебя в душе?       Быстро выкурил сигарету. Взяв со стола бутылку с водой, сделал несколько больших глотков, а затем, прополоскав рот, сплюнул за окно.       Когда он вошёл в их комнату, Лариса обернулась, услышав шаги. - Это я попросила Сергея позвать тебя. Извини, что разбудили. - Если тебе плохо, нужно вызвать «скорую», - Уваров отметил её бледность и искусанные в кровь губы. – Я-то чем могу помочь? - Хочу кое-что спросить, - Лариса коснулась рукой живота. Уже было заметно. Потом перевела взгляд на мужа. – Серёж, ты не мог бы выйти на пару минут? - Зачем? – тот нахмурился. Это что ещё тут за тайны такие в собственном доме? Тем более, между ними. Сама же говорила, что боится его, а теперь родного мужа за порог выставляет? О чём она собралась с ним говорить? - Я не могу тебе сейчас объяснить, - она бросила на него умоляющий взгляд. – Пожалуйста, выйди.       Окинув их насторожённым взглядом, Раевский вышел в коридор, предупредив, что будет находиться за дверью. - В следующий раз не делайте меня свидетелем своих семейных разборок, - Вадим опёрся спиной о шкаф.       Лариса вдруг побледнела ещё сильнее и вцепилась пальцами в подоконник, стараясь не упасть. Он быстро шагнул к ней, обняв за плечи, довёл до кровати. Она была какая-то заторможенная, тело ватное, зрачки сужены. - Какую дозу обезболивающих ты уже приняла? – зло спросил Вадим, взяв её за запястье и пытаясь нащупать пульс. - Не очень много. Они просто ещё не успели подействовать. - Обмороки были? Сколько времени это продолжается? - Последние две недели, - она не ответила на первый вопрос, но он понял - да. - Я знаю, что в «INGRID» существовала программа по пересадке эмбрионов женщинам без их на то согласия, - Лариса поудобнее устроилась на подушках, боль понемногу отступала. – Они не подозревали, что являются суррогатными матерями поневоле. - Откуда ты об этом знаешь? – нахмурился он. - Я разговаривала с Анной Ольшанской. Незадолго до её смерти.       Если бы Раевский это услышал, не удержался бы от комментариев – та самая учительница младших классов частной школы-пансионата «Логос», которую Уваров убил за то, что она нашла хранилище с настоящей вакциной. - Она рассказала, что недавно была беременна. Сначала думала, что отцом является Авдеев, с которым у неё был роман, но потом увидела в медицинской карте группу крови плода и поняла, что этого не может быть. Врачи «INGRID» подсадили ей эмбрион, и она об этом не знала. У неё были частые приступы боли и обмороки. Развиваясь, он медленно убивал её.       На это ему было нечего возразить. Незадолго до общего заражения он сам нашёл Ольшанскую, лежащую без сознания, на полу в детском классе. Уваров отнёс её в медпункт к Тамаре, пока ещё кто-нибудь об этом не узнал. Ему показался странным этот обморок, но Славина заверила, что ничего страшного. Он тогда не знал о приказе Колчина сделать из Ольшанской суррогатную мать для очередного супер-человека.       Вадим случайно встретился с ней взглядом – сейчас она была особенно похожа на НЕЁ. С первой встречи он обратил внимание на их внешнее сходство. И глаза у них одинакового цвета. Только оттенки разные, у НЕЁ – светло-серые, а у Ларисы – темнее, цвета мокрый асфальт. И вот какое ему сейчас до этого дело? Что это меняет? Для него лично? - Я не имел прямого отношения к этой программе, - Уваров рассматривал шнурки на своих кроссовках. – ИХ мало интересовала совместимость женщины и плода. Важен был лишь результат.       Лариса откинула голову на подушку, глядя в потолок и сдерживая слёзы. Из-за этого ребёнка она согласилась уехать из «Логоса», оставив человека, к которому у неё были чувства и бросив на произвол судьбы его обитателей. Да, они были обречены на смерть, но она же врач, это сродни преступлению. Этот ребёнок – её единственное оправдание такому поступку. - Ты уверена, что забеременела до того, как попала в «Логос»? – спросил Вадим. – Поляков может быть отцом?       Ему надоело ходить вокруг да около. - Если это естественная беременность, то это ребёнок Сергея, - твёрдо ответила Лариса, слегка покраснев. – До приезда в «Логос» мы пытались в очередной раз наладить отношения. Извини, знаю, тебе это неинтересно. Просто пытаюсь объяснить причину своей уверенности.       Уваров мысленно хмыкнул – теперь понятно, почему она не хотела говорить при Раевском. Он, скорее всего, не в курсе, как далеко зашли их отношения. А Лариса та ещё штучка. - Я хотела спросить о другом, - она помолчала, словно собираясь с силами. Глубоко вздохнула.- Если это не мой ребёнок, есть шанс выносить его и не умереть? - Учитывая наличие симптомов – один процент из ста. - Не говори ему, - попросила Лариса кивнула на дверь. – Я сама… потом.       Она закрыла лицо руками. Уваров встал и вышел. Не переносил женских слёз.       Вернулся в комнату, запер дверь на ключ. Всё-таки эта иллюзия защищённости успокаивала. Сел на подоконник, снова закурил. Слышал за стеной рыдания Ларисы и приглушённый голос Раевского, который пытался её успокоить. Вот и новая проблема нарисовалась. Как будто старых мало.       Если ей пересадили чужой эмбрион – это смерть. Шансов на выживание обоих практически нет. Ольшанская бы тоже умерла, но Тамара Славина пожалела её, сделала аборт, когда началась вся эта суматоха с заражением. Продлила жизнь на пару недель.       В райцентре есть какая-то больница, но прерывать беременность уже поздно – слишком большой срок. Искусственные роды – так для этого нужны показания. Ни один врач не возьмётся просто так. Даже за деньги. А в этой дыре вряд ли есть специалисты и нужное оборудование.       И долго она собирается скрывать это от мужа? Уваров мрачно усмехнулся. Тоже мне, семья называется. Любовь и доверие, да? Как только Раевский сказал о том, что Лариса беременна, он сразу понял, почему она согласилась уехать с ними. И жить со своим бывшим мужем. Ребёнок. Любая женщина будет защищать своё потомство, даже не рождённое. Это у них в крови, так заложено природой. Бывают, конечно, исключения, но не в этом случае.       На следующий день, вернувшись домой чуть раньше обычного, Уваров, не заходя к себе в комнату, постучал в их дверь. Сегодня с утра Раевский всё-таки отвёз Ларису в райцентр. В конце концов, это всех касается. - Заходи, - услышал её голос и открыл дверь.       Как она догадалась, что это он? А кому ещё в этом доме стучаться в дверь их комнаты? - Хотел узнать, что сказал врач, - Уваров остановился на пороге, сунув руки в карманы. - Ничего толком он не сказал, - перед Ларисой стоял ноутбук, и лежали несколько раскрытых книг. – Единственное, что подтвердил – у меня резус-конфликт с ребёнком. Так я это и без него знала.       Она с досадой закрыла ноутбук. Вадим подошёл, взял одну из книг. - Можно?       Лариса кивнула. - Вряд ли ты найдёшь здесь ответ на свой вопрос, - пролистал справочник, положил на место. – Новые приступы были? - Нет. Обычно интервал – два-три дня. - Ты сказала ему? - Нет.       Он не уточнил, а она не переспросила, но и так было понятно, что речь идёт о Раевском. - По какому принципу выбирали женщин для пересадки эмбрионов? – спросила она, складывая книги в стопку. - Много факторов. Прежде всего – состояние здоровья, отсутствие абортов, возраст. - А другие? - Если женщина была чем-то интересна для «INGRID», или для Колчина лично, - Уваров скрестил руки на груди. – Так было в случае с его приёмной дочерью Натальей. Иногда – для того, чтобы держать под контролем. Это что касается Анны Ольшанской. - Понятно. Хочешь чаю?       Это прозвучало так неожиданно и просто, что он не смог отказаться.       Через несколько минут они сидели на кухне за столом и пили свежезаваренный чай. Который Вадим не любил. Лариса сосредоточенно рассматривала чаинки, которые плавали на дне её чашки. - Врач сказал, что плод развивается нормально, без патологий, - она слегка нахмурилась. - Может, не стоит раньше времени волноваться? При резус-конфликте бывают похожие симптомы…. - Но не такие, - возразила она.       Вадим сделал ещё один глоток и слегка поморщился. - Не любишь чай? - Нет, - признался он. – Никогда не любил. - Есть кофе, можно сварить. - Не нужно, - остановил он её.       Лариса взяла ложечку и стала помешивать остатки чая. Это звяканье действовало ему на нервы, но Вадим опять промолчал. Как тогда, когда она наливала ему чай в чашку. - Я в медпункте недавно слышала, девчонки болтали, - она отложила ложку и снова рассматривала что-то на дне - Что якобы где-то в посёлке есть женщина, знахарка. К ней местные обращаются. Лечит их травами всякими, отварами. Ну и кое-что другое делает.       Лариса подняла на его взгляд – смущение, неуверенность – мол, я всё понимаю, это так, на всякий случай. Я ещё не сошла с ума. - Ты часто бываешь в этом посёлке, - продолжала она, глядя на него своими глазами цвета расплавленного асфальта. – А ты не мог бы….       Вот что он должен был ей сказать? Нельзя, можно – категории условные, в данном случае уж точно. - Если ты уже всё решила, дождись очередного приступа. Не принимай лекарств. Вызови скорую. Больше шансов, что выживешь.       Это всё-таки лучше, чем бредовая идея со знахаркой. Подпольный аборт на большом сроке, который, скорее всего, закончится смертью. Всем мало не покажется. - Спасибо. - За что? – Вадим всё-таки поперхнулся уже остывшим чаем. - За то, что правду сказал, - серьёзно ответила она. – Допивать будешь?       Он отрицательно покачал головой, мысленно примерив ситуацию на себя – когда сам узнал о том, что находится между жизнью и смертью, было только одно желание – убить того, кто ему это сказал. Ну, уж не благодарить, это точно. Жаль, сил не хватило.       Лариса собрала со стола чашки и положила их в таз. Залила остатками горячей воды из чайника, добавив холодной из ведра – водопровода здесь тоже не было.       Уваров вдруг подумал о том, что надо как-то намекнуть Раевскому, чтобы присматривал за ней.