Незаметно приблизилась Ночь Середины Зимы — Роуг подивился, насколько насыщенной сделали его жизнь куча гильдейских бумаг и один полудохлый этериас. Два месяца промелькнули, будто их и не было.
Фрош упорно продолжал лезть к демону: выбирал время, когда тот спит, забирался на край постели и лежал, тихо мурлыкая. Роуг подозревал, что ему просто нравится одеяло… Но как это объяснишь Марде Гиру, который все вторжения в личное пространство воспринимает неадекватно? Вместо этого Роуг под предлогом стирки поменял одеяло — но не помогло.
Хотя в последнее время ему пару раз казалось, что демон только делает вид, что спит, но согнать Фроша не пытается.
Ночь Середины Зимы подкралась незаметно; он чуть не забыл про подарки, три дня бегал по городу с наспех составленным списком и остался с ощущением, что что-то или кого-то всё-таки забыл. Вернулся в канун праздника уже под вечер, с кучей свёртков, свалил их на стол в своей комнате и поспешил переодеться в парадный костюм и причесаться: после полного суеты дня даже его недлинные волосы растрепались и запутались.
Фрош сегодня с ним не ходил, так что сидел на кровати и сосредоточенно пересчитывал собственнолапно сделанные бумажные цветочки: пытался понять, всем ли хватает подарков. Отвлёкся, вручил первый цветочек ему — и снова принялся за подсчёты.
— Для Лектора, для Стинга, для Юкино, для Минервы, для Руфуса… — бормотал иксид, — для Аксель, для Оранж, для Орги, для Лектора… — сбивался, путался, и ему приходилось начинать сначала.
Когда третья попытка закончилась путаницей, Роуг решил, что нужно помочь, благо он уже переоделся и они ещё не опаздывали. Он достал листок бумаги, сел на кровать рядом с другом и предложил составить список. Фрош диктовал, Роуг записывал и аккуратно вывел последним пунктом: «Для Марде», — прежде чем до него дошло, что котёнок включил в число тех, кого хочет поздравить, Короля Преисподней.
Пожалуй, Роуг не отказался бы посмотреть на того, когда Фрош вручит бумажный цветочек. И подстраховать на всякий случай. До сих пор этериас максимум спихивал его с кровати, но не хотелось проверять, что ещё тому хватит сил сделать.
Затем Роуг задумался: должен ли он сам что-нибудь подарить? Демона наверняка не интересуют человеческие праздники и связанные с ними условности. Может быть, он даже решит, что над ним издеваются, если заговорить с ним об этом…
Уже пора было идти. Он решил, что разберётся с подарком для Марде Гира по ходу дела, и помог Фрошу собрать россыпь бумажных цветочков в пакет. Обычно подарки вручали утром, но котёнок уже который год настаивал на том, чтобы делать это вечером на празднике, и Роуг не видел смысла с ним спорить. Поднял его одной рукой, взял пакет в другую — и вышел в коридор.
Первое зимнее солнцестояние без мастера Дженмы. Первый раз на памяти Роуга, когда гильдия действительно празднует — все вместе, а не разбежавшись по кабакам и вечеринкам в городе. И наверняка будут гости не из гильдии: у кого-то родственники, у кого-то друзья, а кто-то, может, осмелится просто зайти на огонёк, гуляя в окрестностях (дурная слава «Саблезубых», созданная политикой Дженмы, понемногу сдавала позиции).
Украшением большого холла, временно повышенного до бального зала, заведовал Кортес — как самый ответственный; правда, сперва метаморф отнекивался, что должен следить за взятием-сдачей заданий, а подготовка праздника займёт всё время без остатка, но Стинг резонно заметил: «Какие задания в канун солнцестояния? Все лентяйничают!», — так что Кортес согласился. И, похоже, со вкусом у него было не хуже, чем с ответственностью.
Световые лакримы были притушены, и освещение по большей части обеспечивали традиционные для Ночи Середины Зимы свечи — они россыпью покрывали столы у стен, перила лестницы и подоконники. Паркет в кои-то веки отчистили; а то через холл каждый день проходят десятки людей в уличной обуви, которые далеко не все вытирают ноги у входа. Пятно на стене между лестницами на месте, где раньше (до того, как в неё шарахнул молнией Орга, которого кто-то по глупости напоил) висела подробная карта Фиора, теперь скрылось за полотнищем со знаком гильдии. Наверное, оно останется там и после праздника. Место удачное — напротив входа.
Другие изъяны на стенах — иногда по ним чем-нибудь прилетало, и не делать же ремонт после каждого несчастного случая, — тоже оказались прикрыты драпировками из золотистой ткани, поблёскивающей в свете свечей. Под потолком сетью переплелись тонкие гирлянды белых и серебристых огоньков, похожих на россыпь звёзд; кое-где они дождём спадали вниз. А по углам с потолка спускались другие гирлянды, сделанные из вечнозелёного плюща с добавленными к нему веточками остролиста с алыми ягодами.
Судя по всему, Кортес решил придерживаться традиционного убранства, без ярких цветов и огней. И — Роуг почти не сомневался, — на столах найдётся не менее традиционные тёмный эль и яблочные пироги. Хотя, можно надеяться, без традиционных капель воска, как в те времена и в тех местах, где никто не мог зачаровать свечи, чтобы они не капали.
В зале уже собралось немало народу. Роуг, спускаясь по лестнице, огляделся в поисках лиц из списка Фроша. Начать наверняка придётся с этого. Вот перестанет иксид глазеть на свечки на перилах — и вспомнит про подарки.
У подножия лестницы задержалась Минерва в очень коротком тёмно-синем платье. Иногда Роугу казалось, что она пытается, одеваясь вызывающе, отвлечь внимание от нечеловеческих черт, которые ей оставило краткое пребывание в «Тартаросе». Что у неё под повязкой, не знал, кажется, даже Стинг — она никогда её не снимала, и это бросалось в глаза, — да и причудливо закрученные рожки трудно не заметить. Сейчас к левому был приколот листик плюща с алой ягодой, и Роуг мог навскидку назвать как минимум двух человек, которые могли бы это сделать так, чтобы Минерва не заметила, и не спросив разрешения. Он остановился рядом с ней, чтобы Фрош мог вручить аквамариновый бумажный цветочек и протараторить: «Фро поздравляет с праздником!» (полное название праздника в голове у иксида не задерживалось), — присоединился к поздравлению, но про листик плюща предупреждать не стал.
Потом Фрош перебрался к нему на плечо, и они двинулись по залу дальше — вручать цветочки. Вокруг Руфуса обнаружилась стайка девиц; у Орги — тоже, но поменьше. Судя по тому, как эти двое иногда переглядывались, они то ли поспорили, кто за вечер соберёт больше знаков внимания от прекрасных дам, то ли ещё что… Стинг разговаривал с двумя немолодыми господами не из гильдии, судя по выражению его лица, беседа оказалась довольно скучна. Фрош со своим цветочком внёс в неё определённое оживление, а потом под шумок драгонслеер света смылся, оставив гостей наедине с элем и закусками.
Наконец цветочки почти кончились; Роуг к этому времени уже успел переброситься парой слов с половиной людей в зале и выпить эля по крайней мере с четвертью из них — аккуратно, по паре глотков, потому что трезво оценивал свои возможности, а провести вечер пьяным совсем не хотел. Так что всё, дальше только сок.
О музыке Кортес тоже не забыл — приглашённые музыканты играли в основном несложные танцевальные мелодии, хотя в начале вечера девушка-флейтистка исполнила приятным сопрано несколько праздничных гимнов.
Роуг оставил довольного Фроша с Лектором и пригласил на танец Минерву, за ней — Юкино, потом Оранж; последнюю — чтобы спасти юного Стимфалида, которого она загнала в угол с непонятными намерениями. Танцевать с Оранж, конечно, играть с огнём: слегка захмелев, она становилась совсем непредсказуемой, — но после Минервы, которая и оставаясь трезвой была непредсказуема, не так уж страшно. Протанцевал ещё пару туров вальса с незнакомой грустной девушкой, которая так и не назвала своего имени, но к концу танца хоть чуть-чуть улыбнулась.
Затем он решил отдохнуть и огляделся, высматривая светлую макушку Стинга, но тот куда-то запропастился: из светловолосых (и при этом не девушек) в зале остались только Кортес, который подпирал стену и меланхолично отхлёбывал вино из бокала, и Руфус, беседующий с Оргой. Или скорее спорящий: маг памяти что-то энергично втолковывал собеседнику, то и дело взмахивая руками для выразительности. Орга слушал с невозмутимым выражением лица, а потом сдвинул ему шляпу на глаза и в ответ на возмущения расхохотался. Дальше Роуг наблюдать не стал, но судя по отсутствию шума — по крайней мере, они не подрались.
Махнув рукой на поиски Стинга, он отыскал Фроша там же, где оставил: иксид сидел на столе в обнимку со стаканом сока и пил его через трубочку. Роуг посидел некоторое время с ним, выяснил, что «Фро нравятся гирлянды» и «Фро хочет фейерверки», после чего сообразил, куда мог деться напарник. Время близилось к полуночи, а кое-кто сгоряча пообещал гильдии фейерверки (Минерва поймала его на слове, и отвертеться Стинг не смог)…
Пока Роуг размышлял, толпа в зале пришла в движение и не слишком организованно двинулась наружу — собственно, смотреть фейерверки. Фрош воодушевился и вылетел на улицу, изрядно обогнав его — Роуг спешить и лезть в самую толкучку не стал. Всё равно искид никуда далеко не денется.
Оказавшись на крыльце, он подсадил Юкино на широкую балюстраду (из-за спин товарищей она бы мало что увидела, а проталкиваться вперёд стеснялась), потом пропустил Минерву, которая забралась туда же совершенно самостоятельно, — и тут начался фейерверк.
Сперва просто одинокие вспышки, рыжие, белые и зелёные — как сигнальные ракеты. Смесь техники и магии, наверное, — Роуг не очень разбирался в таких вещах. Россыпь белых огней, рассыпавшихся мерцающей пылью. Потом ещё огненные цветы, разноцветные фонтаны и снова белые искры, на пару секунд сложившиеся в гильдейский знак. Зрители встречали особенно красочные элементы возгласами и аплодисментами, дети — чьи-то родственники, видимо, — восторженно верещали.
Минерва, хотя с самого начала скептически поджимала губы и хмурилась, пробормотала:
— Сойдёт, — и еле заметно улыбнулась.
С точки зрения Роуга, получилось куда лучше, чем просто «сойдёт», но делиться с ней своим мнением он не стал. Минерва будет спорить чисто из упрямства, даже если на самом деле считает так же (но похвалить Стинга вслух — ни за что!).
Вдалеке, над Крокусом, тоже вспыхивали яркие огни — большой салют из королевского дворца. Конечно, гораздо более роскошный, чем мог организовать мастер гильдии даже с помощью умельцев-специалистов, но никому не пришло в голову сравнивать. Разве что с другими празднествами самой гильдии… вот только при Дженме такое принято не было, а то, что до него, помнили только некоторые старожилы вроде мисс Кроу. И таких осталось мало — личный состав «Саблезубых» за десять лет правления Дженмы сменился почти полностью.
Стинг вернулся в зал вместе со всеми, перемазанный сажей, но очень довольный, оттирался салфетками и всё равно остался с чёрным пятном на носу. Все, не сговариваясь, не стали ему об этом сообщать и только тихо посмеивались. Потом это безобразие засекла Аксель, достала из кармана носовой платок, и, строго сказав драгонслееру стоять на месте, вытерла ему нос.
Когда Роуг решил, что устал от шумного веселья, которое, судя по всему, будет продолжаться до рассвета, он тихо ускользнул из зала, только пожелав Стингу доброй ночи. Если прощаться со всеми — он отсюда никогда не выйдет. Фрошу уже давно пора было спать, так что он клевал носом у напарника на руках, но идти в постель отказывался, пока не поздравит всех, кого собирался. То есть, им предстоял визит в подземелье…
Когда они оказались в полумраке подземной комнатки, иксид встрепенулся. Марде Гир не спал: полусидел на кровати, запрокинув голову и уставившись неподвижным взглядом в потолок. На появление Роуга он не отреагировал, и даже когда Фрош подлетел ближе, не обратил на него внимания. Казалось, что ему всё безразлично.
Иксид обернулся и состроил выразительную требовательную мордашку. Роуг спохватившись, пристроил на выступ стены свечу и зажёг её: Фрош считал, что для настоящего праздника нужны свечи, и по дороге убедил его, что этериас без этого тоже не обойдётся. Не то чтобы Роуг действительно поверил, но согласился.
— На! — Фрош завис над лежанкой и уронил на одеяло (уже опять то самое, жёлто-сине-зелёное) ярко-жёлтый бумажный нарцисс. На более обстоятельные поздравления он, похоже, был уже не способен.
Да, выражение лица Марде Гира стоило того, чтобы на него посмотреть.
Демон переводил непонимающий взгляд с Фроша на Роуга и на огонёк свечи: происходящее явно находилось за гранью его понимания. Сквозь безразличие на лице проступали вполне человеческие удивление и растерянность — Роуг ещё ни разу не видел у него такого выражения, кроме, может быть, кратких секунд после того, как он очнулся в первый раз.
Наконец Марде Гир просто спросил:
— Что это?
— Это он поздравляет тебя с Серединой Зимы, — объяснил Роуг, сдерживая мягкую полуулыбку. Этериас наверняка не поймёт, с чего он улыбается. Он и сам до конца не понимал. Просто вся эта картина — висящий в воздухе Фрош, свечка, одеяло, Марде Гир, бумажный цветочек…
— Уже солнцестояние? — удивился демон. Он, похоже, совсем потерял счёт времени — неудивительно. Здесь, в подземелье без окон, кто угодно запутался бы.
— Уже. И у нас это праздник, на который принято дарить подарки. Только я, честно говоря, не придумал, что тебе может быть нужно или может понравиться. Разве что… — Роуг на пару секунд замолчал, ухватив за хвост внезапно промелькнувшую мысль. — Ты любишь читать?
— Зачем?
— Что «зачем»? — его почти раздражала манера этериаса отвечать так, что приходилось переспрашивать. — Зачем читать?
— Зачем ты спрашиваешь?
— Подарю тебе книгу, если тебя это может заинтересовать. Глядишь, не так скучно будет тут валяться целыми днями.
— Сейра говорит, что человеческие книги скучны… — пробормотал Марде Гир.
— Не знаю, кто эта Сейра, но ты не она. У тебя может быть собственное мнение по этому вопросу.
И Роуг очень рассчитывал это мнение услышать, раз уж этериас в кои-то веки хоть немного разговорился. Последнюю пару недель из него было трудно вытянуть даже несколько слов — он настолько замкнулся в себе, что это начинало беспокоить.
Фрошу тем временем надоело летать: он опустился на край лежанки, улёгся на бок и тут же засопел. Марде Гир посмотрел на него крайне неодобрительно и вместо ответа потребовал:
— Убери своего кота.
«Ну, Фро…» Роуг вздохнул и поднял котёнка на руки — тот не проснулся. Второй час ночи, его вполне можно понять — но всё-таки место и время выбрал неудачно. Жаль, если Марде Гир теперь больше ничего не скажет. На всякий случай Роуг решил переспросить:
— Так всё-таки что насчёт книги?
Он не очень надеялся на ответ, но этериас смерил его тяжёлым взглядом и сказал:
— Только что-нибудь настоящее. Марде Гир не хочет читать человеческие выдумки.
— Ладно, — легко согласился Роуг, удивлённый, как просто всё получилось. — Тогда утром принесу что-нибудь. Отдыхай пока.
Им с Фрошем тоже пора отдыхать. Свечу он гасить не стал, а Марде Гир не попросил это сделать — ну, ничего, если станет нужно, сам дотянется. Она стоит невысоко.
Был большой соблазн принести кулинарную книгу и географический атлас, но Роуг сдержался и начал с «Дороги из Крокуса в Файларн» Дайаны Рич. Хотя, честно говоря, испытывал некоторые сомнения насчёт того, насколько правдиво содержимое путевых заметок знаменитой призывательницы. Но формально — этот жанр предполагает рассказ о реальных событиях, а не выдумки.
Так что утром после Середины зимы он пришёл к Марде Гиру без Фроша — тот ещё отсыпался после позднего отбоя, — но с книгой. И благодарности за подарок, конечно, не дождался. Не особо и ждал.
***
Марде Гир совсем перестал следить за временем — зачем? Нет никакой разницы, проходит час или день; для того, кто ничего не ждёт, время не важно. Чем дальше, тем больше он погружался в безразличное состояние, в котором ему ни до чего не было дела, даже до упорно лезущего на кровать кота или человека с его бинтами. Человек зачем-то пытался с ним разговаривать — Марде Гир не понимал, зачем, и почти не отвечал. Почти потерялась разница между бодрствованием и сном: и то, и другое одинаково пусто и бессмысленно. От Короля Преисподней не осталось ничего, за что стоило бы бороться.
Тогда почему он теперь сидел, разглядывая бумажный цветок на ладони, а рядом на краю кровати лежала книга, прочитанная уже почти на четверть? В ночь солнцестояния человек и кот смогли удивить его, и это будто вернуло ему способность испытывать эмоции.
К лучшему или к худшему — кто знает? Марде Гир уже давно считал эмоции слабостью. Но какой смысл сейчас беспокоиться о слабости? Он может себе её позволить, потому что от него в любом случае ничего не зависит. Потому что… здесь безопасно. Как ни парадоксально.
Книга кончилась через пару дней, потому что читал он медленно — глаза уставали. По большей части она его разочаровала (глупостью поступков автора), но кое-где позабавила и помогла занять внезапно обретшее привычный ход время — потому он спросил у человека, найдётся ли что-нибудь менее глупое. Тот отпустил пару малозначащих замечаний насчёт манеры называть всех дураками, но принёс новые книги. И газеты.
Газеты Марде Гиру не понравились: там было слишком много ерунды и бессмысленных сообщений. А вот читать человеческую версию исторических событий, часть из которых он видел своими глазами, оказалось забавно. Ему пришло в голову, что он мог бы увидеть и больше, если бы интересовался… Но его всегда мало волновали люди.
А потом Роуг забыл на столе сборник стихов, и он отвлёкся от документальной литературы.
Марде Гиру нравились гармоничные вещи, а стихи были гармоничны. Странно признавать, что люди могли создать что-то эстетичное. Странно, но так и есть. Он даже слегка пожалел, что раньше не уделял внимания поэзии — видел только, что сочиняет Сейра, но то, что получалось у неё, выглядело нелепо. Люди оказались в чём-то лучше Сейры — было бы смешно рассказать ей об этом.
Впрочем, её всё равно уже нет, как нет всего «Тартароса». Может быть, уцелели их книги… но об этом Марде Гир не спрашивал.
***
Теперь Роуг чаще общался с этериасом; не то чтобы проводил в подземной комнатке больше времени — но подгадывал время так, чтобы тот не спал. Это было не так уж сложно. Режим у Марде Гира оказался нечеловеческим — такое ощущение, что в его сутках было около тридцати часов, — но более-менее постоянным, так что Роугу удавалось высчитывать, когда он спит. Иногда демон и вовсе маялся бессонницей. Впрочем, даже не скажешь, что действительно маялся: тогда он просто читал днями напролёт и не испытывал от этого видимого неудобства.
Роуг наудачу попробовал задавать ему вопросы о прочитанном, и сперва Марде Гир только отмахивался, но потом начал отвечать, а через некоторое время — и заговаривать первым. Правда, его замечания об исторических хрониках все звучали донельзя язвительно, а о различных дневниках или газетах — ещё более (насчёт газет можно согласиться), — и это иногда раздражало, но чаще всего Роуг быстро втягивался в разговор и пропускал мимо ушей дежурные ремарки насчёт человеческой глупости. И без этого хватало, на что отвечать: с человеческой точки зрения этериас мыслил довольно оригинально. А большой жизненный опыт, острый ум и резкие манеры — страшное сочетание. Производит впечатление.
Впрочем, жизненный опыт совершенно не помогал Марде Гиру, если речь заходила о понимании человеческих действий. Неудивительно, учитывая, что он и не хотел их понимать. Хотя в последнем Роуг начал сомневаться — потому что иногда бывший Король Преисподней задавал вопросы. Например, это:
— Почему ты так часто приходишь?
На взгляд Роуга, ответ был очевиден, но не похоже, чтобы Марде Гир издевался — вроде бы искренне недоумевал.
— Ты интересный собеседник, — объяснил он и, видя мелькнувшее на лице этериаса изумление, добавил: — Что, тебе никто никогда этого не говорил? Так вот, ты, конечно, зараза, но с тобой интересно разговаривать.
— Марде Гир вообще не должен болтать с жалким человеком…
Роуг только пожал плечами.
— Что-то поздно ты спохватился.
Пару дней после этого этериас действительно пытался не разговаривать, но потом ему самому же и стало скучно. А Роуг всё равно приходил и сидел то с книгой, то с документами или заметками, так что на третий день Марде Гир недовольно поинтересовался: «Что за пыльный хлам?», и с этого начался новый разговор.
Они обсуждали книги и историю — иногда демон даже сам рассказывал что-то о старых временах или местах, где Роуг не бывал, — магию и проклятия (хотя это каждый раз выливалось в споры и непримиримый конфликт мнений)… но никогда не говорили о «статусе» Марде Гира. Роуг иногда про себя и наполовину в шутку называл его «трофеем», но на самом деле всё было слишком сложно. Гость, пленник, заложник или беглец, которому нужно укрытие? Он сам не знал — и боялся определённости.
А ещё совсем не хотел знать, что про это думает Марде Гир.
