***
Сколько Ник пролежал без сознания? Пару минут, а может дней. Провал во времени. В глаза бил яркий свет. Тихий ритмичный писк раздражал. Ник открыл затуманенные отдающие сталью глаза. В голове у него неприятно шумело. Белые стены, белый потолок, белые простыни… все белое и безжизненное. Ник устало хмурится. Неприятный запах медикаментов заполняет кажется каждую клеточку его тела. Ник вертит головой в поисках хотя бы одной живой души. Тщетно. Палата одноместная, рядом никто не сидит, как бывает в фильмах. Правая рука туго привязана к кровати, а к руке ведет длинная трубка с какой-то жидкостью. Ники шумно вздыхает, пытается приподняться. Но не хватает сил. Еще и шум каких-то приборов бесит до мозга костей. Еще и привязанная рука затекла. «Заебись», — думает Ник, а вслух произносит: — Есть тут кто-нибудь? Но в ответ он получает только тишину. Парень расслабленно откидывается на больничную кровать. Надо дождаться врача, который вытащит из него эту чертову капельницу. Джек увидел Ника, когда тот двигался в сторону его дома. Джек ждал, что сероглазый зайдет. Джек хотел прижаться к родному телу, вдохнуть до безумия знакомый запах, поцеловать мягкие, властные губы…, но Ник не дошел. Парень рухнул, не дойдя всего несколько метров. Джек сломя голову понесся к Нику, позвонил в больницу и молил Бога, чтобы врачи успели. — Ники, мое сероглазое счастье, пожалуйста, живи, — как молитва. Джек сидел у больничной кровати двое суток. За это время Ник ни разу не приходил в себя. Врачи разводили руками, мол ничего не можем сделать — кома. А Джек продолжал верить и ждать. Плевать на чужое мнение, плевать на всех. Уставшие глаза воспалились, клонило в сон, но отпускать родную руку казалось непростительным. Будто бы у Ника могло остановиться сердце, если Джек разожмет пальцы. На третьи сутки нещадно хотелось спать, и Джек покинул больницу, но думал лишь о том как бы скорее вернуться. Сон вернул жизнь в потухшие чайные глаза, возобновил веру и надежду. Джек спешил в больницу. Этаж. Палата. Быстрее, быстрее, еще быстрее. В нос бил яркий запах медикаментов, откуда-то доносился плачь, но Джек так к этому привык, что совершенно перестал обращать внимание. Знакомая дверь слегка приоткрыта, по ту сторону доносятся голоса, а самое главное, что один знакомый, с хрипотцой. Джек резковато распахивает дверь, за ней врач, медсестра и Ник, который полулежит и о чем-то тихо разговаривает. - Ники, — вздыхает Джек, подходя ближе. А чертовы слезы скользят по щекам. И выть волком хочется и в асфальт вгрызаться зубами, но нельзя, потому что вот он Ник, такой родной, такой близкий. Ник что-то несвязно шепчет, глотает слезы, хрипит и ежеминутно захлебывается кашлем. Медсестра щебечет, что-то о том, что Джек не должен тут находиться, что ему нельзя, что Нику нужен покой и отдых. Но Джеку плевать на то, что говорит эта девушка. Парень прорваться к кровати Ника. Рука в руке. Словно срослись. Нужно держать на столько сильно, на сколько хватает сил. Сердце одно на двоих. Оно бьется ровно, будто бы так было всегда. Ник слабо улыбается искусанными губами. Но сколько же счастья в его глазах, в его душе. - Люблю, — чуть слышно шепчет Ник. - Люблю, — эхом отзывается Джек. Нет, глаза Ника не ледяные, они похожи на небо, в них можно рассмотреть целый мир. Они вдвоем, остальное подождет. Короткие, осторожные касания, тихие разговоры. Они словно узнают друг друга заново. Знакомые жесты, знакомый ехидный прищур, Знакомые черты лица. Но в это же время какой-то другой человек, будто бы повзрослевший, многое осознавший. Разговоры теперь более серьезные, более длинные, но не угнетающие, такие как надо. - Что случилось, малой? — холодные пальцы коснулись щеки Джека. Джек молча покачал головой, мол все нормально. У парня словно гора с плеч сошла. Он молча сидел, опустив голову, и крепко сжимал руку Ника. Сероглазый что-то еще говорил, но Джек уже не слушал. Небо… Целый бушующий мир в глазах Ника отражал все эмоции Джека. Поцелуй. Снова. Еще один. - Мой мальчик со вкусом корицы… — тихий хрип в самое ухо. И до мурашек, до вставших дыбом волосков. Магнетизм. Электричество.***
Больница. Лекарства. Палата. Джеки. Снова лекарства. Поцелуи со вкусом корицы и медикаментов. Холод. Пустота. Отчаяние. Джеки. Дни по кругу. Дни словно на повторе. Писк приборов надоел до зубного скрежета, но в то же время стал привычным и будто бы неотъемлемой частью Ника. Со временем процедур становилось меньше, врачи стали заходить в палату все реже, и Джек фактически поселился на соседней кровати, рядом с Ником. Палата стала меняется до неузнаваемости. Пол был усеян крошками хлеба и печенья, мелкими конфетами, разным мусором. Однажды обе кровати сдвинулось вместе и встали в самый центр палаты. На стенах появлялись рисунки, фотографии, ловцы снов. Появился музыкальный проигрыватель, пепельница и неизменная пачка сигарет. Сигаретный дым стал привычнее воздуха. Разговоры по ночам стали необходимее дней проведенных дома. Врачи вообще перестали к ним заходить, поэтому парни могли спокойно заниматься своими делами. Время шло. Ник не жаловался на самочувствие, только на головокружение по утрам, но от этого он пил какие-то таблетки. Но никто не должен знать, как сильно болит голова, как ничего не спасает от этой боли и только присутствие Джека помогает жить. Металлический привкус крови давно не смущает, а Джек либо не чувствует, либо привык уже. Все кажется совсем обыденным, только вот дикие боли, которые мешают спать, кажутся каждый раз новыми. Лучше совсем не ложится, чем каждый раз корчится от невыносимой боли. Нормально уснуть удается лишь под утро и то с трудом. Поспать удается всего пару часов. Совсем ничего не радует. Ник видит какой-то тревожный сон, мечется из стороны в сторону, отказывает одеяло и тянет его на себя. Джека в палате нет. Он пошел за сигаретами и водой. Ему нужно спешить, он чувствует. Все это очень похоже на ночной кошмар. Но, к сожалению, это реальность, от которой не убежать, не скрыться. Джек забегает в палату Ника, когда тот лежит на больничной кровати и смотрит в потолок, тяжело дыша. Джек тихо подошел к кровати Ника. - Никки, - тихо позвал Джек. - Я хочу, чтобы ты полюбил этот мир, - сквозь зубы процедил Ник. - Ты слышишь? Весь этот чертов мир. Хочу, чтобы ты успел сделать все, что хочешь, всё чего не успел сделать я. Прошу тебя, люби этот ебанутый, катящийся в ад мир. Джек молчит. Подбирает слова. Слишком много мыслей. Слишком много слов. Но ни одного подходящего. Ледяной взгляд, от которого хочется спрятаться подальше, а лучше сразу сдохнуть, чтобы наверняка. Глаза, в которых можно рассмотреть целый мир. - Ты - мой ебаный мир, - шепчет Джек, - мне не нужно ничего без тебя. Ник устало прикрывает глаза, будто бы это может чем-то помочь. Конец его истории близок. Он чувствует. Глаза закрываются плотнее, и, кажется, Ник видит сон. Добрый и яркий сон. - Никки! - доносится до него обеспокоенный голос будто сквозь толщу воды. Он пытается удержать этот голос, такой любимый, до боли родной, но ничего не выходит. Голос медленно ускользает. Перед глазами появляется образ смешливого кареглазого мальчишки, от которого пахнет корицей. "Как все таки странно, - думает Ник, - у него глаза цвета чайной заварки с золотистым крапинками. Совсем еще ребенок." - Ник, прошу тебя! - слышится снова, но уловить суть сказанного невозможно. - Врача! Пожалуйста, позовите врача! К кому обращается этот голос? Почему он не замолкает? Почему из-за него так ноет где-то в груди? Почему из-за него так ломает? Головная боль, к счастью, стремительно отпускает. Ник не чувствует своего тела. Ник не чувствует ничего. Даже голоса перестали быть различимыми. Все превратилось в сплошной шум. Зарегистрированное время смерти 19:49.