Сопровождение без интима

Семьдесят человек из списка погибли в результате несчастного случая, убиты в уличной драке или просто исчезли, и все они пусть мельком, но были знакомы с Романовой. Вернее, сформулировать следовало так: всякий мужчина, с которым у Натальи были отношения помимо деловых, исчезал или умирал. Утопление в бурной горной реке. Перелом основания черепа в результате потери равновесия на краю гостиничного бассейна. Разумеется, в состоянии алкогольного опьянения. Передозировка наркотиков. Остановка сердца. Анафилактический шок. Здесь по спине танцора пробежали мурашки: а что, если инцидент в клинике не был случайным аллергическим приступом? Чем дальше, тем чудовищнее становился список. Но, сколько бы Локи ни искал, никаких доказательств причастности Наташи к этим смертям он обнаружить не мог. В момент каждого несчастного случая у госпожи Романовой было строгое алиби, которое могли подтвердить от десятка до сотни человек. То она была на банкете, то летела в самолёте в Европу, то выступала перед камерами. На совпадение это не было похоже. Локи склонялся к мысли, что мужчин действительно убивали, и убивали из-за Наташи, либо с её согласия и ведома. Но, если причастность исполнителя доказать просто, то как выяснить участие заказчика? При условии, что искать исполнителя в задачу Лафейсона не входило. Наверняка координатором был Брюс, её цепной пёс, но, и Локи готов был в этом поклясться, он действовал через третьих лиц. Как доказать причастность Наташи? У Локи голова шла кругом. Ночи напролёт он изучал, сопоставлял и отыскивал все возможные факты и мелочи, сверял счета, статьи светской хроники, переписку и хронологию звонков – и не находил ничего. У Лафейсона появилась привычка спать с открытыми глазами где придётся: в машине, в кафе, в офисе хозяйки, даже на деловых обедах и ужинах. Он полностью отказался от спиртного, понимая, что единственная капля алкоголя заставит его опьянеть, зато поглощал галлонами кофе и начал понемногу покуривать. Понимая, что долго в таком темпе не выдержит: либо его раскроют и с позором выгонят вон, либо знак вопроса позади его имени сменит надгробие на его могиле, Локи решился пойти ва-банк и узнать у самой Натальи о происходящем. Он несколько дней выгадывал подходящий момент, и, наконец, он наступил. Это был очередной деловой обед, где смешивали флирт с трёхсторонними переговорами, до подписания контракта было ещё далеко, и каждый из потенциальных партнёров позволял себе чуть сильнее расслабиться. Воспользовавшись тем, что соседи по столу заняты беседой друг с другом, Локи склонился к Наталье и, не понижая голоса, спросил: - Наташа, милая, кто такой Рихард Вангер? Произнося имя из середины списка, Лафейсон внимательно следил за реакцией хозяйки. Госпожа Романова тепло улыбнулась, словно услышала комплимент, и снисходительно посоветовала: - Посмотри в Интернете. - Меня интересует, какое он имеет отношение к тебе, - вопросительно приподнял бровь Локи. Хозяйка подняла бокал с вином, не спеша, пригубила его, рассмеялась. - Мне нравится, что ты любопытный. – Поставила бокал обратно, потянула спутника за руку, заставляя склониться к ней, шепнула на ухо: - И не нравится, что ты спрашиваешь о моих бывших. С этими словами она вонзила острый каблук своей туфли в голень Лафейсона, и танцору потребовалась вся его выдержка, чтобы не завыть от боли, а продолжать улыбаться. По возвращении домой Беннер обработал Локи рану с бесстрастностью и профессионализмом врача «скорой помощи». Предложил ещё пару обезболивающих таблеток, но настаивать на их немедленном приёме не стал. Локи, старательно хромая и морщась, добрался кое-как до собственной комнаты, запер дверь на ключ. Врученные Брюсом лекарства предусмотрительно выбросил в канализацию: неизвестно, что ещё этой парочке может прийти на ум. Первым желанием было сбежать отсюда, немедленно: бросить всё, вызвать такси или даже уйти пешком – это не имело значения, оставаться долее в доме, где хозяйка – явно сумасшедшая, Локи не хотелось. Но и деваться ему было особенно некуда. Денег на то, чтобы сбежать и спрятаться, танцор не имел, неустойку по кабальному контракту мог выплатить только Роджерс, но Локи искренне сомневался, что Стивена устроит, в качестве доказательства виновности подозреваемой, дырка в голени, нанесённая каблуком психованной дамочки. Значит, нужно было в самый короткий срок найти интересующую Роджерса информацию, пока он, Локи, ещё может её до кого-то донести. Лафейсон понимал, что ходит по краю, что у него осталось совсем мало времени, но нога болела нещадно, и он позволил себе лечь на кровать – всего лишь на несколько минут! – чтобы отдохнуть и привести мысли в порядок, чтобы пальцы не дрожали на клавиатуре. Он был уверен, что с такой дикой пульсации боли он не заснёт, на мгновение прикрыл глаза – а когда открыл их снова, была уже глубокая ночь. Ругаясь про себя, на чём свет стоит, Локи соскочил с кровати, прикусил язык, чтобы не взвыть в голос – и плюхнулся обратно. Голень пульсировала так, что наступить на ногу вовсе не представлялось возможным. Конечно, сидеть за компьютером это помешать не могло, но мысли были совсем не о работе. Выбрав более-менее приемлемое положение – то есть, наступая только на вывернутый большой палец больной ноги, Локи всё-таки смог добраться до двери комнаты. Отпер её, осторожно выглянул наружу, прислушался: в доме царила тишина. Лишь тиканье часов и мелькание теней в лунном свете возвещали о том, что царит ночь, самый тёмный её час, предшествующий рассвету. Локи осторожно, стараясь не шуметь, добрался до кухни, не зажигая свет, порылся в ящике, где хранились лекарства, нашёл аспирин, налил себе стакан воды, чтобы запить таблетки, и уже собирался вернуться обратно, как вдруг щелчок и загоревшийся свет заставили его замереть. Молодой человек медленно повернулся: за кухонным столом сидела Наташа, одна, если не считать её компанией полупустую бутылку виски и стакан. Женщина залпом проглотила его содержимое, со стуком вернула стакан на стол. - Выключить? – хрипло поинтересовалась она. - Оставь, - осторожно ответил Локи. Взгляд у хозяйки был туманный, глаза покраснели от бессонной ночи и от количества спиртного, и сейчас от прежней элегантной стервы не осталось и следа. - Посидишь со мной? – спросила Наташа, и в её голосе, вместо привычных повелительных ноток, зазвучали просящие. Очень непривычно для человека, который всегда и всеми командует. Локи пожал плечами. Единственным его желанием было немедленно вернуться к себе, вытянуть больную ногу и, лучше всего, конечно, ещё поспать – но контракт не позволял ему отказать хозяйке. Поэтому, сдерживая вздох сожаления, Лафейсон выдвинул два стула. На один опустился сам, на другом пристроил раненую ногу – так она болела хоть немного меньше – откинулся на спинку, сложил руки на груди, вопросительно вздёрнул бровь. Сказать ему было нечего. Наташа побарабанила пальцами по столу, и вдруг предложила: - Наверное, я должна извиниться. - Вот как? – удивлённо переспросил Локи. – Ну, извиняйся. - Я… - продолжала женщина. – Я вспылила. По-видимому, эта простая фраза должна была полностью искупить вину госпожи Романовой – ничего другого Локи не дождался. Пожал плечами, равнодушно заметил: - Я могу идти? Наталья ничего не ответила, словно вновь перестала замечать присутствие своего сопровождающего. Локи медленно встал, доковылял до двери, стараясь не цепляться за стены и кухонную мебель при ходьбе. Стоило ему поравняться с хозяйкой, как та вдруг поймала его за руку и попросила - и теперь это была настоящая просьба: - Танцор, пожалуйста. Мне так плохо. Побудь со мной. С одной стороны, это был великолепный шанс – выслушать всё, что скажет ему Наталья, сделать собственные выводы и, возможно, найти то, что пригодится ему для расследования. С другой – такой интерес к собственной персоне был Локи неприятен. Прошли те времена, когда он искал простого человеческого контакта с этой женщиной. Сейчас Локи не хотелось видеть её лишний раз, тактика взаимного игнорирования, которой они по умолчанию придерживались без свидетелей, вполне его устраивала. - С каких пор ты решила со мной пооткровенничать? – съязвил он. – И где ж твой верный пёс, который всегда играет роль жилетки? - Брюс… - Наташа задумалась и, кажется, даже не обратила внимание на издёвку, прозвучавшую в вопросах мужчины, - в отъезде. Наверно… наверно, поэтому мне так плохо. Я действительно виновата перед тобой. Я сорвалась. - Я заметил. - Я не должна была так… А, к чёрту всё! Давай, выпьем. Садись. Локи отодвинул ближайший стул и опустился на самый краешек рядом с Наташей, по прежнему стискивавшей его запястье. Только сейчас Лафейсон обратил внимание, какие огненно-красные и длинные у неё ногти. Странно, он никогда прежде не замечал её маникюра. Столько времени проводить рядом – и не видеть самых простых вещей! Наташа, тем временем, свободной рукой наполнила стакан на две трети и протянула его спутнику, сама же ухватила бутылку за горлышко и, отсалютовав ею, отхлебнула виски, не морщась. Поставила на стол: - Ну, почему ты не пьёшь? - Не хочу, - ответил Локи. – Или это тоже часть моего… контракта? – с презрением выплюнул он. - Пить с хозяйкой? – усмехнулась госпожа Романова. – Жаль, я не добавила этот пункт. Хотя, мы всегда можем внести коррективы. - Я не пью, - поморщился Локи, но стакан в руке всё же покрутил. - Зря, - констатировала женщина. – Ну, дело твоё. Не хочешь пить - будешь слушать на трезвую голову. Локи приготовился к длинной ночи. Сперва он слушал из вежливости, затем – с трудом стараясь не зевать, но, незаметно для себя, заинтересовался рассказом. О детском доме в России, о программе усыновления, под которую никому не нужная девочка попала подростком, о выживании в чужой стране, без знания языка и элементарных навыков самостоятельного существования. О годах, проведённых в модельном бизнесе, о быстром взлёте на карьерный Олимп и столь же стремительном падении из-за происков конкуренток. О первом миллионе и первом крупном контракте, о том, как приходилось идти по головам, перемалывая в труху чужие жизни, чтобы не сломали её собственную. О бесконечном одиночестве в толпе и игре на публику. О том, что мужчины, к которым она проявляла интерес, либо сбегали, поджав хвост, после первой же встречи, либо умирали. - Поэтому я и выбрала тебя, - резюмировала Наташа, делая последний глоток виски. Потрясла перед глазами пустой бутылкой, недовольно хмыкнула и со звоном припечатала её к столу. – Ты красивый, упрямый, с тобой интересно. И, хотя мне с тобой интересно, ты для меня – не мужчина. Локи, по-прежнему греющий стакан в руках, вопросительно вздёрнул бровь и всё же решился сделать глоток. - Почему же? - Потому что ты – гей, - уверенно заявила хозяйка. Лафейсон поперхнулся. - С чего ты взяла? – сдавленно спросил он, не зная, радоваться такому выводу, или негодовать. - Всё просто, - Наташа развела руками и покачнулась, но удержала равновесие. – Пока мы проверял мой компьютер, я покопалась в твоём. Из личной переписки у тебя только один ip-адрес, стационарный компьютер, расположенный в частном доме в пригороде. Хозяин дома, некий Тор Одинсон, задолжал Старку крупную сумму денег, которые пришлось отрабатывать тебе. В твоём телефоне лишь одно имя не из моего круга – опять-таки, Тор. Для твоего дядюшки или отца он слишком молод, значит, любовник. Локи не выдержал и рассмеялся. Наташа, изъяснявшаяся очень медленно по причине заплетающегося языка, совершенно по-детски обиделась. Надула губы и даже шмыгнула носом. Лафейсону невольно захотелось прикоснуться к ней, утешить. Он протянул руку и накрыл лежащую на столе ладонь женщины своей. - Тор – мой брат. Хозяйка мгновенно просияла, а в глазах заблестели привычные стальные вкрапления: - Это меняет дело! Завтра же везёшь меня знакомиться со своим братом. Лафейсон всё-таки осушил стакан виски одним большим глотком. - Да, мэм, - только и смог ответить он.