The Great Anderson

Вскоре громкая музыка мне наскучила, а веселье народа, приправленное алкоголем, опротивело, потому я решил уединиться в саду Андерсона, отдаляясь от звуков чужого смеха и развлечений. Я снова погружался в собственное одиночество, оставаясь лишь с сияющими на небе звездами. Но каждая из них меркла в сравнении с тем чувством, что разгорелось в моей груди, когда я услышал скрип щебня под чужими ботинками. Это мог быть только один человек. Я стоял, прислонившись к дереву и глядя на Блейна, едва улыбавшегося уголками губ. Он, не произнеся ни слова, подошел ко мне, опершись плечом о кору. Я смущенно опустил взгляд, скрываясь за стволом, но Андерсон тут же накрыл мою ладонь своей, нежно проводя от запястья до самых кончиков пальцев. От такого короткого жеста мои колени предательски задрожали, а приятное чувство в груди загорелось сильнее. Когда между нами больше не осталось расстояния, а губы Андерсона прикасались к моим ладоням, он поднял на меня взгляд, отпуская мои руки и проведя большим пальцем по моей скуле. В его глазах я мог увидеть целую Вселенную, куда прекрасней той, что существует в воображении любого человека, или же той, что мы сурово называем реальностью. Был достаточно велик риск, что Куинн или Дейв отправятся нас искать, когда общество друг друга станет для них невыносимым, но в данный момент ничего не имело большего значения, чем мгновение, когда губы Андерсона неловко, почти невинно коснулись моих, взрывая в моей душе бесчисленное количество фейерверков. Постепенно поцелуй становился все самозабвенней и глубже, и я словно чувствовал в этот момент, что нить, связывающая нас двоих, с каждым секундой становилась прочнее и надежнее. Когда Блейн отстранился, а я смог перевести дыхание от нахлынувших эмоций, он прижал меня к себе, вновь утыкаясь носом мне в плечо. - Курт, прошу, - прошептал он; его просьба была мне непонятна, но осознание молнией озарило мой разум, когда секунду спустя я взглянул в эти медовые, полные любви, нежности и... желания. Я прерывисто вздохнул, ощущая, как в каждой клеточке тела разгоралось невероятное чувство, немного тянущее в низу живота. Мне было жизненно необходимо удалиться вместе с Андерсоном в сам особняк, запирая за нами двери, которые окончательно заглушили бы звуки музыки, доносившиеся прямо сейчас с вечеринки. - Я... да, да, - ответил я, переводя дыхание, замечая, как ожидание в глазах Андерсона сменяется абсолютным счастьем. Он вновь впился в мои губы поцелуем, но совершенно недолгим, не страстным, но нуждающимся, словно глоток воды в пустыне. Он безмолвно взял меня за руку, уже направляясь в сторону заднего входа его усадьбы, где никто бы нас не заметил, как вдруг до нашего слуха донесся тихий скрип щебня под чьими-то аккуратными туфельками. Именно туфельками, потому что шаги были легкими и осторожными, присущими лишь прелестным миниатюрным девушкам. Блейн выпустил мою ладонь, навлекая на себя непринуждённый вид и смотря в сторону тропинки. - Куинн? - коротко позвал я. - Ребята, вам обоим следует скрыться как можно раньше. Скоро Дейв будет здесь, он повсюду вас ищет, - предупреждающе сказала миссис Карофски, появляясь в поле зрения. - Спасибо, - только и вымолвили мы в унисон с Блейном, вызывая искреннюю улыбку на устах девушки и быстро отправляясь в сторону виллы. Я не помню, как именно мы вошли в сам замок Андерсона, как миновали прислугу и залы, где веселье било ключом. Из памяти стерлись все мгновения до хлопка закрываемой двери и щелчка замка покоев Блейна. Я не могу назвать его спальню иным словом, потому что она была действительно огромна. Гигантское окно, достававшие почти до самого потолка, которое временами служило выходом на огромный балкон. Невероятных размеров кровать, по которой нельзя было сказать, что она была рассчитана только на одного, балдахин, обрамлявший ее практически со всех сторон. И беспорядочные поцелуи и ласки, оставленные на теле друг друга в виде темнеющих меток и томных взглядов, изредка сталкивающихся между собой. Все для меня растворилось в тот самый момент, когда я почувствовал руки Блейна на обнаженных участках кожи. Его пальцы задевали самые чувствительные точки, заставляя меня выгибаться и протяжно стонать. Ничего более не имело значения, кроме двух жарких тел, переплетающихся в порыве страсти и становящихся прямо сейчас единым целым. Не было ни Куинн, ни потерянных в бесплодных надеждах пяти лет. Не было Дейва и его любовника Себастиана, гниющего со своим благоверным в Долине Шлака. Не было далекого зеленого огонька на тихой пристани и шумного веселья внизу. Все за пределами этой комнаты перестало иметь хоть какое-либо значение. Удовольствие захватило меня с головой, не давая шанса лишний раз вздохнуть. В момент, когда я открыл глаза, Андерсон замер, содрогаясь в блаженстве, сильно зажмурившись и сжав зубы. Эта картина отпечаталась на сетчатке моего глаза, и даже прикрыв веки, передо мной стоял образ Блейна, достигшего высшей точки наслаждения. Опустившись рядом, он прижал меня к себе, не давая шанса отдалиться. Да и я скорее бы добровольно дал переехать себя его роскошным желтым автомобилем, нежели отпустил бы его. На мгновение меня посетили мысли, которые порой не давали мне покоя по ночам, даже после признания Андерсона. Не представляю, как я мог думать о чем-либо, кроме тела Блейна, лежащего рядом со мной, не скрытым ни единым слоем ткани, но я всерьез собрался задать вопрос, мучающий меня. Но Блейн словно прочел мои мысли, озвучивая их: - Мой выбор всегда склонялся в пользу шикарных вечеринок и шумных празднеств, полных алкоголя, фейерверков и веселья. Я постоянно бежал от мира, где царила тишина и искренняя простота. Но сейчас... Андерсон продолжил не сразу, сначала прижимаясь носом к моей шее, будто запоминая мой запах, стараясь навсегда отложить его в памяти. А затем, он едва прошептал: - Я выбираю любовь к тебе. Несмотря ни на что. Мое сердце болезненно защемило от нахлынувших чувств, но я лишь коснулся губами самой макушки Блейна, шепча куда-то в пустоту слова о любви, а затем проваливаясь в блаженный сон. Теперь действительно не существовало ничего, не было Курта Хаммела, простого банковского клерка, и Блейна Андерсона, абсолютной загадки, скрывающейся за занавесом светской жизни. Была лишь мечта, ставшая явью и стирающая из жизни все, кроме настоящего.