Ты во всем виноват.

Рейтинг главы – NC-17. Поворот, снова поворот… дальше по темному проулку, перепрыгивая через пузатые расплывшиеся мешки с мусором и деревянные ящики, взять третий поворот налево, сориентироваться на ходу, в темноте, взять немного севернее. Не останавливаться. Слушать только свое сердце, только свое дыхание и панически ловить посторонние звуки. Асфальт под ногами, влажный и темный в сумерках, сливается в одну полосу, в нем полно рытвин, из которых прорастают пучки травы, но он еще ни разу не споткнулся. Дышится тяжело, но в груди, в крови – адреналин, эндорфин, эйфория. Он и не думал, что все будет так просто! Памятный угол серого многоэтажного дома, массивные мусорные ящики. Харуо останавливается, прислоняется к стене, оборачивается назад, стараясь дышать тише. Прислушивается, но ловит только отдаленный шум машин на центральной дороге, бормотание телевизора совсем неподалеку, слышит, как капает из водостока вода. С улыбкой на губах облегченно вздыхает – его не преследуют. Некому преследовать. Он один, стоит в вонючем загаженном переулке между домами, где с трудом проедет мопед. Его парни где-то далеко, наверное, уже в нескольких километрах. Они разбежались в разные стороны после того, как все закончилось, запутали следы, и до следующего контакта оставалось… Харуо взглянул на наручные часы – сорок минут. Через сорок минут Кико должна получить два сообщения, и Харуо убедится, что все в порядке. Ну кто бы подумал, что будет так просто все провернуть! Он почти смеялся, тяжело дыша после долгого бега, подставляя влажное от пота лицо мелкому прохладному дождю. Стянул с себя раздражающе тяжелый, намокший за последние часы, проведенные на улице, худи, и такую же мокрую от пота майку. Холод сразу схватил за ребра, спина покрылась мурашками. Харуо торопливо выудил из-под мусорного контейнера плотный черный мешок, достал футболку, куртку, надел. Стащил с себя дешевые, купленные несколько дней назад штаны – под ними были узкие темные брюки, сидевшие как вторая кожа. Стащил с себя уродские кроссовки, надел припасенные дизайнерские кеды, а свой прикид городского супер-героя кое-как запихал в опустевший мешок, завязал черный полиэтилен узлом и забросил в мусорку. - Ну, все… - выдохнул Аясава, стряхнул со лба прилипшую челку, набросил на голову капюшон и пошел дальше. По лабиринту грязных улиц вниз, к парку. Там, перепрыгнув через ограду, в кромешной тьме пробрался к озеру, остановился у самой кромки воды. Из кармана достал завернутый в шарф окровавленный нож и замахнулся, зашвырнул главную улику подальше. Дождался, пока та глухо булькнет в воде, и только после этого побрел к выходу из парка. Шарф запихнул в контейнер для легковоспламеняющегося мусора, и с той же довольной улыбкой побрел к центру, где у станции метро его ждала Кико. Удивительно, как он нервничал все это время, чуть ли не кипятком ссал, боясь, что не все продумал, не все спланировал, и их поймают, скрутят на месте. Боялся, что ошибся в подсчетах, что информация, которую ему дали, была неверна… Но все оказалось просто, они справились. За две минуты сорок секунд втроем уделали восьмерых, а девятого, надумавшего сбежать, догнали. Им тоже досталось – Оке вообще, кажется, сломали нос, Ясухиро прихрамывал, но, похоже, это несерьезно. А теперь, когда адреналин уходил из крови и возвращалось чувство реальности, Харуо чувствовал, что и у него ребра справа болят и дышать становится как-то тяжело. Кико стояла под козырьком станции, на шпильках, в тоненьком плащике, дрожа от холода и нервно теребя в руках телефон. Но Харуо не мог позвонить ей при всем желании – свой мобильник предусмотрительно оставил дома, чтобы ни дай бог не выронить во время потасовки и не спалиться, если кому-нибудь приспичит набрать ему в самый ответственный момент. Завидев с трудом перебирающего ногами Аясаву, Кико бросилась навстречу, под дождь, и схватила своего возлюбленного за руку. - Ты почему на телефон не отвечаешь? – требовательно спросила она, заглядывая под капюшон Харуо. – Я тебе уже обзвонилась! - Нафига ты мне звонила? – Харуо в мыслях похвалил себя, что все-таки не взял свою мобилку. Вот она, тупая накрашенная пизда, которая могла одним звонком поставить точку на его короткой и такой счастливой жизни. – Я вовремя. Телефон дома забыл, торопился. - Это я опаздывала, хотела тебя предупредить и попросить, чтобы ты зонт взял… Блин, Харуо, почему ты не взял зонт?! Я волосы полчаса укладывала… - Так, ладно, пошли уже… - устало вздохнул Харуо, разворачивая свое недалекое алиби к кинотеатру. – Билеты, надеюсь, не забыла? Если забыла – я тебя прибью. - Не ругайся, вот они… Харуо, а Харуо? – тон Кико мгновенно сменился со скандального на заигрывающий, - мы же на последний ряд, да? - Конечно, - ухмыльнулся Харуо. Кико прижалась грудью к его руке, прошептала томно в ухо, обжигая дыханием: - Как здорово… я как раз сегодня трусики забыла надеть. Харуо смерил оценивающим взглядом короткое платьице и манящие груди в глубоком вырезе, и плотоядно улыбнулся. Только сидя на мягком удобном диванчике он подумал, что выбирать на сегодня ужастик было не слишком умной идеей. Ему-то было откровенно по боку, что там происходит на экране, но вот Кико, хоть и не смотрела фильм, а занималась делом куда более интересным и приятным, могла испугаться резких и громких звуков и нечаянно прикусить. Наверное, это благодаря недавней вспышке адреналина у него быстро встал, когда девушка просунула ладошку в его брюки. Но адреналин выветривался, и даже при всех стараниях богини минета Харуо мучился и никак не мог кончить – член так и норовил обмякнуть, и только умелые руки и язычок Кико не давали ему совсем упасть. Перенервничал, что ли? Всегда с этим все было в порядке… «Тинь-тинь» - приглушенно послышалось из черной лакированной сумочки. «Тинь-тинь» Кико между его ног выпустила изо рта член, выглянула из-под наброшенной сверху куртки. - Не отвлекайся, - наставительно пробормотал Харуо, затолкал голову обратно в укрытие и сам потянулся к сумочке. Одной рукой нарыл мобильный телефон, открыл, прочитал сообщение – зашифрованное от Оки, и следом за ним – от Ясухиро, и тут же удалил. Ну, все, теперь точно можно расслабиться! Харуо бросил телефон обратно в сумку и растекся по дивану, сосредотачиваясь на ощущениях в паху. Кико, почувствовав его руку на своем затылке, застаралась еще усерднее, Харуо в блаженстве прикрыл глаза. Какую-то грудастую девицу на экране жрали заживо инопланетные монстры, но Аясаве не было до этого никакого дела, он плавно двигал бедрами, подаваясь навстречу ласкающему его рту. Прошло уже три часа с тех пор, как он вышел из дома, и надо бы позвонить мелкому, успокоить, чтобы не выкинул чего… только его номера Харуо не помнил. Можно было, конечно, просто позвонить домой… или не звонить, а просто явиться в комнату к Кано, посмотреть, как тот извелся от волнения, послушать его надрывающийся голосок и завалить на кровать, целовать сопротивляющегося, злого, войти рывком и сочно оттрахать… Вот оно. Харуо распахнул глаза, сел прямо, глядя, как двигается под курткой голова. Член снова наливался кровью, твердел, становился чувствительным – от мыслей о мелком. И Харуо понял, чего хочет от Кано – хочет так же чувствовать его маленький горячий язычок на своей головке, влажные скользкие губы, двигающийся по стволу кулачок. Гладить его по волосам, притягивать ближе, насаживаться, приучить брать глубоко, в горло, и сливать внутрь, или брызгать на лицо, размазывать сперму по пухлым красным губкам. Он представил, что там, под курткой, над его членом трудится Кано. Неумело, краснея и пыхтя от усердия, трет его своей рукой, засасывает и тяжело дышит, пытаясь протолкнуть глубже… Харуо схватил его двумя руками за голову, прижал к паху, запрокинул голову, закрывая глаза… да, сладкий, вот так, соси его, лижи язычком, дай мне кончить… - Быстрее, - шепотом сорвалось с его губ под трагичное громыхание труб на экране. Там, внизу, услышали, и рука задвигалась быстрее. Харуо стиснул зубы, поджался, натужно засопел, сдерживая стоны, и кончил, не давая мелкому увернуться от тугой молочной струи. Но фантазия была тут же безжалостно разбита протестующим мычанием Кико и болезненным щипком за ногу. Аясава отпустил волосы, рассеянно уставился на спинку кресла впереди, словно никак не мог сообразить, где он и кто он. Девушка сбросила с себя куртку и теперь рылась в сумочке в поиске салфетки, а когда нашла, сплюнула в нее белесую, горьковатую жидкость. - Блин, просила же в рот не кончать… - недовольно проворчала Кико. Харуо только махнул на нее рукой, и то только мысленно, двигаться сейчас не хотелось совсем. Но Кико, попив минеральной водички, забралась на него верхом и полезла целоваться, терлась грудью и бедрами, Харуо лениво отвечал на поцелуи и думал, как бы все это предприятие свернуть… больше ему не хотелось. Сейчас, по крайней мере. С Кико. Мелкого он бы с удовольствием завалил, его бы хватило еще как минимум на пару-тройку раундов. - Эй, эй… - он похлопал девушку по плечу, отвлекая от вылизывания своей шеи. Та подняла на него нетерпеливый взгляд. – Давай-ка как-нибудь в другой раз… - Ты издеваешься?! Мы уже два месяца нормально не трахались! Я тоже хочу, знаешь ли! - Тише ты, не ори!.. – Харуо заткнул рот Кико ладонью и грозно зыркнул на мужика, обернувшегося на них с ряда снизу. - Ты же знаешь… - злобно зашептала девушка, оторвав от себя его ладонь, - что у меня к тебе настоящие чувства и я верна тебе. У меня уже два месяца не было нормального секса! Я только тебе минеты делаю… что, хочешь, чтобы я тебе изменила с кем-нибудь? - Слушай, ты знаешь, что взаимностью я тебе не отвечаю – так какого лешего ты продолжаешь на меня вешаться? Че ты от меня ждешь? Найди себе нормального парня и кувыркайтесь с ним, сколько влезет… - Ты меня больше не хочешь? – обреченно спросила Кико. - Да не в этом дело… Блин. Ты красивая девушка, что ты ко мне прицепилась? Как будто мало парней вокруг! - Мне другие не нужны. - А мне ты не нужна. Мы поняли друг друга? - У тебя кто-то еще есть? Ты в какую-то шмару втюрился?! - Ни в кого я не втюрился! – начал злиться Харуо. - Тогда как объяснить что ты, здоровый шестнадцатилетний парень, не хочешь секса с такой отпадной девушкой, как я? Ты сам признал, что я красивая, и в постели я лучше всех твоих залетных баб, тебе всегда со мной нравилось! И я знаю, что сейчас тебе никто больше не дает! И не похоже, что у тебя спермотоксикоз! Значит, есть какая-то сучка, о которой ты думаешь… - О Боже, заткнись. – Устало проныл Харуо. – Мне сейчас не до этого, понятно? «Ага, но мелкого ты бы все-таки завалил!» На экране поползли титры, в зале загорелся верхний свет. Народ – всего человек пять на весь зал, - начал медленно собираться и выползать обратно, под дождь, в промозглую мрачную ночь. Аясава медленно вдохнул, еще медленнее выдохнул и посмотрел на обиженную физиономию девушки. Как же задолбало-то все, а… - Признавайся, кого это ты на стороне потрахиваешь? Или дрочишь на кого? Я эту шмару мигом… - Никого я не трахаю и ни на кого не дрочу, - терпеливо ответил Харуо, спихивая с колен девушку, застегивая ширинку и хватая с соседнего кресла куртку. – Просто отстань уже! Пошли домой. - К тебе можно? – тут же воспряла духом Кико. - Ко мне нельзя. Пойдем, провожу тебя до автобуса. Он собрался подняться, но стоило чуть оторваться от спинки дивана, как бок пронзила острая режущая боль. Харуо охнул, зажмурился, опустился обратно, сцепляя зубы. - Эй, ты чего? - Ничего… - процедил Аясава сквозь зубы. Совсем забыл, что ему сегодня тоже прилетело, причем, судя по этой адской боли, весьма основательно. – Руку дай. Кико протянула ему наманикюренную ладошку, Харуо схватился, потянул на себя, чуть не повалив девушку, другой рукой толкнулся в подлокотник и кое-как встал. Дышать снова стало тяжело, перед глазами ползали черные круги. «Блять, кто еще кого провожать будет…» - со злостью и отчаянием подумал парень, с подозрением косясь на хрупкую фигурку своей подружки. Будет от нее какая помощь? Или будет только мешать? - Ты точно в порядке? Что-то болит? - Ага, - Харуо кивнул, - живот… съел что-то, наверное… - Ты до дома-то дойдешь? – всерьез разволновалась Кико, пока они выходили из зала. Самым тяжелым испытанием оказалась лестница, и как назло в самый неудачный момент ему приспичило в туалет. В фойе кинотеатра Харуо скромно примостился у стеночки, чтобы передохнуть; путь до дома, который обычно занимал минут десять, теперь казался предстоящей долгосрочной прогулкой по семи кругам Ада. – Я тебя провожу, а то мало ли чего… только подожди, зонт куплю, а то мы промокнем. Не уходи никуда! Девушка развернулась и, цокая каблучками, выбежала на улицу к ближайшему ларьку, оставив поникшего Аясаву Харуо страдать в одиночестве. - Ага, как же… - злобно бормотал парень, зверем зыркая на косящихся на него работников кинотеатра. – Уже бегу… Мог бы – действительно бы убежал. Только сюсюканий со стороны девушки ему сейчас и не хватало для полного счастья, и так хреново, а под непрекращающееся «ой, тебе больно, мой бедненький» вообще перестаешь чувствовать себя мужиком. Кико вернулась с зонтом, за полчаса, с несколькими продолжительными остановками, неизменными причитаниями девушки и проклинающему все и вся, из последних сил сдерживающимся от того, чтобы не наорать на нее Харуо, они дошли до дома. В прихожей Аясава сухо поблагодарил свою подружку и, не церемонясь, выставил ее за дверь, а когда обернулся, на пустой прежде лестнице обнаружил застывшего и сверкающего глазами мелкого. Они помолчали, в полумраке прихожей пялясь друг на друга. В доме пахло ужином, но в одиннадцатом часу Харуо к столу уже не ждали, родители ушли наверх. Только мелкий его караулил, ждал, как любимый верный пес. Любимый верный щеночек. - Ну ты и сволочь, - проронил в пустоту этот самый щеночек, развернулся и пошел обратно наверх. А Харуо вспомнил, что обещал вернуться через пару часов, а сам пришел к ночи, да еще и с девчонкой, а Кано, возможно, все это время его ждал… свинство получается, ага. Но как же приятно! Сидел, ждал, беспокоился… и хорошо, что обиделся и ушел, можно было спокойно подняться наверх, не изображая похер-фэйс, и не палиться адовой болью в ребрах перед младшеньким. Харуо, подражая лучшим цирковым клоунам, вскарабкался по лестнице, первым делом облегчил свою ношу в санузле, и заперся в ванной. Снять с себя одежду оказалось занятием не менее сложным, а когда Харуо все-таки расправился с футболкой, обнаружил, что кожа на левом боку слегка припухла. Он осторожно пощупал ребра пальцами, было больно, но терпимо. Сломал? Или так, ушиб просто? Ребра Аясава раньше не ломал, поэтому определить навскидку было невозможно. И в больницу идти было нельзя, если эти гады возьмутся искать, вмиг вычислят по больничным выпискам. Оставалось только терпеть и ждать, пока само заживет. Про тренировки как минимум на неделю стоило вообще забыть… Он принял душ, тенью проскользнул в свою комнату, заперся, и устало повалился на кровать, рукой придерживая пострадавший бок. Есть хотелось страшно, но спускаться вниз Харуо бы не решился, слишком велик риск столкнуться на лестнице с кем-нибудь из семьи. Хоть все и прошло очень успешно, сейчас, в тишине и безопасности собственной комнаты, Харуо уже не чувствовал никакой эйфории, сделалось как-то тоскливо и погано. Подумалось о мелком – тихо сопящего послушного коротышку неплохо было бы сейчас под бочок, и не говорить ни о чем, молча, мысленно поделиться с ним своей радостью. Харуо честно пытался заснуть, но тревожное чувство, что он чего-то не сделал, что-то забыл, не покидало его. Тогда Харуо нашарил рукой мобильник, набрал короткое сообщение, отправил. «Иди сюда». Всего два слова, и коротышка должен был примчаться, но минуты шли, а Кано к нему как-то не спешил. Харуо подумал, что мелкий мог уже задремать или просто не услышать сигнала сообщения, и позвонил. Долго слушал ровные гудки в трубке, а потом Кано сбросил его звонок. Ага, вот так, значит? Снова объявляет бойкот? В приступе тихой ярости Аясава снова и снова повторял вызов до тех пор, пока младшенький не сдался и не снял трубку. - Чего тебе надо? – послышался его раздраженный голос. Харуо медленно выдохнул, так же медленно вдохнул, и только потом отдал приказ: - Быстро сюда. И нажал отбой. Тут кто первый успеет – тот и крут. С минуту он лежал, думая о том, что строптивая козявка наверняка снова его проигнорирует, но спустя некоторое время дверная ручка тихо скрипнула, бледное лицо коротышки показалось в дверном проеме. - Чего тебе? – шепотом, недовольно спросил Кано. Харуо приподнял голову, помахал рукой, приглашая войти. Младшенький вошел, и подошел к самой кровати, замялся, почесал ногу. Харуо откинул край одеяла, Кано нахмурился, незаметно отступая назад. - С чего это я должен?.. – шепотом вопросил он. - Без разговоров. – Тоже шепотом, жестко прервал Аясава. - Но я… - Быстро. - Но ты!.. - Сейчас же. Быстро. Лег. – Харуо ткнул пальцем в кровать рядом с собой. Несколько мгновений они бодались взглядами – кто кого задавит, победил, конечно же, Аясава, который на этом деле за долгие годы игры в дележку районов уже собаку съел, Кано-то держался на простом упрямстве. Мелкий, недовольно сопя, забирался в постель, а старший двигался к стенке, стараясь не шипеть и ничем не выдавать испытываемой боли. Когда Кано невольно прижался боком, коснулся его обнаженного плеча шелковистыми волосами, Харуо понял, что только сейчас по-настоящему расслабился и может выдохнуть облегченно. Все позади! И коротышка рядом, дуется, сердится, но почему-то, по какой-то необъяснимой причине слушается его, хотя они совсем недавно рассорились в пух и прах… Но вот – лежит рядом. Пришел, а мог бы не приходить, Харуо в таком состоянии вряд ли бы стал к нему в запертую дверь ломиться. Все-таки, хоть и орал громче всех, как ненавидит старшего, но даже со всеми своими не самыми лестными сторонами Харуо важен ему. То, что он лежит сейчас рядом, о многом говорит. Интересно, мелкий сам понимает, почему он находится здесь сейчас? Харуо вот понимал. Харуо было до чертиков приятно, его распирало от довольства и гордости: несмотря ни на что коротышка привязался к нему, тянулся к нему, и Аясава был несказанно счастлив. Он обнял брата одной рукой, просунув ее под тонкую шейку, прижал к здоровому боку. Кано ничего не возразил, смотрел в потолок, думал о чем-то своем, а потом, после нескольких минут молчания, спросил: - Как все прошло? Харуо помолчал, похлопал глазами, соображая, вспоминая, что именно брату соврал. Буркнул настороженно: - Нормально. - А куда ты ходил? – не унимался мелкий - Уже говорил. – С ощутимым раздражением в голосе отозвался Харуо. - А почему так долго? - Замолчи. - Ты вернулся через пять часов… - Я сказал – заткнись. - И вернулся с Кико! – повысил голос мальчик. – Ты мне соврал! - Ты заткнешься или нет?! – тоже вспылил Харуо. Кано приподнялся на локте, заглядывая в лицо старшего брата. - Это просто свинство, Харуо! Ты всегда только о себе думаешь! Ты меня обманул!.. Ты говоришь одно, а делаешь совершенно другое, ты сказал, что скоро вернешься, а сам… - Ты можешь просто молча полежать? – едва сдерживая бешенство, спросил Харуо. Ощущение уюта кануло в бездну, снова захотелось остаться одному, чтобы никто не мучил расспросами. Он хотел мелкого – он получил мелкого, мелкий прибежал и начал показывать свой характер. - Не могу! – тихо воскликнул Кано. – Ты сам меня сюда позвал! Поэтому отвечай!.. - Вот сам же тебя сейчас отсюда и выгоню! - Да я сам уйду! Нужен ты мне! - Вот и иди! - Вот и пойду! – рявкнул Кано, садясь на постели. Харуо ожидал, что на этом их внезапное ночное общение и кончится, но мелкий вдруг лег обратно, повернулся к нему лицом. Теплая ладошка скользнула по животу, пальцами задела резинку трусов и неуверенно легла туда, визита куда Харуо в данный момент ожидал меньше всего. Аясава испугано замер. Всех якудза Токио ему в одно место, только не это! Это слишком жестокое наказание за его наплевательское отношение к брату, в квадрате слишком жестокое в исполнении этих нежных ручек, которые Харуо в приступах постельного безумия готов был целовать и мечтал прижиматься к ним бедрами, хоть раз достигнуть разрядки от их невинных и неумелых ласк. Боги! Неужели Кано… - Только не вздумай… - севшим голосом предупреждающе начал он, но Кано, вместо того чтобы сжать самое чувствительное местечко любого мужчины острыми пальцами, причиняя невыносимую боль и осуществляя страшную месть старшему брату, принялся осторожно поглаживать скукожившийся от страха бугорок. Харуо зачарованно, облегченно выдыхал, все еще напряженный в ожидании резкой боли, но ее не было. Вместо нее по члену в пах, по всему телу разбегались дрожащие волны удовольствия, дыхание утяжелялось, под одеялом становилось жарко. Член Харуо быстро твердел, наливался кровью и вставал в маленькой горячей ладошке. Аясава уверенно стянул резинку трусов и прижался ноющей от удовольствия и жажды разрядки плотью и чуть влажной коже руки. Накрыл пальцы брата своими, сжал чуть сильнее, провел по стволу, показывая силу и темп движений. Кулачок задвигался неторопливо, дразня, игнорируя безмолвные инструкции Харуо. Аясава взглянул на младшенького с благоговением и неверием – что это, чудо? Что на него нашло? С чего вдруг такая откровенная ласка? Глаза Кано влажно блестели в свете далекого фонаря за окном, полные мягкие губы были соблазнительно приоткрыты. Харуо потянулся к ним, уже своим, за своим же законным поцелуем, но младшенький ловко, плавно увернулся, улыбнулся кончиками губ. Ах, так вот что… это игра? Харуо тоже улыбнулся, откинулся на подушку, в блаженстве прикрыл глаза. Если мелкий хочет сегодня быть у руля – да ради бога, ему не жалко. Он уже чувствовал, что скоро кончит, оргазм копился где-то внутри сладким зудом, закручивался тугой пружиной… Но лежать без дела Аясава не привык. Не по-мужски это! Да и как тут бревном прикидываться, если совсем рядом твой самый желанный человек, прижимается своим телом, а ты чувствуешь его запах, его тепло, можешь коснуться его руками, губами. Харуо погладил пальцами узкое, неотличимое от девчачьего запястье, двигающееся над его животом. Другой рукой погладил по спине, приобнял брата за талию, притягивая еще ближе, вынуждая навалиться на себя, сжал острую выступающую косточку бедра, огладил упругие ягодицы. Ну как тут удержаться, как? Харуо нежно ущипнул брата за зад, тут же погладил, собрал пальцами мягкую складочку. Рука у неопытного Кано уже устала, он периодически отрывал и встряхивал затекшую кисть, хватался по другому, перекручивал ствол, заставляя Харуо восторженно замирать, задерживать дыхание, рвано выдыхать и молиться всем известным богам, чтобы это никогда не кончалось. Шустрыми пальцами Аясава скользнул под хлопковую пижаму, ладонью обхватил и смял вожделенные ягодицы. Какая попка, какая попка, а! Нельзя, нельзя, чтобы она кому-то другому досталась. Никто больше не должен ее трогать так, на нее смотреть, думать о ней так, как думал Харуо… Кано принадлежал только ему, целиком и полностью, его душа и его тело, все части его тела! Его невинность и его чувства без остатка принадлежали ему. Харуо мазнул пальцем между половинок, нащупал вход. Кано под его рукой вильнул бедрами, задергался, отвергая ласку, но Харуо был настойчив и проник внутрь средним пальцем до основания, смяв тугое сопротивление круглых мышц. Горячо, влажно, мягко – вот куда он хочет, вот то самое заветное, что он может и вправе взять. Кано снова недовольно засопел, но продолжал работать рукой, при этом тужась и стараясь вытолкнуть из себя непрошенное. А Харуо насаживал его на палец, трахал рукой, гладил изнутри, мечтая оказаться там полностью, и кончить глубоко, в животик, чтобы младшенький чувствовал внутри себя его тугую струю. - Ох… - сорвалось с пересохших губ Харуо. Задышал часто-часто, подобрался, даже пальцы на ногах сжались. – Кончу… - прошептал он, готовясь к умопомрачительному оргазму, и… Все закончилось. Ласкающая рука резко отпустила, пальцы выскользнули из тугого прохода, кровать весело спружинила, избавляясь от лишнего веса. Долгожданный оргазм застыл внутри, готовый вот-вот вырваться наружу струйкой спермы, не хватило всего какой-то пары фрикций… Харуо ошарашено распахнул глаза, повернул голову, увидел мелкого, с довольной мордахой отступающего от кровати. - Куда?.. – еще не понимая, простонал Харуо. Потом до него дошло – его кинули. Надрочили член, возбудили до темных кругов перед глазами, до шума крови в ушах, до мелкой дрожи во всем теле, так, что даже яйца поджались, а потом кинули, так и не дав кончить. – Куда, паршивец… ну-ка быстро вернись! Кано пятился к двери, не отрывая ликующего взгляда от старшего брата, развалившегося на постели и абсолютно беззащитного, жалкого в самом преддверии эякуляции. - Ах ты, паршивец… ах, сучонок! А ну быстро вернись! – тяжело дыша, хрипло ругался Харуо, тщетно пытаясь приподняться с постели. Боль в ребрах, острая и немилосердная, выстрелами убивала удовольствие, тушила возбуждение, оставляя только неприятное напряжение от неудовлетворенности. – Кано! Мелкий… не вздумай… А Кано схватился за дверную ручку, помахал ему еще влажной и покрасневшей от скучной механической работы ладошкой, и был таков. Харуо разочарованно застонал, закрывая лицо руками и закусывая губу. Поверить не мог, что у невинного и простого как деревянная щепка Кано хватило ума выкинуть такой жестокий фокус… Это была месть, очень изощренная и унижающая. Даже Харуо не стал бы так наказывать брата! Заставил бы стонать и умолять продолжить, и с удовольствием довел бы пытку до победного конца, вынудив младшего чуть ли не в любви признаваться. А мелкий его бросил, и скорее всего это было по неопытности, потому что не знал, как это паршиво – когда прерываешься в самом разгаре. Что делать, пришлось заканчивать все самому. По привычке, правой рукой, представляя, что это лапка младшенького, воображая его дыхание на щеке и мягкий шелк его волос, его нежную кожу, мягкие ласковые губы и тонкое податливое тело, прижимающееся сбоку… Умопомрачительным оргазмом уже и не пахло, удовольствие было приземленным, почти искусственным, будто сам себя заставил слить. Хоть Харуо и получил разрядку, в груди осталось только неприятное чувство разочарования, обиды – такого подлого поступка Харуо от мелкого просто не ожидал. Где нахватался, спрашивается, как ему вообще в голову пришло? Аясава вытирал живот салфеткой и дулся, ругая очаровательного и соблазнительного коротышку. Ну, ничего… как только боевые ранения немного заживут, Харуо ему отомстит, вернет все сполна, упущенное наверстает. Мелкий неделю ровно не будет сидеть! Сон все равно не шел, несмотря ни на что Кано хотелось обратно, снова обнимать, заняться любовью нормально, вколотить засранца в постель. Но унижаться перед братом Харуо не собирался, потерпит пару деньков, а там мелкий и сам взвоет… После пальца в заднем проходе у коротышки встал, Харуо видел даже в темноте, как оттопырились пижамные штанишки. Сердце глухо ухнуло куда-то в район диафрагмы и забилось натужно. А что, если мелкий сейчас себя ласкает? Стыдясь самого себя, под одеялом, зажмурившись от смущения и удовольствия… пальцами трет свой маленький затвердевший член, подается бедрами навстречу. Или, может быть, даже засовывает в себя пальчик… Он обязательно, обязательно должен это увидеть. Харуо почувствовал, как в паху потянуло возбуждением, как член снова становится горячим и наливается кровью. Нет, ну только этого еще не хватало… Аясава зажмурился, замотал бешено головой. Нет-нет-нет, это одержимость какая-то, почему он не может кончить, не думая о брате, и как только начинает о нем думать – у него сразу встает? Это неправильно, ненормально, нельзя зацикливаться на нем одном… а с другой стороны, когда есть он, непорочный и соблазнительный, ни одному нормальному человеку не нужен никто другой. Зачем? Ведь лучше уже никого не будет, не бывает никого лучше него. И Харуо снова, покоряясь вожделению, пополз рукой под одеяло, снова обхватил полуэрегированный орган, и закрыл глаза, мыслями обращаясь к стыдливо ласкающему себя мальчику за стеной. Утром Харуо искоса с любопытством поглядывал на спокойно завтракающего младшего брата. Было, не было? Мастурбировал ли Кано в ту ночь? Вопрос крутился в голове навязчивой идеей, и даже затрудненное из-за травмы дыхание и тупая боль в боку не могли отвлечь Аясаву Харуо от размышлений. - Ты какой-то бледный, - Юмико поставила перед сыном тарелку с тостом и кусочками фруктов, и озабоченно приложила к прохладному влажному лбу Харуо ладонь. – Температуры вроде нет, но выглядишь ты неважно. Плохо спал? Плохо… вообще почти не спал. Всю ночь мучился грязными фантазиями, все никак не мог успокоиться, дрочил до четырех утра, а в семь пришлось вставать, чтобы проконтролировать одно очень важное дело. Естественно, недосып вкупе с изматывающей травмой читались на его лице, и мать не могла этого не заметить. - Да, - Харуо кивнул, закинул в рот дольку яблока, снова косо глянул на брата. – Плохо себя чувствую. Останусь сегодня дома. - Как знаешь, - кивнула мать, - только если болеешь – лежи в кровати, не вздумай с утра до вечера в приставку играть. - Ага, - отстраненно бросил Харуо. Было или не было? Трогал себя мелкий или нет? Как он это делал, ему понравилось, думал ли он при этом о нем, о Харуо? Под взглядом старшего брата малыш Кано ничуть не смущался, и, прекрасно чувствуя его любопытство, наоборот, испытывал что-то вроде торжества и намеренно вел себя так, будто ничего не замечает. А потом смело поднял глаза, встретился с Харуо взглядом, медленно скользнул вниз, по футболке, как раз по скрытым под ней ноющим ребрам, снова взглянул прямо в лицо старшего и таинственно ухмыльнулся. Аясава сначала еще больше побледнел, потом начал краснеть от злости. Так вот оно как все было! Мелкий видел вчера, как он пришел! Видел Кико, а это значит, что видел, как скованно передвигается Харуо… мелкий знает все. И именно поэтому осмелился играть в опасные игры со старшим, знал, что ему ничего не будет, что Харуо не сможет за ним погнаться и дать сдачи. «Твою же мать…» - то ли расстроено, то ли с восхищением вздохнул про себя Аясава. «С кем поведешься, от того и наберешься… ума в том числе. Кажется, я дурно на него влияю». Кано с невинным видом продолжал есть, не поднимая больше на него взгляда. В гостиную спустился Мишараюми-сан, включил телевизор, взял утреннюю газету. Харуо, быстро прожевав кусочек с любовью поджаренного матерью хлеба, сразу же вспомнил, зачем вообще вскочил с утра, жертвуя здоровьем, и заторопился на диван. Пульт лежал очень удачно: прямо между ним и мужчиной, только руку протяни… Харуо по-тихому сграбастал устройство, откинулся на подушки, расслабился. Теперь оставалось только подождать пару минут и как бы невзначай переключить канал с новостного на какой-нибудь развлекательный. Мелкий как раз закончил свой завтрак и побежал наверх, за сумкой и школьным пиджаком. Харуо, отвлекшись, проводил его задумчивым взглядом. Было или не было… - «… Вчера около девяти часов вечера в районе N произошло организованное нападение неизвестных на местную банду…» Одно нервное движение пальцев, и на экране вместо ведущей теленовостей появляется заставка программы OOOPS! Какой-то небритый мужик катается по детской площадке на трехколесном велосипедике и влетает в колючий куст, слышится громогласный хохот искусственных зрителей, но все это перекрывает голос Мишараюми-сана. - Ну-ка вернись, - то ли просит, то ли приказывает мужчина. Харуо молча, с замиранием сердца подчиняется. Глава семейства смотрит поверх газеты внимательно, вслушиваясь, а сердце Харуо встревожено начинает биться быстрее. - «… Группа неизвестных в черном атаковала восьмерых мужчин в переулке, когда те выходили из бара. Свидетелей преступления не оказалось, жители стоящих по соседству домов не смогли ничего различить в темноте, но слышали шум и звуки, похожие на драку. Пострадавшие были госпитализированы скорой помощью через несколько часов после происшествия, но до сих пор отказываются давать показания. По словам медиков, восемь мужчин поступили с побоями разной степени тяжести, но никакой угрозы жизни ни для кого из них нет. Личности пострадавших так же были установлены, согласно информации местного полицейского участка эта нелегальная «группировка» длительное время доставляла неудобства жителям района, запугивая держателей семейного бизнеса и должников. Никакой из ныне существующих кланов не взял на себя ответственность за инцидент, что позволяет полиции сделать предположение, что над бандитами свершили акт мести местные обиженные жильцы». На экране мелькали знакомые Харуо лица, внутри боролись между собой чувства гордости и страха, что его раскроют. Далее репортер сообщил, что полиция бессильна в преследовании нападавших и не может открыть дело, так как от пострадавших письменной жалобы так и не поступило. Репортер пытался задать несколько вопросов забинтованным бандитам, но те отмахивались как-то вяло и выглядели совершенно жалким образом. Мишараюми-сан потерял к выпуску новостей всякий интерес и снова углубился в чтение газеты, и Харуо уже не стал переключать. Он был уверен, что эти «пострадавшие» не поняли, кто на них напал. Потому и пребывали в такой пассивной растерянности. Вряд ли они теперь представляли опасность ему или кому-либо другому, а возьмутся за старое – люди просто начнут сообщать в полицию, раз уж знают теперь, что за спинами наглых уродов никто не стоит. Все было в порядке, они отлично справились, нигде не прокололись, обстоятельства сложились как нельзя лучше, в их пользу… Но тревожное чувство почему-то не отпускало Харуо. Мелкий хлопнул дверью и ушел в школу. Харуо долго смотрел ему вслед, потом на пустую дорожку перед домом, и с предельной ясностью и обреченным чувством понял, что эта история с фальшивыми якудза еще не закончена.