Ты во всем виноват.

Кано стоял в коридоре еще несколько минут, сбитый с толку внезапной лаской почти незнакомого человека. Ока на него даже не взглянул, спустился вниз, пошуршал одеждой в прихожей и через несколько мгновений с тихим щелчком закрыл за собой входную дверь. «Странный он какой-то» - подумал Кано, сминая в руках школьную форму, и вошел в комнату. Харуо по-прежнему лежал на его кровати, и вид имел отрешенный и… мечтательный. Кано не сдержал улыбки при виде витающего в облаках неприступного Аясавы Харуо, но поспешил отвернуться, чтобы старший этого не увидел – нечего начальство смущать. - Опять подслушивал? – послышался недовольный, хрипловатый голос брата. Кано покачал головой и как можно безразличнее ответил: - Нет. - Я тебе что про вранье говорил? – начал заводиться Харуо, и Кано тоже ответил ему на повышенных тонах: - Да не вру я! Черт, - мальчик кинул форму на стул и повернулся к брату, - Вот чего ты все время начинаешь на ровном месте? - Что начинаю? - Что ты все время ко мне придираешься? - Я не… - Ты именно цепляешься ко мне все время! Что бы я ни делал, тебе обязательно надо вставить свои комментарии! Харуо, собиравшийся продолжить словесную баталию, вдруг неожиданно замолчал, присмирел, театральным жестом закрыл рот на замок и поднял руки вверх, сигнализируя о капитуляции. Кано не ожидал такого поворота событий и был даже немного разочарован тем, что Харуо решил так мудро сдаться и не препираться до победного конца. Подменили его, что ли? Уже прорисовавшийся в голове сценарий стычки отменялся, Кано в растерянности стоял посреди комнаты и не знал, чем теперь себя занять. - Я устал и хочу отдохнуть, - не придумав ничего лучше, заявил он молчавшему брату. - Ну так ложись, - Харуо подвинулся, освобождая край кровати, - кто тебе мешает? Кано, демонстративно закатив глаза, взглядом показал ему, кто именно мешает расслабиться в его собственной комнате, но Харуо продолжал делать вид, что его это никак не касается. «Это бесполезно, - понял Кано, сдаваясь и подступая к кровати, - он упрямый баран, мне его не переиграть». А шестеренки в голове тут же зашевелились: Харуо лежал тут, ждал его, даже скандалить не стал, хотя это он больше всего любит делать, а теперь приглашает лечь рядом с ним в постель. Нетрудно догадаться, зачем… Наверное, ему тут одному должно быть очень одиноко. Замешкавшись лишь на мгновение, подросток все же лег рядом, ощущая одновременно и тихое торжество, и гордость собой, и смущение. Но его догадка не оправдалась. Он все лежал и лежал рядом с братом, а Харуо не торопился к нему приставать. Ни единого маневра в его сторону не сделал. «Да что опять не так? - начал злиться Кано, - Чего ему от меня надо?» Он для очистки совести подождал еще несколько минут, но потом не выдержал и спросил: - Харуо, почему ты все еще здесь? Харуо не стал ничего уточнять, и так понял суть вопроса. Помолчал немного, пожал плечами. - Меня задолбало сидеть одному в своей комнате, мне нужна компания, - спокойно пояснил он. - У тебя что, друзей мало? – продолжал допытываться Кано. Настроение у него было странно агрессивное, сейчас он начал это осознавать. Даже с Окой почти всю дорогу препирался… что-то не так с ним. Он ведет себя странно. - Нет, не мало, - все так же спокойно, но с ощутимым раздражением в голосе отвечал Харуо. – Они слишком шумные, не хочу звать их сюда. - А я не шумный, значит? – удивился Кано. - Нет. Когда держишь язык за зубами. - Тогда какая уже это компания? Харуо медленно, тяжело вдохнул и выдохнул. - Мы нормально общаться вообще не можем? – спросил он. - Видимо, не можем, - подтвердил Кано. – Ты все время ведешь себя как осел. - А ты как пизда безмозглая, - не удержался Харуо. Кано дернулся, сцепил зубы, готовя ответное ругательство, но Харуо резко закрыл его рот ладонью, силой укладывая на место. - Все, заткнись, - примирительно велел он и удержал снова трепыхнувшегося младшего брата. Кано попробовал высвободиться, но Харуо держал его крепко: пришлось притихнуть, и Кано недовольно засопел, лбом упираясь в твердый бок. Ладонь Харуо пахла чем-то сухим, приятным, и была горячей. Он весь был горячий, а еще молчал – и от того каким-то образом становился уютным. Кано прикрыл глаза и глубоко вдохнул, втягивая его запах. Действительно, они нормально ладят, только когда оба молчат. Значит, стоило почаще молчать, оставаясь наедине с Аясавой Харуо? Но иногда его поведение было настолько возмутительным, что мальчик просто не мог сдержаться. А иногда, когда Харуо был тих и бездействовал, Кано наоборот хотелось спровоцировать его самому. Вот как сейчас. По нормальному у них ну никак не получалось. Когда Харуо хотел внимания, он просто вторгался в маленький безопасный мирок Кано и брал все, что хотел – и внимание, и ласку, и чувства, какими бы они не были. Когда внимания хотелось Кано, Харуо тупил и воспринимал попытки младшего пообщаться как борьбу за главенство в отношениях. «Тестостероновый мудак» - вздохнул Кано, случайно касаясь горячих пальцев губами. Харуо не шелохнулся. Тогда Кано намеренно прихватил его безымянный палец и провел по сухой, чуть солоноватой коже языком. - Ты что? – спохватился старший. Кано ничего не ответил, продолжая держать палец губами. Харуо долго тупил, соображая, стоит ли расценивать сей жест как заигрывание или мелкий просто помешался рассудком, в итоге решил, что да, стоит, и осторожно разомкнул теплые мягкие губы, проникая внутрь. Горячая влага и прикосновения языка были щекотными и возбуждающими, Кано охотно втянул в себя палец и сомкнул губы, слабо посасывая. Харуо бросило в жар, в паху в то же мгновение вспыхнуло и стянуло в сладком напряжении. Дыхание враз сбилось с размеренного спокойного ритма: он так давно мечтал, так бурно фантазировал о том, как мелкий берет у него в рот – мечта почти несбыточная, как ему казалось, Кано был слишком невинен для подобных забав, - и вот младший сам засосал его палец. Возможно, он сам не понимал, что это значит, и сделал это инстинктивно. Но Харуо-то понимал, и ассоциации возникали в голове моментально, проецировали ласку пальца в совсем другое место, и тело бодро отзывалось на нее. Харуо медленно вынимал палец, просовывал его обратно, гладя по мягким влажным губам. Другой рукой он приобнял брата за плечи и жадно ощупывал ладонью руку, худенький бок. Когда палец исчез, Кано сразу понял, что от него требуется, и прежде, чем Харуо успел приподняться на локте, он потянулся к брату сам, встретил его губы, надавил, укладывая обратно на подушку. Харуо удивленно выдохнул ему в рот, но повиновался. - Если ты снова задумал свалить… - на мгновение прервав поцелуй, он отстранился и угрожающе посмотрел в глаза младшего. Кано в ответ покачал головой и смущенно улыбнулся. А дальше были смелые, умелые ласки: Харуо распалялся, заводился, торопился, но младший не позволял ему подниматься с постели и все время придавливал обратно к подушке. - Нельзя, - шептал он в тянущиеся к нему губы. Харуо хмурился недовольно, пыхтел, потом схватил брата за руку и опустил ее в низ, прижав сквозь брюки к вставшему члену. «Понимаешь?» - спрашивали его глаза. Кано понимал. Потерся пахом о его бедро, показывая, что понимает его прекрасно – сам чувствует то же самое. Харуо пытался затащить его на себя, пытался опустить вниз его голову, но подросток был непреклонен. Единственное, на что мог рассчитывать сегодня старший – это небольшая помощь рукой. - Да блять, - не выдержал Харуо, когда брат в очередной раз проигнорировал его попытку увеличить площадь телесного контакта. - Ну нельзя, тебе нельзя двигаться, - попытался втолковать младшенький. - Блять, - повторил Харуо без потуги на оригинальность. И уже без церемоний затолкал руку брата под брюки, под резинку трусов. Прикосновение ладошки к обнаженному органу было многообещающим и дразнящим, и Харуо приподнял бедра над постелью, толкаясь между тонких неумелых пальчиков. - Но когда ты выздоровеешь, - медленно проговорил Кано чуть охрипшим голосом, поглаживая рукой твердый вздрагивающий член брата, - если выиграешь на соревнованиях… я сделаю для тебя все, что захочешь. У Харуо перехватило дыхание. - Все-все? – недоверчиво переспросил он, вцепляясь взглядом в раскрасневшееся от возбуждения и смущения лицо младшего брата. - Да, - кивнул Кано, сжимая в кольце пальцев бордовую от прилившей крови головку. Харуо прикрыл глаза от удовольствия, но от разговора не отвлекся. - Только попробуй потом свои слова обратно забрать. Ты обещал! Кано кивал в ответ, лукаво улыбаясь: сейчас он играл Харуо, а не наоборот, и ощущение власти над старшим братом бодрило и придавало ему сил и уверенности в себе. Ему это нравилось, ох, как нравилось! Наверное, это и было тем, что доктор называл «кнутом и пряником». Кажется, пряник в исполнении Кано был достаточно сладок для Харуо, чтобы расслабиться и ненадолго присмиреть. - А если не выиграю? – с сомнением уточнил Аясава. Мальчик взглянул на него и понял, что тот действительно переживает. Стоит ли утешить его или еще больше раздразнить? - Тогда ты получишь утешительный приз… - томно пообещал он, заглядывая в затуманенные глаза брата. Рука Харуо потянулась ниже, смяла ягодицы, а его дыхание было тяжелым и прерывистым. На мгновение Кано засомневался, что устраивать игрища в постели было разумной идеей, вдруг Харуо станет плохо? Но потом проворные пальцы Харуо пробрались под резинку трусов и настойчиво надавили на ложбинку между ягодиц. Кано весь вспыхнул от стыда и возбуждения. Было очень неприятно осознавать, что он хочет эти пальцы внутри себя, но желание это было настолько сильно, что он сам подполз чуть выше, чтобы Харуо было удобно ласкать его. Первые мгновения проникновения отдавали дискомфортом, а потом Кано закусил губу и жалобно постанывал, потираясь стоящим членом о бедро брата. Харуо кончил первым, двигая бедрами и насаживая младшего на палец, а следом, когда его другая рука дотянулась и до маленького члена брата, кончил и Кано, красиво прогнувшись в спине. - Ух… - выдохнул младший и уронил голову на грудь Харуо. Тот вздрогнул и поморщился от боли, но ничего не сказал, прикрыл глаза, наслаждаясь последними всполохами оргазма и восстанавливая дыхание. - Салфетку надо… - невнятно пробормотал он. - Тут нет, - послышался слабый отклик от задремывающего мальчика. Харуо поковырялся в кармане, нашел смятый клочок бумаги и им кое-как собрал маленькую лужицу со своего живота. Тело было расслабленным, по венам растекалась нега, и он сам не заметил, как «ну ладно, полежу еще чуть-чуть» превратилось в мирное посапывание в унисон с младшеньким. Он подорвался на месте через несколько часов, когда услышал голос Юмико, поднимающейся по лестнице. - Мальчики, вы наверху? Секунда, чтобы открыть глаза и оценить ситуацию, еще одна, чтобы грубо спихнуть брата с кровати и еще несколько, чтобы дрожащими и слабыми со сна пальцами застегнуть ширинку и одернуть футболку. «Тут же пахнет теперь спермой!» - паниковал Харуо, глядя в потолок, пока Кано, кряхтя что-то обиженно, поднимался с пола. Потом мелкий услышал шаги Юмико и сам метнулся на стул, схватил какую-то книжку, и когда женщина заглянула в комнату, то застала обоих порознь, занимающихся своими делами. - Ужин будет готов через полчаса, - улыбнулась она и закрыла за собой дверь. Оба облегченно выдохнули – пронесло. - Харуо, давай ты теперь будешь в своей комнате спать? – деликатно предложил Кано, роняя на стол учебник. Харуо церемониться не стал. - Да, нехрен дергать судьбу за яйца, - сказал он. И никуда не пошел. После ужина он так и лежал, глядя в потолок, думая о своем, а Кано занимался уроками и не обращал на него внимания. На душе у Харуо было непривычно спокойно, впервые за долгое время думать ни о чем не хотелось, никуда не надо было бежать и ничего не надо было делать. Но такая идиллия не могла продолжаться долго, и Аясава это прекрасно понимал. В кармане завибрировал телефон. Харуо потянулся за ним, разблокировал, начал читать сообщение – оно было длинным, от Оки. «Не стал говорить тебе тогда, потому что твой брат подслушивал. В школу приходили какие-то типы и спрашивали про тебя. С ними разговаривал завуч, так что это наверняка какая-то официальная контора, иначе бы в школу их не пустили. Завтра я выясню, кто это был и что им было надо» Ну, вот и кончился перерыв, опять дерьмо посыпалось как снег на голову. Харуо раздраженно откинул телефон и закинул руки за голову: вести ему совсем не понравились, опять появился повод, чтобы нервничать. Спасибо Оке, что займется этим вопросом – сам Харуо встал бы сейчас с кровати только под дулом пистолета. Ну или в туалет. «Все равно я ничего сейчас сделать не могу, - убеждал себя парень, нервно подергивая носком ступни, - психозом делу не поможешь. Вот завтра выяснится, что за дела, тогда и подумаем, что делать». Но как ни старался, тревога никак не отпускала его. Тогда Харуо повернул голову и посмотрел на брата: тот сидел за столом, корпел над уроками. Смешной он и непонятный. Только Харуо не собирался ломать голову, пытаясь разобраться в закидонах мелкого, ему своих забот хватало. А мелкий… мелкий – это что-то вроде домашнего питомца, пушистый, ласковый, иногда строптивый антистресс. Потискаешь его, и вроде как успокоишься. «Котеночек», - голос Шина прозвучал в голове Харуо, и старшеклассник улыбнулся самому себе. Да уж, котеночек! - Эй, - позвал он брата, - помочь надо? Кано встрепенулся, посмотрел на него с надеждой и пересел на кровать, прихватив тетрадку. Харуо начал с умным видом вслух разбирать уравнения, а сам рукой незаметно поглаживал по худенькой спине. «Хорошо, - подумал Харуо, - когда рядом есть кто-то теплый и живой, кому ты нужен» Мелкий был сосредоточен и выглядел забавно, спина его была теплая, твердая, и Харуо, разговаривая с ним и чувствуя это невинное тепло, и в самом деле будто бы успокоился. Ока честно долго сомневался, стоит ли писать Харуо на ночь глядя. Ведь встанет на уши, все мозги сломает, будет себя накручивать, а Ока видел, что впервые за долгое время лидер был расслаблен, в некоторой степени даже умиротворен – сидение дома с младшим братом определенно пошло ему на пользу. Но случившееся в школе могло быть важным, и ответственная часть Оки пересилила совестливую, и сообщение парень все же написал. Как можно более нейтральней, постаравшись не взволновать Харуо слишком сильно. Утром, вопреки своему давнему обычаю приходить в школу в последний момент, Ока появился у ворот вместе со всеми ботаниками и дежурными и засел на подоконнике возле учительской, поджидая сурового зама. Тот вскоре появился: пухлый и серьезный мужик в очках, но с тонкими, будто выщипанными бровями и залысиной, и звали его Кинекичи сенсей. - На подоконнике не сидеть, - буркнул замдиректора, не удостоив поджидающего его школьника и взглядом. Отпер учительскую, распахнул пошире дверь, включил свет. Ока спрыгнул с подоконника и вошел в помещение вслед за ним. В комнате было прохладно, пахло бумагой и чернилами, здесь старшеклассник был нечастым гостем, да и все больше не по своей воле. - А я к вам, Кинекичи сенсей, - обрадовал Ока. Замдиректора, огибая свой стол, грузно повернулся к нему, оглядел с головы до ног. - Я тебя слушаю, - проговорил, не изображая излишней радости по этому поводу, и тяжело плюхнулся в кресло. - Я спросить хотел… Кто это вчера приходил? Ну, парни в костюмах. Замдиректора посмотрел на него настороженно, словно оценивал и решал, стоит ли раскрывать секретную информацию. Правда, Ока надеялся, что ничего секретного там на самом деле нет, и что про Харуо речи вообще не шло, или что этих типов вовсе не было. Сам-то он их не видел, а слухи могли и не иметь под собой никакого правдоподобного основания. - А с чего ты этим интересуешься, Ока? «Надо же, фамилию мою знает!» - удивился подросток. - Любопытно просто, - пожал он плечами. - А с чего ты взял, что я это твое любопытство буду удовлетворять? – в голосе сенсея прозвучала плохо скрываемая насмешка, и Ока понял, что юлить не стоит. - Аясава хочет знать, кто о нем спрашивал, - ответил честно. А сенсей так же насмешливо велел: - Вот пусть придет и сам спросит, нечего подчиненных своих по утрам гонять. - А он при всем своем желании прийти никак не сможет, - Ока постарался быть вежливым и прятал раздражение и саркастичный настрой. – И еще долго не придет. Он дома, болеет, с кровати не встает. Я вчера его навещал. - Так уж и болеет? – замдиректора засомневался. - Болеет, - убедительно заверил школьник, - его даже в больницу возили. Да мама его наверняка вам позвонит. Кинекичи сенсей на это ничего не ответил и занялся раскладыванием бумажек на своем огромном учительском столе. Ока не торопил его с ответом и сам ничего не говорил, на взрослых иногда лучше не давить, а дать им подумать. - Ну что ж, ничего тайного в том визите нет… - мужчина вздохнул и уперся взглядом в расписание внеклассных занятий, что держал в руке. Идти на поводу у школьника ему явно было неприятно, поэтому он избегал зрительного контакта с Окой. – Представители одного из университетов, ничего более. Беседуют с учителями о самых успевающих и перспективных учениках, собирают информацию, чтобы разослать приглашения… Имя Аясавы Харуо прозвучало только потому, что у него хорошие академические показатели, но приглашение от университета ему не светит, потому что посещаемость и дисциплина его оставляют желать лучшего. Так своему товарищу и передай. Ока и передал, сразу, как вышел из учительской. Не это, конечно, а то, что вчерашние гости угрозы для Харуо никакой не представляли. «Представители из университета, отбой» - прочитал Харуо на экране своего мобильника, - «ложная тревога». «Тьфу ты!» - в сердцах сплюнул и утомленно закрыл глаза. Вот теперь все было почти как в сказке: все неприятности позади, мелкий ведет себя покладисто, дается погладить и потискать, ребра бы еще зажили поскорей, да отыграть бы на турнире, не опозорившись… Что на самом деле Харуо чувствовал в преддверии важной игры, догадывался, наверное, только тренер. Догадывался, но вслух об этом никогда не говорил. Харуо хотел уйти, продолжать играть профессионально он был не намерен, а уйти надо было блистательно, торжествуя, с гордо поднятой головой – на меньшее Аясава был не согласен. Только призовое место. Только золото, бронза или серебро… золото после такого перерыва в тренировках ему не светило, а на серебро он все еще надеялся. И, чего уж там таить, правда переживал. Дни потекли медленно, тягуче. От скуки Харуо смотрел кино и сериалы до опупения, играл в приставку, но вскоре его начало мутить от телевизора и, о чудо, Аясава Харуо засел за уроки. Даже мелкий, заглянув в соседнюю комнату и увидев брата за прибранным столом (середина была расчищена, хлам сдвинут на дальний край), молча вышел и закрыл за собой дверь, решив не отвлекать старшего от столь редкого занятия. И как-то так получилось, что за последующие две недели они ни разу не поцапались. Пару раз Харуо, озверевший от сидения в четырех стенах, рявкал что-то обидное и пытался наехать без видимого повода, но Кано вел себя на удивление мудро и своим покорным смирением сводил зарождающиеся конфликты на нет. Харуо от этого только больше бесился, но потом, когда раздражение отпускало, думал, что мелкий-то прав. И был даже благодарен ему за то, что не тявкал гадости в ответ. Тогда они «мирились»: так же невинно, лаская друг друга за запертой дверью одной из спален, отбрасывая в сторону все стеснение и становясь неожиданно искренними в своих чувствах и щедрыми в желании поделиться ими. Харуо не задумывался над тем, почему ему так хорошо «до», «во время» и «после», почему не хотелось уходить, как только кончил, и почему он так легко засыпал, одной рукой обнимая Кано за плечи, а другой сжимая его узкую, чуть подрагивающую от упорной работы ладонь. За несколько дней до игры родители снова засобирались в госпиталь: отвезти Харуо на обследование и получить от доктора подтверждение, что тот может играть. В субботнее утро Аясава хмурый завтракал на кухне, когда сонный Кано показался на пороге. - Доброе утро, милый, - Юмико тут же заворковала, усаживая младшего ребенка на место, - мы через полчаса уезжаем в больницу, поедешь с нами? Кано еще и рта не успел открыть, как за него ответил Харуо. - Он не поедет, - сказал, как отрезал. Кано и Юмико с удивлением посмотрели на него. - Почему это? – поинтересовался мальчик, хотя прекрасно понимал, почему Харуо против. Это выражение лица он запомнил на всю жизнь: что-что, а ревность Харуо прятать не удавалось, волнение и недовольство легко читались на его мрачном лице. Кано на самом деле было все равно, ехать или не ехать, но подразнить брата показалось ему забавным. Харуо ведь не знал, что все это время они с доктором тайно переписывались по электронной почте. - Пусть за домом смотрит, - ответил Харуо так, словно разговаривал с Юмико, а не с ним. Кано вспомнил, как накануне Харуо натужно дышал ему в ухо, а потом вдруг жалобно-жалобно застонал, вскидывая бедра, а после долго прижимал его к себе, слюнявя макушку. И кто сказал, что Харуо страшный? Совсем не страшный он, наоборот даже, иногда очень смешной. Но лукавую улыбку Кано от него все же прятал. Ссориться он совсем не хотел. Поэтому настаивать на том, чтобы отправиться вместе со всеми, не стал, и проводил довольного его послушным поведением Харуо до двери.