Ты во всем виноват.

Рейтинг главы – PG-13. Утром я проснулся от неожиданного смачного поцелуя с деревянным полом. Свалиться с кровати - не самое приятное пробуждение для крепко спящего человека... Ночью я долго лежал, в лунном свете разглядывая потолок, и незаметно погрузился в сон, убаюканный теплом одеяла, в котором чудились объятия Харуо, и еще свежим ощущением его поцелуя. Я задумался - целовал ли он меня так раньше? Не насильно, уверенно сминая сопротивление, без того выражения торжества и довольства своим превосходством на лице. Этот поцелуй был... абсолютно мирным, спокойным. Во сне я так и не смог выпутаться из одеяла и ворочался, и ворочался, и утром, в конце концов, грохнулся всей своей тушкой на пол. Удар был не столько болезненным, сколько неприятным спросонья, и из-за своей неожиданности пугающим. В полете я сгруппировался как мог (скорее, это выглядело как судорожные конвульсии падающего вниз тела), но, тем не менее, весьма ощутимо приложился носом и лбом. Я взобрался обратно на кровать, ощупывая пострадавший дыхательный орган, и укрылся теплым одеялом. На часах было восемь утра. В школу вставать не надо, заняться в субботнее утро совершенно нечем. Во всем теле чувствовалась приятная нега, а пододеяльник был явно не из этого комплекта; кожу на внутренней стороне бедра почему-то неприятно стягивало. Что было вчера - вспоминать не приходится, чувство такое, что меня все еще обнимает Харуо, и постель пахнет им. Хотя пододеяльник – свежий, и пахнет он стиральным порошком и кондиционером, а никак не моим братом… Это мое воображение. Я заглядываю под одеяло – обнаруживаю, что лежу совершенно голый, даже без трусов, а кожу чуть пониже причинного места стягивает высохшее белое пятнышко. Мне тут же становится жарко. Задерживаю дыхание и прислушиваюсь к себе, никак не могу понять, что именно я сейчас чувствую. Я очень хотел на него разозлиться, но этого бурлящего и разгоняющего по венам адреналин чувства не было. Хотя злиться мне было на что. Обиды не было тоже. На душе так спокойно, будто Харуо меня не силой взял, а был моим настоящим любовником, с обязательной составляющей частью «любовь» в этом слове. Щупаю руками свой живот… там чисто, хотя я прекрасно (чтоб мне память отшибло) помню, что вчера вечером стараниями Харуо я забрызгал всего себя, а он еще и растер это рукой до самой груди… Я прекрасно все помню, я не был в отключке и не был пьян, я позволил Харуо это сделать. Поворачиваюсь на бок и натягиваю одеяло на плечи. Мне спокойно. Так спокойно, что я почти готов заснуть дальше и поспать еще пару часов. Меня совершенно ничего не волновало! Подумаешь… Харуо ласкал меня, как одну из своих девушек. Это был секс. Настоящий секс! И он тоже получил от этого удовольствие. Он ругался на меня и угрожал, но сейчас его агрессивные выходки не имели никакого значения, потому что в итоге – он ведь был очень ласков со мной. Просто он злился, конечно, он злился и торопился… Не на меня, он сам по себе такой, нервный. Еще я подумал, что в том, что вчера было, нет ничего страшного. Осталось только непривычное приятное смущение и неприятное чувство легкого стыда: - ведь Харуо видел то, чего еще никогда и никто не видел, видел меня в самый интимный момент, мое лицо и слышал мой голос. Харуо знал обо мне что-то, чего не знал никто. Теперь он знал то, что не доверяют и не показывают первому встречному, а отношения у нас с Харуо... В общем, они не были доверительными. Где-то внутри копошился страшок, что он будет меня высмеивать... Не будет. Я тоже знаю кое-что о нем. Например, как он смешно морщит свой носик, когда у него что-то не получается, или... Что размерчик у него вовсе не соответствует его гонору. Я старался вспомнить, но в темноте я почти ничего не видел, а когда он включил свет – мне было уже не до этого. Я помнил, как он обнимал меня сзади, втираясь между моих ног, помнил его хриплое тяжелое дыхание и скупые, вырывающиеся наружу стоны. Помнил, как его сердце колотилось прямо мне в спину, и как он неистово царапал мою грудь, оставляя красные щиплющие полосы. Он был на пределе, когда кусал мои губы, когда всасывал их, когда его зубы до крови прокусывали тонкую кожу, а язык жадно слизывал алые солоноватые капли; его глаза были закрыты, а дыхание обжигало, и он обнимал меня так, как никто и никогда еще этого не делал. Харуо был груб... Но это была другая грубость, не с целью обидеть или унизить меня. Он просто торопился и сгорал от желания, теперь я тоже знал, что это такое. В какой-то очень справедливой степени он заставил меня, но... Я не чувствовал себя грязным и использованным. Я чувствовал себя удовлетворенным и счастливым. Я вынырнул из-под одеяла, почесал ладошкой нос. На губы просилась дурацкая улыбка, я ее гнал. Нечего так улыбаться… Мы всего лишь занимались сексом. Это еще ничего не значит. Ничего не значит. А мне хотелось бы, чтобы значило… …А ведь это был мой первый раз. И вообще, Харуо – первый, кто дотронулся до меня там. Везде успел, смотри-ка! Только мой первый поцелуй забрала Лала-сан, а не он, но я вовсе не жалел, что сделал "это" в первый раз с Харуо. Не самый худший секс для абсолютно неопытного меня. И даже все равно, что он был с парнем. В коридоре скрипнула половица, кто-то взялся за дверную ручку. Я мигом закрыл глаза и расслабился, притворился спящим. Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Харуо. Я боялся с ним сейчас говорить, поэтому не двигался. Как он будет себя вести? А он даже не зашел внутрь, просто смотрел на меня несколько секунд, а потом тихо удалился. Через минуту я услышал, как хлопнула входная дверь. Ну да, у него же сегодня утренняя тренировка… Я помедлил, но потом не выдержал, сорвался с постели, затормозил у самого выхода, сообразив, что я все еще голый, а родители наверняка дома, спят. Натянул улетевшие вчера на пол шорты, не заморачиваясь нижним бельем, выскочил из комнаты, перепрыгивая через две ступеньки, на носочках спустился по лестнице и выглянул в кухонное окно. Харуо уже ушел на приличное расстояние, и я видел только его спину со спортивной сумкой на плече. Он сейчас был с мой указательный палец – Харуо, который может так рвано и так беспомощно дышать. После этого я поторопился скрыться в ванной комнате. Пока вода, наполняя ванну, брызгалась и пускала пар, я осмотрел себя в зеркале. И нанесенный моему телу ущерб я оценивал с ужасом. Харуо словно территорию метил – на груди пугающие красные полосы, оставшиеся от его ногтей, на плечах следы от укусов, налившиеся кровью, и белое засохшее пятнышко между ног. Как он мыл меня и чем, я не помнил, наверное, выключился сразу после всего. Но то, что Харуо обо всем позаботился, радовало меня. Но вот когда я чуть повернулся… то обнаружил на шее два больших синеющих пятна. Когда он мне такие синяки успел поставить?! Он же вроде не сильно хватал меня за шею… Не припомню, чтобы на днях меня кто-нибудь душил так яростно, чтобы оставить такие отметины! Как это спрятать, как оправдываться перед родителями? Я потер пятна, но, как и предполагалось, от этих меток так просто не избавишься. К тому же, чуть позже я обнаружил начинающие выступать отметины вокруг косточки правого бедра – эти остались после того, как Харуо притягивал меня к себе. И точно такие же на лодыжке и над коленями. Вот ведь… А если кто увидит, как это объяснить? С досады я аж завыл, оценивая свой шокирующий видок. Шорты и рубашки без воротника временно отменяются. Так вот она какая, эта взрослая жизнь, да? Я забрался в ванную, сполз по спинке вниз, отмокая после вчерашнего. Тело чувствовало себя уютно, расслабленно, что было удивительно после того, как я брыкался, изгибался и извивался под Харуо. Я погрузил под воду нос и обнял колени руками. Рукой незаметно скользнул вниз по бедру и неуверенно дотронулся до маленького отверстия. Что такого особенного в этом местечке? Поверить не могу, что этой ночью там побывали пальцы Харуо! Интересно, он со всеми такое делает?.. Получалось у него очень даже ничего… Я выдохнул, бурлящими пузырьками выпуская под водой воздух. Высунул руку из воды, внимательно посмотрел на свои пальцы. Случилось. Это случилось прошлой ночью, всего несколько часов назад, а я был так непривычно спокоен. И почему ему вдруг так захотелось сделать со мной это? Да еще как захотелось – он ведь месяц ходил вокруг да около, подкатывал, соломку подстилал, выжидал удобного момента… Будто это его навязчивая идея, и жизнь ему будет не мила, если он этого не сделает. Значило ли это хоть что-нибудь для него? Я не верил, что он сделал это в качестве урока или наказания, либо просто из любопытства. Люди не могут так ласкать партнера, если совсем ничего друг к другу не чувствуют. Я ему хоть чуть-чуть нравился, он ведь не просто так это сделал, да? Он ведь сделал это со мной, со мной, со мной… он хотел именно меня. Изменится ли его поведение? Как мне теперь вести себя с ним? И кто мы теперь друг другу: просто секс-друзья, тайные любовники или все еще сводные братья, просто совершившие большую глупость, переспав друг с другом? Что-нибудь поменяется после всего этого? Я надеялся, что да, и в лучшую для меня сторону. По коридору кто-то прошел – Юмико-сан или папа. Потом шаги вернулись, и этот кто-то постучал в ванную и голос Юмико спросил: - Кано, солнышко, это ты там? - Даа. – Тут же отозвался я, выныривая из-под воды. - Когда закончишь, спускайся завтракать. - Угу. – Я снова сполз вниз, окунаясь с головой. Я думал о том, что за завтраком за столом не будет Харуо. Я еще раз окунулся, лениво потер себя мочалкой и вылез из горячей воды. Пока вытирался большим махровым полотенцем, в запотевшем зеркале увидел свой движущийся силуэт и неуверенно протер стекло рукой. Потом скомкал полотенце и вытер его вдоль и поперек, от края до края. В отражении на меня смотрел худенький четырнадцатилетний мальчишка, маленького роста, девчачьей комплекции, с некоторой женственностью в чертах лица и изгибах хрупкого тела. Не угловатый, наверное, даже изящный, очень пропорциональный. Но – мальчик. Примечательный лишь цветом волос и симпатичным кукольным личиком. С тонкими ручками-ножками и выступающими ребрами, с большими глазами и пухлыми губами, с очень наивным и невинным выражением лица. С детским выражением. Я развел в стороны руки – палочки с ветками на концах. Хоть зеркало и начало уже снова запотевать, я все равно прекрасно видел, насколько тощие мои руки. Что Харуо привлекло во мне, почему он захотел сделать это со мной? Ему понравилось мое тело? Тело как тело. Я повертелся перед зеркалом, осматривая себя со всех сторон. И попа как попа… И эта штуковина у меня тоже есть, я и писаю стоя, как любой нормальный мальчик. Харуо что, гей? Сомневаюсь, он же все время с девчонками тискается и лапает их за грудь. Все знают, что Харуо – Казанова. Значит, все дело во мне, в моем теле? Я исключительный? Если он захотел только меня, значит, я особенный? И ему нравится, как я выгляжу. Так жалко и по-девчачьи, с этими отросшими волосами – я ему нравился. Глупая улыбка все же появилась на моих губах, но в запотевшем отражении ее не было видно. Я закончил вытираться и вышел в коридор. Папа с Юмико переговаривались на кухне, и я, переодевшись, спустился к ним. Помог накрыть на стол, мы сели и приступили к еде. Папа с Юмико улыбались и все время многозначительно переглядывались… Я начал нервничать и то и дело тер рукой шею, проверяя, надежно ли прикрывает следы вчерашней ночи воротник. Они надо мной смеются? Неужели догадались? Или думают, что вчера, пока их не было, я ходил на свидание и эти бурые отметины получил от какой-нибудь симпатичной девушки? Что ж, если так, то я должен был успокоиться – это, по крайней мере, лучше, чем если бы они подозревали нас с Харуо. И тогда они не улыбались бы так. Я яростно замотал головой. Нет, не может быть. Они не могут знать о нас с Харуо. Нет-нет-нет, никак, ни коим образом они не могут… Но оказалось, что их смущенные и заигрывающие улыбки и переглядывания украдкой вообще никак не были связаны со мной: к концу трапезы я понял, что на меня они вообще не смотрят. - Как вы вчера погуляли? – решив, наконец, нарушить молчание, царившее на кухне, спросил я. Они снова переглянулись и папа ответил: - Хорошо. Да уж, лаконично. Но Юмико торопливо добавила, не желая вызывать у меня никаких подозрений: - Мы поужинали в ресторане, потом погуляли немного и вернулись домой. - Аа… - протянул я, полностью удовлетворенный ответом. – Я не слышал, как вы вернулись. - Ты всегда очень крепко спишь, Кано… - успокоила меня Юмико, а я подумал, что было бы странно не спать крепко после того, что Харуо устроил мне этой ночью. - Ну, на самом деле, мы совсем недавно вернули… - Юмико ткнула папу локтем, состроив угрожающую рожицу, и шикнула на него. Ее щеки тут же загорелись. Папа бросил на меня короткий смущенный взгляд, и я вслед за ними покраснел и опустил глаза в тарелку. Ага, понятно. Вот оно как. Родители этой ночью тоже развлекались. Юмико что-то строго и шепотом выговаривала моему отцу, он улыбался и отшучивался, а я запихнул в рот остатки еды и торопливо покинул кухню, поставив пустую тарелку в раковину. По-моему, они тоже имеют право на счастье. И право иногда побыть только наедине. В 11-15 с тренировки вернулся Харуо. Юмико приготовила ему поесть, как раз накрывала на стол, а я специально остался выпить немного чаю. Мне очень хотелось его увидеть, и я очень нервничал, и был одновременно и рад, и немного расстроен, что мы с ним на этой кухне останемся не одни. Чего я ждал от него? Многозначительного взгляда, теплой улыбки, дружеского прикосновения, объятий? От Аясавы Харуо? Я был глуп. И я никогда не исправлюсь, я всегда буду таким наивным, верящим в свои нелепые фантазии глупцом. Я слышал, как звякнули снаружи ключи, как щелкнул дверной замок, почувствовал прохладный воздух, потянувший по ногам из распахнутой двери, слышал, как она захлопнулась. Я стоял у столешницы и размешивал ложкой сахар в чашке с чаем, затылком ловя момент, когда в дверном проеме покажется Харуо. Он где-то в коридоре хлюпнул носом – на улице снова морозно, – скинул ботинки, зашел. Я с замиранием сердца осторожно обернулся и взглянул на него, даже не зная, что я там увижу… Я был в предвкушении, полон каких-то глупых надежд, что он мне улыбнется, что он посмотрит многозначительно… Но он не посмотрел. Он даже не взглянул на меня. Молча сел за стол, взял ложку. Вода в моей чашке все еще по инерции крутилась, но мои руки не двигались. Я стоял и смотрел, и не верил своим глазам – он спокойно ел, словно не замечая моего присутствия. Нет, конечно, он никогда со мной не здоровался, и редко когда одаривал и взглядом, только если я особо сильно его раздражал… Но после того, что он со мной сделал, после того, что сегодня было, он все равно полностью меня игнорировал. Я так же медленно и разочарованно отвернулся обратно к стене. «Что, если он просто тоже смущен…» Я немедленно подавил эту робкую надежду. Хватит придумывать, додумывать, искать другим людям оправдания и просто искать, во что бы поверить! Он ясно дает мне понять, что ничего не изменилось. Что он уже обо всем благополучно забыл. Попользовался и выкинул, поиграл и… Я отодвинул чашку с чаем и молча вышел из кухни. Он даже не посмотрел. Я не почувствовал на себе его взгляда. Чашка осталась стыть на столе. Вот такой он, этот Харуо, и глупо было с моей стороны чего-либо от него ожидать. Настроение резко сделалось поганым, я заперся в своей комнате, задернул шторы и залез под одеяло – я не хотел ни с кем разговаривать, я хотел просто спать. Заснуть и проснуться этим же утром, в восемь, и чтобы ничего этого не было… Ни Харуо, ни меня, ни мнимого мной его запаха в моей постели. Однако, перебесился я довольно быстро. Теплилась где-то во мне надежда, что это было всего лишь один раз, что он просто не хотел делать ничего необычного при Юмико... Поэтому через полчаса я сполз обратно на кухню, где Харуо разговаривал о чем-то с Юмико, но как только я появился в дверном проеме, они сразу же смолкли. Харуо отвернулся в угол, не желая видеть меня. Но Юмико все еще была здесь, поэтому... это ничего не значило. - В любом случае, это твоя жизнь, и тебе решать. - Закончила Юмико, поднимаясь из-за стола. - Просто будь уверен, что это то, что тебе нравится. "О чем говорите?" - хотел полюбопытствовать я, но Харуо резко встал, сунул телефон в карман и вышел из кухни, умудрившись даже не коснуться меня. "Я что, в игноре?.." - я проследил за ним взглядом. Он не обернулся, с размаху плюхнулся на диван. - Милый, заходи. - Позвала меня Юмико. - Хочешь перекусить? - А о чем вы говорили? - все же полюбопытствовал я, залезая на стул с ногами. - Секрет, - хитро подмигнула мне женщина. В гостиной заголосил телевизор. Я пожевал печеньки, попил чаю, поболтал с Юмико, и неуверенно переместился в гостиную, к Харуо. Обошел диван, на котором он сидел, и скромно примостился в кресле. Сверху спустился папа, и теперь помогал на кухне с ужином, в комнате мы были одни, но он по-прежнему на меня не смотрел. Кажется, дешевый боевичок восьмидесятых ему был гораздо интереснее... А я из вредности сидел рядом и посматривал на него. И с каждой минутой моя уверенность увядала все больше и больше, как брошенный на солнечном пекле капризный комнатный цветок. В конце концов, я просто уставился на него, сложив на груди руки и нахмурив брови. Он что, даже слова мне не скажет?! Ни слова наедине, даже после всего?! Харуо не выдержал, цокнул языком, закатил глаза, но по-прежнему смотрел в зомбоящик. - Ну что? - раздраженно спросил он. Я молчал. Ни слова не скажу, пока он на меня не посмотрит... Так продолжалось еще с минуту, потом он все-таки посмотрел. Приветливостью в его взгляде и не пахло. - Что ты на меня пялишься? А, мелкий? Я молчал. Поверить не мог, что все вот так... Что ничего не изменилось. Даже в интонациях его голоса. - Тц... - он дернул головой, потер лоб пальцами и зашептал так, чтобы только я слышал: - Как же ты меня бесишь... Что ты сидишь и мнешься тут, если приспичило в нужник - так поди и облегчись, что тебя тут держит? Я молчал. Злость отхлынула волной, на ее место густым тягучим потоком вливалась обида. В носу защипало. - Если тебе есть, что сказать - просто скажи, ты ж так лопнешь от натуги, если и дальше будешь... - Сука. - Еле слышно прошептал я. Одними губами. Он не услышал. - ...дуться, как резиновый шар. Снова молчание. Он не выдерживает - вскакивает с места, подходит ко мне - я испуганно вжимаюсь в кресло. Его голос незаметно повышается с каждой фразой, что он бросает в мое лицо. - Ну, а ревешь-то ты чего? Тебя что, кто-то обидел? Перестань так себя вести, сколько раз говорить... Как баба! Если есть что сказать - СКАЖИ! Дай мне в морду, в конце концов, сколько можно пялиться на всех этим взглядом побитой собаки... Ты начнешь говорить или нет?! Харуо протягивает руку и хватает меня за лицо. В его прикосновениях нет и следа той нежности, с которой он касался меня вчера... - Я за тебя беспокоюсь, понимаешь ли - хрен знает, что творится в твоих вафельных мозгах... Напридумываешь там себе всего, разобидишься, съедешь с катушек - а нам потом всю жизнь с тобой нянчиться... Так что будь добр открыть свою пасть! Разговоры на кухне стихли, скрипнул стул. Харуо тут же выпустил мой подбородок, отступил на шаг назад. Юмико показалась в гостиной. - Что тут происходит? - встревоженно спросила она, вглядываясь в наши фигуры. - Ничего. - Тут же отозвался Харуо, глядя в мои глаза и опускаясь обратно на диван. - Вы чего это, ругаетесь? Я встал с места и с гордо выпрямленной спиной вышел из гостиной, поднялся по лестнице и скрылся в своей комнате - даже не хлопнув на прощанье дверью. "Сука. Сука. Сука". Раз за разом повторял я. После этого я сам ни разу не посмотрел на него. Обида отступала, а на ее место возвращалась уже знакомая, родная, уверенная в своей силе ненависть. Клин клином вышибает - подумал я. Чего меньше всего ждёт от меня Харуо? От сопливой размазни, которая только дуется, как баба? Агрессии. - Офигел? – прямо спросил Харуо, когда в коридоре я пихнул его плечом, проходя мимо. Коридор был достаточно широкий, чтобы спокойно разминуться в нем, разойтись, даже не почувствовав движения воздуха за прошедшим рядом… Но я был настолько уязвлен его невозмутимым нахальным поведением, что не удержался и пихнул его, намереваясь сделать больно. Однако весовые категории у нас были разные, и больно, кажется, от этого было только мне. - Сдохни. – Полным ненависти голосом прошипел я, потирая плечо и надеясь, что оно хотя бы было достаточно острым, чтобы оставить на его руке синяк. И пошел дальше, не оборачиваясь, чуть сильнее, чем надо, закрыв за собой дверь ванной комнаты. Харуо стоял, глядя на меня непонимающим взглядом, но ничего больше не сказал и даже не остановил меня. Харуо Аясава в непонятках? Так тебе и надо, мразь. - Какого?.. – пролитая на новые конверсы кока, полный возмущения голос и полный ненависти взгляд Харуо. В школьной столовой воцарилась тишина, взгляды всех присутствующих немедленно обратились к группе, стоящей у выхода. Он выглядит так, будто вот-вот захлебнется ругательствами, рвущимися наружу. Его дружки многозначительно переглядываются, слышится пренебрежительное «попал». А мне не страшно. Ничего он мне не сделает. Безразлично смотрю на темное шипящее пятно на красных кедах и смело поднимаю взгляд на Харуо. - Извини. – Говорю. – Банка выскользнула. Поднимаю банку, бросаю в мусорный бак, стоящий рядом, разворачиваюсь и ухожу. Я не нарочно. Почти. Харуо давится ругательствами и смотрит. Ударить меня при всех он не посмеет – не потому, что не хочет делать это при свидетелях, а потому, что теперь мне есть, что про него рассказать. Этот урод теперь и рта на меня раскрыть не посмеет. И я ему еще отомщу. Он за каждый мой стон сполна расплатится. - Да что с этим придурком творится… - слышится его грозное шипение. Я мстительно улыбаюсь, но он не видит этого. Дома я его игнорирую. Мы и раньше особо не общались, только по делу (обычно ограничиваясь его «принеси» да «подай»), но даже это я игнорирую. Даже при родителях, за столом. Харуо долго молчит, смотрит на меня, родители тоже смотрят, потом он спокойно повторяет: - Я сказал – передай мне соус. Я молчу, жую кусочек курицы, запиваю холодным чаем со льдом. Голоса Харуо для меня будто не существует. Соус ему передает Юмико, удивленно покосившись на меня, но ничего не говорит. Пусть думает, что это обычная братская ссора. Беседа дальше не клеится, но когда папа чередой неуклюжих шуток и историй с работы снимает всеобщее напряжение, я беззаботно улыбаюсь и подшучиваю в ответ. А до него, наконец, доходит. Я чувствую на себе его взгляд, но старательно делаю вид, что не замечаю. Спустя минуту он снова обращается ко мне с просьбой передать ему чашку с салатом, а я опять игнорирую его, отпиваю из бокала. Краем глаза вижу, как он удовлетворенно кивает, и снова улыбаюсь отцу, припоминая старый-старый случай, который он рассказывал о своем сослуживце, как раз очень похожий на тот, что он описал сейчас… Обед заканчивается, я помогаю Юмико убрать со стола, отец с Харуо перемещаются в гостиную, чтобы посмотреть телевизор. Когда я иду наверх, Харуо поднимается и идет за мной – никаких сомнений, что по мою душу. Я даже не пытаюсь убежать – хрен ему, ни за что не покажу, что мне страшно, даже если мне на самом деле боязно оставаться с ним наедине. Его шаги позади, скрип лестницы в тех же местах, где несколько секунд назад ступала моя нога, его неслышное дыхание и ощутимый цепкий угрожающий взгляд, который я чувствовал затылком – все это заставляло меня нервничать, но я не собирался снова поддаваться ему. Я захожу в свою комнату, взмахом руки закрываю за собой дверь, даже не оборачиваясь и зная, что Харуо поймает ее рукой и уже сам закроет как надо, с этой стороны. Только когда слышу, как язычок замка входит в пазы, лениво поворачиваюсь к нему, всем своим видом показывая, как я раздражен и как мне сейчас не до этого. Я хочу спросить у него «Что?» - нудным, скучающим голосом, но он опережает меня, шагая вперед и с силой толкая меня рукой в грудь. - И что? – спрашивает он и толкает снова, тычет пальцем в плечо, заставляя меня отступать. Я бью его по руке. - И что это такое? – усмехается он. Во мне разгорается злость, от мертвенного спокойствия в считанные секунды не осталось и следа – теперь вместо потрясающего спектакля по сценарию «я крутой» и ведра понтов в придачу мне хочется просто банально дать ему в морду. Подумать только – а еще два дня назад, проснувшись с памятью о его губах и его пальцах внутри, я чувствовал к этому бесстыдному типу что-то, подозрительно напоминающее нежность! - Что это за детский сад? – продолжал глумиться Харуо. Кажется, его мое поведение только забавляло, а вот мне было совсем не смешно, эта самоуверенная рожа растоптала меня, тупо поимев и забив сразу же после этого. - Может, еще мой куличик в песочнице лопаткой разобьешь? Или подергаешь за косички? Он снова ткнул меня пальцем в грудь. Я покачнулся, сжимая зубы. Вот за волосы я бы его с удовольствием оттаскал, только дотянуться… не успею, он перехватит мои руки и оттасканным за волосы (в лучшем случае) в итоге окажусь я. - Эй, мелкий, - он подошел ко мне вплотную, практически прижимаясь, и сверху вниз заговорил, скользя по моему лицу насмешливым взглядом, - если тебе есть, что сказать мне – просто скажи. Не веди себя как разобиженная на всех на свете тринадцатилетняя девственница. «Четырнадцатилетняя!» - мелькает у меня в голове, прежде чем я соображаю, что именно он сказал. Девственница! Баба! Так вот как, значит, ты думаешь, я себя веду? Как баба? И поэтому ты смеешься? Все еще - как баба?! Я молчу, подбирая слова, чтобы как следует высказаться и выдать ему все, но их не находится. Врезать бы ему сейчас, и вся недолга, но с Харуо такие фокусы не пройдут, не с моим ростом и не с моей комплекцией. - Ничего. – Сквозь стиснутые зубы говорю. – Ничего я тебе сказать не хочу. Проваливай. - Даа? Да у тебя на лице написано, как сильно ты хочешь мне что-то сказать. - Тебе показалось, ничего подобного. - Ты за последние несколько дней весь прям извелся, пытаясь привлечь мое внимание к себе. И вот я стою перед тобой, готовый тебя выслушать, а ты мне заявляешь, что тебе нечего сказать. Для чего тогда весь этот спектакль, мелкий? Ты хочешь просто показать свою независимость или что? Мое терпение на исходе, мне не хочется сорваться и позорно разораться прямо при нем, потому что это именно то, чего он от меня ожидает, называя бабой. Поэтому нужно всего лишь промолчать и поскорее его отсюда выпроводить. Вдруг Харуо бытовым жестом кладет ладони мне на плечи и легонько сжимает, будто разговаривает с приятелем и этим хочет его подбодрить. - Ну, давай, скажи мне это! Скажи – «я ненавижу тебя, Харуо!» - передразнил он писклявым трагичным голосом, - «я ненавижу тебя за то, что ты мной воспользовался… гори в Аду!». Скажи, мелкий, ну же, давай, скажи! Я сбросил с плеч его руки. Я понял, что злиться на него бесполезно – его это только забавляет, ему все равно, а я треплю себе нервы, давясь бессильной злобой и выдумывая изощренные планы мести, которые никогда не смогу осуществить. А Харуо продолжал кривляться, заламывая руки и закатывая глаза: - «Ты такой подонок, Харуо, и как только я могла в тебя влюбиться! Ты мерзкий, трахаешь все подряд, у тебя нет ни сердца, ни стыда, ни совести… я так доверяла тебе, я хотела, чтобы мы были вместе, мы были бы счастливы, но ты разрушил все своим отношением, между нами все кончено, и никогда больше не разговаривай со мной и не звони мне, ах, мое сердце разбито!..» - Я ненавижу тебя не за то, что ты мной «воспользовался», - спокойно возразил я, снова сбрасывая с себя его тяжелые руки, - а за то, что для тебя это не значило ничего. И ты правильно понял – не подходи больше ко мне, я не позволю тебе сделать это снова. Скорее я расскажу обо всем отцу – и пусть тебя отсюда вышвырнут, и даже если в семье будет скандал – я не обязан терпеть такое твое поведение. Харуо молчал, внимательно глядя на меня. Так же странно, как тогда, когда я в гостиной обрабатывал ему раны. Он о чем-то думал, и меня это пугало. - Ого. Значит, ты серьезно? – уже спокойно спросил он. Это у нас что сейчас, разговор по душам? Ну ничего себе, куда мир катится, я – и Харуо, и мы – разговариваем, а не препираемся, деремся или орем. – И не будет истерик и причитаний? - Не будет. – Деловым тоном подтвердил я. - Ну… так даже не интересно. Слишком быстро. – Он улыбнулся, опять улыбнулся – будто сейчас он в чем-то у меня выиграл, а я никак его не понимал! Я его отшил только что по полной – а он улыбается так, словно какая-нибудь Памела Андерсон призналась ему в любви! – А я-то надеялся, что ты хоть месяцок поломаешься… Или я тебя недооценивал, или ты правда дурак. Он разочарованно вздохнул. - Значит, если бы это для меня что-то значило, то ты бы согласился сделать это еще разок? Ну идиотина, ну честное слово. Либо сам дурак, либо глухой, раз не слышит, что я ему говорю. Я ясно сказал – этого больше не повторится, я не дам этому случиться любой ценой, а он предлагает мне «еще разок»? - Нет. - Почему же? Из твоих слов следует… - Из моих слов следует, что ты моральный урод, который докатился уже до того, что ему все равно, кого он трахает, и что я не намерен продолжать это, и, более того – я готов рассказать обо всем взрослым и даже заявить в полицию, если ты снова попытаешься мне что-то сделать. - Смело, - улыбка на его губах не дрогнула, но взгляд изменился - в нем больше не было доброй насмешки и иронии, он стал холодным, и режущим, как лед. Пальцы, снова незаметно вернувшиеся на мое плечо, сжались, и я поморщился – там уже выступили синяки, оставленные им же той памятной ночью. Что он сейчас сделает, что теперь предпримет? Мне было безумно любопытно, настолько, что перед этим всепоглощающим интересом отступал даже страх. - Но у тебя кишка тонка. – Харуо вынес вердикт. – Ты правда собираешься об этом рассказать? Что твой старший брат отымел тебя в зад, а ты кончал под ним, повизгивая и мяукая, как котенок? Ты себя помнишь в этот момент, а? – он наклонился, прижимаясь к моему лбу и заглядывая в глаза. Я вдыхал носом и ртом воздух, который выдыхал он. От подобной близости меня воротило. - Ты так сильно сжимал мой палец, что я даже испугался его случайно сломать. Даже если бы я захотел его вытащить – ты бы меня не выпустил, ты сам так двигал своими куриными бедрышками, что мне уже ничего не надо было делать – ты сам сделал за меня всю работу. И после этого ты хочешь обо всем рассказать? Как насаживался на мои пальцы, как облизывал губы, как стонал как развратная шлюшка? Да я ни за что бы не поверил, что это был твой первый раз. А еще знаешь что? Его губы расползлись в плотоядной улыбке, и он достал из кармана брюк мобильный телефон. - Вот тут у меня есть пара очень интересных снимочков. Жалко, что видео я не снял… Тогда можно было бы выкладывать в интернет, на какой-нибудь гей-сайт, как порнушку. Всякие жирные толстосумы платили бы бешеные бабки, чтобы посмотреть, как такого милого маленького мальчика трахают пальцами в зад. Да они бы забрызгали весь экран своей кончой! А представляешь, как скоро об этом станет известно в школе? А? Я бы даже напечатал эти фотографии и повесил бы при входе – пусть все знают, какой Кано Мишараюми развратный и ненасытный котик, охочий до анальных ласк. С таким то выражением лица, что на этих фотках… У тебя сразу бы прибавилось поклонников, а?.. Что это, куда делся весь твой гонор, сладкий? Я молчал, силясь сглотнуть, но в горле застрял тугой ком. В голове вертелось только одно слово, «урод», и кулаки сами собою сжимались, но ударить Харуо я бы не посмел. Тогда бы его уже ничто не остановило. Он просто сметет меня, смешает с грязью и ровным слоем размажет по полу. Почему-то сейчас я отчетливо чувствовал, как сильно он сам хочет ударить меня в этот момент. Одно лишнее слово с моей стороны – и он выбьет мне все зубы. Мой старший брат был в откровенном бешенстве. - Ты не посмеешь. – Сдавленно возразил я. - Ну почему же… Раз ты так хочешь, я и тебя утяну в эту яму. Это такое пятно позора, которое не смыть за всю жизнь. - Ты тоже в этом участвовал… - Да, но это не я был тем, кого трахали в зад. – Легко парировал Харуо, разведя руками, словно и в самом деле мне сочувствовал. Сволочь, урод, мерзавец и лицемер… Заботливый и участливый он только тогда, когда ему что-нибудь надо, а на самом деле – мразь и подонок, каких свет не видывал. Обманщик, извращенец, лжец! - Поэтому, сладкий… - тоном учителя, отчитывающего нерадивого ученика, продолжал Харуо. – Ты будешь держать свой милый девственный ротик на замке и делать все, что тебе велено. Ничего не изменилось, между нами по-прежнему ничего не было! Я просто стал одним из тех, кого трахнул Аясава Харуо, одним из сотни для него, и ему – плевать, что для меня это было впервые, ему абсолютно плевать, что я чувствую. Ну что с этим уродом делать?! Как можно на него хоть как-нибудь надавить?! Я отвернулся от него, закрывая лицо руками. Глаза щипало от обиды. - Как же я устал от тебя… - прошептал я еле слышно. Возиться с ним больше не было никакого желания: ни спорить, ни демонстрировать равнодушие, ни игнорировать его – я просто хотел, чтобы он ушел. - Ну, не реви, сладкий. – Похлопал меня по плечу Харуо, притягивая к себе. Чувствовать тепло его тела спиной мне было противно, и я оттолкнул его. – Ничего страшного еще не случилось. Ты же будешь паинькой, да? Будь хорошим мальчиком, и я о тебе позабочусь. Никто на самом деле не собирается тебя обижать, просто будь послушным, если ты это примешь… - Я не хочу это принимать! – выкрикнул я, поворачиваясь к нему и толкая в грудь рукой. В глазах стояли слезы. Пусть бьет, пусть он ударит меня! – Почему я должен это делать?! Почему я должен подчиняться тебе и делать вещи, которые мне не нравятся?! - Потому что я сильнее, сладкий. – Спокойно пояснил Харуо. - Ты шантажируешь меня! Ты надо мной издеваешься! - Послушай. - Я ненавижу тебя!.. – выкрикнул я прямо ему в лицо. Но Харуо быстро схватил меня руками за голову, дернул к себе и вверх, так, что мне пришлось встать на носочки и подтянуться, чтобы он не оторвал мне ее. - Ты! – Злобно выдохнул он и продолжил уже спокойнее. – Ты прав, для меня это ничего не значит и мне плевать, что ты чувствуешь. Но послушай сюда, пизденыш: я сильнее, я могу делать все, что захочу! И ты БУДЕШЬ мне подчиняться, понял? Можешь думать все, что тебе угодно – мне срать. Просто давай заключим сделку, постарайся как следует понять то, что я сейчас скажу. Он снова дернул мою голову, а я крепче сжал его запястья. - Запомни одну простую вещь, всего одно условие. Мое к тебе отношение - это следствие твоего поведения. Будь милым и послушным – и я буду хорошо с тобой обращаться. Понял? - Я не хочу, чтобы… - Уясни!!! - Я не хочу этого делать, я не хочу заниматься этим с тобой! - Даа??? А прошлой ночью ты был весьма не против! Ты аж два раза кончил, мелкий, только попробуй еще хоть что-нибудь скажи. Он внезапно отпустил меня и шагнул назад. Я тоже отступил, вперившись в него взбешенным взглядом. Наорать на него, разреветься, побить? В глазах и так стояли слезы, его фигура и очертания комнаты были размыты. Я никак не мог понять, чего именно хочу и что именно сейчас чувствую – то ли это сжигающая ненависть, то ли смертельная обида, то ли все вперемешку, с презрением к самому себе в придачу. - А знаешь что… - тихо сказал он, словно ни с того ни с сего передумал меня третировать. – Я думаю… Ты просто ссышь. На самом деле тебе самому это нравится. Просто ты никогда не делал такого раньше и поэтому трусишь сейчас и идешь на попятную… - Мне это не нравится, как это вообще может нравиться?! Я… - Если бы тебе не нравилось, ты бы не брызгал спермой в мой кулак. – Прервал меня Харуо. Теперь он выглядел абсолютно спокойным. Ни следа от того бешенства, что минуту назад так легко читалось на его лице. – Так что извини, мелкий. Раз это доставляет удовольствие нам обоим – тем более мне не следует тебе уступать. - Это не так! – отчаянно вскрикнул я, сжимая кулаки. - …но не волнуйся. – Улыбнулся он. – Я дам тебе немного времени, чтобы к этому привыкнуть. - Я не хочу к этому привыкать!.. - Ничего, привыкнешь. – Усмехнулся Харуо, разворачиваясь. – А пока – отдыхай. Я смотрел в его спину, на свободные складки школьной рубашки и еле заметные швы от внутреннего ярлычка под воротником. Ненавижу его, ненавижу, ненавижу!!! Я рывком обернулся, глазами ища что-нибудь потяжелее, схватил со стола учебник по истории, развернулся обратно и со всей силы швырнул его ему в спину, надеясь как минимум сломать позвоночник… Но книга глухо ударилась в закрывающуюся дверь и, сминая страницы, упала на пол. Невозмутимо щелкнул дверной замок. Харуо даже не обернулся. Я стоял, тяжело дыша, глотая слезы, и пялился в эту чертову дверь, которая стала очередным символом преграды между мной и Харуо. Я знал, что мне надо сделать. Мне всего лишь надо забрать его телефон. Тогда я смогу быть с ним на равных. Выдвигать претензии, угрожать, аргументировать… Быть с этим самодовольным и самовлюбленным ублюдком на равных – вот то, о чем я мечтал.