Ты во всем виноват.

Рейтинг главы – PG-13. Была некая ирония в том, как мы поменялись ролями. Совсем недавно я страдал оттого, что меня преследовал Харуо, а теперь я сам незаметно везде следовал за ним. Вся моя жизнь после того разговора превратилась в постоянную слежку и охоту за всего одним единственным прямоугольным приборчиком... в котором хранился компромат на меня. Мне нужен был телефон Харуо, Харуо нужен был мой зад, а Юмико-сан нужно было, чтобы Харуо усердно занимался, потому что приближались выпускные экзамены... Я от всего сердца благодарил Юмико-сан за то, что не давала своему сынуле спокойно вздохнуть и отвлекаться на посторонние вещи, типа меня. Пару раз Харуо пробовал от нее сбежать, но последствия были ужасными: от сорока до ста шестидесяти минут искусной пытки лекциями о важности образования, ответственности и зрелости... Только этим Юмико его и брала. Харуо прямо на глазах делался меньше и усыхал, увядая от скуки и раздражения. Он словно задыхался, находясь в одной комнате с упертой матерью и ее монотонными нотациями. Харуо внезапно стало очень не до меня, что играло мне только на руку. Я свободно вздохнул, когда понял, что перестал быть центром его внимания. Ни намеренного игнорирования, ни этих хождений по пятам и вечных неожиданных прикосновений его рук можно было больше не опасаться. Было видно, что он чем-то очень загружен помимо учебы, что-то тяготило его, и его угрюмый вид и тяжелый взгляд вникуда иногда вызывали у меня желание его подбодрить. Но получить в зубы мне не очень хотелось, поэтому я просто оставлял этого парня наедине с самим собой. Сейчас все было так, будто мы самая обычная семья, и между мной и Харуо ничего не было; ничего, что так или иначе выходило бы за рамки отношений двух братьев. Иногда мы встречались глазами, но в его взгляде не было ни капли враждебности. Не знаю как он, а я не забыл наш последний разговор. И у меня была конкретная цель, о которой он, похоже, не догадывался. Или догадывался, но виду не подавал. Только вот телефон свой он не оставлял без присмотра. Он был занят своими тяжелыми думами и учебой, иногда просто зависал над учебником, забывая скользить взглядом по строчкам, и сидел, погруженный в себя. А я тенью скользил позади него, выжидая, когда же его телефон окажется в досягаемости. Не важно, что там так занимало все мысли Харуо, но я надеялся, что это будет оккупировать все его внимание еще долго. Желательно - пару десятков лет. *** Харуо смотрел телевизор в гостиной и, кажется, потихоньку задремывал - его голова была откинута так, что он и половины экрана не видел, а глаза полуприкрыты. Увидев это, я замер в коридоре и на цыпочках прокрался в комнату, встал за диваном, в полумраке осматривая подушки вокруг брата. То, что я искал, сиротливо примостилось на кофейном столике между чашкой из-под чая и тарелочкой с крошками. Я опасливо глянул на Харуо - он не замечал моего присутствия и окончательно закрыл глаза. Его грудь спокойно, мерно вздымалась. Я тихонечко обошел диван и, задержав дыхание, не сводя взгляда с лица Харуо, потянулся за телефоном, готовый в любой момент броситься вперед, схватить его и брыкнуть братца ногой, если он вдруг внезапно вернется из мира грез... Миллиметр за миллиметром мои пальцы приближались к бесценному гаджету, кусочку пластика и металла... Телефон тихо завибрировал. Я сделал выпад вперед, хватая звонилку, и тут же шарахнулся назад, подальше от дивана. Харуо открыл глаза. Посидел секунду, приходя в себя, затем его взгляд упал на стол, он обернулся на меня, увидел в моих руках свой телефон... И улыбнулся, расслабленно опустившись обратно на подушки. Не проснулся еще, что ли? А, неважно. Я торопливо разблокировал экран и полез в галерею снимков, следя за ним боковым зрением. Но ему было абсолютно все равно. Он вытянул из-под зада смятую пачку орешков и захрустел. Какая-то тусовка, подростки с банками пива, фотографии девушек... Все не то, не то. - Где они?! Куда ты их дел? - нервно спросил я. На карточке памяти? Где они могут быть? В закрытых файлах? Я облазил весь телефон, но искомых фотографий нигде не было. - Их нет... - В итоге тихо констатировал я. Опустил телефон, поднял на него взгляд, даже подошел поближе. Это значит, что... - Конечно, их нет. - Со смешком подтвердил Харуо, забрасывая в рот орешек. - Их с самого начала не было!!! - со злостью воскликнул я. Он столько времени водил меня за нос, заставлял меня волноваться, он... Он просто обманул меня! - Конечно, не было, - довольно повторил за мной брат, - Я, знаешь ли, был как-то занят в тот момент - пытался тебе вставить. - Ты обманул меня! - я возмущенно взмахнул телефоном, делая шаг вперед, но на большее не решаясь. Харуо взглянул на меня - хитро, довольно, с улыбкой. С очень доброй улыбкой. Я замер, забывая дышать. Опустил руку с телефоном. Он улыбался МНЕ. Без язвительности, без насмешки, улыбался, как другу, над которым только что мило подшутил. Я смотрел на эту улыбку, и злость в моей груди сама собой утихала. И вот мои губы тоже дрогнули в ответной улыбке - нельзя было не ответить на такую заразительную, искреннюю... Заметив, что я тоже улыбаюсь ему в ответ, Харуо довольно ухмыльнулся и победно закивал самому себе, не отводя от моего лица взгляда, полного превосходства и удовлетворения увиденным. Я торопливо стянул губы в тонкую полоску, смущенный своей собственной неожиданной реакцией на его минутную вспышку доброжелательности. Ни капельки не искренней судя по всему... Харуо же продолжал испытующе смотреть на меня, словно ждал дальнейшей моей реакции. Я тут же почувствовал себя неуверенно, словно сделал или сказал что-то лишнее, начал краснеть, сцепил зубы и, переполняемый противоречивыми чувствами, посмотрел на него со всей злостью, на которую был способен. До меня, наконец, дошло значение этого взгляда. "Верчу тобой, как хочу, могу заставить плакать, а могу - счастливо улыбаться. Ты - мой, пойми это, наконец, и сдайся". Это была откровенная манипуляция, а я ему... разулыбался! Этот козел опять выставил меня идиотом! - Шантажист недоделанный! - преувеличенно яростно прикрикнул я, собираясь отступить назад и поскорее убраться из комнаты. - Телефон верни, - без намека на вежливость велел Харуо и протянул руку. Я швырнул ему телефон и поспешил вон из гостиной, пока мое лицо окончательно не стало пунцовым. Нет, ну это надо же! Придурок! Фотографий он, значит, понаснимал… И зачем было так говном исходиться?... Он был так серьезен, когда нависал надо мной и тряс этим телефоном, что я поверил! Я поднялся по лестнице, топая ногами, но у самой двери в свою комнату круто развернулся и, скатившись по ступенькам вниз, влетел обратно в гостиную. Нет, мы еще не закончили! - Зачем ты вообще все это устроил? - на повышенных тонах начал наезжать я. - Что "это"? - невозмутимо уточнил Харуо с дивана. Смотри, смотри на человека, когда с тобой разговаривают, дубинушка ты неотесанная! Правилам приличия тебя вообще учили? Я подошел к дивану, встал с краю, замахал в чувствах рукой: - Сначала игнорируешь меня, а потом набрасываешься с угрозами... - Я набрасываюсь? - искренне удивился брат, - Это ты доконал меня своими истеричными припадками... - Ты проигнорировал меня, ты вообще не обращал на меня внимания! - А какого хрена я должен был делать? Ты чего от меня ждал? - он, наконец, повернул голову и посмотрел на меня. Он был очень недоволен... Но он не злился. Этот тон и грубость его слов были преувеличены. - Что я буду на руках тебя носить и ноги целовать в благодарность за то, что ты позволил к себе прикоснуться? Чего ты от меня хотел? - Да хотя бы элементарной вежливости, хоть бы спросил, как я себя чувствую... - я ответил уже более спокойно, понимая, что я тут единственный сейчас, кто раздувает скандал. Харуо, судя по всему, в данный момент было расслабленно и уютно, и мои наезды ему были как ногтем по школьной доске или мерзко фонящий микрофон. - Да что с тобой станется, я тебе даже не вставил... - уже откровенно раздраженно прокомментировал он. Я тяжело вздохнул. - Да ты мог хотя бы поздороваться со мной, вовсе не обязательно вести себя как последнее дерьмо... - Слушай, ты не центр моей вселенной, понял? У меня есть другие проблемы, помимо капризного упертого сопляка, который не дает себя трахнуть. Я не обязан все время о тебе думать, понял? Мне было не до тебя, а ты как девица - ах, он не обращает на меня внимания... - Да пошел ты... - в сердцах ругнулся я и снова покинул гостиную. Бесполезно с ним разговаривать, все равно ничего не поймет, баран упертый. Зачем все это вообще было? Наезды эти, угрозы, шантаж... Он специально меня попугать хотел? Вот честно, какой-то он недоделанный, я его при всем своем желании не понимал. Если бы я был на его месте... Я бы был спокойным и настойчивым. Тогда бы я, рано или поздно, сдался самому себе. Никудышный из него ухажер, да. Ничегошеньки он в отношениях не понимает... *** Мне наконец-то купили форму! Дзюдоги снежно-белого цвета, о которой я мечтал всю последнюю неделю. Мы ходили в магазин вместе с папой, а когда пришли домой, Юмико попросила примерить новенькую форму для нее. Я опасливо покосился на Харуо, жующего что-то на кухне, и поднялся наверх, чтобы переодеться. На днях я уже выдержал несколько минут удушающей неловкости, когда Юмико полезла в чулан искать старую форму Харуо, а этот придурок стоял рядом и лыбился, в то время как я смущенно краснел. Для нас обоих было вполне ожидаемым, что старая форма Харуо будет мне велика. И когда я надел ее, Харуо только презрительно прыснул и удалился, посоветовав нам съездить в детский спортивный магазин. Была б моя воля – я бы дал ему хорошего пинка под зад, но такая выходка себе дороже выйдет. Когда я переоделся в свою новую форму и спустился вниз, Юмико сидела на диване в гостиной, а Харуо все еще хрустел чем-то на кухне. Я быстро прошмыгнул мимо дверного проема, чтобы он меня не увидел, и встал перед Юмико. Покрутился. Хруст на кухне стих, скрипнул стул. Блин, вот любопытный… Но Харуо не вышел, он растянулся на столе, и когда я поднял взгляд, увидел только его голову, подпертую рукой. - Чуть великовато… - очень не вовремя заметила Юмико, одергивая мой рукав и затягивая потуже пояс. Харуо издал сверх-язвительный хрюкающий смешок и его лохматая голова скрылась. Ну, отлично. Хоть промолчал. - Форма должна сидеть свободно. – Заметил я, расставляя пошире ноги и вставая в боевую стойку. Помахал руками, показывая, что одежда не должна стеснять движений… Но тут голос подал Харуо. - Форма должна сидеть свободно! – вдруг повторил он. Громко, чтобы его было слышно с кухни, и надменно, как будто он знаток спортивных форм, а, в частности, эксперт по ношению дзюдоги. Я напрягся, потому что ежу было понятно, что это только половина из того, что он собирается сказать, и самая худшая часть ожидает меня впереди. И Харуо как по команде добавил: - А не висеть на тебе, как на вешалке, мешком. - Харуо, оставь, пожалуйста, свои комментарии! – прикрикнула на сына Юмико-сан и тут же обратилась ко мне: - Ну, великовата чуть-чуть, но это ничего страшного. Подошью тебе рукава и брючины, сделаю дополнительный шов в куртке… будет сидеть, как родная! Снимай и отнеси ее ко мне в комнату, я вечером этим займусь. - Ага. – Кивнул я, скрывая досаду, - Спасибо. Я знаю, что форма мне немного велика, не обязательно было меня в это носом тыкать, да еще так преувеличивая! Как мешок на вешалке… Мне всего лишь длинны рукава, и я наступаю пятками на штанины, ну я же не виноват, что у меня ноги короткие, и я ростом не вышел, и в магазине не было размеров, подходящих мне. Я поднимался по лестнице, проклиная Харуо, а когда относил форму, услышал, как хлопнула входная дверь. Этот мерзавец ушел. Я остановился у двери в его комнату. Я был там всего два раза за все время нашего совместного проживания: первый раз, когда сам пришел к нему ночью, заболев; второй, когда рылся в его СD-дисках, думая, что бы купить в качестве новогоднего подарка, и ни разу у меня не было возможности все как следует осмотреть. Сейчас Харуо не было дома, а комнату свою он никогда не запирал, и я мог бы войти и посмотреть… Моя рука сама легла на холодную металлическую ручку и надавила. Дверь с легкость отворилась, и я заглянул внутрь. «Творческий» бардак выглядел вполне привычным. На столе компьютер, принтер на подоконнике, на нем – пачка чистой бумаги для печати, рядом валяются сломанные карандаши, покрытые столетним слоем пыли. Слева от монитора завал из книг разной степени потрепанности, похоже, к ним тоже нечасто прикасаются. На стуле висят школьные брюки, белая рубашка, поверх нее – галстук, какая-то мятая футболка и шорты. На разобранной кровати, на откинутом к стене одеяле, спортивная куртка, за спинкой кровати валяется теннисная ракетка в синем чехле. Дверцы шкафа отодвинуты, но внутри, на удивление, порядок. То ли Харуо там недавно прибрался, то ли, в самом деле, держит свои вещи в порядке, а по комнате разбросано то, что находится в каждодневном пользовании, или то, что ему просто лень убирать. Я зашел в его комнату и закрыл за собой дверь. Здесь стоял еле уловимый, но все же заметный запах мужского парфюма, пластика и… еды. На полу, на коврике перед телевизором – пустая коробочка из-под сэндвича, стакан и открытая пачка недоеденных чипсов. Харуо, как всегда, верен себе! Я присел на колени перед тумбочкой, на которой стоял телевизор, предварительно расчистив себе место в свалке пластиковых коробочек и дисков. Мой взгляд упал на черный с кровавыми разводами диск – тот самый, что я подарил ему на Новый Год. Меня это порадовало – по меньшей мере, он играл, значит, мой подарок не совсем бесполезный. Подумать только, я – в святая святых, в комнате Аясавы Харуо! Кроме Шина, Харуо никогда не приводил сюда друзей. Только девушек. Которых, кстати, я уже давно не видел… И я могу безнаказанно порыться в его вещах, и он ничего об этом не узнает. Сделать что-то без его ведома, что ему однозначно не понравится... может, я и нарывался на неприятности, но мне хотелось испытать это удовольствие "запретного". Я отодвинул дверцы тумбочки и заглянул внутрь. Диски там, почему-то, были сложены в аккуратные стопочки, не в алфавитном порядке, а по жанрам. Вот тут гонки, две с половиной стопки стрелялок, футбольные имитаторы, всякие спортивные игры… С другой стороны – фильмы. Ужастики, кровавые истории, боевики – все, как у стандартного шестнадцатилетнего парня. А это что? У самой стенки задвинутая в угол стопка, развернутая не корешками, а открывающейся стороной вперед. Я вытащил на свет божий всю стопку и почесал затылок – на верхней коробочке не было ни картинки, ни надписи, только мягкий черный пластик. Я открыл коробочку – внутри аж три диска, правда, уже с надписями. «Жаркие ночи Эвелины», «Секс-патруль». «Страстные шалости в женской душевой», «Летний лагерь сексуального обучения», «Накажи меня, мой пупсик». «Самые глубокие отсосы истории», «Поклонение попкам монашек», «Девственницы в магазине взрослых игрушек», «Разврат на улице Вязов»… Я торопливо закрыл коробочку. Бегло осмотрел еще несколько – на них уже были обложки того же содержания. Первым порывом, когда я увидел голую женщину с разведенными ногами, было выбросить эту гадость подальше, но я сдержался и по очереди посмотрел все обложки. Огромные обнаженные груди (бидоны для молока!!!) и то, что было между ног, вызывало у меня только отвращение, которое душило даже любопытство… «Вечно молодые и мокренькие», «Огромная задница Сьюзан», «Сиськи атакуют, Часть 4-ая: они захватили мой член». «Взрыв на фабрике спермы», «Моя сексапильная доктор-лизун». Да, похоже, Харуо знает в этом толк… У него тут целая коллекция. Если подумать – то это первая порнушка, которую я держал в своих руках. И, наверное, последняя. Но, как бы отвратительно это не было.… Наверное, это просто физиологическая реакция. Любому бы в штанах стало немного тесно, увидь он то же, что сейчас наблюдал я… Я засунул стопку обратно, придвинул к стене, закрыл другими стопками. Никогда в жизни больше сюда не полезу. Игнорируя неловкость, которую испытывал, я заглянул в шкаф. Вещи Харуо были аккуратно сложены: Верхняя полка с футболками и майками, следом – шорты и джинсы, полотенца, постельное белье. На самом верху – какие-то коробки, но от греха подальше я не стал за ними лезть. На вешалках: пиджаки, пальто, куртки, рубашки и жилетки, специальные металлические прутья для брюк, перекладина для галстуков. Две обитые хлопком коробки – одна с нижним бельем, другая с носками. Отдельная полочка для банных принадлежностей: гель для укладки волос, расческа, дезодорант, стеклянный флакончик от Hugo Boss. Я открыл крышечку и понюхал – именно тот запах, что был в комнате, запах Харуо. Стоит, наверное, целое состояние, но, похоже, Харуо экономить не умеет. Придраться было не к чему, кроме пачки из-под сэндвича и свалки у телевизора. Свои вещи Харуо держал в идеальном порядке. Даже корзина с грязным бельем почти пустая – на дне валялась красная футболка и одинокий черный носок. Зеркало, встроенное в дверцы шкафа, чистое – ни одного отпечатка пальца… Кроме моего! Я быстро задрал футболку и краешком затер след своего пребывания в комнате. Дальше – письменный стол. Завал на нем такой, что сразу ясно – столом по назначению не пользуются. Интересно, а уроки он как делает? Делает ли вообще? Если нет – то как ему удается оставаться отличником и лучшим в своем классе? Отодвигаю верхний ящик стола – какие-то бумажки, потертый блокнот, игровая приставка, провода от зарядки… Сломанная линейка, потекшие ручки, пачка салфеток и белый пластиковый тюбик с изображением зеленого растения. Не средство ли это от облысения, а? Я взял в руки тюбик и поднес к глазам. «Гель-смазка, легко согреваемый в ладонях…» - это что вообще такое? «…специально для анального секса: уменьшает чувство дискомфорта…» - твою мать! Я выронил тюбик и кончиком пальца подвинул его на то место, где он изначально лежал, прикрыв мятой бумажкой. Похоже, это та самая штука, которую использовал Харуо, когда… Вот почему его пальцы были такими мокрыми и скользкими. Если он даже это купил, значит, основательно подготовился. Я сердито задвинул ящик и постоял несколько секунд, размышляя. Если спереть и выбросить тюбик, Харуо сразу узнает, кто именно его спер. И в качестве наказания, вернее, возмездия – пусть звучит более трагично, - не станет покупать новый, и когда придет время, мне, должно быть, будет очень больно. Нет-нет-нет, почему я думаю об этом так, будто на самом деле этого жду?! Это то, чего пытался добиться Харуо, давая мне ту самую "отсрочку"? Чтобы я привык к мысли о том, что однажды это случится? Хрен тебе! Пока я вполне сносно держу оборону, пока я еще в безопасности, и пока еще есть шанс этот акт «насилия» отложить, а то и вовсе избежать его. Как бы там ни было, я решил не трогать зловещий тюбик со смазкой. На всякий случай. Чтоб если все же придется… то лучше с ним. Во втором ящике лежала старая клавиатура и, зачем-то, отвертка. На кой черт она ему? Коробка из-под сотового телефона, скотч. И черная плоская пластиковая коробочка из-под игры. С красными кровавыми подтеками. Завернутая в девственную, нетронутую прозрачную пленку – диск, который на Новый Год подарил ему я. Нераспакованный… Я обернулся назад и выхватил взглядом кружочек пластика перед телевизором... Значит, тот диск без коробки принадлежит ему, и эта игра у него уже была к тому времени, и я подарил ему то, что ему было не нужно. Я с силой задвинул ящик. Было очень неприятно, ведь он даже ничего не сказал, когда развернул подарок… И правильно сделал. Это было тактично – промолчать, когда тебе дарят что-то, что у тебя уже есть, и улыбнуться… Он не улыбнулся, но он промолчал, не желая ранить меня грубым словом. Наверное, он был расстроен тогда. Наверное, он ждал от меня чего-то большего. Злиться я должен был только на самого себя, потому что поленился подумать о нормальном подарке заранее. Харуо был ни в чем не виноват. Ладно, это – моя совесть и мое наказание. Наверное, мне следует подарить ему что-то еще. Как, интересно? Он подумает, что у меня шарики закатились за ролики, или, что я что-то задумал, если я подарю ему что-то просто так, ни с того ни с сего. А если обмолвиться, что я знаю, что мой подарок был ненужным, он поймет, что я был в его комнате, и тогда мне несдобровать. Значит, вину надо было загладить как-то иначе. Я снова протянул пальцы к ручке. В третьем ящике была… опять порнушка, только на этот раз там были журналы. Смотреть журналы я уже не стал, задвинул ящик, негодуя и удивляясь Харуо – хоть бы под матрас, что ли, спрятал, совсем без стыда. Перед тем, как уйти, я еще раз окинул взглядом комнату и втянул носом воздух. Комната Харуо – для меня это почему-то особенное место. Может потому, что оно запретное – Харуо никогда меня сюда не пускал, а может потому, что это была именно его комната, человека, которого я так страстно желал понять и боялся одновременно. И уважал. Я много чего чувствовал к Харуо, чего сам не понимал, и даже не пытался в этом разобраться. Потом, уже закрыв за собой дверь и неторопливо идя по коридору, я подумал, что мне нравится этот запах, нравится его дорогущий изысканный парфюм. А еще – что вся порнушка в комнате Харуо – гетеросексуальная. Это значит, что он совершенно не интересуется парнями… Значит ли это, что я все же исключение для него? *** Я, который полный восторга шел на первое занятие по дзюдо, и я, который спустя два часа оттуда выполз – это два совершенно разных человека. Идея заняться этим видом боевых искусств показалась мне одной из самых дурных, которые когда-либо приходили мне в голову. Это даже хуже, чем дразнить Харуо. И сомневаться я начал еще в раздевалке, когда двое третьекурсников многозначительно посмотрели на меня и заржали, отойдя в сторонку и тихо переговариваясь, кидая на меня насмешливые взгляды. «Верзилы тупоголовые!» - негодовал я про себя, стягивая школьные брюки и присаживаясь на деревянную скамью. Под их пристальными взглядами я чувствовал себя очень неловко, к тому же, их тихий ржач начал привлекать внимание других ребят из клуба… В общем, о «новичке» все узнали еще до начала занятия, где меня должны были официально представить. Я, если честно, и не думал, что это будет настолько ужасно… Прозвище «коротышка» прилипло ко мне в первые же тридцать секунд после того, как я встал в строй с остальными ребятами, и кто-то очень остроумно выразил свое удивление разницей в росте. И если в классе были девочки, которые ниже меня, то в клубе по дзюдо даже среди первогодок я был самым маленьким. Мой сосед, что стоял слева, парень из параллельного класса, спросил шепотом: «ты уверен, что хочешь этим заниматься?», и я рассеянно кивнул в ответ… Но охоту заниматься у меня как-то очень быстро отбили. Вернее – выбили. Узор бежевого татами я успел разглядеть со всех сторон: и так, и эдак, и под таким, и под этаким углом… По истечению двух часов, от бесконечных полетов у меня слегка кружилась голова, болело бедро и плечевой сустав, я чувствовал себя совершенно измотанным, и форму свою запихал в сумку с некоторым остервенением. Я старался никому не показывать, что расстроен, но когда шел домой, и вокруг никого не было, чуть не расплакался от жалости к самому себе. Я просто бесполезный, безнадежный, ничего у меня не получается! Даже элементарный, позорный блок! Но, в самом деле, разве на первом занятии к новичку не должны относиться снисходительней? Правильно ли это, что меня так отмутузили в первый же раз? Если они такое «приветствие» практикуют каждый год, то удивительно, что у них в клубе так много народу. По идее, после такой разминки все новички должны бросать дзюдо и ругать клуб почем зря. Дома, пока никого не было, пришлось по-быстрому прошмыгнуть к себе. Взбираться по лестнице оказалось весьма затруднительно, острая боль в бедре давала о себе знать, к тому же, во всем теле была ужасная тяжесть, как будто меня напичкали жидким свинцом. Я повалился на свою кровать и больше не двигался. Я задремал, и проснулся только тогда, когда Юмико, замучившись звать меня к ужину, постучала в дверь. - Да, сейчас иду! – встрепенулся я, подскакивая на кровати, и заметался по комнате хромым оленем, торопливо переодеваясь в домашнюю одежду и вешая на крючок школьный пиджак. На лицо пришлось натянуть жизнерадостную улыбку. Свою сегодняшнюю неудачу я предпочел бы скрыть. В конце концов, это мой первый раз, а первый блин всегда комом. Потом будет лучше, потом я втянусь и… У меня будут положительные результаты. Не стоит так расстраиваться только потому, что в первый день меня слегка поваляли по полу. Глядишь, через год я и сам буду кого-то валять… Бросать клуб я не собирался и намеревался быть упертым. До самого конца. Конечно, они спросили, как прошло мое первое занятие. Я рассказал (со всем энтузиазмом, на который был способен после всего), что мы делали, как я впечатлен, и как удивительно было обнаруживать себя на полу, не поняв даже, что тебя только что перекинули через плечо. Юмико спросила, было ли больно, я клятвенно заверил, что нет. Харуо, кажется, вообще нас не слушал, увлеченно жевал и не участвовал в разговоре, только бросал на меня внимательные, пристальные взгляды, рассматривал и усмехался себе под нос так, будто бы знал обо мне что-то пикантное. Он знал. Когда я, стараясь не хромать и не морщиться от боли, помогал убирать посуду, и когда, сославшись на усталость, кособоко поднимался по лестнице, направляясь в свою комнату, к кровати – самому желанному месту во вселенной на сегодняшний вечер, Харуо продолжал заинтересованно на меня смотреть и ухмыляться. Готов поклясться, он знал, что мне больно. - А ты упертый. – Сказал он, по-хозяйски заходя в мою комнату и закрывая за собой дверь. Я сел на кровати, вмиг сделав серьезное лицо. Только прилег, только расслабился… Двигаться не хотелось вообще, но лежать перед ним со страдальческим выражением лица – значит признать поражение, показать свою слабость и унизиться. - Чего тебе надо? – раздраженно спросил я. - Ну-ну, не шипи, котеночек. – Он вальяжно подошел к кровати и встал напротив меня. – Что, больно? – с сочувствием поинтересовался он. - Терпимо. – Ответил я. Врать об очевидном было глупо, но и всей правды говорить тоже не следовало. - Ммм… А я-то думал, ты тут будешь сидеть и выть, а ты сцепил зубы и улыбаешься. Неинтересно. - Ты поиздеваться пришел? Давай в другой раз, сейчас не до тебя. - Да нет, как ни странно… - пробормотал Харуо, небрежным жестом вытаскивая из кармана белый тюбик. Я сглотнул. Вот это вообще не смешно. Он что, правда собирается сделать это?.. Как у него совести хватает идти ко мне со своими пoхабными желаниями, когда я итак еле живой?! - Нет. – Отрезаю и мотаю головой. – Нет… - Раздевайся. - Что?.. Это подло, Харуо, немедленно убирайся из моей комнаты! - Давай, портки снимай! – прикрикнул он. У меня на глаза стали наворачиваться слезы. Что – вот прямо сейчас? Когда я почти не могу двигаться? Он хочет сделать это со мной в эту минуту, вот здесь, на моей кровати?... Почему сегодня, почему нельзя было выбрать другое время, почему… - Ну, мне долго еще ждать? – нетерпеливо поинтересовался Харуо. Я только сжимал руками коленки и кусал губы, понимая, что в таком состоянии мне даже до двери не добежать. – Я тебе, вообще-то, одолжение делаю. Ах, одолжение?! Ну, спасибо! И где это ты мне одолжение делаешь, а? В чем оно состоит, твое одолжение? В том, что ты хочешь меня изнасиловать, пока у меня все тело болит, да? Тюбик даже принес! Я тебе за это должен сказать «спасибо» что ли?! Спасибо, что пришел меня добивать, но решил смазать эти адские мучения гелем, чтобы лучше входило? - Нет. – Тихо, но твердо прошептал я, сидя с опущенной головой. Смотреть на него я не мог, даже на его голые узкие ступни с аккуратными ровными пальцами. – Не буду. - Чего?.. Блин… Идиотина. – Харуо вздохнул. – Озабоченная идиотина. У тебя что, подростковый возраст наконец начался, гормоны взыграли, больше ни о чем думать не можешь? Его рука грубо схватила меня за волосы, потянула, заставляя поднять голову. - Я массаж тебе собираюсь сделать, это разогревающий крем для массажа, специально для растянутых мышц! – он сует мне под нос тюбик, и я читаю на белоснежном пластике все то, что он мне только что сказал. И никак не могу понять, не могу поверить. Он не сексом пришел заниматься? Он не будет делать этого со мной? - А ты что, уже по мне соскучился? – он отпускает мою голову и толкает в плечо. – Снимай штаны и рубашку. Я тебя разотру. По-прежнему пребывая в полнейшем недоумении, подгоняемый его грубыми командами, я рассеянно расстегивал рубашку и стягивал с себя штаны. Как это так? Харуо мне правда массаж собирается делать? И ничего… ничего пошлого и развратного не будет? Я что, и правда такой озабоченный? Но, увидев белый тюбик у него в руке, любой бы на моем месте подумал так, и еще это его «раздевайся»… Трусы оставлю. Трусы-то не обязательно снимать, да? - Ложись давай, - велит он, - на спину. Я неуклюже ложусь, чувствую себя неловко и незаметно прикрываю грудь руками. Я, получается, голый, а он… И это после того, как он делал со мной все те вещи прямо на этой кровати… А может, он специально пришел мне делать массаж, чтобы я сам разделся, а потом как набросится на меня – а я уже ничего не успею сделать! Харуо садится рядом, откручивает крышечку. - И показывай, где сильнее болит. И тут до меня окончательно доходит вся странность и подозрительность ситуации, и я трушу и иду на попятную. - Нет, знаешь, все-таки не надо… - Ты уже разделся, расслабься и получай удовольствие. – Раздраженно бросил брат. - Знаешь, по-моему, это плохая идея… - я сел, притягивая к животу ноги. – Я как-нибудь сам… - Мелкий, - со вздохом вселенского терпения начал втолковывать Харуо, - Я, конечно, понимаю, что у тебя руки из жопы растут, но даже так ты сам себе спину не намажешь. Я разочарованно подумал, что это логично. Кажется, он и вправду хочет мне помочь. И ничего лишнего. Пока я соображал, Харуо снова ткнул меня пальцем в грудь и приказал: - Показывай давай, где больно… - Вот… Плечо. – Я двигаю левым плечом, и Харуо, растирая между ладонями мазь, обхватывает его руками и начинает ощупывать. Его руки теплые, уверенные, сильные, но аккуратные. Он заставляет меня вытянуть вверх левую руку и лечь на бок, и разминает весь плечевой сустав, лопатку, предплечье и часть груди. Кожа почему-то горит, но это терпимо. Чувствуется запах ментола. - Может немного жечь. – Предупреждает Харуо ровным голосом. Я искоса глянул на него и по внимательным глазам понял, что он полностью сосредоточен на процессе и в его голове нет ни единой левой мыслишки. Его умелые движения очень расслабляют, боль постепенно уходит. Он опускает мою руку, велит лечь обратно на спину, и начинает массировать грудь. Сначала мне было очень неловко, потому что я все еще боялся, что он начнет ко мне приставать, но ни в одном его прикосновении не было двойного смысла. Я не понимал, зачем он это делает. Растирает мою кожу, массирует плечи, грудь… Ему меня жалко стало? Раньше его совсем не волновало, что со мной. Он по очереди брал в ладони мои руки, разминал запястья, пальцы, сжимал их в кулак. Он осторожными движениями поглаживал мой живот, а потом брал под колено и мял в руках мышцы ног. Это было божественно, сразу понятно, что он делает это уже не в первый раз. Я таял в его руках, закрыв глаза и уплывая куда-то в страну ванильных грез… Но чем выше он поднимался, тем неувереннее становилось мое умиротворение. Его горячие ладони приблизились к паху. Я не двигался и даже не открывал глаза, но внутренне очень напрягся. Харуо без задержки скользнул ладонью по внутренней стороне бедра, другой, надавливая, провел от колена, и двумя ладонями вниз, обратно. Потом по другой ноге. Вроде, ничего неприличного, но такие прикосновения очень волновали. Очень. Ведь его руки были очень близко к трусам. Они… Эти руки совсем недавно довели меня до полуобморочного состояния, когда трогали между ног, заставляли меня развратно вздыхать и постанывать, а теперь они так близко, так близко… Заставляли меня смущаться, сердце учащенно биться, и приятное тепло разливаться внизу живота. Погодите-ка, тепло?! Какое еще тепло?!. Я распахнул глаза и посмотрел вниз. Пока еще ничего не видно, но я уже чувствую это! - Все, хватит. – Торопливо прерываю я Харуо. – Достаточно. Спасибо. - Когда хватит – я буду решать. Лежи смирно. - Правда, уже достаточно! Мои трусы, мои трусы, под ними же все видно! Почему у меня только узкие облегающие плавки? Почему я не ношу мешковатые боксеры, которые не сразу выдают это безобразие? Скорее, убери свои руки от меня! - Закройся, мелкий. И снимай трусы. - Чего?! – опешил я. Он специально?! Как он догадался?.. Он издевается надо мной?! - Снимай свою тряпочку, как, по-твоему, я смогу массировать твое бедро, когда ты закутан в нее, как младенец в памперс? – совершенно без задней мысли раздраженно спрашивал он. Нет, кажется, не заметил. Но если я совсем разденусь – то обязательно заметит. - В этом нет необходимости… - Что ты ломаешься, мелкий? Ты что, тринадцатилетняя девственница? Я там все уже видел, тебе не удастся меня впечатлить. - Мне четырнадцать... Не в этом дело… - А в чем? Харе стесняться, а то я сам их с тебя сниму. – Его палец поддевает резинку и хлопает ею по коже. Блин, что, в самом деле придется снять трусы? Перед Харуо? Даже если это исключительно в благородных медицинских целях… Я не могу, не могу! Был бы на его месте кто-нибудь другой – я стеснялся бы меньше! Пока я мысленно паниковал и никак не мог решиться, Харуо надоело ждать, и он одним умелым движением стянул с меня трусы. Стянул до колен, и тут же, ничем не заморачиваясь и совершенно не испытывая никакого неудобства, схватил меня одной рукой за бедро, другой сжал основание ноги в паху… Ой-ой-ой, вот это нехорошо… - Перестань, хватит! – воскликнул я, мучительно краснея, и ударил его по рукам. - Чего ты вытворяешь?.. – разозлился Харуо, но он тут же запнулся, как только его взгляд упал вниз. - Оу. – Коротко отреагировал он. Я торопливо прикрылся руками. – Беру свои слова обратно, тебе удалось меня удивить… А потом он заулыбался. Довольно так. - А я и не думал, что тебе так понравилось… Ладно, ладно, расслабься. Здесь ничего личного, ничего, связанного с тобой или со мной. Это физиологическое. У любого парня встанет, если его трогать между ног. Так что просто забудь об этом, я сделаю тебе массаж и уйду. - Спасибо, давай все же закончим на этом. – Всеми силами сдерживаясь от того, чтобы позорно не сбежать, ответил я дрожащим голосом. - Не будь идиотом, кто еще сделает тебе массаж? - … - Готов поклясться, бедра у тебя болят больше всего. И это сегодня ты еще чувствуешь себя более-менее нормально, а завтра вообще не сможешь встать, если сейчас ничего с этим не сделаешь. Я молчал, отвернувшись к стене. - Ладно. Если так стесняешься, то можешь лечь на живот. Предполагается, что мне от этого легче станет? Он правда ничего не будет делать, даже после этого?.. Я был смущен, и это единственная причина, по которой я хотел, чтобы Харуо поскорее убрался. Если бы не мое глупое тело, если бы… - Поторопись и переворачивайся, пока я не передумал. У тебя пять секунд. Раз… Одна секунда на размышления, одна, чтобы решиться, и две, чтобы быстро перевернуться на живот. Харуо не часто бывает таким добрым, и пока он в хорошем настроении, надо этим пользоваться. Все еще смущаясь, - как никак, я перед ним с голой попой лежу, тут кто угодно почувствует себя неуютно, - я ощущал прикосновения его пальцев к бедрам и ягодицам. Уверенные, умелые, настойчивые. Трудно было поверить, что Харуо Аясава способен на такой человечный и благородный жест, но он сидел рядом со мной и без стеснения мял в руках мои мышцы, и это факт. Из-за ментола моя кожа и горела, и казалась холодной одновременно, и это очень путало: я никак не мог понять, холодно мне или жарко. Но я чувствовал себя очень расслабленно и не испытывал никакого дискомфорта. Пока Харуо не сосредоточился на моих ягодицах. Он поглаживал их и сжимал в ладонях, иногда слишком сильно, растирал и пальцами прихватывал мышцы и кожу, и его руки оставались на этой части моего тела слишком долго. Только когда он обхватил мой зад ладонями и замер, не двигаясь в течение долгих десяти секунд, я заподозрил неладное. - Ум… По-моему, уже достаточно, - неуверенно предположил я, приподнимая голову с подушки и глядя на него через плечо. Его руки двинулись, с силой сдавливая половинки. – Х-харуо! – недовольно воскликнул я. - Все нормально. – Незамедлительно отозвался Харуо. – Уже все. Ложись. Я послушно опустился обратно на подушку, почувствовав, что он тоже меняет положение. И тишина. Ничего не происходит. Я лежу, дышу ровно, закрыв глаза, жду, пока он скажет мне одеваться или продолжит свой массаж, но секунды утекают, сливаясь в минуты, и по-прежнему ничего не происходит, а его ладони все лежат, большие пальцы слегка надавливают в разные стороны... Потом кровать еле слышно скрипнула, Харуо наклонился, кожу ягодиц обожгло горячим дыханием и он… сцепил зубы на моей заднице. - Ай-яй!!! Харуо, ты совсем сбрендил?! – я торопливо повернулся на бок, отпихивая его ногой и хватаясь ладонью за покусанное место. Что у этого идиота с головой? Он только что тяпнул меня за попу?.. Харуо улыбнулся. Протянул руку и легонько шлепнул меня по голому заду. - Накройся, - бросил он мне, поднимаясь с кровати, - а то простудишься. И держись в тепле. Дверь за ним закрылась, а я так и лежал вполоборота, пялясь на дверную ручку и потирая рукой укус. Что должно твориться у человека в голове, чтобы он додумался укусить другого человека за задницу? Что вообще у этого полоумного в голове? Но я все еще чувствовал ноющую боль от укуса и его горячие сильные пальцы, сжимающие ягодицы. Кому может доставить удовольствие пялиться на попу какого-то парня? Вот уж… Харуо мне никогда не понять. За стеной снова оглушительно захрипела музыка, и Кано заполз под пуховое одеяло, потому что действительно начал замерзать. Он лежал, закутавшись и подтянув к груди колени, и пялился в пустое пространство, он не знал, что Харуо за стенкой неторопливо, но взволнованно наворачивает круги по комнате, закусывая то губы, то сжатый кулак, и плюется, потому что в рот попадают горькие на вкус остатки мази, и мается новым, охватившим его чувством. Не «было бы забавно его натянуть», а «хочу почувствовать это. Хочу войти в него, хочу взять его, проникнуть внутрь». Именно в него, именно туда, где недавно побывал его палец, и при свете дня, чтобы видеть, как руки по-хозяйски сжимают ягодицы, как пальцы растягивают узенький розоватый проход, как тугие округлые мышцы напрягаются, когда он протискивается внутрь, и изящный хрупкий мальчик попискивает от легкой боли и ерзает, пытаясь хоть чуть-чуть его оттолкнуть. Это было уже совсем другое чувство, другое желание. Не животный инстинкт, не удушающая жажда трахнуть, присвоить, утвердить свою власть - а осознанное желание обладать, доставлять удовольствие, получать ласку в ответ, вызывать у партнера взаимное чувство, взаимное желание, и... быть единственным, кто видит его таким, кто делает его таким, единственным, с кем он будет испытывать эту близость, единственным, чьих прикосновений он будет желать. Впервые Харуо подумал об этом осознанно. Маленькая упругая попка этого мальчика - она должна принадлежать ему. Он должен взять его первым - так, как один мужчина может взять другого, и сделать его своим. Обязать его этим, заставить его понять, кому он принадлежит, кто отныне будет о нем заботиться. Взять его, как старший мужчина будет брать младшего, кого-то, кого он страстно желает и любит, и сделать его своим. Его манящее тело, и его невинную, искреннюю, не умеющую лгать и предавать душу - тоже. Ни одна из этих мыслей не смутила Харуо в тот момент. Теперь он уже точно знал, что и с какой целью будет делать - слепое следование инстинктам отныне осталось позади.