Ты во всем виноват.

От Автора: в главе был один очень большой косяк, поправила, как смогла, так что тех, кому в глаза бросится - прошу не придираться. Я старалась. А те, кому не бросится - вообще няши и я вас люблю) Рейтинг главы: PG-13. Спать с Харуо оказалось невозможно. В первый раз, проснувшись от того, что было нечем дышать, Кано обнаружил на себе неподъемную тушу старшего брата и попытался спихнуть его с себя, мыча и кряхтя спросонья. Ему даже показалось забавным, как Харуо тут же открыл глаза и посмотрел на него совершенно осознанно, и ровным голосом спросил: «Ты чего?», а потом, услышав гнусавую недовольную жалобу, отодвинулся, и в то же мгновение снова глубоко задышал, погрузившись в глубокий сон. Но потом смешно уже не было. Потому что Харуо на самом деле ни фига не просыпался, и спустя всего несколько минут, ерзая во сне, начал задвигать его к самой стенке, пока не прижал, а потом и вовсе заполз на мальчика сверху, придавливая к кровати. Кано то засыпал, избавившись от очередной тяжелой руки, ноги или головы, то просыпался, снова чувствуя удушье из-за какой-нибудь конечности, заброшенной на него, пока во второй раз не обнаружил себя распятым под Харуо. Аясава с виду худой, вроде, а весил - как самый настоящий бегемот. И чего, спрашивается, ему неймется? Возможно, что даже во сне у него срабатывали инстинкты самца, и он неосознанно пытался отвоевать территорию – свою собственную кровать. Но Кано-то даже и не претендовал… Очень быстро сие потеряло всю свою окраску милой забавы, потому что младший не мог спать, и раздражение потихоньку перерастало в бессильную слезную истерику. Он дважды порывался сбежать, сползти с кровати, перелезть через Харуо, но старший каждый раз просыпался, хватал его за руки и спрашивал свое неизменное «ты куда, ты чего». В конце концов, Кано соврал ему, что в туалет, и руку отпустили. Оглянувшись и убедившись, что брат угомонился и опять спит, он раненым зверем выполз из комнаты, прикрыл дверь и направился в свою спальню. С наслаждением забрался под холодное одеяло, растянулся, просовывая руку под подушку, и тут же вырубился. Только от зомби-Аясавы побег в другую комнату не спас. Кажется, Харуо во сне не территорию отвоевывал, а самку. Момента, когда полусонный альфа-самец обнаружил пропажу и переместился уже в его убежище, Кано не уловил, но вскоре снова проснулся под его тяжелой мускулистой тушей. Хотелось взвыть. Правда, под утро в голове у Аясавы, видать, прояснилось, и он понял суть слезных причитаний брата и переложил его на край кровати, сам отодвинулся к стенке, и на этот раз, до самого звонка будильника в девять, ограничивался только рукой поверх одеяла на талии мальчика. Так думал Кано, крепко уснув. Ни хождений старшего брата после этого, ни шебуршаний под одеялом, ни тяжелого дыхания он уже не слышал, и даже легких прикосновений к коже не замечал. *** Утро было ленивое. Харуо не стал разбираться, куда там надо жать на маленьком спикере на столе, чтобы он заткнулся, и просто выдернул его из розетки. Мелкий под боком пошевелился, потершись о него голой спиной, но глаза не открыл. Аясава привык вставать рано, поэтому после звонка блядобудильника сна в голове уже не было. Он огляделся, понял, что они почему-то в комнате мелкого, а не в его, хотя он был уверен, что засыпал он в собственной постели. Отопление работало с семи утра, было жарко, и он спихнул одеяло до бедер. Полюбовался на свой идеальный пресс, улыбнулся сам себе и перевел взгляд на младшенького. Тот спокойно подремывал, уткнувшись носом в подушку. Надо же, и лежит-то как – на животе, слегка подогнув одну ногу, выставив на обозрение свой аппетитный задок. Словно соблазняет, паршивец. Харуо повернулся на бок, устроил голову на руку и начал рассматривать мальчишку. Любовался-любовался, даже погладил пальцами округлые половинки, и томно вздохнул. «Повторить» он бы сейчас не отказался. Но был риск лишиться глаза или яйца, когда мелкий спросонья с испугу начнет размахивать костлявыми руками и острыми коленками. Кано словно услышал его, заворочался, перевернулся к нему лицом, и вместо ладной попки Харуо с улыбкой созерцал сонный, как и сам мальчик, маленький стручок. Анимешные персонажи в такие минуты пускали носом кровь, и Аясава был недалек от этого. Он потянулся подразнить маленький пенис пальчиком, но на полпути его резко ударили по руке. Ладошка прикрыла все самое интересное, а на Харуо уставились два сонных, недовольных глаза. Они молчали, уставившись друг на друга, и Харуо старательно хранил на своем лице непроницаемое выражение. Что-то там в голове у мелкого происходило, и ему было до невозможности интересно, что он скажет теперь. После того, как все случилось. После того, как Кано сам повис у него на шее и насаживался бедрами. Но мелкий молчал, вперившись в него озадаченным взглядом. То ли сомневался в реальности происходящего, то ли в психической адекватности брата, то ли просто не понимал, почему они лежат голые в одной постели. Харуо начал думать, не завалить ли его еще разок, чтобы освежить память, но Кано стряхнул на лоб свою растрепанную челку, натянул одеяло до самого носа и глухо спросил: - Ты на тренировку не опаздываешь? Харуо захотелось его придушить. - Нет у меня сегодня тренировки. – Сдержанно ответил он. Мелкий, прячась за неровной завесой волос, прищурился недоверчиво. - Как нет? Но ты вчера сказал… - Вчера я сказал первое, что пришло в голову. - Но у тебя всегда по субботам тренировки… - А сегодня санитарный день. – Отрезал Харуо и отвел взгляд. Помолчал чуток, потом сел на кровати, повернувшись к брату спиной. – Блин, вот обязательно надо было все с самого утра испортить? Захотелось покурить, но комната была не его, и сигарет в ней, следовательно, не было. Вообще супер… Непруха какая-то с утра пораньше. Он встал, понял, что полностью голый. Во всем теле была приятная ленивая нега, он потянулся, наслаждаясь этим чувством, размял плечи. Обернувшись назад, натолкнулся на внимательный, изучающий без тени смущения, взгляд младшенького. Его щеки, бледные после сна, сейчас начинали розоветь, губы тоже набирали цвет. Кано никогда еще не видел тела Харуо, не видел вот так – когда он стоял прямо перед ним, обнаженный, и демонстрировал всего себя: и накачанный торс, и широкие плечи, и длинные сильные ноги, узкие бедра, подтянутый зад. Мелкий, пойманный за подглядыванием, фыркнул и натянул одеяло на голову. Потом резко сел, посмотрел на старшего брата с ужасом. - Харуо… - почему-то шепотом позвал он. - Чего? - А как ты в таком виде к себе в комнату пойдешь? – с искренним недоумением и страхом в голосе вопросил он. Харуо довольно улыбнулся, подошел к двери, схватился за ручку. - Так и пойду, чего тут такого? - Стой! – выкрикнул Кано, - А как же родители? Ты с ума сошел? Что они подумают? - Нет никого, мы одни с тобой. Вставай давай, и топай в душ. - Как нет? – проигнорировал младший команду. – Они не вернулись? - Они будут к обеду. Все выяснил? А теперь ноги в руки и марш в ванную. - Зачем? А почему они… - Мелкий, - Харуо раздраженно взмахнул рукой, прекращая поток вопросов. – Ты вчера два раза кончил до поросячьих визгов и забрызгал себе живот, а я тебе вчера полчаса вдрючивал. Уверен, что не хочешь помыться? Долго думать Кано не стал, завернулся в одеяло и сел на кровати. Появившаяся было на его лице решительность сменилась странным, неопределенным выражением, он поерзал на простынях, медленно, сгорбившись, встал, выпрямился, и поднял на Харуо вопросительный взгляд. - Чего? – нетерпеливо, ожидая очередной глупый вопрос, бросил старший. Кано продолжал смотреть на него, потом моргнул несколько раз, покраснел и спросил: - А ты там ничего не оставил?.. Харуо нахмурился, отвел взгляд в сторону, вспоминая, где и чего он мог оставить, но в голову ничего не приходило. - Где? – сдавшись, обратился он за подсказкой. - Ну, там… - Кано поморщился, скованно переступил с ноги на ногу. – У меня такое чувство, что ты все еще там, внутри. Харуо нервно сглотнул, почувствовав, как в паху резко потянуло тяжелой горячей волной. Он даже почувствовал, как дрогнул весело член, моментально отзываясь на такую невинную стимуляцию: полуголый младшенький, сконфуженным нежным голосом произносящий такие сладкие, но, несомненно, развратные слова. В комнате и так было натоплено, но теперь Харуо начинал краснеть уже от другого, разгорающегося внутри жара. Одного с половиной раза (половину Харуо сам себе организовал под утро, уже в койке младшенького подергав в резинку) вчера явно было мало… Черт, он вообще соображает, что говорит? - Ты издеваешься? – вмиг охрипшим голосом поинтересовался парень. За сколько там секунд у мужчины член поднимается? Пять, пятнадцать? Харуо уже через три был в полной боевой готовности и был готов выть, биться головой об стену и душить маленького засранца, понимая, что с утра ему уже точно ничего не обломится, а стояк-то каменный… - Почему? Нет, я… - Если ты не собираешься повторить прямо сейчас, то лучше скройся с глаз моих долой немедленно. Иначе я за себя не ручаюсь. Угрозам старшего брата Кано в последнее время стал безропотно внимать, поэтому без споров двинул вон из комнаты, пока его еще раз не распластали. Двигаться было непривычно, ему казалось, что между ягодиц что-то торчит, но Харуо сказал, что там ничего не было… Кано убедился, что быть там действительно нечему, когда босой ногой наступил в уныло лежащий на полу использованный презерватив. - Фу, блин! – воскликнул мальчик, запрыгав на месте и отряхивая ногу. – А это здесь вообще откуда?! - Что фу? Стопроцентный органический белок, натуральнее не придумаешь. – Моментально нашелся Харуо в надежде, что цепляться дальше и выведывать каким образом резинка оказалась на полу в его комнате Кано не станет. Дурацкая привычка бросать там, где снял, опять сыграла против него. - Свежесть, правда, уже не та… - Обязательно это на пол бросать?.. – полный отвращения и негодования вопль резанул уши, и Харуо с усмешкой вспомнил, что голосок у мелкого звонкий, особенно хорошо выходили сумасшедшие нетерпеливые вскрики… Кано сам вряд ли догадывался, с чем теперь ассоциировались его реплики на повышенных тонах. Или просто его мягкий, ласкающий слух голос. Если бы знал – вообще перестал бы при Харуо разговаривать. Младший напоследок вытер пятку о пол, закутался в одеяло поплотнее, и нахмуренный пошел мыться. Когда выходил из комнаты, встретился с насмешливым взглядом Харуо и недовольно спросил: - Что? - Ты правда думаешь, что я там еще чего-то не видел? – как можно серьезнее осведомился Аясава. Кано подумал – что да, Харуо там уже все видел, но все равно – разгуливать нагишом перед другими это как-то неприлично и смущает. Он отвел взгляд, уткнулся им в стену, потом случайно опустил… он вовсе не хотел смотреть туда, он не собирался, но взгляд его упал как раз на бодренько торчащий пенис Харуо. Тот заржал, видя, как округляются глаза младшенького, дернулся вперед, словно хотел наброситься на него прямо здесь и сейчас. Кано отшатнулся от брата как от прокаженного, подхватил падающее одеяло и, вываливаясь в коридор, обиженно бросил: - Ты придурок больной! Озабоченный! - И этот больной озабоченный придурок вчера тебе вставил! – громко крикнул Харуо, сложив ладони рупором, когда за мелким захлопнулась дверь ванной комнаты. Кано, сгорая от стыда, тихо надеялся, что соседи внезапно начали страдать глухотой и этого не слышали. Он опасался, что Харуо начнет ломиться к нему в душ, но у Аясавы, кажется, были другие планы на это утро. Намыливая себя, Кано вспомнил события последних месяцев и внезапно сообразил, что Харуо все же получил от него то, что хотел. А посидев несколько минут, невидящим взглядом уставившись в облицованную плиткой стену, понял, что ему совершенно все равно. *** Родители в самом деле вернулись к обеду. Кано сначала обиделся, что его обманули и не сказали сразу, куда именно они уехали, - оказывается, то была чья-то свадьба в другом городе, - но за кусочек торта решил закрыть глаза на то, что с ним обращаются как с ребенком. Харуо вел себя, как ни в чем не бывало, и Кано тоже делал вид, будто ничего не случилось. Но тайна, которая теперь была у них на двоих, грела ему душу: он не знал, что именно теперь изменится, но знал, что Харуо будет вести себя по-другому. При посторонних все останется по-прежнему, а наедине… наедине с Кано он будет другой. Правда, вкусить этого «по-другому» мальчику в тот день не удалось. Он ходил за старшим по пятам, стараясь сделать свое преследование ненавязчивым, но пытаясь привлечь к себе внимание. То проходил мимо, то садился рядом на диван - однако его просто не замечали или не хотели замечать. Ни одного взгляда, ни одной улыбки, словно Кано вообще не существовал. А после обеда Харуо вообще куда-то слинял, не попрощавшись. Родители, отдохнув после дальней дороги, потащили Кано по магазинам. Когда они вернулись вечером, уже стемнело, а Харуо все еще не было. Потом на мобильный Юмико позвонили, она бросила готовку ужина и в спешке уехала куда-то, взяв документы и чековую книжку. Кано, пока смотрел, как мечется по дому взволнованная Юмико, как она шепчется о чем-то с отцом и отец сердится, перепугался не на шутку и готов был даже заплакать: его сердце подсказывало ему, что с Харуо что-то случилось. Но с Харуо было все в порядке, Юмико позвонила ему при Кано и велела немедленно ехать домой. Голос у того был до того возмущенный, что его было слышно даже Кано. Мальчик справедливо решил, что если Харуо может так орать – значит, жив, здоров и полон энергии. Юмико уехала, взяв папину машину, а Кано в полнейшей растерянности остался дожаривать мясо и заправлять салат. Отец ничего не рассказывал, говорил – это тебя не касается, тебе не о чем волноваться, это дела взрослых, но Кано не мог не волноваться. Ему казалось, что его опять обманывают. Он успокоился только когда в дом вошел мрачный, как с похорон, Харуо, но тот даже «привет» ему не сказал, сел на стул на кухне и молчал, глядя перед собой. Он нервно дергал ногой и вертел в руках телефон, а Кано боялся лезть к нему с расспросами, боялся попасть под раздачу. Тоже сидел на стуле с боковой стороны стола и кротко поглядывал на рассерженного чем-то брата. Ужинали они втроем, в напряженном молчании. Причина суматохи выяснилась через пару часов, когда домой вернулась Юмико. Не одна. Следом за ней в дом, скованно и виновато понурив голову, заполз Шин. Несмотря на то, что после того отвратительного короткого общения с отмороженным извращенцем Миядзаки у Кано в душе остался только липкий страх, сейчас, глядя на этого совершенно жалкого, помятого типа, ничего похожего на волнение или страх он не испытал. Ссутулившийся и избитый, уставший, как собака, с опухшим от побоев лицом и кровоподтеком под глазом. На лбу был наклеен пластырь, но на фоне остальных «украшений» на его лице смотрелся он откровенно жалко и только пуще портил вид. Кано сначала долго с недоумением разглядывал Шина, потом перевел взгляд на сердитую и усталую Юмико, которая поставила чайник и начала разогревать ужин, потом посмотрел на Харуо. Старший продолжал сидеть в той же вальяжной позе, но взгляд из-под бровей и стиснутые зубы делали ее скорее вызывающей, чем расслабленной. Шин глянул на друга коротко и как-то боязливо и тоже сел на стул. - Выйди отсюда. – Выплюнул Харуо. И Кано, и Шин тут же подняли на него глаза, но когда Харуо повернулся к младшенькому, стало ясно, что обращались к нему. Спорить мальчик не стал, ссориться с братом ему не хотелось. И в чужие дела лезть тоже. - Иди наверх, милый, - вежливо обратилась к нему Юмико, - дай нам поговорить. Кано послушно вышел из кухни, но наверх не пошел. Потопал по лестнице, сделал вид, что скрылся в своей комнате, а сам остался сидеть на ступеньках, прислушиваясь к голосам взрослых. - И что на этот раз? – зло спросил Харуо. Очень тихо, но отчетливо, словно чеканил каждый произносимый звук. У Кано побежали мурашки по спине от этого звенящего льдинками холода голоса, уже давно не видел брата в такой тихой ярости, грозящей последующей всеразрущающей бурей. Наверное, случилось что-то очень серьезное, если он так бесится… и так разговаривает с другом. Шин ничего не ответил, зато заговорила Юмико. - Угадай, откуда я его сегодня вытащила. – Дрожащим от злости и волнения голосом сказала она. Кано никогда раньше не слышал, чтобы вечно улыбчивая и добродушная Юмико-сан разговаривала в таком тоне. За полгода – ни разу. Даже когда отчитывала Харуо, даже когда они тихо, вполголоса ругались и даже когда она давала ему подзатыльники и называла бесстыжим засранцем, в ее тоне никогда не было таких негодующих интонаций. - Знаешь, я сколько в залог отдала, чтобы тебя выпустили? – обратилась она уже к Шину. В ответ тишина. Хлопнули дверцы шкафчика, звякнула о столешницу металлическая коробка с медикаментами. - Я все отдам, как только зарплату получу… - устало пробормотал Шин. - Что? Чего ты мне там отдашь? – кажется, Юмико только еще больше разозлилась. - А жить ты на что будешь? А за квартиру чем будешь платить? Шин, я тебя с малых лет знаю, я тебя практически вырастила… И я тебя предупреждала, что работа в таком злачном месте ни к чему хорошему не приведет. Лучше бы подрабатывал в магазине, хоть в резюме не стыдно написать! - Там платят мало. – С безразличием оправдывался Шин. Кажется, ему сейчас было не до нотаций. - Да что с тобой спорить… Даже после всего этого ты ничему не учишься. Ты меня расстраиваешь, мальчик, ты заслуживаешь большего, чем алкоголь по стаканам разливать всю ночь напролет. - Что случилось-то? – подал, наконец, голос Харуо. Кано тоже навострил уши. - Да… - попытался отмахнуться Миядзаки, но, видимо, у Харуо был достаточно выразительный взгляд, чтобы Шин тут же сдался: - В клубе… полицаи облаву устроили… Кто-то стукнул, что у нас типа траву можно купить… Я в туалете отливал, а тут они. Разбираться не стали, в морду дали, скрутили и в машину. - Это они тебя так? – быстро спросил Харуо. - Ну да. Башкой об унитаз приложили, спасибо, что не искупали. – Тихо бормотал Шин, словно засыпал прямо там, на стуле. Кано услышал, как на стол ставят какие-то склянки, потом шипение Миядзаки – Юмико начала обрабатывать раны на его лице. - Что же за изверги… За что бить-то? – искренне возмутилась она. Женщина она была отходчивая, вот и теперь все ее чувства сосредоточились на пострадавшем от побоев ребенке. – С ума, что ли, посходили? Подростка бить, ты же еще несовершеннолетний! Да их засудить за это надо… Обязательно начальству жалобу напишу. - Не надо, - голос Шина прозвучал вяло, - только еще больше проблем будет… они и так на меня зуб точат… Не надо лишних конфликтов. - Но как же так? То есть они кого угодно бить могут? – продолжала сердиться женщина. - Оставь, мам. – Коротко отрезал Харуо. К удивлению Кано, после этого Юмико притихла. Некоторое время с кухни доносилось только болезненное шипение Шина и больше ничего. Потом Юмико закончила и снова начала пилить его, Кано решил, что ничего ценного уже не услышит, да и к тому же дальше оставаться на лестнице опасно: в любой момент в коридор могли выйти взрослые. Он ушел к себе в комнату, довольствуясь тем, что, по крайней мере, знает теперь, что произошло. Удивлен он не был – он этого отморозка Шина вполне можно было ожидать какого-нибудь скандала, связанного с наркотиками. Было неприятно, что с таким придурком шатается Харуо, на взгляд Кано, Шин был просто не достоин его общества. Лестницу Кано покинул очень вовремя, буквально через несколько минут по ней поднялись Харуо с Шином, а следом и Юмико. - Иди, прими пока душ, я принесу из нашей спальни гостевой футон. Поспишь с Харуо. – донесся ее удаляющийся голос. Кано прильнул к двери, прислушиваясь – парни молчали, дождались, пока Юмико принесет футон, а потом дверь в комнату захлопнулась, и со щелчком повернулся замок. Кано торопливо вынырнул из своей спальни и подошел к входу в комнату брату, но почти тут же испуганно отпрянул, потому что дерево вздрогнуло от тяжелого глухого удара. - А как на самом деле было? Кажется, Харуо впечатал Шина в дверь. Их голоса были слышны очень отчетливо, Кано не пришлось даже прикладываться к замочной скважине. Он замер, внимательно вслушиваясь в каждый звук за дверью. - Никак… все, как я и сказал. – Оправдывался Шин. Теперь, когда они с Харуо были наедине, когда вокруг не было ненужных свидетелей, из его голоса исчезла усталость и скука, и появились агрессивные нотки. - Да неужто?! – злобно шипел Аясава. – Настучали ментам, что у вас толкают наркоту… А ты в туалете отливал, да? И они даже разбираться не стали? Ты мне в глаза смотришь – и врешь? - Я решил ширнуться… - Миядзаки пошел на попятную. – У меня была только одна доза, я даже втянуть не успел… Услышал, как они ввалились и начали всех заламывать, бросил в унитаз и смыл. Естественно, они подумали, что я товар смыл, теперь же уже не докажешь, что там всего одна доза была. Ну и влепили меня башкой в унитаз, потом еще на допросе… добавили. - Шин, ты понимаешь, что тебя могут посадить? – как-то совершенно спокойно поинтересовался Харуо. Мальчику, стоящему в коридоре, тоже было интересно – понимает ли Миядзаки, насколько это серьезно? Или для него все это просто игра? Работа по ночам, наркотики… мало ли что ещё там было, чего не знал Кано. Шин с каждой минутой нравился ему все меньше и меньше, он вообще не понимал, почему Харуо с ним дружит. Он не просто придурок, он… придурок, который может испортить жизнь не только самому себе. Он был опасен. - Знаю. – Спокойно ответили с той стороны. Несколько секунд было тихо. - Шин… ты же толкаешь дурь? - Нет, я только для себя. Ты же знаешь, Харуо. - Ответь мне честно, в глаза посмотри и ответь – ты торгуешь наркотой? Одно дело для себя брать, другое – другим продавать. Шин, не бери грех на душу! - Я не торгую. – Твердо заявил Шин. - Если ты ввяжешься в это дерьмо – я тебе не друг, мне нахрен не нужны эти блядки с наркодиллерами. Хочешь опуститься на самое дно – опускайся, только без меня. - Я не торгую. – Прозвучало с раздражением. Потом стало тихо, повисло молчание. Кано почти представлял себе, как они стоят друг напротив друга, взвинченные и напряженные, смотрят друг другу в глаза с вызовом. Потом Харуо отпускает воротник и отступает назад, все еще не разрывая зрительного контакта. Только когда между ними не меньше метра расстояния, он отворачивается и кидает: - Полотенце возьми в шкафу, иди в ванную. Я расстелю пока. В комнате слышатся шебуршание и шаги. Кано отступает назад, собираясь уйти, пока его не увидели, но дверь вдруг резко открывается, на пороге появляется старший брат. Они оба замерли, вылупившись друг на друга со смесью недоумения и испуга, потом Харуо нахмурил брови, вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, и прошипел: - Какого хрена? Ты что, шпионишь за мной? - Нет, - отрицательно замотал головой мальчик, пятясь назад, - я мимо проходил. Харуо продолжал недоверчиво пялиться на него, и Кано в доказательство своих слов развернулся и пошел к себе в комнату. - Стой, - прозвучало, как приказ. Кано остановился и взглянул на брата вопросительно. – Новое правило. «Чего? Какое новое правило?» - недоумевал подросток, хлопая глазами. Вопросы читались у него на лице, поэтому Харуо сам подошел к нему и шепотом пояснил: - Новое правило: ты всегда должен целовать меня перед сном. Неважно, где и как, если я не дома – значит, напиши смску или позвони, но если ты хоть раз пропустишь – будешь расплачиваться потом в десятикратном размере. «Что за бред он несет?» - пронеслось в голове мальчика. Харуо подступал ближе, затем оттеснил его к стене и встал вплотную, уперев руку рядом с головой младшего брата. - Для тех, кто недостаточно сообразителен – правило вступает в действие с сегодняшнего дня. – Подсказал Аясава с легким раздражением. Кано зарделся, - это что, ему сейчас надо будет его поцеловать? – глянул в одну сторону, в другую, вернул свой взгляд на брата и как-то неуверенно подал плечами, словно стряхивал с себя что-то неприятное. - Что, прямо здесь? Сейчас? – тоже шепотом засомневался он. - А что, у тебя с этим какие-то проблемы? - Нет, но… родители же дома, - попытался втолковать младшенький, вжимаясь в стену. Харуо стоял очень близко, от него немного пахло сигаретами и потом, и еще веяло теплом, и Кано это очень смущало.– Что, если они… - Они внизу, - перебили его нетерпеливо, - если начнут подниматься по лестнице – мы услышим. - Но… - Кано выразительно покосился на дверь в комнату брата, за которой копошился Шин. - Что? Он и так про нас знает, тебе не все равно? - Мне не все равно, я не хочу, чтобы он нас видел. – Тихо, но твердо возразил Кано. Харуо закатил глаза, потер устало лоб и положил руку сбоку на шею мальчика. - Будь послушным, - спокойно попросил он, заглядывая в глаза брата, - делай, что от тебя хотят, веди себя хорошо – это все, что от тебя требуется. - Что ты имеешь в виду?.. – Начал уточнять Кано, но пальцы на его шее легко сжались, намекая, что продолжать бессмысленный треп не стоит. Он замолчал, дождался, пока хватка ослабнет – смотрел без страха в глаза Харуо и чувствовал, что теперь все изменилось, теперь он может вот так вот прямо смотреть на него… и не бояться. Харуо ему ничего не сделает. В полумраке коридора глаза его казались совсем темными и словно гипнотизировали. Кано оторвал затылок от стены, чуть подался вперед, подтянулся на носочках и осторожно коснулся губами горячих губ брата. Они были чуть влажными, как и его собственные, тонкая нежная кожица слипалась, и разрывать легкое прикосновение было немного щекотно. Как только Кано отстранился, Харуо потянулся за ним и беззвучно прошептал: «делай, как следует». Их губы снова встретились, но на этот раз Харуо был тем, кто целовал. Кано позволял его языку проникнуть внутрь и ласкать, губам обхватывать и засасывать, рукам скользить по плечам и прижимать, надавливая на спину. Он не высказал своего недовольства даже когда твердые пальцы больно вцепились в ягодицы, сжимая до синяков, и когда язык прикусили зубы. Он изгибался, грудью прижимаясь к накачанной груди Харуо, тепло брата словно обволакивало его, пробуждая желание раствориться в нем без памяти и забыть обо всем вокруг. Но в доме они были не одни. Дверь в комнату Харуо снова резко открылась, в коридор вышел Шин и замер, уставившись на них мутным взглядом. Кано попытался разорвать поцелуй и оттолкнуть невозмутимого Аясаву, продолжающего лизать его, но Харуо только сильнее прижал к себе и рукой обхватил за шею, не давая вырваться. По губам Миядзаки скользнула похабная ухмылка, Харуо, не отрываясь, показал ему неприличный жест и махнул рукой, приказывая убираться. Шин с той же плотоядной улыбкой, уродующей его распухшее лицо, обошел их и встал за спиной увлеченного поцелуем Аясавы, поднял в воздух руки, словно держал что-то прямо перед своим лицом, широко открыл рот и начал совершать какие-то отвратительные странные движения языком, явно передразнивая целующихся. Кано недовольно нахмурился, стиснув зубы. Ткнувшись несколько раз языком во внезапный барьер, Харуо, наконец, отлепился от него, обернулся на Шина и, недолго думая, лягнул друга ногой. Шин, увлекшись, удар пропустил, скрючился и уполз в ванную, что-то обиженно бормоча про «тупых сосущихся придурков». Перед тем, как дверь закрылась, Харуо также был клеймен «малодушным гомиком» и «извращенцем-педофилом», но, к великому удивлению Кано, старший пропустил все обзывательства мимо ушей. Когда ворчание стихло, Харуо снова попытался вернуться к поцелую, но насладиться податливостью младшенького в полной мере ему сегодня было не суждено. Кто-то из родителей начал подниматься по лестнице, и им пришлось в срочном порядке разлететься по своим комнатам. Губы горели, в груди волнами колыхался жар. Из ванной вскоре вышел Шин, они болтали о чем-то в соседней комнате, смеялись, по коридору ходили родители… А Кано сидел на своей кровати, подтянув колени к груди и прислонившись к стене, ненавидел их всех за то, что мешают им и отбирают у него Харуо. *** Аясава влип. Никогда не думал, что может влипнуть еще круче, чем Шин, у которого все время с кем-то какие-то тёрки и всегда есть тот, кто мечтает ему голову отвинтить… но на этот раз Харуо превзошел Шина по масштабности приобретенных на свою задницу неприятностей. Удовлетворения после удачной тренировки не осталось никакого, был только трусливый страшок, злость на самого себя и волнение за пределами контроля. Успокоиться Харуо не мог, сердце стучало, в голове звучали чужие голоса, самым вежливым тоном сыплющие угрозы, отблеск лезвия ножа, как бы невзначай мелькавший у его лица, сейчас стоял перед глазами. Будь то просто какие-то уличные отморозки – он бы сразу в челюсть дал, но этим он сделать ничего не мог. Тут уже не себе дороже, тут, если он начнет рыпаться, хуже будет не ему одному, хуже будет всем, кого он знает. Он вернулся домой позже обычного, шарахнул дверью, разъяренной фурией пролетел мимо всей семьи, чаевничающей на кухне, скрылся в своей комнате. Кое-как сбросил с себя пуховик, в котором последние минут двадцать варился как курица в котелке, несмотря на то, что снаружи все еще царствовал минус. Ракетку злобно швырнул в стену, несколько раз обошел спальню, открыл окно и закурил. Чувства, охватывающие его, были непривычными. Какая-то мерзкая жалость к себе, растерянность, паника. Так бывает, когда дерьмо внезапно сваливается на голову: за что это мне? Что теперь делать? Как поступить? Будет ли все нормально? Но собраться Харуо никак не мог, злился на себя, накручивал себя еще больше, сдерживал порывы выразить свой внутренний раздрай и бушующие эмоции физически. Заорать, сорвать в крике голос, разметать всю мебель, разодрать руки о стены и острые углы, выбеситься, потом спокойно сесть на кровать, закурить и трезво обо всем подумать. Но истерики Харуо позволить себе не мог. Он не один дома. Он стоял у окна и курил, смотрел в темноту на улице, и не сразу заметил, что на пороге уже несколько минут неподвижно стоит мелкий. Харуо бросил на него короткий взгляд и вернулся к созерцанию пустоты за запотевшим стеклом. Кано, видимо, принял его молчание за разрешение войти. Он плотно прикрыл за собой дверь и медленно, несмело прошел в комнату, а потом, с секундной заминкой, приблизился к Харуо. Смотрел он старшему в лицо прямо, с тревогой, а руки сцепил на уровне живота и сжимал и разжимал сплетенный клубок пальцев. Харуо знал, что это за жест – неуверенность, неосознанная попытка защититься, но сил на то, чтобы усмехнуться, не было. Кажется, Кано заметил, что сигарета в его пальцах дрожит. Он чертыхнулся, сделал затяжку и положил руку на подоконник, чтобы этого позора не было видно. - Чего тебе, мелкий? Голос оказался на удивление спокойным и ровным, не в пример всей той трепыхающейся хуйне внутри, отдающейся предательской нервной дрожью в мышцах. - Что-то случилось? – взволнованно вопросил ребенок, стараясь заглянуть ему в глаза, но Харуо продолжал пялиться в противоположную сторону. - Ничего. Все нормально, мелкий. – Так же ровно сказал он. Убедительно. Кано должен был поверить и уйти, но он не уходил, стоял рядом, все еще сцепляя пальцы. – Все нормально. – На всякий случай еще раз повторил старший. Но мелкий не ушел. Они постояли так в тишине, Харуо старательно не замечая присутствия младшего, а тот с выжиданием глядя на точеный профиль брата. Дрожь никак не унималась, все еще хотелось крушить, и Харуо повернулся к мелкому… Но вместо того, чтобы грубо выпроводить из своей комнаты, замер с сигаретой у рта и уставился на Кано так, будто видел его в первый раз в своей жизни. Они смотрели прямо друг другу в глаза, и никто не смел прервать этот контакт первым. Так получилось, что они моргнули одновременно, и Харуо окинул стоящего перед ним подростка тяжелым взглядом. В его глазах что-то изменилось, рассеянность и желание скрыться сменились ощутимой твердостью, привычной для уверенного в себе и сильного Харуо. Он отвернулся к окну. Сигарета все же достигла пункта назначения, огонек на кончике затлел, оставляя за собой растущую дорожку пепла, Харуо стряхнул его за окно и медленно выдохнул дым, туда же, за окно. Кано увидел, как шевельнулись его губы. - Да, точно. – Уверенно прошептал Харуо самому себе, как что-то совершенно очевидное, что раньше он упускал из виду, а теперь его вдруг осенило. – Не психовать.