Ты во всем виноват.

От Автора: вот мои позорные 3 страницы. Главенка вышла просто микроскопической, самой за это стыдно, все знаю. Но, надеюсь, несмотря на скромные размеры она вышла достаточно полной и интригующей) И Еще: у меня в дневнике проводится опрос по любимому персонажу, если Вам не трудно пройти по ссылке и кликнуть мышкой в квадратик рядом с именем, я буду Вам премного благодарна) Ссылка на дневник в моем профиле. Спасибо за содействие ^^ ________________________ Рейтинг главы – PG-13. POV. В тот день я так и не вышел из своей комнаты. Просто боялся. Что встречу его, в коридоре или на кухне, и даже мучившее меня чувство голода не заставило и носа высунуть за дверь. А еще я заперся. Как только проревелся, икая и вытирая сопли тыльной стороной ладони, я натянул обратно сползшие трусы и шорты, подошел к двери и запер ее на замок. Но это показалось мне недостаточным: я уже знал, что у Харуо есть ключ, и я придвинул тумбочку поплотнее, водрузив на нее стопку самых тяжелых книг. Что, если он попытается войти? Сделать еще что-нибудь? Во всем огромном доме только он да я, мы одни, и никто не придет мне на помощь! Меня всего колотило, я никак не мог перестать икать, а ноздри уже болезненно щипало от соленых слез и постоянных вытираний. Как простой поцелуй мог обернуться в ЭТО… Я снова заплакал. Он с самого начала это спланировал! Заставил меня его поцеловать, а потом накинулся, он просто урод, урод! Зачем он это сделал?... Даже для наказания это слишком жестоко, это просто уже слишком – вот так взять и… и насильно… трогать кого-то там… Меня каждый раз передергивало от ужаса, стоило вспомнить о его пальцах на моем теле, только холод этот рождался где-то внутри меня, оставляя ощущение липкой грязи, которую никак не смыть. Самое противное в случившемся то, что в конце я получил удовольствие. Я помнил эту пронзающую пах вспышку, даже помнил, как конвульсивно задергался навстречу его руке, помнил что-то влажное и горячее, вытекающее из меня… Это было омерзительно, омерзительно! Я чувствовал себя ужасно, мерзко, грязно – я ненавидел сам себя за то, что испытал оргазм. Меня трогал другой парень, и я получал от этого удовольствие! Картинки происшедшего все мелькали у меня перед глазами. Вот Харуо, развалившись на стуле, привычно меня дразнит, и я ведусь на его вызывающее «слабо». И я действительно его сам поцеловал – я не хотел, мне было противно быть так близко и касаться губами его, Харуо, человека, которого я ненавидел, несмотря на то, что он мне помог. Как я мог не ненавидеть его?! А потом я как-то незаметно очутился у него на коленях. Я сопротивлялся, но… я не знаю, что он сделал, но я обо всем забыл, мне было просто хорошо, я не думал ни о чем, ни одной мысли в голове не было, только щекочущее чувство внутри, сладкое напряжение в теле и приятные касания чьих-то рук, я даже не осознавал, что это его руки. А потом он дотронулся до меня там… и мне стало так приятно, что я испугался. И хоть я и бился, и кричал «нет» – но мне были приятны его прикосновения, я не мог этого отрицать! Значит, я настолько мерзок и испорчен?.. Я такой извращенец, если завелся от того, что меня целовал мой брат? То, что мы сделали, никак не укладывалось в голове. Но мои трусы были неприятно влажными изнутри, и край кровати и пол были запачканы чем-то белым. Я кончил – и это факт. Мне стыдно в этом признаться, но я никогда раньше сам себя не трогал. Думаю, этот стыд, он меньший, чем тот, который бы я испытывал, если бы уже делал это сам… Но я никогда не делал. Даже если чувствовал какое-то возбуждение, напряжение в паху, я игнорировал это. Да мне особо и не на что было возбуждаться, с девочками я почти не общаюсь, а журналы и видео характерного содержания никогда не покупал. А Харуо… Он просто взял и сделал это. Грязно, насильно, страшно – не так я хотел испытать свой первый раз. И каково это, быть лишенным девственности собственным братом?! Отвратительно это, мерзко и обидно до слез. Я ревел, сидел, уставившись в одну точку, и бродил по комнате до полуночи, пока меня не скосила усталость. Не мог ни сконцентрироваться на домашних заданиях, ни читать – не мог вообще отвлечься от этих ужасных, изъедающих и изнемогающих мыслей, не мог перестать жалеть себя. Я даже не умылся и упал в кровать, предварительно сменив простыни, а старые затолкав в маленькую мусорку для бумаг под письменным столом. А утром, с трудом поднявшись, я долго сидел перед дверью, припав к замочной скважине, пытаясь вычислить, дома Харуо или нет. Но сегодня он не пошел даже на обычную утреннюю пробежку и не торопился выходить в школу. Снизу с кухни доносились какие-то звуки: шум воды, звон посуды, ругательства… Родителей дома не было и я, к тому же, никогда не слышал, чтобы папа так грязно ругался, поэтому сомневаться в личности шумящего не приходилось. Я глянул на наручные часы – 8-05. Если сейчас не выйду, то точно опоздаю на урок. Собравшись с духом, я выскользнул из комнаты, тихо прикрыл за собой дверь и неслышно на цыпочках стал спускаться по лестнице, держа сумку с учебниками на весу и прижимаясь к стене. На кухне и правда гремел Харуо. Когда раздалось его раздраженное «блять», я даже вздрогнул. Замер на последней ступеньке на целую минуту, потом, задержав дыхание, на носочках пролетел мимо кухни, но Харуо меня заметил. — Кано! – позвал он. – Стой. Я даже не обратил внимания на то, что он впервые за эти полгода назвал меня по имени. — Я оп-паздываю! – истерично выкрикнул я, бухнулся на пол и стал засовывать ноги в туфли. Пальцы дрожали, ступня тыкалась мимо, и туфля упала два раза, прежде чем я натянул ее как положено. Харуо выскочил из кухни, но я не стал оборачиваться. Я спиной и затылком чувствовал его присутствие позади, меня словно обливали ледяной водой из ведра – я сжимался и боялся, что вот сейчас он что-то сделает там сзади, а я не вижу… Я боялся, что он ударит меня. Больно, рукой или ногой, в спину, без особой причины, просто потому, что зол на меня, но обернуться и посмотреть на него было еще страшнее. — Вот бенто, возьми. – Послышался его спокойный голос. Я подумал, что мне послышалось, или это он не мне, или вообще сказал не он, и продолжал натягивать вторую туфлю. Но та совсем не лезла, и пришлось сначала развязывать шнурок, пальцы не гнулись, не слушались, я нервничал и торопился, и делал все только хуже. Харуо ждал какое-то время, стоя прямо у меня за спиной, а потом я почувствовал теплую тяжесть на голове, и мне прямо в руки упала пластиковая коробочка с ланчем. Я смотрел на нее. Это была моя коробочка, со знакомой царапинкой на синей крышке, а внутри полупрозрачного пластика виднелся рис и какие-то темные овощи. Только сейчас я понял, что с кухни доносятся запахи горячей еды… И гари. Харуо приготовил это для меня?.. Я осторожно обернулся, боясь увидеть за своей спиной какой-нибудь кошмар, призрака или кого-то незнакомого, но там, в самом деле, стоял Харуо. В школьной форме, сердито хмурящийся, как всегда, но почему-то в непривычном розовом фартуке с вишенками, который обычно носила его мать. С белой рисинкой на щеке и маленьким кусочком кожурки от морковки в растрепанных волосах. Харуо, отступив на шаг назад, сказал: — Я не умею готовить, как Юмико, но надеюсь, что это сойдет. Я все еще молчал, оторопело глядя на своего брата. Харуо никогда не готовил. Вообще ничего. Он даже бутерброды себе не делает, покупает все только готовое, если голоден – ест сендвичи, чипсы, шоколад… — Что у тебя с галстуком? – вдруг спросил он. Я опустил голову вниз – галстук висел в воротнике двумя полосками ткани, утром я был так неаккуратен, что случайно распустил узел, а завязать обратно не смог. Харуо быстро подошел ко мне – я весь сжался, когда он протянул руки – и подхватил меня за подмышки, поставил на ноги, разворачивая лицом к себе. Резким движением вытянул галстук из воротника, перекинул через свою шею, несколькими отточенными умелыми движениями завязал его, стянул через голову, надел на меня, поднял стойку воротника, затянул узел, опустил воротник, как следует его разглаживая, спрятал концы галстука под пиджак и еще раз вздернул краешки воротника вверх. — Иди. – Коротко скомандовал он и скрылся на кухне. А я стоял еще, наверное, не меньше минуты, прежде чем опомнился от увиденного. Снова опустился на пол, натянул вторую туфлю, завязал шнурок и покинул дом. Наверное, Харуо решил добить меня своими непредсказуемыми выходками. *** На обеденном перерыве я опасливо открыл коробочку. Даже по внешнему виду уверенно можно было сказать, что готовить Харуо не умел. Сато-кун долго потешался надо мной и сомневался, что это вообще съедобно, но я, попробовав, зачем-то соврал, что это даже вкусно. А вкусно на самом деле не было. Рис разварился и был больше похож на кашу, к тому же, был с легким привкусом гари. Свежие овощи были порублены не иначе, как тесаком мясника – крупные уродливые куски огурцов и моркови было трудно разжевывать, а ломти сыра толщиной с хороший учебник по истории вообще с трудом влезали в рот. Хорошо получились только сосиски – и то наверняка потому, что их не надо было готовить – просто отварить и положить в коробку. И что это такое? – недоумевал я. Как вообще слово «бенто» пришло ему в голову? И зачем оно туда пришло? Уж не отравить ли он меня собрался? Но, помимо привкуса гари и непрезентабельного внешнего вида, ничего странного в своем ланче я не нашел, и чувствовал себя, съев больше половины, вполне нормально. Может ли быть, что это чудовище испытывало чувство вины за вчерашнее и таким способом пыталось передо мной извиниться?.. В таком случае, ему придется готовить мне обеды всю оставшуюся жизнь. Прощать эту мразь за то, что случилось, я не собирался. Никогда не думал, что могу испытывать такие чувства к кому-то. Не думал, что во мне может быть столько ненависти, злости, которая не уходила, никак не уходила… Может быть, со временем это чувство поутихнет, но я был уверен, что насовсем оно не пройдет никогда. Вечером я опасливо открыл входную дверь ключом и заглянул внутрь сквозь щелочку. В доме было тихо и пусто – Харуо еще не было. Обрадовавшись своему везению, я быстро прихватил из холодильника еды – на кухне был страшный бардак, оставленный старшим братом еще с утра, но я оставил все, как есть, пусть сам убирает, – и с обувью в руках поднялся к себе наверх. Этим вечером я опять проделывал свой привычный трюк: прикидывался, что меня нет дома, даже свет в комнате не стал включать. Но все мои меры предосторожности были совершенно ненужными, Харуо вернулся только в половину двенадцатого и не поинтересовался, дома ли я. За это я мысленно сказал ему спасибо – видеть его мерзкую рожу я все еще не желал. Я вообще не понимал, что мне делать, что мне о нем думать! Он то унижает меня, издевается, то защищает от обидчиков. Он пристает ко мне и делает со мной грязные вещи, а потом заботливо готовит бенто. Он увел мою девушку, но пытался поддержать меня, когда мне было плохо из-за того, что происходило в школе. Что им движет, что им руководит, что за мысли были в его больной голове – я не имел ни о чем из этого ни малейшего понятия. Что ему от меня надо? Зачем он сыплет грубыми оскорблениями и спасает от хулиганов? Почему его поведение такое противоречивое?.. Ох, если бы оно просто было противоречивым… Но ведь он делал то, за что я вправе его ненавидеть. Я имел полное право испытывать это чувство к нему! Хоть раз он обращался со мной по-человечески? Нормально говорил со мной? Он унижал меня перед своими друзьями, дразнил, применял силу и, в конце концов… изнасиловал… Ох, как же я был зол на него! Это нечестно, нечестно, несправедливо! Он же сильнее меня! Что такого приятного в том, чтобы так унижать более слабого? Я не собирался ничего говорить папе и Юмико-сан. Наши отношения, наши проблемы с Харуо не должны их касаться… Они заслужили счастье быть вместе и любить друг друга, мы не должны были им мешать. У меня опускались руки. Я не знал, что делать. С ним, с самим собой… Мы с самого начала не поладили, и сейчас уже поздно что-либо менять, просто бессмысленно, потому что он не остановится. Я покрывался холодным липким потом, когда пытался представить, что будет дальше – я просто не мог ничего представить, и эта неопределенность, непредсказуемость пугала еще больше, чем ожидаемый, понятный страх чего-то конкретного. Когда не знаешь, чего бояться – это гораздо, гораздо страшнее, ты даже не знаешь, к чему готовиться, чего ожидать… Моим кошмаром был сам Харуо. Что творится в его пришибленной голове я не знал, и даже не мог догадываться, и боялся себе это представить. Чего еще ждать от него? Чем я так перед ним провинился? У меня была целая куча вопросов к нему, которые я никогда не смогу, не осмелюсь задать. Я надеялся лишь на то, что в этом году Харуо закончит школу и, возможно, съедет, будет снимать квартиру отдельно, с каким-нибудь другом. Он сам явно тоже не счастлив жить со мной, с семьей, с чужими людьми под одной крышей. На следующий день, в пятницу, мы ни разу не увиделись до самого вечера. Я даже не видел его на тренировке на теннисной площадке, подозреваю, что Харуо просто прогулял в этот день школу и развлекался сейчас в компании каких-нибудь девушек. Я пришел домой, переоделся, и как раз собирался перекусить что-нибудь, когда раздался звонок в дверь. Я напряженно замер в коридоре: гостей мы не ждали, у Харуо есть свои ключи, он всегда открывает дверь ими, а родители должны вернуться только в понедельник… Я опасливо приблизился к двери и открыл ее. И мои глаза округлились до размеров монетки в два евро, а сердце дало сбой, пропустив удар, и учащенно забилось, словно повинуясь моему собственному желанию сбежать из этой клетки, прутья которой я ощутил вокруг себя. На пороге, приветливо, но пугающе откровенно улыбаясь, стоял друг Харуо, Шин. Он был одет в школьную форму Окусай, накрашенный, с кольцами в бровях и губах, с большим синим пятном на шее и исцарапанными руками в массивных перстнях – рукава пиджака и рубашки были закатаны по локоть. Я уже сбегал в храм и поблагодарил богов за то, что Миядзаки Шин учится в другой школе, и от общения с ним как с семпаем я избавлен – вот только его мне для полного счастья не хватало в школе. Шин помахал мне костлявой ручкой, подбрасывая сумку на плече, и сказал, приторно сладко улыбаясь: — Привееет, котеночек. — Здрасьте. – Невежливо промямлил я. «Котеночек»? Это что еще такое?.. Я понял, что мне в нем так не нравилось. Он смотрел на меня, как на девушку, которую собирается снять. — Харуо нет дома. – Огорчил я его и демонстративно передвинул дверь на несколько сантиметров вперед. Но Шин быстро выбросил вперед руку, хватаясь пальцами за край, и улыбнулся еще шире. — А я не к нему. – Весело заявил он. – Я к тебе. И, нагло вталкивая меня в дом и закрывая за собой дверь, спросил: — Не угостишь меня чаем?