Anabathrum

Больница оказалась холодной и жуткой. Веяло болью - огромным количество боли, которая растворялась в воздухе и обжигала горло при вдохе. Тхъерт не хотел в ней находиться, но выбора не было вообще. Рыжий не появлялся уже неделю, с того момента, как они попрощались в зале, к Айрону почти никто не приходил: его только проверяли трижды в день, да иногда пытались колоть лекарства. Химере ничего не оставалось, кроме как караулить Хозяина, следить за дыханием и пульсом... Собственная рана давно затянулась, не беспокоя его нисколько. Наверное, на чтение меня сподвигла именно скука. Представьте себе, что такое для разумного существа целыми днями находиться в одном и том же помещении, наблюдая одну и ту же картину из часа в час, из минуты в минуту? Отслеживать состояние Хозяина очень быстро стало для меня естественным процессом, близким к рефлексу, и стоило мне прекратить тратить на это силы и энергию, как скука взялась за мое горло. Тем более, мой разум тогда все еще рос, развивался, требовал пищу - его насыщало действие, знания, новизна... Тогда я выбрался ночью из палаты, не зная еще, что ищу и зачем вышел. Мне было несложно остаться незамеченным, тем более, когда все спали, так что я начал исследование. Так, я выяснил, где на нашем этаже столовая, после понял, что большая часть палат пустует, и оттуда можно стащить одеяло, а следом набрел на комнату отдыха. И там нашлось главное сокровище, то, при виде чего я чуть не взвыл от счастья: книги. Огромный шкаф с десятками томов! Основу их составляли сказки для взрослых: фэнтези и фантастика, которые я вниманием не удостоил. Но среди того, что я по дурости считал тогда хламом, обнаружились непонятно откуда как затесавшиеся учебники за класс, кажется, пятый. Я забрал их все. Сначала Тхъерт не понимал ничего совершенно, что вызывало у него иногда самую настоящую животную ярость, и он искренне боялся себя в такие минуты. Но пытливый разум химеры был достаточно острым и гибким, а пятый класс - это, все же, не десятый. Больше всего он полюбил физику и химию, в основном за то, что курс этих предметов только начинался, и если для понимания физики требовалось знание основных алгебраических приемов, то химия вполне обходилась и без них. Тхъерт с живым интересом наблюдал за процессами превращения элементов, за прыгающими между орбиталями электронами, изучал свойства атомов и шептал наизусть таблицу Менделеева. Алгебра давалась намного хуже, особенно с учетом того, что он не знал основных правил. Через месяц где-то он с тоской понял, что все о нем забыли. И о Хозяине, как ни ужасно - тоже. Рыжий не приходил, врачи и медсестры появлялись в палате все реже, а на химеру смотрели как на пустое место. Просто не замечали, так, относили еду... И тогда я решил, что пора начинать действовать. Хозяин умирал, он гас на глазах, у него запах менялся все сильнее, и я пошел в город. Просто встал, вышел из палаты, и пошел. И... и всем было плевать. Прохожим на улице - тоже... В какой-то момент я заплакал, сжимая свои плечи, ибо помнил еще, как меня водил под таким же ярким солнцем улыбающийся Хозяин. Я шатался по залитым светом переулкам и дворам до позднего вечера, потом вернулся в больницу. И, осознав наконец, что никто не обратит на это внимание, никому нет дела до шатающейся рядом беспризорной химеры, я ощутил прилив злобы такой силы, что почти чувствовал, как вгрызаюсь в глотки каждому живому рядом с собой, как кровь плещет мне в рот... Я как-то смог зайти в комнату без приключений, и немедленно бросился к учебнику химии. Новые главы, хитрое взаимодействие молекул успокаивали меня.