I.
Когда время близилось к восьми часам, Гейб покинул свою квартиру на Кресцент-Стрит и отправился на переулок Эбботс, выбрав на сегодня лучшую из своих машин, Мерседес-Бенц. Отец сделал такой подарок Гейбу, чтобы тот согласился поступить в Куперстаунский университет, тем самым перестав висеть у него на шее. Бывало, он даже получал машину на каждое Рождество, если не делал ничего позорящего репутацию своего отца перед прессой. Хотя, этот год оказался не слишком приятным для него, начиная с измены своей, уже бывшей, девушке Бьянке с эффектной моделью Эрин Фетерстон, заканчивая изнасилованием, жертвой которого он стал несколько дней назад. И, как Гейб думал, уже все должны были знать о случившемся. Он пытался игнорировать преследующие его воспоминания о тех жёстких прикосновениях, грубых, мозолистых пальцах и гортанном глубоком голосе, который вздыхал и смеялся: «Тебе нравится это?» Гейб попытался заглушить свои мысли песнями Джастина Тимберлейка и свистом ветра, пробивающегося через боковое стекло, когда он съехал с подъёма вниз и почувствовал влажный калифорнийский воздух Куперстауна. Он старался не думать о случившемся, мысли о чём не покидали его голову с той самой ночи. Он старался не думать о том, как ангельски выглядел Уильям Беккет в его затуманенных пьяных глазах. Он помнил свою мать из Уругвая. Как они засиживались допоздна в его комнате, глядя через большое окно на звёзды Южно-Американского неба. Они следили за танцующим Млечным Путём, который выглядел, словно стекающая по небесной глади жидкость, намыливающая землю там, где она встречалась с горизонтом. Гейб помнил, как его мать гладила его по волосам и шептала ему разные вещи. Он помнил, как однажды она рассказала ему историю ангела, Гуиллермо. - Гуиллермо был прекрасным ангелом, - говорила она. – Он был покровителем сломленных, несчастных и проклятых, Габриель. И когда я уйду, Гуиллермо защитит тебя, моё сокровище. Она целовала его тогда в лоб и приговаривала: «Ты заслуживаешь этого». И Гейбу было интересно, почему Гуиллермо не защитил его, когда сумасшедший мужчина прижал его к стене гаража. Когда он потянул Гейба за волосы и заставил его отсасывать. Когда Гейб сильно укусил его член и ринулся бежать так быстро, как прежде не бегал никогда. Он бежал, пока его разрушенные курением лёгкие не стали жечь, в боку не закололо, а мышцы не начали ныть. Его вытошнило, земля под ногами завертелась, и Гейб рухнул на белый песок побережья Калифорнии. Находясь в оцепенении, Гейб чуть не проехал мимо невзрачного общежития на переулке Эбботс. Он припарковался и просигналил дважды, глядя в боковое зеркало и мысленно настраивая себя. Говоря себе не думать о произошедшем несколько дней назад. Наконец, из общежития показался Уильям, за которым следовали двое, в ком Гейб увидел Райана Росса и незнакомую ему девушку. - Я надеюсь, ты не против, - вежливо сказал Уильям, проскользнув на пассажирское сиденье. Гейб наблюдал, как Райан пропустил девушку вперёд, а после и сам сел в салон рядом. Она была одета в милое аккуратное платье, а на нём были узкие рваные джинсы. – Куда мы едем? Гейб пожал плечами. - Думаю, на карнавал кампуса. Больше некуда. Это был негласный шёпот его ангелу, говорящий о том, что он боялся напиться снова. Уильям кивнул, наблюдая, как Гейб переключал передачи, пока они плыли вдоль улиц города. - Гейб, это Райан и Келти. Гейб примерял свою дьявольскую улыбку, подобранную специально на этот вечер. - Вы двое многое обо мне слышали, как я полагаю? - Ах, да, - протянул Райан, - но это ничто, по сравнению с живой легендой собственной персоной, я полагаю. Келти с упрёком толкнула его, но Гейб засмеялся. - Тут ты ошибаешься, парень. Жёлтая пресса знает, о чём говорит. - Райан не читает прессу вообще, - вставил Уильям, - он просто любит быть ослом. На этих словах, Уильям сердито глянул на своего соседа по комнате через зеркало. Райан выглядел скучающим. - Довольно справедливо, - заметил Гейб. Они доехали до главного кампуса, и Гейб припарковал машину, чувствуя себя чуждым всему этому, когда он искал глазами какого-нибудь камердинера, прежде чем решить, что его машина слишком хрупкая, чтобы доверить её незнакомцу, которого здесь вообще, похоже, не было. Все четверо вышли из машины, и Гейб посмотрел на Уильяма, поражаясь красоте огней карнавала, отражающихся в его глазах. Красные, жёлтые и оранжевые блики от небольшого колеса обозрения и игровых автоматов, аромат корицы и свежеиспечённого «торта из мясорубки», который доносился до самой автостоянки, которая находилась на возвышенности, откуда была видна вся территория университетского городка. Всё это было похоже на рай, как отметил для себя Гейб Сапорта. - Ты выиграешь мне плюшевую игрушку? – спросила Келти у Райана, который зевнул и неубедительно кивнул ей в ответ, узнавая, не возражала ли она, если он возьмёт выпить. Она сказала, что не против. - А ты тоже хочешь игрушку? – дразнил Уильяма Гейб. - Не-а, - надменно сказал Беккет, - Я полагаю, ты бы сразу выкупил весь стенд. - А что в этом плохого? - Ну, вся суть заключается в игре. - Но это же даже не сложно! – воскликнул Гейб. - Это очень забавно, - сказал Уильям, когда они двинулись за Келти и Райаном. Уильям жалел, что у него не было нескольких пар глаз, чтобы успевать следить ещё и за выступлением местной группы, сопровождающимся гулом толпы. Где первокурсники веселились и кричали, а некоторых старших, успевших выпить слишком много, уже тошнило прямо на землю. – Ведь тебе, по сути, никогда не нужно было ни за что бороться. И Гейб собирался кинуть ему в ответ что-нибудь язвительное, с ухмылкой на лице, но он огляделся вокруг, обводя взглядом весь карнавал. Толпа. Люди. Возможно, где-то среди этих незнакомых лиц таился человек, что напал на него той ночью. Каждый студент мог видеть, как он уязвим сейчас. Он застыл на месте, как вкопанный. Уильям оглянулся и остановился тоже. - Ты в порядке? - Нормально, - солгал Гейб, не сдвинувшись с места. Уильям нахмурился и подошёл к Гейбу со стороны покрытого травой холма. - Ты уверен в этом? Всё, что было сейчас между ними, повисло в воздухе, и от этого Гейб задыхался. - Давай лучше сядем, - Уильям разместился на траве и похлопал по месту рядом с собой. С дрожащими коленями, Гейб опустился к нему. - И-извини, просто… столько людей, - слабо сказал он. По непонятной причине, говорить об этом Уильяму имело смысл. Гуиллермо. Его ангел-хранитель. - Я понимаю, - прошептал Уильям. – Просто, знаешь, ты не обязан делать это для меня. Я… Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным относиться ко мне хорошо. Я совершил добрый поступок для тебя, Гейб, и… - Добрый поступок? – глухо повторил Гейб. – Уильям, это было самым милосердным, что люди делали для меня. Ты, блин, меня спас! Я, как минимум, должен тебе жизнью. - Мне не нужна твоя жизнь, Гейб. - Но ты являешься причиной тому, что я сижу сейчас здесь, рядом с тобой. Уильям замолчал и откинулся на спину, чтобы видеть небо над собой и звёзды, отражающиеся в его глазах, в которые Гейб смотрел с тайным восхищением. Он последовал примеру и присоединился к Беккету, прежде чем вытащить сигарету и прикурить её, наблюдая за тем, как дым исчезает над их головами. - Знаешь, проходит много световых лет, прежде чем мы видим огни звёзд на небе, - сказал Уильям. - Да, это так, - ответил Гейб, и это было правдой, ведь именно так он сейчас себя чувствовал. - Они уже мертвы, - продолжил Уильям, - просто мы ещё об этом не знаем. - Знаю, - Гейб повторил. – Мы с мамой всегда любили смотреть на звёзды. Они не знала их названий, а я помнил всего одно, Сириус. - Его ещё называют Большим Псом, - прошептал Уильям. – Это ярчайшая звезда галактики. И вполне возможно, думал Гейб, самое большое мёртвое тело. Это было забавным, ведь Гейб никогда не интересовался ни ангелами, ни созвездиями, будучи ребёнком, но сейчас, тайком заглядывая в глаза Уильяма, он всё думал, почему никогда прежде не придавал этому значение.II.
- Спасибо. - Без проблем, - невнятно пробормотал он. Пьяный, нетрезвый, навеселе, – называйте как угодно, - но он не мог оставаться в трезвом состоянии сейчас и слушать её лепет о танцах, па-де-де, предстоящем дебюте в мюзикле (ей досталась ведущая роль) и прочей ерунде, которая не заботила его. Келти несла плюшевого слона в одной руке, а в другой она сжимала ладонь Райана, пробираясь через толпу студентов, всё ещё наслаждающихся карнавалом. Гейб и Уильям ушли от Райана и Келти ещё в самом начале праздника, но Россу было плевать на это. Потому что он не хотел наблюдать за их жалким свиданием, в любом случае, как бы они это не называли. - Знаешь, Райан, ты самый приятный парень из всех, что мне доводилось встречать. И Райан действительно хотел рассмеяться, но вместо этого вышло что-то, похожее на отрыжку, заставляя его извиняться. - Тебе не стоит гулять так много. Это тебе не на пользу, - Райан решил остановиться на этом. Девушка легонько толкнула его. - Заткнись, это не правда. Ты на самом деле приятный. - Это совсем не то, что я слышу от остальных, - пробормотал Райан, думая о Брендоне, его идеальной улыбке, прекрасных руках, совершенном теле и звонком смехе… - К чёрту их, - сказала она. – Это было действительно хорошее свидание, Райан, спасибо. Он поморщился. - Ты уходишь? - Я должна. Мне нужно ещё раз пробежаться по сценарию, - объяснила она с лёгким румянцем на щеках и извинением в голосе. - Удачи, - сказал Райан, задумавшись, поняла ли она это правильно. Келти задержалась ненадолго, прежде чем довольно быстро податься вперёд и коснуться губ Райана своими. Это было короткое, секундное прикосновение, но привкус арбуза задержался на его губах ещё какое-то время, катастрофически напоминая кого-то. - Спокойной ночи, - попрощалась она, прежде чем скрыться из виду. Райан потянулся и коснулся пальцами своих губ в свете луны.Суббота
III.
- Доброе утро, - Джон Уокер щебетал Спенсеру. Он спал на калечащем спину диване, пока Спенсер пролежал всю ночь, так и не сомкнув глаз, глядя на пёстрый потолок спальни. Сейчас Джон крутился вокруг плиты, выкладывая горячую яичницу со сковороды на посуду. Он протянул тарелку и чашку кофе другу, и Спенсер принял свой завтрак, невнятно поблагодарив его. – Хорошо спал? - Да, нормально, - солгал Спенсер. Он старался не обращать внимания на то, как Джон вилял бёдрами, как его голос лился в ритме вальса. Его глаза сегодня сияли так ярко, как никогда прежде, и Спенс не мог не заметить этого. – А ты как? - О, как обычно, - врал в ответ Джон, и Спенсер понять не мог, зачем он это делал. Ведь он обо всём знал. Он видел их с Кэсси поцелуй, их сплетённые языки. Он слышал, как ранним утром, ровно в четыре часа, Джон проскользнул через входную дверь дома на Ферст-Стрит. На нём была та же одежда, что и прошлым вечером, от него пахло спиртным, сигаретами и какой-то незнакомой пикантностью. - Слушай, я думаю, что мне стоит вернуться в общежитие, - сказал Спенсер, добавляя слишком много сахара в свой кофе, наблюдая за тем, как его чернота перемешивается с молочным оттенком. - Что? Зачем? Джон сел за кухонный островок напротив Спенсера и отправил кусочек яичницы в рот. Он, казалось, совершенно без эмоций был готов попрощаться со своим другом, и то, что ему было плевать, задевало Спенсера. - Моя бабушка выделяет мне деньги на общежитие, и это было бы нечестно по отношению к ней, если бы моя комната вечно пустовала, - говорил Спенсер, ненавидя то, как ложь слетала с его языка. Джон жевал задумчиво. - А если тебе перестать платить за общежитие? Он непонимающе моргнул. - Что ты имеешь ввиду? - Что… если ты переедешь ко мне? Ну, сам подумай, у меня предостаточно места, к тому же, мы хорошо ладим. Это было бы гораздо лучше для тебя, чем постоянно сидеть одному взаперти. Спенс, пойми, без меня ты так и будешь колебаться от социально неустойчивого парня до полноценного отшельника. - Я не отшельник. М-мы называем себя просвещёнными лицами, вот как. Джон усмехнулся. - Ну конечно. Ты мог бы сходить сегодня в Организацию по питанию и проживанию и всё решить? Было бы неплохо переехать до окончания семестра. В любом случае, они будут счастливы получить ещё одну свободную комнату. - Да, наверное, - протянул Спенс, ругая себя за то, что не смог отказать Джону. Он помнил, как хотел драть на себе волосы и кричать во всё горло, когда увидел Джона, целующего Кэсси под их песню. Их грёбаную песню. Не многие вещи были посвящены Спенсеру, учитывая то, что он был едва ли верующим, но эта песня стала его святыней. Это кощунство – целовать девушку во время нескольких строк песни, которая идеально передавала чувства Спенсера по отношению к нему, Джону. Понадобилось много времени, чтобы понять это. Долгие часы, когда они вдвоём пили, сидя на диване, и просыпались так же, рядом, с ужасным похмельем. Уютные завтраки за кухонным островком и глупые настольные игры, которые Джон прятал в своём подвале. Пьяные серенады, которые Спенсер ему посвящал, пока они ехали домой на Ферст-Стрит, и попытки сдержать очередной спазм к опустошению и так уже пустого желудка. Изумление тем, как огни света ложатся на его кожу и как падающие звёзды отражаются в глазах Джона. Облизывая губы и хихикая ему: «Я люблю тебя». Спенсер видел, как шаг за шагом выстраивались их отношения, но он, так или иначе, не мог и представить себе, как поцелуй с Кэсси всё разрушит. Но кроме совместных попоек и сна в одной постели, Спенсер не помнил каких-либо знаков внимания от Джона. И он, тем более, никогда не посвящал Спенсеру их песню. Казалось, это было очевидным для всех. И Брендон явно не был шокирован, когда Спенсер признался ему о том, что происходит. Он любил Джона Уокера. И, возможно, присутствие Джона рядом нравилось ему даже больше, чем сам Джон, но в этот момент, что-то говорило ему не отказывать другу в переезде. Кэсси может быть лишь временным препятствием, а Спенсеру действительно стоило опасаться того, что Джон отдалится от него ещё сильней. Возможно, ему и нравилось присутствие Джона больше, чем сам Джон, но на данный момент он чертовски ненавидел Уокера. Его странная стрижка, мешковатые майки с V-образным вырезом, шорты цвета хаки и грубые мужские сандалии, которые, как он уверял, всё ещё были годны. Его глупая навязчивая идея жертвовать деньги на нужды общественности каждые выходные и то, как он заботился о Спенсере, когда тот напивался. Спенсер ненавидел то тепло в его глазах и то необъяснимое ощущение внизу своего живота, когда Джон, спя без майки, придвигался ближе к нему, мёртвому для всего мира. Он ненавидел, что у Джона получалась вкуснейшая яичница (а не сырая или сожжённая, как у него) и самый ароматный кофе, за который хотелось отдать абсолютно всё. А ещё Спенсер ненавидел Джона за то, что он сейчас так счастливо улыбался воспоминаниям о том, как Кэсси прижималась к его губам своими. Но чем дольше Спенсер смотрел на него, тем яснее он понимал: вот она, его жизнь. Он бы никогда не смог возненавидеть Джона Уокера – Спенсер лишь ненавидел себя и то, как сильно любил этого парня; так сильно, что он сгорал. Ему было действительно больно, как морально, так и физически, и он задавался вопросом, было ли это тем самым, что имел ввиду Брендон, когда говорил о разбитом сердце.IV.
На этот раз, они снова встретились в том самом углу библиотеки, где стоял запах пыльных страниц книг, гнилостного очистителя ткани и средства для полировки мебели, который исходил от стола и кресел, где они сидели. Библиотекарша находилась за своей стойкой, время от времени поглядывая на них своими маленькими вороньими глазами-бусинками и стуча острыми длинными ногтями по клавиатуре древнего компьютера. Джерард сейчас чувствовал себя странно, так, будто снова оказался в старшей школе. - Итак, мы предполагаем, что убийства напрямую связаны с культом Санти? – прошептал Джерард Фрэнку, пробегаясь глазами по упомянутой книге и останавливаясь на графе о гомосексуализме, которая так напоминала ему о Геббельсе и его пропаганде, уходившей в десятилетия назад. - Это просто должно быть так! – настаивал Фрэнк. – Тот же самый мотив. Почти та же самая техника убийства. Единственное отличие в том, что убийца не приносил в жертву гомосексуального девственника. - Это пока что, - резко добавил Джерард. – Нам нужно поторопиться. Фрэнк продолжил изучать книгу, но сосредоточиться на ней не получалось, потому что мысли в его голове были совсем не о том. Он не мог сконцентрироваться. Потому что всё, о чём он думал, - это цепочка связей между жертвами. Гретта Сэльпитер была открытой лесбиянкой, в этом нельзя было и усомниться. Том Гаскарт был одним из руководителей ЛГБТ клуба в университете, который был заинтересован в установлении равенства между всеми студентами. А Джамия? При чём здесь она? Фрэнк был поставлен в тупик. Ведь, насколько он знал, Джамия всегда была натуралкой, и она, как никто другой, была равнодушна к гомосексуалистам. Почему она подверглась нападению? - Почему ты разрешил мне участвовать? – рассеянно поинтересовался Фрэнк, продолжая блуждать мыслями где-то далеко от библиотеки. Джерард вздохнул. - Не спрашивай меня об этом. - Я просто хотел знать… - И это действительно не твоё дело почему, ясно? Просто будь благодарен, что я принял такое решение. Фрэнк кивнул и вернулся к книге снова, где было множество изображений богов и полубогов, чтобы оправдать чувства поклонников Санти к гомосексуалистам. - И помни, - пробурчал Джерард, - всё остаётся между нами. - Есть, босс. - Я серьёзно, Фрэнк. - Я тоже серьёзно, Джи. - Что прости? Он пожал плечами. - Я полагал, что мы должны придумать прозвища друг другу, и вот твоё. Теперь выбирай ты: Мадлер или Скалли? - Ни одно из них! Фрэнк, сейчас не до шуток. - Ты слишком стар для этого? – Фрэнк лукаво улыбнулся, и хохот вырвался из его груди. Джерард закатил глаза, осознавая, что это дело действительно затягивается. И чем скорее они начнут работать, тем раньше Джерарду удастся снять со своей спины хихикающего мальчишку. - Слушай, ты сказал, что хорош в психологии. Докажи это. Расскажи о преступнике. - Он был оскорблён ещё ребёнком, - незамедлительно сказал Фрэнк. – Он чувствовал себя униженным, ему было стыдно, и он решил вымещать злость на людях, которые считают нормальным то, что с ним случилось, пусть это и может показаться странным. Он желал, чтобы люди чувствовали себя такими же униженными, как и он из-за своих гомосексуальных чувств. Ребёнком, его часто отвергали, да и сейчас тоже. Вероятно, у него никогда не было много друзей, но это не говорит о том, что он одинок. Он имеет свою сплочённую команду, которая разделяет его идеи и взгляды. - То есть, мы ищем иголку в стоге сена, судя по твоим словам? – простонал Джерард. - Не совсем, - сказал Фрэнк. – Он, вероятно, был связан со своими жертвами. Он знал их и именно поэтому следовал за ними. На личной почве. - Фрэнк, - прошептал Джерард, - у меня такое предчувствие, что это дело станет гораздо более кровавым, чем должно быть. - Ценишь жизнь, когда умираешь, - сказал Фрэнк, вставая со своего кресла и покидая библиотеку. Джерард остался смотреть ему вслед, думая о том, чем же его зацепил этот студент психологии. Он действительно желал снова быть таким же молодым и отчаянным. Но что-то в нём просто отказалось от этого. И, возможно, всё дело в Берте.V.
Келлин собирался снова забраться через окно своей комнаты на крышу. Нет, он не собирался снова убегать из дома этой ночью – он чувствовал, что слишком устал от этих выходок, ровно с тех пор, когда в его жизнь ворвался Вик Фуэнтес вместе со своим маленьким грязным секретом. Исхудавший мексиканский мальчишка захватил его разум, приведя за собой мысль, что он, вероятно, так и останется одиноким, подавленным, отчаянным и испуганным Келлином. Так он прекратил убегать из дома на вечеринки в прибережных калифорнийских квартирах и стал каждую ночь взбираться на крышу своего дома и смотреть на звёзды. Конечно, они неоднократно делали это вместе с Кейтлин: лежали ночью на заднем дворе её дома, бок о бок, держась за руки, и смотрели на звёзды над головой. Они не интересовались астрономией, но им нравилось чувствовать себя чертовски умными, рассматривая себя в качестве двух несчастных влюблённых. Глава клуба болельщиц старшей школы и мальчик-одиночка. Молодые и наивные, они считали себя современным аналогом Ромео и Джульетты. Келлин тихо засмеялся, задумываясь о том, почему же его так привлекала идея быть влюблённым. Любовь для слабых, считал он. Фальшивая, несуществующая, выдуманная для дураков. Келлин только собирался пролезть через окно, как мужской голос взревел с порога его комнаты. - О, нет, не смей! Я не буду сидеть сложа руки, пока ты нарушаешь мои уставы за моей спиной и порочишь мою хорошую репутацию в обществе! Тяжело сглотнув, Келлин повернулся и увидел в дверях пухлый силуэт с фартуком, свисающим с пояса, густыми угрожающими усами над губами, круглым свекольно-красным лицом и маленькими глазками, которые выглядели так комично, что Келлин совсем не чувствовал страха, сковывающего всё его тело. - Я н-не собирался, - запинаясь, оправдывался Келлин. – Я лишь хотел выйти на крышу, я клянусь! - Я что, на идиота похож, мальчишка?! – кричал он, громоподобно приближаясь к Келлину. В считанные секунды, тот был плотно прижат к стене. - Папа, я клянусь… - Я больше не буду платить за твоё образование, так что можешь идти и развлекаться, ты, пустое место, неблагодарный ублюдок. Как ты смотришь на то, чтобы самостоятельно оплачивать университет, а? Ты скатишься в никуда, я уверен, неблагодарный сынок, блять! Но мольбы Келлина были заглушены звуком удара отцовского кулака о его лицо. Резкая боль пронзила его, всё вокруг стало расплывчатым сквозь подступившую пелену слёз. Келлин мог чувствовать, как становилась фиолетовой оставленная отметина миндалевидной формы под его глазом. Он зажмурился и мысленно подготовил себя к тому, что будет дальше, когда кулак снова соприкоснулся с его челюстью, оставляя ссадины на подбородке. Всё болело, и Келлин упал на пол, становясь уязвимым и получая от отца множество пинков. Толстые пальцы ног вновь и вновь впечатывались в его грудную клетку, пока Келлин, почувствовав привкус крови во рту, не вырвал на пол. - Убери это! – кричал его отец. – Убери это, и если я решу поставить замок на твоё окно, то, поверь мне, я это сделаю. И на этом, он вышел из комнаты, оставив Келлина задыхаться и беспомощно хватать ртом воздух.VI.
Телефон сейчас казался ему смертельным приговором, лежащим на журнальном столике. Патрик посмотрел на неопрятные каракули Пита и номер, написанный на полях. Потом он снова глянул на телефон. На поля. И обратно на телефон. Он проделывал эту процедуру уже больше часа, мучая себя вопросом, стоит ему звонить Питу или нет. Его разум всё ближе и ближе подводил его к тому, чтобы набрать номер, но он всегда останавливался с голосом в своей голове, который спрашивал, о чём он, блин, собирается с Питом говорить. «Я знаю, что мы не разговаривали уже много лет, но я думаю, что встреча в кофейне была знаком свыше. Я прощу тебя за своё разбитое сердце, хорошо? Пока». Патрик поверить не мог, что говорил такое. Он думал, было ли на самом деле так легко простить. Значило ли простить то же самое, что и забыть, или всё же было определённое количество воспоминаний, которые приходили с прощением? Ощущения, сохранившиеся на далёкой полке в памяти, которые связывали двух человек крепче и крепче. Он встряхнул головой и сделал глоток чая (три ложки сахара, никаких сливок), пытаясь понять, была ли вообще нужда звонить Питу. Конечно, суть письма была довольно простой: о желании снова стать частью жизни Патрика. Но Патрик хорошо обходился и без него в своей жизни. До этого момента. Да, его никогда никто не целовал нормально (Пит лишь иногда шутливо оставлял поцелуи на его щеке), и лишь благодаря Брендону он не превратился в отшельника. Пусть у него и были какие-то проблемы с написанием текста к песне, которую он готовил по своему профильному предмету, музыке, этот год был его лучшим в университете Куперстауна. Но всё равно он чувствовал ноющую боль в своём затылке. И это говорило ему, что он нуждался в звонке Питу. Что он не мог оставить их отношения мёртвыми и погребёнными на крышах Чикаго. Вздохнув, Патрик стал набирать его номер, медленно и настойчиво нажимая на нужные кнопки, прежде чем поднести телефон к уху и прислушаться. …гудок… …гудок… …ещё один… - Алло? Патрик почувствовал, как его рот словно набили чем-то. Он не мог дышать, и он захлёбывался, слыша, как Пит повторял своё «Алло?». Не говоря ни слова, Патрик быстро повесил трубку и уже через несколько минут лежал, свернувшись, на диване, думая о том, что же он, блин, собирается делать с Питом Вентцем.VII.
- Она ещё нестабильна, ты понимаешь это? - Да, да, Боб, я просто хочу видеть её. - Я знаю, Фрэнки, - сказал Боб, сильнее вжимая педаль газа на очередном повороте по пути в больницу Монровиля, - Но тебе лучше избавиться навсегда от дурацкой мысли, что она Спящая Красавица, а ты грёбаный Принц, от поцелуя которого она очнётся. - Боб, я не шестилетняя девочка. Я знаю, как всё обстоит. - Но ты и не Прекрасный Принц. - А ты действительно выглядишь, как педофил, со своими диснеевскими замашками, но я же не осуждаю тебя. - Фрэнк! - Ладно, ладно, я шучу, - Фрэнк поднял руки в поражении. – Я знаю, что ты предпочитаешь мальчиков. - Слушай, Фрэнк, ты весь на нервах; но не нужно всё это вымещать на мне. Я не побоюсь направить эту машину прямо в толстую стену ближайшего магазина, лишь бы ты заткнулся. - Знаешь, сколько бы ты это не говорил, я всё равно буду думать, что нравлюсь тебе, - на этих словах Фрэнк захлопал ресницами и сделал свой голос на несколько тонов выше. – Неужели я такая красивая, Бобби? Сейчас Боб был томатно-красным, но Фрэнк не знал, было это от гнева или же смущения. Он решил, что это было чем-то между, и откинулся на спинку сиденья, переключив игравшую попсовую радиостанцию на что-то более приятное. - Фрэнк, с ней всё будет в порядке, не волнуйся, - пробормотал Боб. – Врачи сказали, что она стабильна. Она поправится. Но Фрэнк промолчал; он не был уверен, что сможет сказать хоть что-то, не залившись слезами. Он скучал по Джамии Нестор. И нечего было добавить.VIII.
Они сидели в его комнате, растянувшись на полу и пробегаясь быстро по старым выпускам журналов о различных рок-группах, плакаты с которыми Алекс выдирал из скобок и клеил на стены своей комнаты, чтобы хоть как-то изменить атмосферу вокруг себя. Ему необходимо было держать свой ум занятым, и он целенаправленно пригласил Райана, чтобы помочь с этим. Так ему бы не приходилось задерживаться мыслями на Томе или же размышлять о том, разрушил ли он всё, что у них было с Джеком, или нет. Обе эти темы были больными для Алекса, и он не хотел вспоминать о них. Обе эти темы заставляли Алекса чувствовать себя несчастным. И если это значило, что ему придётся проводить гораздо меньше времени с Джеком, то тогда, возможно, Райан мог бы стать его лучшим другом. В любом случае, ему нравился Райан Доусон. Они познакомились на занятии по изобразительному искусству и очень скоро сорвали его, рисуя всякие непристойности и кидаясь шуточками о «твоей маме», которые доводили учителей до безумства. Это было очень весело, и Алекс был рад иметь друга, который бы понимал все его странности (ну, или большинство из них), но, так или иначе, Джек был единственным, кто знал обо всём. Алекс встряхнул головой и, выдрав плакат Blink-182 из журнала, забрался на стул, чтобы его повесить: он не собирался думать о Джеке сегодня. Он был с Райаном сейчас, и эти перемены казались ему освежающими. - Ты в порядке, Алекс? - Да, всё хорошо. А как ты там? Я слышал, что вы с Кэсседи расстаётесь? - Не-а, - покачал головой Райан, - это всего лишь слухи. Кэсс и я никогда прежде не были так близки, как сейчас. Я думаю сделать ей предложение. - Серьёзно?! – Алекс чуть не упал со своего стула. - Да, - сказал Райан. – Я её люблю, и она любит меня. Не понимаю, зачем ходить вокруг да около, когда всё и так предрешено для нас обоих. Алекс задумался над словами Райана. Ведь это была чистая правда. Любовь есть любовь, и нет ничего важнее для обоих. Имеют значение лишь взаимные чувства между ними, и то, как прекрасно ощущаешь себя, засыпая под неровное сопение Джека… Алекс встряхнул головой снова, стараясь не думать о своём друге. Стараясь переключить своё внимание на счастливых Райана и Кэсседи. Они познакомились года два или три назад на какой-то вечеринке. Кэсс была пьяной, её рвало прямо на газон, когда Райан нашёл её. Он предложил девушке подвезти её до дома, но она не помнила ни адреса, ни дороги, поэтому всё закончилось тем, что Райан повёз Кэсседи к себе. Он даже и не думал воспользоваться её телом (согласившись спать на диване), и поутру девушка пригласила его позавтракать где-нибудь, в качестве благодарности. Иногда Алекс хотел, чтобы любовь была так проста и с ним. - Я знал, ребята, что у вас всё получится, - поздравил он. – Вы являетесь той самой причиной, по которой я верю в любовь. - О чём ты? - Ну, просто… многие отношения с годами умирают. Люди борются, но всё равно проигрывают. Лгут, изменяют, ссорятся, ненавидят…. Но когда я вижу вас двоих вместе, счастливыми, это даёт мне надежду, Рай. - Я так понял, ты никогда не любил Лизу? - Райан приподнял бровь. - Нет. - Ну, ты должен быть влюблён в кого-то. Верят в любовь лишь потому, что сами любят. - Я же сказал, вы с Кэсседи вселяете в меня веру. - Нет, - Райан цокнул языком в несогласии. – Должен быть тот, кого ты любишь, кто заставляет тебя верить, что у вас двоих всё получится. Люди эгоистичны, Алекс. И ты не исключение. - Никогда этого не отрицал. - Кто это? Кого ты любишь? Но Алекс просто не смог заставить себя назвать имя Джека, пусть оно и почти слетело с его языка.IX.
Прошёл уже целый день с их свидания на карнавале, и он ничего не слышал о Гейбе с тех пор. Сказать, что он беспокоился – ничего не сказать. Уильям видел, как парень отреагировал на толпу людей вокруг него. То, как он нервничал. Как кусал губу. Как пытался унять дрожь в ногах. Уильям видел всё это, и он чувствовал себя в долгу перед Гейбом. Спасая чью-то жизнь, ты берёшь ответственность за неё навсегда. И она становится твоей частью. Только Уильям до сих пор не решил, какой частью его жизни был Гейб: хорошей или плохой. Райан вчера вернулся домой приятным и мягким, насвистывая какую-то мелодию из The Beatles, которых он не слушал с самого расставания с Брендоном. Уильям надеялся, что это было хорошим знаком, и верил, что Келти знала, на что идёт. Но с возвращением Райана, к Уильяму вернулись и перепады настроения, и апатия, и неприязнь ко всему вокруг, и неспокойные мысли, и размышления о том, что Бог – лишь иллюзия, и всё в этом духе. Он возился со своим телефоном, то набирая, то стирая номер Гейба Сапорты, который он выпросил у Пита Вентца. Пит был готов дать номер Гейба, потому что, как он сказал, Уильям был тем самым человеком, который был необходим его другу. Который бы показал ему лучшие стороны человечества. Уильям пытался не краснеть, думая о Гейбе. О проблемном миллиардере со скелетами в своём шкафу, с их костлявыми руками, сдавливающими его шею, и удушающим прошлым. Уильям жалел его. И он знал, что его прошлое было таким же неидеальным; даже летальным. До сих пор он помнил смерть Тома. Это было отравление алкоголем. Уильям до сих пор считал этот случай своей виной, ведь он мог бы стать хорошим другом для него, а не эгоистичным алкоголиком. В телефоне раздались гудки, и совсем скоро Гейб поднял трубку. - Да? - Г-Гейб, - заикался Уильям, - это Уильям. - Привет, Уильям, - Гейб даже не звучал удивлённым тому, что Беккет отыскал его номер. - Я просто хотел узнать, всё ли у тебя хорошо. -Всё нормально, - его голос звучал резко, так, будто он защищался. - И я хотел бы ещё раз поблагодарить тебя за свидание, - быстро сказал Уильям, буквально ощущая, как напряжённая улыбка Гейба по другой конец линии смягчилась. - Без проблем, Уильям. Мне было в удовольствие посмотреть на звёзды вместе с тобой. - Мне тоже. Он замолчал ненадолго. - Ты не хотел бы повторить это снова? - Ещё одно свидание? – испуганно пропищал Уильям. - Да. - Я с-согласен. - Хорошо, я позвоню тебе завтра. Спокойной ночи, Гуиллермо. И Гейб повесил трубку, прежде чем Уильям успел спросить, что это значило.X.
Сидя на полу своей ванной, с лезвием, плотно прижатым к запястью, Вик смотрел на незащищённую плоть его руки. У него было только полчаса до возвращения Майка с работы. Ему стоило поторопиться. На скорую руку нанести несколько порезов, отмыть всё от крови, принять душ и забрать одежду из прачечной, чтобы иметь чистую толстовку, которая бы скрыла его шрамы и свежие порезы от посторонних глаз. Оббо не приходил больше, и это радовало Вика, иначе ему бы пришлось принять предложение Хайми об убийстве этого ублюдка. Вик старался не вспоминать Оббо, потому что это задевало его. Слёзы наворачивались на глаза, а руки дрожали, когда он сильнее и сильнее прижимал лезвие к своей карамельной коже. Он практически ощущал привкус крови, которая выступит из его ран спустя минуту. Он был хищным и резким в своих действиях, впиваясь сталью в голубизну вен, но сейчас кровь не шла – пока что он лишь дразнил себя. И когда Вик был готов, он схватил лезвие так крепко, что костяшки на его пальцах побелели. У него мог получиться отличный шрам. Он мог бы чувствовать, как сталь разрезает его плоть. Он мог… …Раздался стук в окно. И Вик поднял глаза, чтобы увидеть там Келлина Куинна.