Замена Неба

*** Уезжают из особняка Варии они вместе. Тсуна жалобно смотрит в окно, зажатый с двух сторон Рехеем и Хаято. Внутренности скручивает от ужаса. Варийский особняк кажется уже родным, а сами варийцы - милейшими людьми. Там он чувствовал себя в безопасности. Для смены точки зрения нужно не так уж и много. Утаскивали шатена силком. Тсуна честно цеплялся за все косяки, двери, ручки, вазы, крича, что он и под страхом смерти отсюда не уйдет. Да кто его слушал. Сасагава просто закинул нового босса на плечо и насвистывая пошел вниз. Какого-либо сопротивления от жертвы похищения боксер вообще не заметил. Всю дорогу в машине соблюдалось траурное молчание. Гокудере совершенно не хотелось разговаривать с хлипким ничтожеством. Рехей не знал, как можно подбодрить еще парнишку, чтобы тот не заработал себе сердечный приступ от страха, ибо Савада вздрагивал и сжимался каждый раз от слишком громкого голоса Солнца. Ни шикарная аллея, ни монументальное строение шатена не восхитили. Зато впечатлил пропускной пункт и камеры видеонаблюдения, на которые заботливо указал Гокудера, угрожающе рыча сквозь зубы. По приезду, Саваду представили еще одному Хранителю. Бовино Ламбо сидел на широкой мраморной лестнице с самым скучающим выражением лица. Это был мальчишка, младше самого Тсунаеши, с кучерявыми волосами, в пятнистой рубашке. Парнишке было лет десять-двенадцать, он прищурив один глаз рассматривал новичка. Но смотрел он самоуверенно и снисходительно, прекрасно осознавая собственную силу и превосходство. Заметив, что шатен смотрит на него, мальчишка сжал губы в кривой ухмылке, окинул фигуру Тсунаеши изучающим взглядом и скривился от отвращения. Савада вздрогнул. Его словно под микроскопом рассматривали. На душе стало мерзко и гадко. - Ты Никчемный. Такой, как ты, никогда не заменит братика, как бы ни старался! - процедил Ламбо, вкладывая в свои слова, всю обуревающую его детскую душу ярость, и развернувшись, взлетел по лестнице. Савада чувствовал себя оплеванным. Над ним даже ребенок посмеялся. Да, он и сам осознавал, что слаб и далек от того, чтобы занять такой ответственный пост, но ведь ему никто не оставляет выбора. Он бы сам с радостью отказался. Но так - не отпускают. Как печально-то. - Добро пожаловать домой! - ободряюще хлопнул его по плечу Рехей. Тсуна аж присел от силы этого дружеского хлопка и болезненно поморщившись, потер ушибленное место. - Вот уж точно, дом милый дом, - замогильным голосом озвучил свои мысли Савада, падая духом окончательно. - Босс, - его робко взяли за ладонь, - пойдёмте, я проведу вас в вашу комнату. Девушка осторожно повела его на второй этаж. Тсунаеши с отсутствующим выражением лица послушно пошел за ней. Когда они оба остановились перед двойной дверью, украшенной затейливой резьбой, Савада очнулся, словно от транса и тревожно заозирался. - Наги-сан, - осторожно позвал он, - а это... ну... это комната предыдущего... Де... Десятого? Задав вопрос шатен и сам уже был не рад. Танака словно с лица сбледнула, но быстро взяла себя в руки, видя, что юноша за нее переживает. - Простите, босс. - Можно просто по имени. Тсуна. - Тсунаеши-кун, - вежливо обратилась к нему девушка по имени, чтобы сделать приятно и слегка разрядить обстановку, уж слишком напряжено было тело шатена. - Тсумико Натсуеши жил в другой комнате, в другом крыле. Савада шумно облегченно выдохнул. - В вашей комнате раньше никто не жил. Наги завела успокоившегося парня в комнату и усадила на кровать. - Босс, вам нужно отдохнуть, - тихо произнесла девушка, осторожно положив тонкие ладошки на напряженные плечи парня, а затем сместив одну - на лоб. Голова стала нереально тяжёлой, как и веки. Савада и не заметил, как провалился в сон. Танака аккуратно уложила шатена на кровать, сняла с него обувь и накрыла одеялом. После чего подошла поближе и долго всматривалась в спокойное умиротворенное лицо. Благодаря Пламени тумана шатен будет видеть только счастливые сны этой ночью. - Вы так похожи, - тихо хмыкнула Наги. - Я верю, что Вонгола теперь в надежных руках. Девушка убрала в сторону мешающую челку, ласково поцеловала лоб Тсунаеши и тихонько покинула чужую спальню. *** В десять утра Кея бесцеремонно будит нового босса, скидывая его с кровати. Тсуна долго барахтается в одеяле под насмешливые хмыканья Хибари. Хранитель облака дает шатену пятнадцать минут на умывание и утренний душ, в это время самолично приготовив для мальчишки костюм. Савада несмело выглядывает из ванной комнаты спустя отведенное ему количество времени, закутавшись в одно полотенце и не решаясь выйти. Брюнет насмешливо фыркает, видя смущение шатена и выходит, напоследок бросив, что у того есть пять минут, чтобы одеться. Через отведенное время Тсуна послушно выскакивает из дверей своей спальни и врезается в грудь своего Хранителя. Облако насмешливо фыркает, поправляет кое-как заправленную рубашку, заставляя Саваду краснеть еще сильнее, потом накидывает сверху галстук и аккуратно его завязывает, сдавливая узел сильнее, чем надо. - Тебе пора ознакомиться со своей работой, - холодно бросает Кея, - следуй за мной. Савада послушно плетется следом. Хибари приводит его в рабочий кабинет Десятого. На темной поверхности большого дубового стола лежат горы документов. - Хаято разбирается со всеми делами самостоятельно, но дел меньше не становится. На многих бумагах нужна подпись именно босса. Кея мстительно кивает на удобное мягкое кожаное кресло. - Разбирай бумаги, - приказывает он. Хибари смотрит на нового Десятого из другого угла кабинета. Они привезли мальчишку вчера вечером, хоть тот и отбрыкивался, не желая покидать пенаты Варии, которые уже стали почти родными. На своих Хранителей он посматривает боязливо, явно ожидая то ли удара, то ли подвоха. Единственный человек, от которого Савада не шарахается - Наги. Хоть разница у них с Тсунаеши всего три года, но Кея воспринимает нового босса только, как ребенка. Наивного, добродушного, незлопамятного. Таким не место в их мире. Такие бесят Хибари больше всего. Мальчишку хочется удавить где-нибудь в темном углу. Шатен, словно почувствовал мысли своего Хранителя, нервно ежится, и втягивает голову в плечи. Натсуеши был не таким. Мужчина невольно сравнивает обоих шатенов. Тсумико был тоже добрым, но мафия и отцовское воспитание его явно испортили. Хибари присоединился к ним самым последним. Его долго уговаривали, точнее уламывали. Черт, в мафии умеют уговаривать даже самых несговорчивых. Кея потер старые шрамы. Емицу нужны были для сына сильнейшие хранители. Он их нашел. А также нашел их слабые точки, нашел причины для каждого, чтобы уговорить всех шестерых принять новую должность и поклясться боссу в вечной верности. Натсуеши был сильным. Достойным противником. Драки с ним приносили истинное удовольствие. Тсумико с самого раннего детства обучали различным боевым искусствам. Юный Вонгола еще с первой встречи легко разоружал свое гордое и независимое Облако, словно специально ударяя в самое слабое место. В Вонголе умели ломать и принуждать. Почти у всех тут была болезненная привязанность к Семье. Именно так, с большой буквы. Воспитанная кровью и потом. Тяжёлым обучением. Собственные семьи были забыты. Ради их же безопасности. Никто не поддерживал связи с родными - целее будут. Натсуеши тоже улыбался. Светло и радостно, но в глазах оставался холод. Никто не мог сказать, что он мягок. Тсумико не жалел врагов, был равнодушен, в опасности ли союзники, не требуется ли им помощь, ему было наплевать. Была только необходимость. Натсуеши был слишком резким. Местами ему тяжело было быть внимательным к чужим проблемам, частым выражением его лица было равнодушие. Но стоило кому-нибудь войти в кабинет, как Десятый натягивал дружелюбную улыбку. Тсумико Натсуеши был насквозь фальшивым. Жестоким, сильным, самоуверенным. И у шатена была реальная сила. Та сила, за которой хотелось идти. Сила его была в движениях, в жестком голосе, в сжатых кулаках - грубая, первобытная сила. Сила, что затавляла подчиняться сильнейшему. Сидевший сейчас за столом босса человек был просто пародией на Натсуеши. Жалкий, ничтожный, боязливый. В нем не чувствовалось ни скрытой силы, ни уверенности, ни желания повелевать другими. Парень совершенно не обладал амбициями. Не жаждал власти. Трясся от вида крови, от громкого окрика. Если бы Кёе так болезненно не хотелось защитить Вонголу, то он точно дал бы себе слабину и втихаря прикончил своего нового никчемного начальника, который даже боялся ему приказ отдать, заикаясь и краснея. Все его лепетание выходило жутко слабым, отвратительно слабым, как блеяние овцы. Вонгола сломала Хибари Кею, а Хранитель Облака мечтает сломать слабого мальчишку - Саваду Тсунаеши. Все, абсолютно все в мальчишке вызывает в нем раздражение. Брюнет смотрит на шатена, как на падаль, а в глазах лишь снисходительная брезгливость. Ломать слабых - просто. На губах холодного красавца появляется предвкушающая улыбка. Облако даже не подозревал, что точно такие же мысли посещали и Занзаса. Варийцу тоже хотелось удавить шатена собственными руками. Но Савада нужен Вонголе, потому они все переступят через себя и будут вести этого никчемного и слабого мальчишку по кровавой дороге босса одной из сильнейших мафиозных семей. *** Тсуне зябко и страшно в огромном особняке. Он чувствует себя несчастным, одиноким и покинутым всеми. Словно оказался на необитаемом острове, полном огромного количества хищников. Хранители его в грош не ставят. Хаято вечно цедит сквозь зубы злые оскорбления. Кея караулит по всем углам и все норовит пристукнуть тонфа. Жить страшно. Сасагава только и делает, что сам тренируется и пытается навязать свои непомерные нагрузки новому боссу, говоря, что в здоровом теле - здоровый дух. Тсуна не выдерживает и полчаса такой экстримальной тренировки. Мечник провожает Саваду хитрым взглядом и ничего не говорит. Его взгляд жжёт спину. Такеши всегда молчит и его молчание звучит зловеще. Тсуна вполне закономерно опасается Ямамото, который вечно себе на уме. От всех "своих" Хранителей шатену хочется спрятаться в какой-нибудь темный угол, где его никто не найдет. Его угнетают мрачные расцветки и толстые стены поместья, красивые гобелены в позолоченных рамках, а особенно галерея, где висят портреты предыдущих глав Вонголы. Ему кажется, что даже предки семьи смотрят на него насмешливо. Хочется выть и реветь от бессилия. Но даже этого он не может себе позволить.