Одна любовь на уме

Служанка ушла после того, как ее косы были расплетены, и она осталась в одном только халате. Ванна была наполнена горячей водой, от которой в воздух поднимался пар. Дожидаясь Джона, она пальцами расчесывала свои волосы. Подумав о нем, она улыбнулась, поражаясь тому, каким целеустремлённым он был почти во всем, что делал. Вспомнив о том, как чувствовались его руки на ее коже, она слегка покраснела и задрожала. Дверь за ней открылась, и она повернулась к вошедшему в комнату Джону. Пока она шла к нему, он запер дверь. Ее руки схватились за пояс на его бедрах и притянули его к ней. Он наклонился и поцеловал ее, обнимая лицо руками, и кожа его перчаток была удивительным контрастом по сравнению с мягкостью его губ. Его одежда все еще была по-зимнему холодной с улицы, и она спешила согреть его. Разорвав поцелуй, она помогла ему расстегнуть ремень с мечом и прислонила его к стене. По одной, она стянула с него перчатки и помогла с завязками тяжелого плаща. Она чувствовала, что его взгляд не покидал ее лица, сама полностью сосредоточенная на поставленной себе задаче избавить его от одежды. Он попытался украсть поцелуй, но она ему не позволила. Как она это любила. Эту интимность между ними, эту связь. Его дублет скоро присоединился к плащу, лежащему на полу горой меха. Рубашка стала следующей, оставив его грудь обнаженной ее взгляду. Кто посмел сделать такое с этим человеком, гневно подумала она. Его самой главной целью была защита людей, и за это они убили его. Он заслуживал лучшего. Она поцеловала злой алый след над его сердцем, и он тяжело вздохнул. Хотела бы она сцеловать все эти шрамы, уменьшить его боль. Она не могла сделать его воспоминания не такими болезненными, но не собиралась перестать пытаться. Когда он вновь попытался ее поцеловать, она позволила ему, чувствуя жар его языка на языке. Его руки обвили ее талию, ее бедра, поползли вверх, к груди. Она оторвалась от него, прижалась губами к его плечу и зашла ему за спину. С каждым вдохом мышцы его спины перекатывались под кожей, и это не могло ее не трогать. Она скользнула руками по его бокам к бедрам, поцеловала его между лопаток, улыбнулась, и погладила перед его штанов. Последовавший за этим рык подсказал ей, что еще немного, и она окажется прижатой к двери. И все же она осталась за его спиной, ослабила завязки его штанов и сунула внутрь руку. Он откинулся назад и, когда она погладила его жесткую плоть, зашипел: — Дэйенерис, — зарычал он, она полностью прижалась к нему. Она отпустила его, принимаясь изучать пальцами кожу выше, и улыбнулась вновь, чувствуя, как он дрожал под ее руками и губами. Дэйенерис встала перед ним, и он с силой притянул ее к себе. Он усеял ее горло горячими поцелуями, а его руки развязали пояс ее халата. Он, спотыкаясь, пытался избавиться от сапог, и она захихикала — он разрывался между тем, чтобы снять сапоги и при этом не отпустить ее. Он заворчал, когда она отступила на пару шагов и поманила пальцем, сбросила халат и вступила в парящую воду. От того, как загорелись его глаза, как он принялся срывать с себя одежду, ей стало больно без его касаний. Он вошел в воду, не обращая внимания на температуру, и ей стало интересно, заметил ли он это. Мысль об этом испарилась, когда он притянул ее к себе на колени и вошел в нее. Она охнула, вцепившись в его плечи и подчиняясь его движениям. Она дотянулась и стянула с его волос кожаный ремешок, запустила руки ему в волосы, держась за них, а он поймал ртом ее грудь, и, глядя ей в глаза, прикусил сосок. Она задрожала в его руках, качая бедрами. Она бы никогда от этого не отказалась, никогда бы не перестала сражаться за это. Он того стоил. Когда его мозолистые пальцы коснулись ее клитора, она, откинув голову назад, кончила. Его имя отразилось от стен. Ее тело сжалось вокруг него, и он практически прорычал ее имя ей в грудь, отпуская себя. От пара его кудри завились еще сильнее, к тому же, приведенные в беспорядок ее руками. Как же она любила, когда он терял над собой контроль. Она любила то, что могла заставить его потерять контроль. Он все еще прерывисто дышал в ее кожу, пока ее руки гладили его шею, плечи и спину. Джон под ней был таким сильным, и просто чувствовать его — от этого она чувствовала такое умиротворение, которого ей всегда не доставало, но она не всегда об этом знала. Его руки обняли ее лицо, она открыла глаза и обнаружила, что он не отрываясь смотрит на нее с блаженной улыбкой. Она не удержалась и поцеловала его, он прикусил ее нижнюю губу и куснул за подбородок. Она оглянулась на пол и осознала, что большая часть воды из ванны оказалась выплеснута, он последовал за ее взглядом и улыбнулся. — Лучшая ванна в моей жизни, — сказала она в тишине комнаты, и он хмыкнул. — Думаю, на полу воды больше, чем в самой ванне, — его большие пальцы погладили ее скулу, и она наклонилась, чтобы снова его поцеловать. — Ты на что-то жалуешься? Он помотал головой. — Ни на что не жалуюсь, — он откинул голову на бортик ванны и прикрыл глаза. — Давай останемся здесь на всю ночь. Она улыбнулась, выцеловывая узоры на его шее. — А тебя не потеряют? Он улыбнулся, приоткрыв один глаз: — Думаю, сегодня я больше никого развлекать не буду. Она прижалась к его губам, и он прижал ее к себе. Когда поцелуй закончился, она перешла от его челюсти к его шее. — Ты впечатляющий мужчина, Джон. — Я? — М-м, — промурлыкала она. — Не только в постели, — она хихикнула. — Помнишь, ты сказал мне, что тебе не нравится делать то, в чем ты хорош? Он кивнул. — Смутно. Как будто в другой жизни. — И правда, — она отодвинулась, чувствуя, как он выходит из ее тела, и осталась на его коленях. — Я не знала, что ты имел в виду. После того, как я увидела, как ты сражаешься, я поняла, о чем ты говорил. Но я нашла кое-что еще, что тебе не нравится и в чем ты хорош. Ты хороший правитель, — сказала она мягко. — Твои люди уважают тебя. Они хотят, чтобы ты вел их, доверяют тебе свою защиту. Но ты это ненавидишь. Ты ненавидишь прилагающуюся к власти политику. Ты ненавидишь игры. Он нахмурился. — Да. Мне не нравится не доверять людям. Мой оте… Нед Старк был честным человеком. Полагаю, я просто глупец, который верит, что остальные могут быть такими же. Она проследила пальцем шрам над его бровью и под глазом, глубоко вдохнула и сказала то, что было у нее на уме: — Это не глупо. Может быть, наивно. Но не глупо, — она не хотела поднимать эту тему, но непроизнесенные слова висели между ними, и, решив, что мужчины слушают лучше, когда у них на коленях сидит обнаженная женщина, все-таки сказала: — Твой отец, Нед Старк, был честным человеком. После всего, что он сделал, это нельзя даже ставить под вопрос. — Вот только он не мой отец. Она слабо улыбнулась. — Он твой отец во всех смыслах, которые только важны, — мягко сказала она. — Подумай о том, что могло случиться, Джон. Он мог оставить тебя, позволить Роберту убить тебя, — она покачала головой. — Вместо этого он принес тебя домой и вырастил вместе со своими детьми. Да, Кэйтилин Старк плохо с тобой обращалась, — в ответ на его вопросительный взгляд она улыбнулась. — Тирион, — ответила она, и он закатил глаза. — Ты сомневаешься, что он любил тебя? Он заколебался на мгновение, затем вздохнул. — Нет. Я никогда в этом не сомневался. Она сцепила их пальцы и, наклонив голову, уставилась на него. — Трудно расти и наблюдать за семьей, частью которой ты очень хочешь быть, быть частью их мира. Визерис и я так долго бежали, что никогда не знали этого мира. Каждый раз, когда мне казалось, что мы нашли свой дом, оказывалось, что нас вновь нашли, и нам вновь приходилось переезжать в другое место. Никогда в безопасности, у нас не было такой семьи, которая есть у тебя с твоими братьями и сестрами. Они твоя семья. Ты любишь их, и они любят тебя. Он закрыл глаза, как будто погрузившись в глубокую задумчивость, и когда он заговорил, его заявление застало ее врасплох. — Мне страшно. — Почему? — Что, если это изменит то, как они меня видят? Что, если они больше не считают меня братом, если я стал для них чужаком? Что, если они не любят меня достаточно, чтобы оставить это позади? Она поймала его лицо и заставила посмотреть на нее. Боль в его глазах была душераздирающей, и она больше всего хотела утешить его, но Дэйенерис знала, что не могла ослабить эту боль. Лишь те, кого он любил как брата и сестер, могли успокоить его и заставить понять, что это открытие значило лишь одно — пусть он произошел от семени другого человека, его отец не изменился. — Я только встретила твою семью, но я не могу представить, чтобы после вашей утренней встречи, их чувства к тебе могли измениться. Я знаю тебя вполовину меньше, чем они, но это не меняет мои чувства. Они любят тебя, не твое имя, — она встала с его колен. — Тебе стоит с ними поговорить, — сказала она, выбравшись из ванны и надев халат, обернулась и нашла его взгляд на себе. Он улыбнулся той полуулыбкой, к которой она уже привыкла, и принял ее протянутую ему руку. — Нам стоит отправиться в кровать. Он слабо кивнул и встал. — Думаю, это твоя лучшая идея после ванны. *** Дэйенерис проснулась на следующее утро в пустой постели, простыни на его половине остыли. Он ушел довольно давно, да и пламя в очаге уже погасло. После стука в дверь, она встала с кровати, накинула халат и впустила Миссандею внутрь. — Ваша Светлость, — сказала она с улыбкой. — Лорд Сноу просит вас присоединиться к нему в холле для завтрака. Она кивнула, садясь к зеркалу, чтобы служанка могла ее заплести. Ее подруга принесла белое пальто, которое она не надевала с тех пор, как ушла за стену с драконами. Видеть его было немного больно, ведь оно принесло с собой воспоминания о случившемся. Потеря Визериона все еще лежала тяжелым грузом на ее сердце, и она пыталась не думать об этом. Как будто снова потерять Рэйего, вечно незаживающая рана. Ее драконы делали ее исключительной. По крайней мере, ей так казалось. — Как вы чувствуете себя этим утром, Ваша Светлость? Она мысленно вернулась к минувшей ночи, посмотрела подруге в глаза и слегка покраснела. — Очень отдохнувшей, Миссандея. А ты? Щеки Миссандеи тоже порозовели, и Дэйенерис осознала, что у нее была похожая ночь. — Я тоже. Дэйенерис очень ценила ее дружбу. Она была ее наперсницей. Она знала, что могла говорить с Тирионом о чем угодно, но он тут же предлагал свое мнение на тему, хотела она того или нет. С другой стороны, Миссандея хранила ее секреты и относилась к ней так же. Служанка вплела в ее волосы подвеску с драконом и отступила, позволив Дэйенерис изучить сложное плетение кос, и кивнула. Женщина ушла, оставив Миссандею наедине с Дэйенерис. — Как Серый Червь? Она кивнула. — Хорошо, но ему не нравится холод. Дэйенерис тяжело вздохнула: — Его труднее переносить, чем мне казалось. — Вам стоит позволить нашим людям приходить и поддерживать пламя ночью. Мы не хотим, чтобы вы заболели. Дэйенерис улыбнулась: — Мне достаточно тепло, — сказала она, пока Миссандея помогала ей зашнуровать платье, которое она надела под пальто. Они улыбнулись друг другу. — Что ты о нем думаешь? — Джон Сноу? Он очень… Угрюмый. Она засмеялась. — Ну да. Хотя у него есть на это причины. — Он кажется благородным человеком и делает вас счастливой. Дэйенерис надела сапоги, посмотрела на свою подругу и не удержалась от улыбки при мысли о Джоне. Хотя он был, наверное, самым упрямым человеком из всех ею встреченных, ей нравилась эта его черта. — Так и есть. — Но эта мысль привела ее в панику. — Мои чувства к нему опасны. — Опасны? — переспросила Миссандея. — Почему? Она нахмурилась: — Эти чувства к нему, к кому угодно, опасны для меня. Кто-то ради своих гнусных целей может попытаться воспользоваться им против меня. — Это сработает? Дэйенерис вздохнула и покачала головой. — Не знаю. Последний мужчина, которого я полюбила, трагически умер. Я уже потеряла дракона, спасая Джона. Чем еще я рискну? Миссандея молчала с минуту, затем посмотрела на королеву: — Это холодный и жестокий мир, Ваша Светлость. Вы знаете об этом не хуже меня, — она опустила взгляд на свои руки. Дэйенерис видела, что она говорит от сердца, и ее согрело то, что Миссандея заботилась о ней так же, как и Дэйенерис о ней. — Но есть моменты, когда мы по-настоящему счастливы. Думаю, ради этих моментов мы и живем. Все остальное лишь плохие дороги, ведущие к хорошему, — она улыбнулась Дэйенерис. — По крайней мере, я на это надеюсь. Дэйенерис встала, взяла подругу за руку и улыбнулась. — Я тоже. — Тогда мы должны крепко держаться за то, что делает нас счастливыми. Держаться так долго, как только можем. А иначе, ради чего мы сражаемся? Дэйенерис кивнула. — И правда. Давай не будем томить их ожиданием, — сказала она Миссандее, повернулась к двери и открыла ее. *** Тирион ждал их у подножия лестницы. Он кивнул: — Ваша Светлость. Его тон был странным даже для Тириона. — Что случилось? — от поведения и тона ее Десницы у нее возникло неприятное чувство, и последние несколько раз, когда такое ислучалось, все заканчивалось неприятными спорами. Тирион покачал головой: — Это была долгая ночь. Я провел большую ее часть, пытаясь составить нашу стратегию после открытия о том, кем являются настоящие родители Джона Сноу. Дэйенерис взглянула на Мисснадею и нахмурилась, затем повернулась к Деснице: — Стратегию? У Тириона опустились плечи, и, судя по его виду, он не хотел вообще открывать рот. — Ваша Светлость, я понимаю, что вы можете испытывать какие-то чувства к Джону Сноу. Я говорил вам, что с его стороны они так же присутствуют, но вы отмахнулись от этой идеи, — напомнил он. Она и правда отмахнулась. Глупо, как быстро, за такой краткий срок можно влюбиться. И все же она влюбилась. — Но это открытие меняет положение дел, — низким голосом сказал он. — Это отодвигает вас от трона. Вы больше не наследница. Он — сын крон-принца. Есть документы, подтверждающие его права. Комната вокруг закружилась, и ей пришлось схватиться за каменную стену — она никогда об этом не думала. С тех пор, как умер Визерис, вся ее жизнь, все ее цели и устремления были направлены на то, чтобы получить трон, на который она единственная имела право. Но теперь законным наследником был Джон Сноу. Не Джон Сноу. Эйгон Таргариен. Если бы он знал, что она подумала о нем так, он бы это возненавидел. И все же, мир вокруг закружился, и она хотела его остановить. Тирион не смотрел на нее, но Миссандея поддержала ее за локоть. — Я это… Не учла… — призналась она. — Понимаю, ваша Светлость. Вот почему я ваш Десница. Я учел это и возможные варианты, как с этим справиться. Дэйенерис нахмурилась. Неужели все было зря? Если у нее нет права на трон, то ради чего все это? — Какие варианты? — Есть несколько. Некоторые вы, без сомнений, возненавидите. К другим, думаю, будете более, чем расположены. — И какие варианты я возненавижу? — Убить его и его семью, — сказал он со слабой улыбкой, но судя по его выражению, он не собирался позволять ей воспользоваться этим вариантом. — Второй вариант также включает смерть, но мне не хочется быть заживо зажаренным драконом, так что я его придержу. Но самым логичным выходом, тот, к которому я предпочел бы, чтобы пришли вы оба, является брак. Миссендея оглянулась на Дэйенерис, и та была рада, что подруга была рядом. Как же выбивало из равновесия то, как глубоко запал ей в сердце Джон Сноу. Когда она услышала о его родителях, она не подумала о политических последствиях, все ее внимание было приковано к другому — мужчине, которого она любила, было больно, и она хотела утешить его. Но сейчас, столкнувшись с реальностью, она чувствовала себя совершенно не в своей колее. — Тогда я буду его королевой при короле. Вторичным правителем, без всякой реальной власти, чтобы что-то изменить. Тирион помотал головой: — Вы хотите построить новый мир. Думаю, он вас только поддержит. Поговорите друг с другом, расскажите о том, чего хотите. Расскажите о планах сломать колесо. Позвольте ему увидеть истинного правителя внутри вас, и, если вы поженитесь, это будет брак равных, с одной целью и одним видением мира. Дэйенерис кивнула: — Я подумаю о том, что ты сказал. К вечеру я дам знать о своем решении. Тирион выглядел довольным этим и последовал за ней в холл, где Джон уже сидел во главе стола, слева от него его сестра, Арья. Она не знала девушку, но, когда она смотрела на нее, она чувствовала, словно та взвешивала ее душу. Это заставляло ее нервничать. Она посмотрела в глаза Джону и села рядом, он слегка улыбнулся: — Ваша Светлость. — Ваша Светлость, — прошептала она в ответ. — Так официально, — сказала она, поднимая к губам кубок и не сумев удержаться от улыбки. Его темные глаза не отрывались от нее, и она задумалась о словах Тириона. Она не могла представить, чтобы Джон не захотел помочь с созданием нового мира, в котором у простых людей был бы голос. Им нужны были люди, а людям нужен был правитель — или в их случае, правители, готовые выслушать и помочь. Вот чего она хотела. Она ненавидела чужие страдания и хотела положить им конец. Пусть она не сможет избавиться от них до конца и навсегда, до тех пор, пока в мире оставались люди, готовые на все ради своих амбиций, это было невозможно. Их ненависть к другим людям и вера, что они достойны большего и имеют право на большее, будут вести их всегда. Но она хотела верить, что они смогут сломать колесо и не дать ему уничтожить еще больше людей. — Хорошо спали, Ваша Светлость? — спросила Арья, и Дэйенерис не могла определиться, нравилось ли ей или нет то, что девушка уже поняла, что она спала с Джоном. Она чувствовала на себе не один взгляд, но ни один из них не принадлежал Джону, потому что он не отрываясь смотрел в тарелку. — Да. Ничто не может сравниться с северной гостеприимностью, — сказала она, делая глоток из кубка. У Тириона от его ухмылки запросто могло треснуть лицо, но он спрятал ее за куском хлеба. Неловкий момент был разрушен вошедшим в зал стражем. — Ваша Светлость, — сказал он Джону. Новости о том, что он преклонил колено, разошлись по всему Северу, но его люди отказывались обращаться к нему и с ним иначе. — Прибыл всадник. Джендри Уотерс. Металлическое клацанье упавший вилки привлекло к Арье внимание всех сидевших за столом. Джон повернулся к стражу и кивком приказал позвать его. — Откуда ты его знаешь? — спросила Арья, и Дэйенерис с интересом посмотрела на девушку. Вопрос получше, откуда она его знала? — Он вместе с нами пошел за стену, чтобы добыть вихта. Это он отправил ворона Дэйенерис. Джендри не ездил с нами в Королевскую Гавань, он заезжал в замки по пути к Винтерфеллу от стены, чтобы предупредить их, что мертвые не так далеко, и что нужно готовиться, — он сделал паузу. — Я думал, что он прибыл раньше нас.