Одна любовь на уме

Ее сердце билось все быстрее. Обычно это случалось, когда она сражалась. Но сейчас, когда она вот-вот должна была столкнуться со своим прошлым лицом к лицу, она ничего не могла поделать ни с дрожью рук, ни с готовым выпрыгнуть из груди сердцем. Она не чувствовала этого с того момента, как видела его в последний раз. С того момента, как он назвал ее своей леди. Она резко встала и вышла из холла, понимая, что все следят за ней, и слыша, как вновь открывается дверь на другом конце зала. Она прикрыла за собой двери и прижалась к дереву, желая услышать, он ли это на самом деле. — Ваша Светлость, — услышала она эхо и скрип отодвигаемого стула. — Рад, что ты добрался до Винтерфелла живым, — Джон, как лидер, поприветствовал его. — Ты к нам не присоединишься? — Я не хочу мешать, — наконец сказал он с намеком на нечто другое в голосе. Но она услышала, что Джон настоял на том, чтобы он присел, и невольно задалась вопросом, что его связывало с Джоном. Они были друзьями? Джон знал, что они были знакомы? Он хоть что-нибудь знал? — Что ты делаешь? Она увидела Сансу и Бриенну — обе странно на нее смотрели, и она оттолкнулась от двери: — Ничего. Я иду в богорощу. — Явно не молиться, — сказала Санса проходящей мимо Арье. — Что случилось? — Ничего. Я просто хочу побыть одна, попрактиковаться с мечом. Похоже, теперь это единственное место, где можно побыть в тишине. Не глядя сестре в глаза, она вышла из замка так быстро, как только могла, и отправилась к деревьям. Конечно, даже здесь ей не было покоя, Бран сидел у чардрева и смотрел, как она идет к нему. — Я уже долго не видел, чтобы ты сбегала от чего-то, — заметил он. — Я не сбегала. Бран, не меняя выражения лица, просто посмотрел на нее. Без эмоций он лишь слабо напоминал того мальчика, которого она помнила. — Джон не знает, что вы знакомы, — наконец сказал он. — Джендри ему не сказал. — Заткнись, Бран, — сказала она, садясь к нему лицом. — Есть вещи, о которых можно и не говорить, — похоже, для Брана такая концепция была новой, он наклонил голову, изучая ее. Они оба замолчали, и она увидела, как его глаза побелели. Он делал это перед ней всего несколько раз, так что это все еще ее нервировало. Он охнул и посмотрел на нее, и живые эмоции в его глазах напугали ее. Когда он заговорил, его выражение лица было похоронным: — Отвези меня внутрь. Мне нужно поговорить с Джоном, — сказал он тоном, не оставляющим места возражению. Она потянула его кресло к холлу. Когда они вошли, она оглянулась на стол и ощутила на себе его глаза. — Они идут, — громко объявил Бран. — Восточный Дозор пал, Стена пала. Мертвые идут к нам. Комната затихла, и Арья, посмотрев на Джона, заметила панику в его взгляде. Он внезапно встал и оперся о стол. — Как далеко? — Пять дней до нас. Еще кое-что. Король Ночи… Он на драконе. Тут встала Дэйенерис, от новостей ее бледная кожа побледнела еще больше. — Моем драконе? — спросила она, и Арья знала ответ еще до того, как Бран открыл рот. Он кивнул. — Он быстрый. Быстрее, чем твои. Думаю, из-за магии. Он выдыхает голубое пламя. Дэйенерис тоже оперлась о стол, как будто ее не держали ноги, и обычно очень собранная королева выглядела так, как будто находится на грани срыва. Арья посочувствовала ей. Она слышала, что Дэйенерис считала драконов своими детьми. Но это было еще хуже, чем потерять ребенка. Ее ребенок стал инструментом зла. Арья чувствовала на себе взгляд, и осознала, что это был Джендри — и от его взгляда ее кожу закололо. Разумеется, она была вне себя от облегчения, что он выжил, но это заставляло ее чувствовать то, что она не была готова чувствовать. И после того, что им только что сказал Бран, его возвращение казалось злой иронией судьбы. Он вернулся, но все рушится, и по-другому быть не может. Джендри заставлял ее чувствовать себя другой. Ее обучение показало ей, что эмоции были опасны. Чувства могли привести к плохим решениям. Они лишали сосредоточенности. И это происходило с ней прямо сейчас. Как только Дэйенерис выбежала из холла, Джон и Тирион последовали за ней, и она вдруг заметила, что все остальные тоже уходят. Кто-то отвез Брана обратно к богороще, и Джендри и Арья остались одни. — Я… Рада, что ты жив. Думала, что красная ведьма могла тебя убить. Он все смотрел на нее, и хотя она хотела отвести взгляд, она все никак не могла прервать зрительный контакт. — Не потому, что она не пыталась. — Как ты сбежал? — Меня освободил сир Давос. Она шагнула вперед, наклонив на бок голову и изучая его. Его волосы были короче, он выглядел стройнее, но он по-прежнему был упрямым быком, о котором она с таким теплом вспоминала. — Полагаю, это долгая история. — Почти наверняка такая же долгая как твоя — о том, как ты вернула свой меч. Игла. Он помнил. Она опустила взгляд на гарду меча и вновь посмотрела на него. Она заметила лежавший на столе молот и кивнула на него: — Ты поднял свою любовь к молотам на новые высоты. Джендри поднял его. Она видела, что он был тяжелым, но он поднял его с легкостью, привычно. Она шагнула вперед и протянула руку, и он без вопросов передал ей его. Он был тяжелее, чем она думала, но вес лег хорошо, и она знала, что если приложить им врага, тот поднимается нескоро. Она заметила на рукояти оленя и нахмурилась: — Олень? Не бык? — В честь моего отца, — тихо сказал он. Она подняла брови: — Наконец его встретил? Он помотал головой: — Нет. Он мертв. Но я знаю, кем он был, и кто я. — Кто ты? — Сын Роберта Баратеона. Вот почему я был нужен красной ведьме. Королевская кровь, — он вздохнул, опустил взгляд в пол, затем снова взглянула на нее. — Вот почему когда Давос нашел меня в Королевской Гавани и позвал на встречу с Джоном, я пошел без вопросов. Вот почему я хотел сражаться вместе с ним. Арья, глядя на рукоять, чувствовала, как ее эмоции подняли восстание. Она была так счастлива видеть его, но еще она почему-то хотела подсечь его ноги этим молотом и прыгнуть сверху, чтобы приставить нож к его горлу. Особенно, учитывая, как быстро он присоединился к Джону. — Почему Джон, но не Робб?