Одна любовь на уме

Джендри сидел в кузнице, игнорируя суматоху вокруг. Было бы так легко потеряться в клацанье стали, запахе пламени, блеске молота, ударяющего о сталь, который ни с чем не спутаешь. Остальные в кузнице игнорировали его так же, как он их, а выкованный его собственными руками боевой молот стоял, прислоненный к ящику, на котором он сидел. Он знал, что не важно, как изменится его жизнь, в кузнице всегда будет нечто, от чего он сможет потеряться в своих мыслях. Это давало ему опору. Его не удивил приход Давоса. Ему нравился старый контрабандист. Давос был с ним честен, а когда узнал, что в Королевскую Гавань идет война, пришел за ним, и собирался скрыть, кем он был, но Джендри избавился от этой иллюзии, не позволив утаить свою личность от Джона. Зачем он это сделал? Теперь это казалось ошибкой. — Держу пари, теперь ты жалеешь, что не послушал меня, — сказал Давос, и Джендри подумал, как странно, что старик знает точно, что крутится в его голове. — Если честно, то да, — тихо сказал он. Джендри уставился на бьющий по лежавшему на наковальне мечу молот, и когда подмастерье промахнулся, он вздохнул, зная, что ему придется исправлять меч. — Я же был бастардом и кузнецом, как я стал законным наследником Роберта Баратеона? — Ты не умеешь держать рот на замке, когда надо, — пошутил Давос. — Жалеешь, что узнал правду? — Потому что приходится принимать это решение? Да. — Так ты согласишься? — Не решил. Я устал говорить об этом. — Я так понимаю, что леди требует, чтобы ты принял решение. Он покачал головой. — Нет. Она помогла мне пройти через все возможные сценарии. У меня болит голова. Я не знаю, сколько еще обсуждений я выдержу. — Ну, тогда соберись, потому что ты и я сейчас как раз поговорим об этом. — А без этого не обойтись? Давос усмехнулся. — Нет. Тебе страшно. — Конечно, мне страшно. Не потому, что я боюсь умереть, — объяснил он. — Я просто не понимаю, почему кто-то, кто никогда меня не видел, захочет мне довериться. Я ничего не знаю о том, как быть лордом или управлять замком. Я умею выживать, я буду защищать Арью, если она этого захочет. Но тысячи людей? Я не понимаю. — Давай посмотрим на это с другой стороны. Ты сказал мне, что всю жизнь готовился к чему-то. Что, если это оно и есть? Что, если тебе сказали, кто ты, потому что все всегда шло к этому? Джон не повесил бы это на тебя, если бы не думал, что ты тот, кто нужен. Уж это я о нем знаю. Джендри помотал головой. — Но в том-то и дело. Почему? Что такого я сделал, что вызывает подобную уверенность? Я готов следовать, не вести. Давос сел на ящик рядом с ним. — Признаю, все это кажется странным. Какова была вероятность, что ты встретишь сестру короля? Уверен, такая же, как и то, что Джона бы назвали королем Севера. Его растили, как бастарда, он всю жизнь верил, что его дядя был его отцом, и он все еще считает Неда Старка своим отцом. И все же люди верят в него, потому что он раз за разом ставит их нужды выше собственных. — Он посмотрел на Джендри. — Ты поступил так же, когда вместе с ним отправился за Стену. Ты доказал свою верность, и хотя ты не доверял Берику и Торосу, ты сражался бок о бок с ними. Джон доверяет тебе достаточно, чтобы, что бы не происходило между тобой и его сестрой, не вмешиваться. Джендри вздохнул. — Все это просто казалось мне правильным. — Хорошо. Это значит, что ты обладаешь благородным чувством правильного и неправильного. А Серсея нет. И люди в Королевской Гавани страдали от ее правления, ты же знаешь. Так почему ты колеблешься на самом деле? — Я ничего этого не заслуживаю. — Люди, которые получают власть, редко когда ее заслуживают. Я знаю лишь несколько исключений. — Давос нахмурился. — От тебя просят много. Но ты им нужен, королю и королеве. Они бы не попросили тебя, не будь это важно. Мы обсуждали это, и я выступал за то, чтобы тебя не трогали, но я понимаю, почему их предложение имеет смысл. Ты будешь не просто Джендри Уотерсом, бастардом с Блошиного Дна. Ты наследник Роберта Баратеона, возможно, последний, хотя я не думаю, что мы когда-нибудь узнаем наверняка. Серсея и Джоффри убили всех его бастардов. Ты выжил. Почему? — Гребаная удача, вот почему. Давос усмехнулся. — В таком случае, тебе не о чем беспокоиться. Найти людей, которые помогут тебе научиться управлять замком, не так сложно. Как и советников, которые помогут. Седьмой ад, я сам возьмусь за это. Но если они просят об этом, это потому что без тебя никак. Да, ты бастард Роберта Баратеона, но это не только кровь. Если ты боишься стать таким, как Роберт, Ренли и Станнис были благородными людьми. Станнис… Он принимал ужасные решения из-за своей религии, но честь у него была. — Ты правда думаешь, что я справлюсь с этим? — А ты думаешь, я стал бы подбадривать тебя, если бы считал, что ты провалишься? Джендри стукнулся затылком о каменную стену. — Я почти уверен, что облажаюсь. Давос пожал плечами. — Скорее всего. Но спроси Джона, сколько раз он ошибался на пути к становлению королем. Его ж убили за это. — Сомневаюсь, что я удачлив настолько, чтобы вернуться из мертвых. Давос вздохнул. — Нет, думаю, это удел лишь нескольких избранных. — Они оба помолчали несколько минут, но затем голос Давоса вырвал его из мыслей о провале и голодающих и умирающих из-за его глупости людях. — А что говорит твоя леди? Джендри вздохнул. — Что она со мной, чтобы я не выбрал. — Ты собираешься жениться на ней? — Если она мне позволит, — ответил он с ухмылкой. — Сейчас она отказывается, потому что это то, чего ждут люди. — А чего хочешь ты? — Честно? Просто свалить, чтобы были только она и я. Давос улыбнулся. — Это скорее похоже на мечту, не думаешь? Далеко от реальности. Джендри вздохнул. — А какая она, моя реальность? Отправиться в Штормовой Предел, надеяться, что они примут меня, а если нет, надеяться, что не сдохну во время побега? — Да, в общем-то план именно такой. Джендри помотал головой. — Я согласен сражаться в битве. Мне это даже нравится. Но я не знаю, как играть в эти политические игры. И Арья тоже не политик. Она скорее предпочитает убивать, чем договариваться. Как мы должны править? — Практика. Уверен, что ты будешь совершать ошибки. Как и все мы. Но то, что ты так обеспокоен этим, дает мне надежду, что ты можешь быть тем самым человеком, который с этим справится. Джендри поднял молот, изучая отчеканенного оленя. Поначалу он сделал его в качестве жеста восстания против Ланнистеров. Но сейчас его просили принять то, что значило его имя. Лорд Штормового Предела. Будет ли Арья счастлива с лордом? Будет ли она счастлива, если ей придется стать леди? Вдруг она устанет от него и их положения? Это была пытка из бесконечных вопросов без ответов. — Думаю, мне нужно найти Арью и поговорить с ней, — со стоном сказал он и встал. — Ты принял решение? Я не спрашиваю, какое, я просто спрашиваю, принял ли его. Он вздохнул. — Кажется, да, — сказал он и вышел из кузницы на поиски Арьи. *** Он нашел ее в холле рядом с Псом, Бриенной и Подриком. Оруженосец сидел рядом с ней, и Джендри очень хотелось сказать ему, что если он продолжит так смотреть на Арью, он его убьет. Но когда ее серые глаза обратились к нему, и она улыбнулась, желудок Джендри сжался. Пес обернулся через плечо и закатил глаза. — Девчонка, попробуй лучше скрывать свою похоть, — сказал он, прежде чем сделал глоток своего пойла. Она зыркнула на Пса. — Заткнись. Джендри остановился у стола. — Пойдем поговорим, — сказал он ей, она кивнула и встала, допила свой кубок и последовала за ним на улицу через ворота богорощи. Он хотел тишины и надеялся найти ее там. К счастью, Брана там не было, и они остались наедине. Когда они оказались у серцедрева, он обернулся к ней лицом. — Думаю, что сделаю это. — Арья подняла брови в ответ на его заявление, но по ее лицу не было видно, была ли она довольна или нет. Это заставило его занервничать. — Я беспокоился, что не смогу с этим справиться. Эта перспектива все еще меня пугает, но я хочу, чтобы люди жили лучше. Я вырос на Блошином Дне. Я знаю, как страдают бедняки. Я хочу хоть немного сделать их жизнь лучше. И в Штормовом Пределе я могу это сделать. — Что заставило тебя принять такое решение? — Вера. Не религия, не вера в себя. Вера в то, что ты и я… Что если ты будешь со мной, мы сможем это сделать. — Ты просишь моей руки? Он покачал головой. — Если мы решим пожениться, это будет наш выбор, твой и мой. Но я знаю, что не справлюсь без тебя. Арья шагнула вперед, обнимая его за талию. — Я с тобой. Всегда. Он наклонил голову. — Но я стану лордом, тем, что тебе не нравится. — Но мне нравишься ты. Я переживу титул. До тех пор, пока ты не начнешь поливать себя духами, у нас все будет хорошо. Джендри усмехнулся. — Никаких духов. Обещаю. Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Он взял ее лицо в ладони и скользнул языком по ее губам. Их прервало покашливание, и они обернулись к улыбающемуся Брану. Джендри еще ни разу не видел, чтобы он улыбался. — Ты, наконец, сделал выбор. Хорошо, — сказал он, уставившись на Джендри. Джендри отпустил Арью, увидев, как на них смотрит мэйстер. Арья подошла к Брану и отпустила мэйстера, сама подталкивая кресло брата к плачущему дереву. — Ты собираешься провести здесь остаток жизни? Бран вздохнул. — Нет. Я… Начинаю вспоминать, каково быть Брандоном Старком. Мой разум уже не так поглощен тьмой и попытками победить Короля Ночи. Я нашел… Нечто, близкое к покою. Я стал ближе к тому, чтобы наконец оплакать все, что я потерял. Джендри показалось, что ему стоит оставить Арью и ее брата наедине. — Мне жаль, Бран. — Я так и не оплакал Рикона. Я видел… Конечно, я видел. Лицо Джона… — Он тяжело вздохнул и посмотрел на сестру. — Санса заставила Рамси заплатить. Как и ты отомстила Фреям. Но я видел столько, что у меня не осталось иного выбора, кроме как оттолкнуть Брана. Я не мог быть им и быть Трехглазым Вороном. Но после смерти Короля Ночи во мне что-то пробудилось. Лицо Арьи смягчилось, и она шагнула ближе к брату. — Хорошо. Ты нам нужен. Ты можешь быть именно тем, кто нужен, чтобы победить Серсею. Он уставился на землю, и Джендри увидел, как его лицо приобретает решительность. Он давно заметил, что ею обладали все Старки. Сосредоточенные, их лица приобретали жесткость. И какое бы решение они не приняли, это грозило их врагам концом. — Отвезите меня к Джону и Дэйенерис.