Freakin' Friends of Daria

Джейн никак не могла понять саму себя, но на самом деле у них с Томом всё шло к тому чтобы расстаться. Напряжение между ней и Слоуном только росло, а она не могла не замечать, что Тома явно и недвусмысленно тянет к Дарье. Надо было быть слепой, чтобы не заметить. Подруге бы промолчать и через какое-то время Джейн бы спокойно восприняла известие, что Дарья стала Тому новой подружкой. Но проклятая честность Моргендорффер! Или Джейн не восприняла бы это спокойно? И что её тогда взбесило — то, что Дарья встала между ней и Томом или то, что это Том встал между ними? И теперь всё это время Дарья ходит пришибленная, чувствует себя кругом виноватой и не может смотреть Джейн в глаза, а та злится и не может понять на кого — на себя, на Тома, на Дарью? В то поганое утро ей хотелось расцарапать кукольно красивое самодовольное личико Тома, но опять же — из-за кого ? Джейн чувствовала даже некоторую зависть к Тому, но не из-за достатка и положения его родителей. Скорее из-за того, что она видела уверенных в себе, крепко стоящих на ногах людей в то время, как её собственных родичей носила нелёгкая чёрт знает где, а Аманда если и была дома, то большую часть времени занималась своими делами в мастерской и витала где-то в облаках. Холодильник месяцами стоял полупустой — Джейн обходилась школьными обедами и пиццей, а Трент, который днём отсыпался, перехватывал что-то в ночных клубах в которых играла его группа. Что и было мистического в «Мистической Спирали», так это лужённые желудки музыкантов — даже пресловутый торт, который за несколько месяцев пребывания в морозилке, обратился в камень, не расстроил их пищеварения. Джейн не хотела признаваться себе в этом, но ей не хватало дома. Настоящего дома. Семейных ужинов за общим столом. Общения. Семейство Моргендорфферов тоже было трудно назвать нормальным. Вечно кипящий по любому поводу Джейк, без конца щебечущая какие-то глупости Квин, постоянно висящая на телефоне Хелен. Островком невозмутимости и спокойствия за столом была Дарья. Но даже это было много лучше, чем сидеть одной на кухне и жевать чёрствую пиццу в ожидании, когда вниз спуститься вечно сонный Трент. Сварить себе бурду, которую, если поднапрячь фантазию, можно было бы назвать кофе. А у Тома всё это было: тёплый дом, семья за общим столом по вечерам. И если Дарья станет частью всего этого, этого дома, то Джейн окажется опять совсем одна. У неё действительно не было друзей, она была одиночкой. До Дарьи. И не хотела остаться одной снова. Или тут было что-то ещё? Занятия закончились. Впереди было лето. Последние недели перед ним подруги почти не разговаривали. Дарья чувствовала себя виноватой, а Джейн словно пыталась наказать, только не понятно, кого. Себя? Дарью? И в этот последний перед каникулами день Дарья решилась попытаться поговорить с Джейн обо всём, что с ними случилось. - Я не хочу говорить об этом! («Чёрт, Лэйн, она же твоя ЕДИНСТВЕННАЯ НАСТОЯЩАЯ подруга! Что ты делаешь-то в конце концов?!») У Дарья глаза если и не наполняются слезами, то только потому, что она не хочет показать слабость публично, перед всеми. Гордость, блин. Смотрит в пол. Плечи поникли, сгорбилась. И молчит. - Ладно. Если ты так этого хочешь, говори! Джейн затаскивает подругу в какой то уже опустевший класс. Не стоит устраивать представление — «зрители» уже начали собираться. Градус популярности у обеих чуть поднялся: «серая мышка», «мозг», «ботаник» Дарья умудрилась отбить парня у своей единственной подруги! Однокашники не забыли ещё их краткое выяснение отношений по поводу Тома, и желающих увидеть продолжение хватает. Вот в чём никогда не испытывала недостатка Высшая школа Лондэйла, так это в сплетниках. А уж узнай та же Сэнди, из КАКОЙ семьи Том, от зависти в зобу дыханье спёрло бы. Дарья молчит. Пауза затягивается. В коридоре, при всех, держалась. А теперь глаза на мокром месте. Джейн только вздыхает. Наконец Дарья бормочет непривычно робко и виновато, не смотрит ей в лицо: - Прости меня, пожалуйста. У Джейн выходит холодно и сухо(«Лейн, ну ты же сама знаешь, что с Томом вы бы всё равно расстались максимум через неделю! Прекрати!»): - Давно уже простила. Я же сказала, что не хочу об этом говорить! Дарья окончательно раскисает. Она словно становится меньше. Вся сжимается. И… плачет. Джейн за всё время их знакомства не приходилось видеть Дарью плачущей — ни единой слезинки. Казалось, что Моргендорффер просто не умеет плакать. Оказалось - умеет. Джейн просто не знает что сделать или сказать: - Ну-ну, успокойся. Она обнимает подругу словно малого ребёнка. И бормочет что-то ей на ухо. Укачивает в своих объятиях. Когда-то давно Джейн приходилось возиться с маленькими племянниками. Пока они были совсем крохами и не такими вреднюгами. Дарья выпрямляется в объятиях Джейн и утыкается мокрым носом в основание шеи подруги, обнимает её и целует куда то в голую ключицу. Джейн в полном шоке просто продолжает гладить Дарью по голове. ...Они всё таки добрались наконец до любимого столика в пиццерии. Джейн - несколько помятой после объятий и поцелуев Дарьи - у той случилась форменная истерика — бурная, но короткая. Дарью просто прорвало: "Прости! Прости! Прости !" Она так сжимает Джейн в объятиях, что та боится как бы рёбра не треснули. И стоит задрав голову к потолку, поэтому Дарья просто беспорядочно тычется губами в шею, в ухо, в подбородок Джейн. А потом утыкается лицом ей в плечо. Джейн чувствует как пиджак пропитывается насквозь. Просто ливень из слёз какой-то. Бурный, но короткий. Потом так же внезапно Дарья отстраняется от подруги и молча вытирает рукавом зарёванное лицо. Джейн протягивает ей платок. Дарья вытирает глаза. Хорошо, что она не заметила - минуту назад дверь приоткрылась и в класс заглянула Джоди. Хорошо, что не Тошнотик. Джейн нахмурилась и сердито покачала головой - "Уходи !" Джоди бесшумно прикрыла дверь и осталась стоять снаружи рядом с дверью - охранять от любопытных. Дарья молча вручила Джейн влажный платок. - Ну что, успокоилась, горе моё ? Дарья в ответ только кивнула. - Ну и видок у тебя. Дарья вопросительно приподняла брови. - Глаза красные, встрёпанная, как воробей. - Ты не лучше выглядишь - усмехается Дарья. Охрипла. Ресницы слиплись. Теперь ей немного стыдно за эту свою внезапную вспышку. Джейн вздыхает: - Пошли, умоемся и потом что-нибудь съедим. Всё-таки я примитивно устроена? Дарья улыбается в ответ: - Как и большая часть человечества. Обе подруги, после того как Дарья наконец немного успокоилась и пришла в себя, почти на цыпочках выбрались в коридор и минут пятнадцать приводили себя в порядок у зеркала в школьной уборной. К большому их везению, в туалете никого не было. Но глаза у Дарьи всё ещё оставались красными. - Ты всё-таки поедешь в этот лагерь художников? - голос Моргендорффер уже не дрожит и достаточно холоден и сух. Почти как прежде, что успокаивает. - Ну да. - кивает Джейн и торопливо добавляет: - Но это никак не связано с тобой и Томом. Мама давно уже договорилась … - Звонить будешь? - Не знаю. Мне нужно время разобраться наедине с самой собой. А ты что собираешь делать? - Читать, смотреть телик, бездельничать. Джейн ещё не знала, что «наедине» это будет так буквально — практически тотальное одиночество. После «недоразумения» с Эллисон — абсолютное. А Дарья не знала, что Хелен таки нарушит её планы, не даст ей спрятаться, отгородиться от мира при помощи книг и телевизора — Дарья читала до раннего утра (её распорядок дня стал почти таким же как у Трента). История с Эллисон оказалась очень полезной для Джейн — вернула её с небес на землю, и она узнала на своём опыте, что такое настоящее лицемерие и предательство. Теперь Джейн смогла наконец оценить честность и прямоту Дарьи по-настоящему. А Том… Теперь он не сможет встать между ними, помешать их дружбе. А там и она, Джейн кого-нибудь встретит.