Я положил к твоей постели Полузавядшие цветы, И с лепестками помертвели Мои усталые мечты. Мы не живём, а мы тоскуем. Для нас мгновенье красота, Но не зажжёшь ты поцелуем Мои холодные уста. — Сергей Есенин
Елена умирала, как жила. С шутками, со смехом. И это казалось страшным, неправильным. Хотя, в Елене едва ли что-то было правильным и нормальным. Но в этом и была её изюминка, и именно поэтому Сэм её полюбил. Ненормальная. В конце концов, вся их жизнь ненормальная… Но почему-то смотреть на то, как она смеётся, пока её глаза заволакивает туман Пустоты, было ещё больнее. Чернота уходила, и на какую-то секунду, на одну невероятную секунду взгляд Елены стал прежним — ярким, весёлым и пронзительно-синим, таким, какой появляется у неё, когда она счастлива. И он оставался таким, просто она сама не замечала, как её глаза стекленеют, наполняясь серой дымкой. Она весело тараторила что-то о треугольнике, мишках и трости, и Сэм сомневался, что хоть кто-то из них действительно вникал в смысл её болтовни. Он просто неосознанно наслаждался её голосом, стараясь запечатлеть его в памяти навсегда. Неосознанно — он не верил, что Елена действительно умрёт. Она не может. Не умеет. — …Ну чё вы такие кислые? — требовательно спросила девушка, клацнув зубами. — Ты идиотка, — из груди вырвался неуверенный смешок, а голос сорвался до слабого хрипа. Сэм смотрел на её губы — всё ещё розовые, растянутые в безбашенной улыбке. — Я знаю. Хочу поиграть на гитаре. Вам же понравился тот мой концерт? — Елена, улыбаясь, перевела стеклянные глаза к лестнице на второй этаж. — Принесите мне гитару, и я… Сэм ждал окончания фразы до тех пор, пока не заметил, что улыбка девушки утратила розовый цвет, став бледно-серой. Из груди снова что-то рвалось, когда Винчестер встретился глазами с невидящим, туманным взглядом, направленным куда-то вверх. Она всё ещё улыбалась. — Елена? — он честно не знал, что делать. Вообще. Кричать? Звать Елену? Рыдать? Нет. Нет, нет, нет. Бред. Просто ему ничего не хотелось. Пустота, поселившаяся в стеклянных глазах девушки, казалось, заполняла и Сэма, начиная с ног. Бобби поднялся, и Сэм не знал, куда тот пошёл, до тех пор, пока не послышался грохот — старый охотник со всей силы ударил по шкафу, где хранились древние книги, и, проломив деревяшку, повалил шкаф на пол. Дин вскочил, чтобы, возможно, остановить Сингера; ведь что может сделать с родителем боль потери ребёнка? Сэм ощущал себя эгоистом, ведь сейчас, именно в этот момент, его не интересовала ничья боль, кроме собственной. По всему миру бытуют рассказы и картинки о том, как загадочная «она» была прекрасна в своей кончине. Как красиво Смерть забрала «её», как изящны были кисти «её» похолодевших рук, как загадочно выглядели «её» глаза, когда свет в них начал затухать. Елена выглядела ужасно. Больше всего она походила на сломанную куклу, которую бросили на полу и благополучно о ней забыли. Навсегда приклеенная улыбка, широко раскрытые стеклянные глаза, руки, сжавшиеся в тот самый момент, когда перестали работать, да так и застывшие. Если бы эта кукла была человеком, можно было подумать, что она умерла как минимум неделю назад. Это не она. Это не Елена. Больше нет. Поэтому Сэм поднялся и вышел вон из комнаты. Искать её. Ведь где-то она должна быть, верно? Она всегда была везде и сразу, а сейчас просто Просто Бобби был непрошибаемым. Не показывал никому эмоций, запивая все проблемы алкоголем. Это было страшно — наблюдать за тем, как Бобби Сингер ломается. Дин подумал, что это, пожалуй, намного страшнее, чем все монстры, виденные им на своём веку. И он не брался говорить, что понимает приёмного отца. Он не взялся бы даже утверждать, что его боль близка к боли Сэмми, но поворачиваться к… Кукла. Поломанная кукла. Поворачиваться и смотреть в стеклянные глаза было выше всяческих сил. Интересно, все обращённые так выглядят? Во всяком случае, Дин был уверен, совершенно уверен, что эта картина была самой страшной. Не только из-за того, что стеклянные глаза, наполненные Пустотой, и будто нарисованная улыбка, приклеенная к мёртвому лицу, выглядели жутко. Но и потому что Елена. Потому что она смеялась до конца. Потому что смеха этого больше не слышно, как бы книги ни заливали об «эхе, гуляющем по пустым коридорам». Потому что Кас, показывающий эмоции только Дину, сидит сейчас на полу в своём пропахшем насквозь огнём плаще и смотрит на улыбающуюся Елену так, будто потерял сестру. — Ты где был? — слова вырвались раньше, чем Дин осознал, что Сэм вернулся в комнату. — Я искал Елену. Дин кивнул, будто это было очевидным. Ему самому хотелось броситься на поиски, потому что мысль, что та, кто лежит сейчас у стены — настоящая Елена, казалась просто абсурдной. Всё в комнате вдруг замедлилось, ибо никто не знал, что делать. Жизнь не закончилась, мир не остановился в горестном плаче, ни у кого даже мысли подобной не проскакивало, но… Что делать? И тогда они услышали шаги. Он осознавал — его слышно до неприличия хорошо. Но ноги казались тяжёлыми, как планета, и передвигаться бесшумно было попросту невозможно. К тому же, каждый шаг сопровождался такими бездушными терзаниями, что через метр Люцифер был готов сорваться с места и устроить Апокалипсис здесь и сейчас — плевать на истинный сосуд. Когда он успел докатиться до такого… Когда он появился в гостиной дома Бобби Сингера, охотники тут же повскакали с мест, судорожно хватаясь за оружие. Падший усмехнулся; будь у них хоть Первый Клинок, сражаться они не смогли бы. Это было видно — бледные, дрожащие, убитые. В воздухе веяло дикой горечью, она щекотала нос. Но Винчестеры — не Винчестеры, если не попытаются. — Прошу, не вставайте, — растянув губы в неправдоподобной улыбке, Люцифер взмахнул руками словно дирижёр, и все, включая Ангела Кастиэля, отлетели к стенам и зависли в метре над полом. — Я пришёл не к вам. Когда его взгляд остановился на маленькой фигурке на полу, стало намного легче. Легче, потому что все сомнения тут же улетучились. Плевать на зрителей, плевать, что они подумают. Можно, конечно, вырубить их, но сейчас главное сохранять каждую каплю архангельской силы. Потому что Люцифер вдруг осознал, что не сможет вот так оставить Лену. Он подошёл к девушке, ощущая непривычные мурашки, бегущие по коже сосуда. Падший был готов согласиться с мыслями, бушующими в головах Винчестеров — это страшно, и не из-за того, как выглядит. Присев на корточки, он аккуратно взял улыбающееся лицо Лены в ладони и болезненно нахмурился. — Прости меня, — одними губами произнёс Люцифер фразу, которую, как он думал, никогда не скажет. Он слегка провёл большими пальцами по ледяным щекам, глядя в стеклянные глаза. Несколько секунд ничего не происходило. Потом с губ Елены сорвалась серая дымка и, дрогнув, заструилась к Люциферу, внезапно влившись к нему в рот. Падший тяжело втянул носом воздух, поглощая частицы Пустоты, и наклонился вперёд, почти к самым губам девушки. Её глаза теряли туманность и постепенно, очень медленно, снова приобрели синий цвет, но остались остекленевшими. Сатана откинул голову и выдохнул. Дымка взметнулась вверх и постепенно растворилась в воздухе. — Гадость, — буркнул Падший. Слегка покачнувшись, Люцифер снова сжал лицо Лены в ладонях и прикрыл глаза. А теперь самое сложное. Интересно, Отец наблюдает за ними в эту секунду? Или ему и наблюдения уже наскучили? Если наблюдает, то наверняка смеётся. Иди к чёрту, Отец.***
Тут не было ничего. Впрочем, наверное, оправданно, это ведь Пустота. Я знала только то, что мне безумно страшно и холодно. Тут бесполезно дрыгаться и что-то пытаться предпринять. Я поняла, почему отсюда никто не возвращается — потому что тут тупо. Нету. Выхода. Тут вообще ничего нету. Я имею в виду — вообще ничего. Ни времени, ни пространства, ни какой-либо поверхности. Непонятно, вишу я, стою или лежу. Непонятно, что вижу. Ну, то есть… Возможно, это каким-то макаром и пустота, только когда я начинала задумываться о «пустоте», как о чём-то, затянутым дымкой, то пространство вдруг резко переворачивалось и менялось. Я не знала, когда сюда попала. Час назад? Год? Столетие? Иногда я ощущала себя человеком, иногда — бестелесной мыслью. Откуда-то из прошлого пришло осознание, что я не сдаюсь. И я честно попыталась не сдаться, но вся проблема была в том, что я забывала, кто я вообще такая. А потом я вдруг понимала, что не знаю, что означает слово «прошлое». Пустота. На самом деле, её невозможно описать. Наверное, потому что в человеческом языке просто нет подобного описания. Можно попытаться что-то вякнуть, но в следующую секунду (Час? Десятилетие?) это казалось абсолютно неправильным. Или правильным? Всякие убеждения терялись, и оставалась только… Пустота. Самым лёгким было не думать. Ты просто существовал — не понимая, где, как, сколько, — но это было легко. В какой-то мере. Понятия «легко» и «тяжело» тут тоже отсутствовали. Поэтому я просто была. И не была тоже. Смешно? Что такое смех? Я не знала, что такое смех, но мне почему-то хотелось смеяться. Почему? Я не знаю. Возможно, «я не знаю» — это общее описание. Опять же повторю — не было ничего, поэтому, когда где-то появилась тень, я действительно удивилась. Если б я могла, склонила бы голову набок. Голос, зазвучавший следом, поверг меня в ещё большее изумление. Он шёл отовсюду, и ниоткуда одновременно. Я не понимала, что делать, потому что едва я начинала задумываться над тем, о чём говорит этот голос, то он тут же пропадал. Зачем он вторгся в мой дом? Я уже так давно здесь, так недавно. — Ле… на. Какое странное слово. Интересно, что оно означает? Впрочем, и эта мысль долго не задержалась. Оставалось одно — не думать. Но если не сосредотачиваться на голосе, как понять, о чём он говорит? Голос этот был знаком, я ощущала, как от него идёт тепло. В ум вторглась картинка — большие, сияющие… Крылья? — Иди сюда. Куда? Ещё б знать, как двигаться. Куда двигаться. В конце концов — по чему двигаться? — Просто попытайся сдвинуться с места. Легко сказать! Я попыталась ощутить хоть ноги, чтобы шагнуть, но попытка провалилась. В пустоте эхом раздался смешок. Жаль, что тут нет такого понятия как «треснуть по башке». — Я разрешу тебе это сделать, если ты найдёшь силы выбраться отсюда. Не знаю почему, но я вдруг решила, что это «разрешение» стоит того, чтобы выбраться. И неважно, что это попросту невозможно. — Возможно. Стоит только иметь сильную волю и найти достойного провожатого. К счастью, у тебя есть и то и другое. Правда? Ну, раз ты так говоришь… Помог бы чем. Я попыталась сделать хоть что-то, но опять безрезультатно. — Не думай. Знаю я! Разозлившись, я вдруг поняла, что двигаюсь. Вперёд или назад — я так и не осознала, но двигаюсь! — Молодец. А теперь иди ко мне. А где ты? Я постаралась выгнать из головы все мысли. Не думать, не вспоминать, не чувствовать — возможно, тогда это место предоставит возможность хоть чего-то. Светоносный. Светоносный! Едва голову заполнил отзвук этого слова, я увидела недалеко от себя вспышку и ощутила улыбку. — Никто давно не воспринимает меня светом… Я протянула руку — рука! — и коснулась этого сгустка света. Ничто вокруг завертелось и размылось. Мне казалось, что на меня навалилось всё сразу — представьте, что вам беспрерывно и очень быстро показывают разные картинки. При этом разом играет вся музыка и все звуки мира. Тебе холодно, жарко, больно, страшно. Ты чувствуешь ветер, песок, лёд, огонь, прикосновение тела, невесомость, тяжесть… Ты не в состоянии сосредоточиться ни на чём, даже понять что-то невозможно, прежде чем оно исчезает. И повторение поймать нельзя — ничего не повторяется, не за что зацепиться. Я настолько полна всем, что пуста. Я настолько пуста, что сознание, подавляемое этим нескончаемым круговоротом всего, завертелось и понеслось куда-то… — Держись. В следующее мгновение (или год? Со временем я так и не определилась…) я почувствовала, будто выныриваю из глубокого колодца. Я отчаянно захватала ртом воздух, ощущая, как последние события, словно кирпич на голову, все разом начинают трещать в мозгу. Почти сразу же я ощутила на губах тепло, будто к ним только что кто-то прикасался. — Меня кто-то целовал? — хрипло поинтересовалась я, что есть силы моргая. Глаза были сухими настолько, что я мало что видела. Я подняла взгляд, и из дымки постепенно проступило донельзя измученное лицо Люцифера. — …Сатанидзе? — Теперь ты спасена, Лена, — еле слышно пробормотал Падший, качнулся и с грохотом повалился на пол. Двигаться было пипец трудно, поэтому, не найдя иного выхода, организм поспешил отделить мою челюсть от общей конструкции и попытался стукнуть ею об пол. Ну… Почти получилось. Как только Сатана во второй раз (!) при мне грохнулся в обморок, Дин, Сэм, Бобби и Кас, безвольно и молчаливо висящие по стенам аки новогодняя мишура, тоже попадали, произведя шума поменьше, чем Дьявол. Мы, наверное, минуту тупо глядели друг на друга, не зная, как реагировать. Впрочем, думаю, первым рациональным действием было бы подобрать челюсть с пола, но я всё ещё не чувствовала никаких сил. Пусть болтается. — Елена?.. — Вы, блин, — фыркнула я. — Кого каждый раз рассчитываете увидеть? — Точно Елена… — хрипло произнёс Дин, как мне показалось, боясь подходить ближе. Бобби умудрился сделать сразу два иррациональных действа: он, не обращая ни на что внимания, быстро перешагнул через Сатану и крепко обнял меня, чуть не оторвав от пола. Объятия серьёзно затянулись, и моя челюсть была готова окончательно покинуть череп. — Во всяком случае, если ты меня сейчас задушишь, — сдавленно сообщила я. — я попаду в то место, откуда мою задницу можно будет достать и без доведения Сатаны до ручки. Мои слова будто отрезвили остальных, и все тут же рассредоточились по комнате, в упор глядя на лежащего на полу Люцифера. Я тоже глядела, только явно не с теми мыслями, что вертелись в головах охотников и Каса. Как тут не смешаться, если у тебя в гостиной без чувств валяется Сатана, который только что спас подругу от вечного прозябания в Пустоте? Мозг Дина явно всегда думал в одну сторону — Винчестер схватил со стола ангельский клинок и шагнул к Падшему. На краю сознания мелькнуло озарение: клинок-то вовсе и не клинок, а меч Люцифера! Не особо задумываясь и собрав только-только начавшие восстанавливаться силы, я качнулась вперёд и морской звёздочкой распласталась на спине Сатаны. — Не трогать Дьяволяшу! — Елена, — рыкнул Дин, вертя меч в пальцах. — Я понимаю, что ты у нас едва воскресшая, но это же Люцифер! — Который меня спас. — И губит всю планету! — Если ты его убьёшь, взорвётся не только этот дом, но и всё вокруг! — огрызнулась я. Глянув вниз, я увидела сверкающий из-под светлых лохм глаз Люцифера. Он не поднимался — сил не было и в помине. — Тем более, его не убьёшь обычным клинком, ты же знаешь. — Но попытаться можно, — фыркнул Дин. Я бросила взгляд на остальных. У нас, кажется, распри в крестьянской общине — Бобби и Сэм выглядели так, будто зависли на сложном вопросе в тесте по матану; Дин и Кас явно готовы к бою. Впрочем, Сэм уже минут пять после моего возвращения смотрелся одинаково — словно его битой по голове ахнули. «Габриэль, просиживающий крылья в какой-то жопе, пока я тут умираю и возвращаюсь! — взмолилась я. — Будь другом, забери своего братца, пока его не проткнули его же мечом!» Несколько секунд, пока Дин, размахивая клинком, медленно подбирался к Люциферу, ничего не происходило, а потом Дьявол вдруг испарился. Я со стоном бухнулась на пол. Минута молчания. — Твою ж мать, нахуй! — рявкнул Дин, швыряя меч в стену. — У него же батарейки выдохлись, как он смог переместиться?! Я с трудом перевернулась на спину и попыталась сжать и разжать кулаки. — Я всё ещё похожа на дохлую селёдку? В поле зрения появился бледный Сэм. Я ничего не успела сообразить — он подхватил меня на руки и сжал в объятиях так крепко, что запросто бы дал фору Бобби. Вот я от души надеюсь, что сейчас не начнутся массовые обнимашки. Серьёзно. Мне и так не особо айс, а наблюдать за тем, как брутальные охотники дружно обнимаются из-за какой-то меня, было бы просто ужасно. К счастью, Дин думал о том же, так что просто забыл о Люцифере и лыбился, как идиот в Рождество. Я же аккуратно обняла Сэма за шею. В груди бултыхались странные чувства, которые совсем не относились к холодному ощущению пустоты после неприятного приключения. — Дай мне! С этими словами меня буквально выцарапали из лапищ младшего Винчестера и принялись тянуть за щёки с радостным улюлюканьем. — Ты мне так мстишь или что? — поинтересовалась я, разглядывая Габриэля, который по цвету мало чем отличался от Сэма. — Или что, — восхищённо ответствовал Архангел, взъерошивая мне волосы. Тут же тело охватило тепло, и мне стало намного лучше. Габриэль тряхнул рукой и вручил мне гигантскую зефирину. — Держи, заслужила! — Спасибо, — ухмыльнулась я, засовывая подарок в рот чуть ли не целиком. — Габриэль, — рявкнул Дин, обходя Кастиэля, который явно не понимал, как себя вести. — Ты что тут забыл? — Винчестер, если б я не думал, что меня посадят за это на кол, я б обязательно прошвырнул тебя от Чистилища и прямёхонько до Пустоты, — от души сообщил Трикстер. — Ты всегда такой мерзкий, или специально для меня стараешься? Учти — ты не в моём вкусе. Охотник побагровел, но спорить не стал — вряд ли кто-нибудь, кто знал Елену, не был бы рад её возвращению. Впрочем, радостная улыбка моментально сползла с нахального лица Фокусника, и он тяжело вздохнул. — В общем-то, у меня было две причины явиться сюда, — Габриэль ткнул носком ботинка в ковёр. — Первая — убедиться, что мой братец действительно надорвал все свои дьявольские силёнки, чтоб спасти это недоразумение. Дин и Кас одновременно попытались что-то сказать, но Бобби яростно зыркнул на пару, из-за чего оба моментально усохли. Подумать только. Сэм, который стоял за мной, как тень, явно чувствовал гигантский и вонючий подвох сложившейся ситуации где-то непозволительно близко. — Вторая… — Трикстер выразительно вытянул губы в трубочку и уставился в потолок. — Не думаю, что кому-то из лиц мужского пола она сильно понравится. В общем, я нашёл проход в параллельный мир, — моё сердце подпрыгнуло и застыло где-то в горле. Мне совсем не хотелось поворачиваться и видеть, как на это известие отреагировали Сэм и Бобби. — Он проявился после того, как место, где находился амулет, разорвало к чертям. Ну, это понятно, мощный выброс энергии, всё такое… Вся проблема в том, что он не продержится и трёх часов, после чего закроется навсегда. И не факт, что откроется когда-нибудь ещё. Это твой единственный билет домой, Елена, — мне кажется, или в глазах Архангела застыла грусть? Повисла тишина. Я чувствовала, как все ждут от меня каких-то слов, но я просто не могла. Серьёзно, не могу я такое решать! Раньше этот вопрос казался гораздо проще: я обязана была вернуться в параллельный мир. Из-за друзей, из-за родителей. Я знала, как плохо у мамы с нервами, и я должна заботиться о ней. А сейчас… А сейчас — что? Как я могу выбирать между двумя моими семьями? — А это надо решать сейчас? — пискнула я. — Да, Елена, сейчас, — странно, но Габриэль даже не делал попыток смыться — просто стоял и смотрел мне в глаза. Я набралась мужества и обернулась к охотникам и Касу. Все они будто воды в рот набрали и старались не проронить ни капли. Мне даже показалось, что они не дышат, Кас уж точно. — Ну скажите же что-нибудь! — истерично воскликнула я, пиная Сэма по ботинку. Пришлось ждать ответа от Дестиэля, ибо они — самые прямодумающие в данной ситуации. Я умоляюще бросила взгляд сначала на Дина, потом на Кастиэля. Ангел глянул на охотника и решил принять флаг первенства. — Я думаю… — начал он с таким выражением лица, которое буквально кричало «куда, блять, намылилась?» Серьёзно. — Думаю, после всего, что случилось в последнее время, тебе там будет безопаснее. Тем более, там люди, которых ты любишь. — Но тут тоже люди, которых я люблю, — снова пискнула я. Блин, вот куда уёбывает мой крышесносный словарный запас в такие моменты?! — Да… — пробормотал Кастиэль, потупившись. — Но ты жива. Это самое главное, думаю, все со мной согласятся. И это всегда будет самым главным, а стопроцентную уверенность в твоей полной сохранности мы получим только в том случае, если ты останешься с теми, кто тебя вырастил. Я видела, как больно от правдивых слов Ангела Бобби и Сэму. Даже Габриэлю, хотя он изо всех сил старался показать, что ему всё нипочём. И сама знала, что Кас правильно говорит. Но, чёрт подери, после этой поездки за грань я чувствовала себя сильнее, храбрее, лучше. Срать я хотела на безопасность! Я перевела взгляд на Бобби и Сэма. Они молчали, и я понимала, что они и слова не проронят. Но ошиблась. — Он прав, — броня Сингера восстановилась, но я всё равно видела в его глазах отчаяние. — Ты будешь там в безопасности. Никто не станет на тебя охотиться, а нашу жизнь ты сможешь наблюдать на экране. Всё будет… — Умоляю тебя, прекращай зазря бочки мёда разливать, — фыркнула я. Бобби взял моё лицо в ладони и вгляделся в глаза, которые были такого же цвета, что у мамы. У Карен. — У меня такое ощущение, что вы отправляете меня на миссию и желаете удачи, завязывайте. — Твоя миссия — быть счастливой, — театрально взмахнул руками Дин и усмехнулся. — Прости, не умею прощальные речи глаголить. Для такого у нас есть Сэм, но он молчит, поэтому внимай: я, конечно, ожидал от вас Винчестеров-младших, но так же знаю, что невозможно отказаться от семьи, которая была с тобой большую часть жизни. — О твоих речах про семью в том мире все наслышаны и цитируют друг другу, — встряла я. — Ой, блять, заткнись, — махнул рукой старший Винчестер и со всей дури хлопнул меня по плечу. — Дуй вещи собирать. И не беспокойся — мы ж мужики, а не розовые кляксы, чтоб рыдать по занозе в заднице! — Значит так — портал переместился к вулкану, но выход из него там же, где и был, когда ты сюда попала, — тараторил Габриэль, глядя, как я собираю вещи. — Откуда знаешь? — за последние пятнадцать минут я успела похоронить в себе ледяную пустоту от своего путешествия и неимоверную горечь от того, как перекосило лицо Сэма, когда он понял, что я ухожу. Опять. И тоску отца. Механизм работал превосходно, как всегда — наружу не просились ни сопливые слова, ни слёзы, которых у меня нет уже несколько лет. — Я туда голову засунул, — пожал плечами Фокусник. — Милая ванна. Немного грязновата. — Угу, — блин, не до конца. — Я тут обещал… — внезапно смерил весёлый тон Архангел. — У тебя же есть пара минут? — А куда я денусь… Не успела я договорить, как оказалась в квартире Габриэля. Причина такого внезапного перемещения обнаружилась сразу: на диване, на котором однажды сто лет назад начался наш с Габриэлем греховный взлёт, валялся Люцифер. Я не смогла сдержать укоризненный взгляд, направленный на младшего Архангела; тот ухмылялся, вспоминая тоже самое. — Никогда так больше не делай, — сообщила я, грохнувшись задницей на ноги Падшего. — А то Винчестер чуть не получил звание «охотник, убивший Дьявола, пока тот был в отключке». Эта басня вошла бы в века, несмотря на то, что от самого Винчестера вряд ли даже облачко б осталось. Люцифер улыбнулся, и у меня сразу как-то стало теплее на душе. Идёт Дьяволу улыбка, как ни крути. Хоть и не вяжется совсем с его натурой. Краем глаза я заметила движение. Габриэль сползал по стенке с чётким «поцелуйте-е-есь!» на губах. Я показала ему средний палец. — Я рад, что ты будешь в безопасности, — выдавил Падший. Я видела, как тяжело ему даются эти слова. Кажется, после того, как он воскресил меня, я начала понимать его ещё лучше. — О, заткнись, — фыркнула я. — Ты ж знаешь, что если будет хоть намёк на мало-мальски достойный портал в этот мир, я прискачу обратно. Сколько бы времени ни ушло. И я очень надеюсь, — я подавила желание стукнуть Сатану по носу. — Что не найду тебя в Клетке. Знаю, что тебя хрен переупрямишь, но было бы круто, если бы ты не… Люцифер знал окончание этой «сказки», так что, думаю, понял. Я потянулась вперёд и обняла его, ткнувшись носом в его грудь. Почти всю одежду я оставила в доме Бобби. Рацион не пестрел изысками для обычных людей: старая кепка, бумажный самолётик, клок волос, какие-то перья, ключи от машины, два телефона, чеки, да отсвечивающий в темноте клинок. Люцифер не попросил его обратно, а я не могла оставить меч. Даже несмотря на то, что часть Светоносного всегда будет со мной — отпечаток ладони, — я буквально чувствовала энергию Дьявола в архангельском мече. Вот и всё, чем был наполнен мой, точнее, Сэма, рюкзак. Да, Винчестер хотел, чтобы я взяла его. Мы стояли у вулкана, из вершины которого всё ещё валил дым. Лава застыла слоями, что показалось мне странным, но спрашивать я не хотела, тем более, кого? С Габриэлем я попрощалась у него дома, как и с Люцифером. Мне казалось, они не хотели смотреть, как я захожу в портал и исчезаю навсегда. Сейчас рядом со мной были Кастиэль, державший Дина за руку, Бобби и Сэм, который, казалось, насовсем сменил оттенок кожи со здорового на бледный. Я старалась этого не замечать, но в груди всё равно ныло. Ныло там не только из-за бледности Сэма. Мы уже минут десять тупо стоим, не разговариваем и не двигаемся, сверля взглядами рябящий воздух у подножия вулкана. — Ладно, мы так дырку сквозь весь пространственный континуум просверлим, — первой заговорила я и обернулась к охотникам. — Я… Голос сорвался. Блин, нет, нет, только не сейчас. По закону подлости как раз в этот момент какой-то пузырёк внутри лопнул, и тоска заполнила каждую клеточку тела. Бобби и Сэм потянулись и одновременно взяли меня за обе руки. Я поняла — говорить не надо. — Слушай, — громко сказал Дин, вместе с Касом подходя поближе. Он как будто пытался перекричать повисшее уныние. — На. Ни в коем случае не читай, усекла? — я взяла в ладони бумажку, сложенную чуть ли не вдесятеро, и подняла брови. — Передай это своей маме. И только попробуй прочитать — через телевизор дотянусь и укушу за нос, — я хихикнула, а Дин вдруг озабоченно нахмурился. — Она умеет читать на английском? — Умеет, — негромко произнесла я и улыбнулась. — Ладно, — говорила же, не люблю я долгие и слезливые прощания. — Я пойду. Я на секунду сжала пальцы Бобби и Сэма и запрыгала в сторону портала. Не так уж всё и плохо. Я всё та же непрошибаемая заноза, которой вроде бы всё нипочём. Почти достигнув перехода в другой мир, я быстро оглянулась. Бобби и Сэм продолжали смотреть на меня, а Дин с Касом обняли друг друга, не замечая ничего вокруг. Или не желая замечать. — Увидимся, балбесы! — крикнула я и шагнула в портал.***
— У неё полчаса, — вдруг произнёс Кас, отрываясь от Дина. — Что? — переспросил Сэм, резко оборачиваясь. — Полчаса до закрытия портала, — пояснил Ангел. — Как Габриэль сказал. Она ещё может вернуться, если вдруг передумает. Младший Винчестер бросил взгляд на подножие вулкана, болезненно хмурясь. Полчаса? Как можно передумать за полчаса? Как можно за полчаса бросить целую жизнь? Дин, кажется, тоже размышлял об этом. — Пойдём домой? — спросил он, неуютно переступая с ноги на ногу. — Вы идите, если хотите, — какая-никакая, но надежда. Надежда всегда сильна. Сэм сел на землю и уставился на портал. — Я посижу немного тут. Тем более, надо проследить, чтобы за полчаса в этот портал не просочилась какая-нибудь нечисть. Там же нет охотников. Вулканический запах смешивался с непроходимой тоской.