В одном шаге от счастья

Несчастным быть куда легче, чем быть счастливым, а я не люблю, слышишь, не люблю людей, которые ищут лёгких путей. Не выношу нытиков! Будь счастливым, чёрт подери! Делай что-нибудь, чтобы быть счастливым. Анна Гавальда «35 кило надежды»

Не помню, чтобы чувствовала нечто подобное в прошлый раз. Я будто прошла сквозь дохрена сцен из чьих-то жизней, спрессованных в короткую линию, отдающую прохладой. Разглядеть картинки не получилось, но впечатление осталось неоднозначное. Другие миры? Неисполнимое будущее? Ай, тьфу на них. Я открыла глаза и на какой-то краткий миг почувствовала невыносимое разочарование. Впрочем, это тут же исчезло, подавляемое внезапной резью в животе. Твою ж… Не успев оглядеться, я вывалилась из ванной и, вяло что-то вякнув, грохнулась на пол. Блять. Вот вечно какая-то хрень. Приняв более достойную позу, я кинулась изучать собственный живот. Руки дрожали. Ой, до чего же знакомая дрожь… Я тупо уставилась на собственные ладони. Не может быть. Закатав рукав кофты, я засверлила взглядом отпечаток ладони Люцифера на предплечье, а потом вывернула руки и коснулась рубцов на спине. Они, кажется, пропадать не собирались. Тем не менее, я отчётливо ощущала, как в голове с грохотом исчезает куча знаний. В мозгу будто одна за другой захлопывались двери, за которыми находились языки, внедрённые мне Кастиэлем в самом начале моего путешествия. Сначала пропали древние языки, потом языки стран, о которых я даже не слышала. Через пять минут шоковых посиделок на полу в голове осталось всего пять языков: русский, английский, немецкий, французский и японский. Но я чувствовала, что скоро и они канут в лету, сохранив только то, что я знала до появления в сверхъестественном мире. Подорвавшись и ничего кругом не замечая, я припустила на кухню, открыла холодильник, схватила первое, на чём был вырисован аппетитный ананас и принялась поглощать находку, оказавшуюся соком. Сок явно просрочен; кислота была настолько сильной, что я чуть не подавилась и поспешно отправила бутылку в мусорку. Оглянувшись и мимоходом отметив, насколько кухня запущена, я напоролась на шоколад, который выглядел более-менее прилично, и чуть ли не целиком запихала его в рот. Так-то лучше. А теперь давайте вместе очешуеем от того, что мой диабет вернулся. Щастье-то какое, блять! Давно не виделись! Проходи, садись, рассказывай, как ты тут жил без меня, сука! Я снова принялась утрамбовывать сомнения на дно души. Решение принято. Все с этим согласились, и вернувшийся диабет, отравляющий мне всю жизнь, ничего не изменит. Жила с ним пятнадцать лет как-то, значит, привыкну опять. В доме было тихо. Наверное, никого нет. Отлично, значит, устроим сюрприз. Остаётся надеяться, что родители на радостях не свалили в другой город; кто знает, как реагировать на исчезновение такой занозы, как я. Я аккуратно прошла в свою комнату и раскрыла рот. Всё осталось таким же, каким было, когда я в последний раз заходила сюда несколько месяцев назад. Ни следа пыли, грязи или чего-то ещё — будто я и не исчезала никуда, а просто вышла за продуктами. Только моё отношение изменилось: я ступила в комнату так, будто пришла в музей. На стене до сих пор висел мой неудачный эксперимент, тапки с черепами на супер клее, прямо под бесчисленными плакатами по «Сверхъестественному». Я немного зависла на лицах Дина и Сэма — казалось, они улыбались мне. Диван-кровать, которую я принципиально не убирала лет с пятнадцати, стояла, как и всегда разобранная, а вот постельное бельё с теми же мишками, восславляющими Сатану, аккуратно постелено, но будто утратило яркий цвет. Я вздрогнула; уже успела забыть, что картонный Дин в полный рост всегда охранял моё окно. Заляпанный мольберт с моей последней картиной, «творческий беспорядок», по-другому «клоака» на столе, книжный шкаф, заставленный наполовину книгами по актёрскому мастерству, наполовину рассказами по Доктору Кто и Сверхъестественному на английском, которые я так и не взялась переводить. Абсолютно всё было как прежде. Я подошла к столу и повесила на шею кулон Дина, который не снимала уже лет восемь. Потом глянула на нож Руби, сделанный под заказ и Клинок Каина, слепленный из специальной глины. Появилось желание взять оба оружия и исполосовать ими стены с плакатами. Каждый взгляд Сэма с картинок будто был обращён именно ко мне. Это нервировало. — Харош пялиться на меня, я тебе не экспонат в музее! — сообщила я плакату с Сэмом из пятого сезона. Плакат сохранил молчание. Ну, вот и хорошо. Из соседней комнаты послышался стук, и я по привычке, выработанной где-то после пятого шуршащего куста в параллельном мире, схватила нож Руби и вскинула его над головой. Я думала, тут никого нет. Осознание, что я в мире, где нет монстров, пришло только тогда, когда я уже стояла на пороге столовой, откуда слышался шум. — Пап?.. В человеке, полулежащем в кресле, едва можно было разглядеть моего папу. Только сейчас я заметила, как в квартире тянет холодом — наверное, из-за открытой входной двери. По всему полу разбросаны бутылки из-под алкоголя, пакетики быстрой еды, какие-то фантики… Я ошарашенно опустила нож, стараясь не вдыхать режущий глаза ядрёный запах перегара. — Оп-пачки! — воскликнул папа, поднимая на меня пьяный взгляд. — Кто пришёл! Я никак не отреагировала, и он попытался подняться, тут же, впрочем, и упав. Я машинально бросилась помочь, но он только яростно отмахнулся и откинулся головой на стопку сложенных друг на друга коробок от пиццы. Его вечная трёхдневная щетина превратилась в чёрную косматую бороду. — Не прошло и десяти лет… — пробормотал мужчина и отстранённо пошарил рукой рядом с собой, ища бутылку. — Ну что, дочь, рассказывай, с кем шлялась, как могла даже не предупредить своих стариков, что уходишь на два года? А? Чё молчишь? Нечего сказать, да? Мы думали, ты погибла! — Два года? — просипела я. Появилось желание схватить последнюю наполненную алкоголем бутылку и выпить целиком. Ноги стали ватными, и я опять грохнулась на пол. — Я не… Я думала… — Чё думала? Смотрю, ты цела и… Ик, невредима, — папа оглядел меня с ног до головы и задержался на отпечатке ладони Люцифера на моей руке. — О. Ну, во всяком случае, цела. Что это? — Люцифер оставил… — не подумав, обронила я. — А, ну ясно, — мужчина явно рассердился. — Твоё помешательство на сериале, как я мог забыть! Сделала себе шрамирование, что ли? А татуировки на всё тело? Не? Интересно, почему! Я опустила лицо в ладони. В голове не было ни одной связной мысли, и я не сразу заметила, как скрипнула дверь комнаты. Я вскочила, замахнулась ножом и обернулась, готовая обороняться. — Тихо-тихо! Лена?.. Я, наверное, одну полную минуту стояла с поднятым оружием и пыталась понять, кого вижу. Незваным гостем оказался Андрей — парень из соседней квартиры, кинутый мной года два назад. Или, получается, четыре… Я ахнула, выронила нож и вылупила глаза, ткнув пальцем в сторону соседа. — Ты что тут делаешь? — Я? — Андрей нахмурился и переступил с ноги на ногу. — Я помогаю… твоему отцу иногда. А… Как ты… Где ты была? — Сделала себе шрамирование, гулящая проныра! — рявкнул отец и взмахнул кулаком. — Срать она хотела на всех нас! Я вздрогнула. — Ты прости его, — избегая моего взгляда, произнёс Андрей. — Когда ты исчезла, всё покатилось в тартарары, — парень отнял у папы очередную бутылку и попытался расчистить хлам, валяющийся на полу. — Ирина Александровна с ума сходила и… Попала в больницу. — Что?! — Я… Когда я говорил «с ума сходила», я имел в виду… Серьёзно. Ты же знаешь, как у неё с нервами. Не выдержала. Искала тебя повсюду, а потом замкнулась в себе. Хотела покончить с собой, её спасли и заперли в психушке. Теперь она не узнаёт никого и не разговаривает, — я слышала жёсткий укор в его голосе. Дикая дрожь охватила всё тело, и я отвернулась. — Твой папа хоть и кажется равнодушным, тоже вскоре не выдержал. Потерял всё — работу, жену, дочь, и спился. Что это? Что у тебя на спине? Я дёрнулась в сторону, не давая Андрею прикоснуться к рубцам. Они всё ещё болели, и мне вдруг показалось, что шрамы тянут меня обратно к порталу. Похоже, бредятина в моей жизни достигла своего апогея. Я просто не знаю, что делать. — Так ты не просто сбежала? Я резко развернулась и зло уставилась в глаза соседу. Они все думают, что я сбежала? Что я просто могла оставить родителей, не сказав ничего? Какого же они обо мне мнения?! Возможно, Андрей что-то увидел в моих глазах, потому что опустил взгляд и сделался очень виноватым. — Ты изменилась, — пробормотал он. Не только, наверное, в глазах; вряд ли после смерти можно вернуться к здоровому румянцу так быстро — чёрные вены хоть и очистились быстро, всё ещё были видны, лицо осунувшееся, бледное, почти сероватое, синякам под глазами я, даже совсем мельком взглянув в зеркало, поставила бы одиннадцать из десяти. — Прости меня. Я просто не знал, что думать. В какой-то мере надеялся, что ты сбежала, потому что по-другому ты была бы мёртвой. Что случилось? — Если расскажу, ты подумаешь, что я спятила, — огрызнулась я. — Я и так думаю, что ты поехавшая, — улыбнулся Андрей. Похожее чувство появлялось у меня тогда, когда вдохновение на фанфики внезапно испарялось. А писать без вдохновения — штука паршивая, свой собственный текст кажется надоевшим и унылым, это могут почувствовать и читатели. Сейчас я ощущала почти то же самое: проезжая знакомые с детства улицы, глядя на скверы, где я когда-то веселилась, я не ощущала ничего, кроме равнодушия и скуки. Вообще, ехать в машине, покрытой таким налётом грязи, что аж стыдно, было само по себе не особо прикольным, но ни посещать мойку, ни самой чистить папину машину, не было ни времени, ни желания. А вот мой топографический кретинизм никуда не делся, поэтому уже через несколько километров пришлось остановиться спросить дорогу. Я едва подавила желание лихо усвистеть от полицейских, что с Дином и Сэмом мы делали чуть ли не через день, а потом вспомнила, что я теперь мирный людь. С этим утверждением мог бы поспорить меч Люцифера, так и оттягивающий пояс, но логики мне всё так же никто не отсыпал. Наверное, я надеялась, что если мама меня увидит, всё встанет на свои места. Я не могла поверить Андрею, не хотела слушать пьяные бредни папы, поэтому просто забрала ключи от машины и поехала в психиатрическую больницу, находившуюся где-то там, где мой мозг вообще не ориентировался. Впрочем, мой мозг мог не ориентироваться в собственном районе, так что остановки через каждый километр оправданы. — Гиллерт Ирина Александровна, — спросила я на стойке, вспоминая персонал мотелей в Америке. Несмотря на обшарпанность тех помещений, было довольно чисто. Чаще всего. Здесь же всё было настолько грязно и уныло, что я задумалась над собственной койкой, куда меня пророчили несколько лет подряд. А однажды чуть не сгрузили. Но это я сама виновата — мы с Сашей припёрлись к психиатру и принялись на полном серьёзе доказывать, что наш кактус разговаривает и имеет имя «Геннадий». Даже принесли Геннадия к врачу, чтоб сам убедился. После неудачной попытки медсестёр наградить нас совместной с нашим колючим другом палатой, мы, гогоча, сбежали через большое окно в туалете, оставив Гешу на радость дяди-психиатра. Честно на радость — кто ж их знал, что в горшке кактуса спрятан маленький динамик… Но атмосфера тут так и давила на голову. — Есть, — скучающим голосом отозвалась женщина и зашелестела бумагами. — А вы?.. — Елена… Гиллерт, — запнулась я и спешно пустила руку в карман. — Её дочь. Женщина смерила меня пристальным взглядом и взяла протянутый паспорт, а я застыла, почему-то ощущая себя обманщицей. — Проходите, — наконец разрешили мне, возвращая документы. — Тринадцатая палата. Кто б, бля, сомневался. Я сунула российский паспорт в сумку и поспешила по лестнице вверх — нумерация тут тоже шла в разрез с законами нормальных больниц и поликлиник. Я б удивилась, если бы мама попала в палату, не связанную с каким-нибудь «дьявольским числом», не везти с «чертовщиной» ей стало сразу после того, как я первый раз нарядилась в кофту с черепами. Где-то лет в семь.       Открывала дверь тринадцатой палаты я в довольно приподнятом настроении, ведь была почти на сто процентов уверена, что едва мама меня увидит, всё придёт в норму. Это ж я! Сколько б я ни куролесила, мама всегда довольно быстро меня прощала и говорила, как любит. Ссоры, в процессе которых шли настолько веские аргументы, что соседи снизу яростно стучались в потолок, а потом начинали бросать в него вещи, быстро забывались. Впрочем, соседи снизу возникали только тогда, когда к парню, там живущему, приезжали родители. В остальных случаях он пользовался моим примером — просто лез по трубе в мою комнату и кидался в меня подушками до тех пор, пока я не успокаивалась. А потом с чувством выполненного долга и уверенностью в том, что его потолок не обрушится, уползал обратно на четвёртый этаж. Первым, что я увидела в палате, был включённый телевизор. К моему удивлению, на нём шло «Сверхъестественное», причём те серии, которые я, если можно так выразиться, только что покинула. Сэм и Дин сидели на капоте Импалы, но я не стала вслушиваться в их разговор — сейчас было непривычно и неприятно слышать русскую озвучку, даже любимый Лостфильм. Я настолько привыкла к их настоящим голосам… — Мам! — воскликнула я, опустив взгляд на кресло, стоящее напротив экрана. — Это мы, кошки пришли! Мам! Но едва я бухнулась перед ней, схватив женщину за руки, я поняла, что ничего не выйдет. Она смотрела на экран, хотя, скорее, сквозь него. Лицо её расслабленное и безмятежное, на губах играет бессмысленная полуулыбка, голова слегка склонена влево. — Мам? Она не видит меня. Не знаю, видит ли она вообще что-нибудь, кроме своего внутреннего мира. Должно быть, это очень хороший мир, потому что она явно рада. Но она не здесь, и, возможно, уже давно.       В груди зашевелилось настолько противное чувство вины, что меня чуть не стошнило. Последние дни вполне можно обвести чёрным в календаре — смерть, боль родных в том мире, перевёрнутый этот. Что вообще осталось? Осталось ли что-нибудь? Лицо болело, и я попыталась расплакаться — не получилось. Если того требовала от меня сцена, я могла выдавить крокодильи слёзы, но реальная боль будто мёрзла внутри, пожирая плач. Я не умею плакать. — Я хотела тебе кое-что показать, — сообщила я маме. Заприметив компьютер в дальней части палаты, я быстро открыла его, присоединила к телевизору и к своему телефону. Скопировав последние файлы, я перебросила их в папку и вывела на экран, поставив на повтор. Картинок и видео много, с первого раза не понять. На экране появилась я в обнимку с Сэмом. Младший Винчестер не хотел фоткаться, но против кого он, собственно, вознамерился бороться? — Если ты думаешь, что это фотошоп, то это не фотошоп, — улыбнулась я. — Я действительно попала в их мир. И там время идёт по-другому, знаешь? Я думала, что отсутствовала несколько месяцев, а, оказывается, тут прошло два года, — я запнулась. — Прости меня. Прости, что не смогла уберечь тебя. Прости, что не успела сказать, как сильно тебя люблю. Ты же знаешь, насколько эта тема для меня сложна. После смерти бабушки и дедушки я боялась именно этого. И вот теперь опять опоздала. Повисла тишина, и я вцепилась пальцами в свой ожог. Это помогало оставаться сильной. — О, смотри! — воскликнула я, дёргая маму за руку. — Я это видео снимала, когда мы пришли с охоты. Я настолько крута, что в меня влюбился Сэм Винчестер, прикинь? — голос опять сорвался, и я откашлялась. — Я знаю, что ты скажешь. И нет, я не отвечала взаимностью. Да-да, знаю, что в старости я буду сидеть с кучей кошек. Не будем об этом. Я свела Дина и Каса. И подружилась с Сатаной. И Габриэлем. Я долго рассказывала маме всё, что со мной происходило. Показывала видео, фотографии. Поведала об избавлении от диабета, о крыльях, о шрамах, которые сейчас покрывают мое тело — отпечаток ладони на руке, рубцы на спине, белый шрам от первого плена у демонов, ещё один на правой руке после защиты Люцифера. Я думала над тем, чтобы показать ключи от Импалы, как наткнулась на клочок бумаги. Это было послание Дина. Я задумчиво посмотрела на листок, а потом перевела взгляд на расслабленное лицо мамы. Что мне теперь делать с запиской от Дина Винчестера? Выкинуть? Сжечь? Я же обещала не читать. Письмо предназначалось моей маме. Но теперь моей мамы тут нет. От мамы осталась только я. Я решительно расправила листок, улыбаясь, когда на разворотах встречалось что-то типа «Убери отсюда свой нос, Елена!», «Я знаю, что ты смотришь», «А я смотрю на тебя с экрана, сгинь!», «Я, блять, предупреждаю тебя», «После смерти ты попадёшь в котёл, в котором варили меня. Тебе не понравится», «Вали отсюдова!!!». Здравствуйте, Ира! Ваше имя я узнал от Сэма, ибо этот мелкий проныра, кажется, уже знает всё о вашей дочери. Пишет вам Дин Винчестер, и это не шутка. Думаю, Елена постарается вас убедить, что она не совсем сбрендила. Хотя я уверен, что вы знаете, что она сбрендила. В конце концов, именно она подружилась с Дьяволом, записалась в бэст-френды к Архангелу-задире, летала по небу на крыльях, влюбила в себя моего младшего братца и заставила меня понять то, что я бы, наверное, никогда не понял бы сам. Собственно, поэтому я пишу вам, и именно поэтому не хочу, чтобы Елена это читала — задерёт нос выше облаков ведь. Я просто хотел сказать вам спасибо за неё. Знаю, что она ужасная заноза в заднице, чудовище и вообще раздражает на каждом шагу, но благодаря ей многое изменилось. А её воспитывали вы. Так что — спасибо. Она смелая. Добрая. Самоотверженная. Не хотелось бы вас беспокоить, но я всё же скажу, потому что никогда не сообщу это кому-то в глаза: она ценой своей жизни спасла целую тучу народа. И я горжусь ей. Серьёзно. Она умеет втираться в доверие и заставлять человека принимать её, как принимают наркотик. Я отношусь к ней, как к сестре, и желаю счастья. И я действительно буду скучать по ней. И, да, я знаю, что вы тоже смотрели с ней сериал про нас. Так что, надеюсь, вы понимаете, как мне тяжело говорить такие слова. Поэтому очень прошу — если Елена ещё не сунула нос в это письмо, то не показываете ей. А хотя… Кас, я знаю, что ты читаешь Мы, наверное, больше никогда не увидимся. Между мирами проход слишком прочен, нам не пробраться. Так что, скорее всего, лучше, если она узнает, а мне не придётся краснеть. Спасибо, Ира. Вашей дочерью можно гордиться. Дин Винчестер и немного Кастиэль. Я сползла с кровати и чуть не ёбнулась головой о каменный пол. Дин, сука. Чтоб тебя. Ненавижу. Я не умела плакать, но сжалась в комок и хрипло всхлипнула без слёз, ощущая, как всё внутри заходится в невидимом и неслышном плаче. Почему так! — Елена. А? Я подняла голову. Это была не мама, голос мужской. Я ошарашенно поглядела в экран, на котором виднелся Сэм, разговаривающий с Дином в одной из последних серий пятого сезона. Вот те и прочный проход… Подорвавшись с места, я плюхнулась перед ноутбуком и застучала по клавишам со скоростью, увеличившейся в результате бесконечных поисков мифов и легенд в том мире. Мысль идиотская, но почему бы и нет? Я нашла видео со съёмок пятого сезона на английском, которое знала наизусть, и уставилась на экран, ловя каждое слово.       Думаю, каждый фанат «Сверхъестественного» знает про гэг-рилы. Я их обожала. В связи с ними у меня появилась ещё одна причина, чтобы стать актрисой — меня приводила в восторг работа на съёмочной площадке в коллективе. Когда-то, когда я боялась, что не стану актрисой, я думала, что пойду в случае неудачи работать режиссёром или продюсером. Или даже гримёром. Главное — быть на съёмочной площадке. Отвлёкшись на воспоминания, я пропустила кусок, который показался подозрительным. Я прокрутила на несколько секунд назад и чуть не ткнулась носом в экран. « — Елена. Дженсен вышел из роли Дина и удивлённо глянул на Джареда. — Что? Какая, блять, Елена, Джаред? — Не знаю, — пожал плечами Падалеки и засмеялся. — Просто пришло в голову. Мне имя нравится». Я снова сползла на пол. Пусть и неосознанно, но какое-то еле заметное эхо у Джареда в голове появилось. И мне почему-то казалось, это означает, что меня вспоминает Сэм. В мозгу щёлкало, как на фабрике семечек. Я встала, ощущая какую-то неуютную неопределённость, и снова опустилась перед мамой, положив голову ей на колени. — Что, если бы я сказала тебе, что где-то я счастлива и совершенно здорова? — медленно спросила я, перебирая пальцы женщины. — Без диабета, без неопределённости в жизни, без бесконечных «мама, я опять одинока, но у меня есть девочка для утех и вообще отстань от меня»? Но для этого мне надо быть настолько далеко отсюда, насколько это вообще возможно… — Я подняла взгляд. — Я знаю, что ты больше всего хотела, чтобы я была здорова и определилась со своей жизнью. Что, если я могу найти всё это, только не здесь? И почему ты не отвечаешь? Я перевернула кисть мамы ладонью вверх и аккуратно вложила в неё записку от Дина. В конце концов, это письмо адресовано ей. — Я очень люблю тебя, мам. Я поднялась, собрала свои вещи и, будто во сне, покинула палату. Ирина широко улыбнулась и слегка сжала бумажку, продолжая глядеть сквозь экран. — Лена-а-а-а! Ещё чуть-чуть, и я бы начала размахивать во все стороны мечом Люцифера и стараться сбежать в Импалу. Но потом я вдруг разглядела около дверей больницы целую толпу, во главе которой стояли Саша и Лиза — мои лучшие подруги со школы. Рука сползла с рукояти, а губы сами собой растянулись в улыбке. Эти два придурка нарисовали плакаты, которые теперь держали другие мои друзья. Как?! Когда узнали? — Нам Андрей рассказал! — заорала Лиза, чуть не сметая меня с ног объятиями. — Сказал, что у тебя были какие-то невероятные трудности и чтоб мы к тебе не лезли! Ненавижу тебя, что с тобой случилось?! — девушка со всей силы ударила меня по спине. — Ахренела, что ли? Что было дальше, я не очень поняла, осознала лишь то, что, возможно, ещё поторопилась с выводами. Галдящая толпа, словно морская волна, понесла меня куда-то, беспрерывно что-то крича. Въехала в ситуацию я только минут через пятнадцать — эта стая заняла целый стол в каком-то ресторане, развесив плакаты с надписями типа «Да здравствует Лена!» на стулья поблизости. По традиции, пятнадцать минут никто не мог разобрать ни слова, пока испуганная официантка шарахалась от заказов и, в конце концов, попросила какого-то парня заменить её. Парень быстро расфасовал всё по полочкам, принял заказы, пригрозил охранником, похожим на бегемота, и унёсся на кухню. — Лена, рассказывай, что произошло! — Мы что только не думали, даже про маньяков! — Ты в курсе, что твой последний парень сделал после того, как ты исчезла? Целый район разрисовал твоим именем и понаклеивал на дома ТАРДИС, всё, как ты любишь! Я глупо улыбалась, внезапно осознав, что слова кончились, и я понятия не имею, как интерпретировать ситуацию с поездкой в другой мир. Но этого не понадобилось — все опять начали галдеть, а я беспомощно уставилась на Сашу, стиснутую со всех сторон развеселившимися ребятами. Она выкатила глаза и вытащила одну руку, чтобы изобразить, как у неё слипаются мозги. — А ещё! — с визгом вышла в эфир Маша, бывшая одноклассница со второй школы. — Объявления в интернете! Паш, помнишь? — Как забыть! Ленку в статус инопланетянина возвели! — А я ещё, короче, тогда подумала... Вдруг стало очень одиноко. Я аккуратно, с охотничьей сноровкой, выскользнула из-за стола, быстро посеменила к двери и выскочила на улицу. Не то, чтобы я была чрезмерно обидчивой, да и если начинала понимать, что на меня не обращают внимания, принималась чуть ли не петарды взрывать, в результате чего добивалась полного и безраздельного внимания. Грубо говоря. Ну вот не люблю я, когда меня игнорят. А сейчас… Два года прошло. У них у всех свои жизни, и пусть все любили со мной общаться, выпадать из общего ритма без предупреждения на годы… Нехорошо. Я же не настолько наивна, чтобы предполагать, будто все они безумно по мне скучают. Я вытащила сигарету и затянулась. Всё, как было всегда. Бесконечная череда, начатая с тринадцати лет. Я знакомлюсь, дружу, привязываюсь к людям непозволительно сильно, а они или предают, или просто уходят. Сколько раз повторялось, а я всё ещё не уяснила. Мир вокруг вдруг оказался непозволительно не тем, а я в нём — маленькая, ненужная и чужая. Клиническая депрессия, ну отпути. — Помнится, лет в семнадцать мы долго пытались отучить тебя от подобных мыслей, — раздался за спиной задумчивый голос. — А ты продолжаешь быть удодом, курилка картонная. Я улыбнулась — никогда не могла сдержать улыбку, когда видела или слышала Сашу. — Откуда ты знаешь, о чём я думаю? — Да у тебя два выражения лица по умолчанию, — пожала плечами Саша, подходя ко мне. — Первое — «я головастик под героином», второе — «всё тлен, а друзья уходят». За два года ничего не изменилось. Я засмеялась, выдыхая дым через нос. Правда. Только «второе выражение» я демонстрировала самому узкому кругу общения — Саше и Лизе. И то чрезвычайно редко. — Так ты расскажешь, что произошло? — А тебе интересно? — Мне тебя ударить или да? — поинтересовалась подруга и замахнулась. — Я могу, если хочешь знать. — Ты не поверишь, если я расскажу, — усмехнулась я, поворачиваясь спиной к девушке и выкидывая окурок в мусорку. — Ну, начни с того, почему ты выглядишь, как недавний труп. Или что за фигня у тебя на спине. Я повернулась и окинула Сашу взглядом. Надо было менее открытую кофту надевать. Она меня младше почти на год. А сейчас, получается, старше. Вот так загогулина. По каким вообще законам у нас время идёт? Как за несколько месяцев там, прошло два года здесь? — Это от крыльев. Саша скептически подняла бровь. — Большие крылья-то? — Ага. Серые. Габриэль постарался. А потом меня заразили демоническим вирусом и крылья отвалились. А потом я умерла, и Люцифер вернул меня к жизни. Собственно, поэтому я и выгляжу как труп, с восстания из мёртвых и суток-то не прошло. Выражение лица Саши явно говорило «вот сейчас ты наркоманишь сильнее, чем когда-либо, подруга. Я волнуюсь». — А, ещё я дочка Бобби Сингера, — подняв палец, бросила я и затопала вверх по улице, к машине. — А я дочка Мэтта Смита, это мы уже обсуждали, — сообщила Саша, догоняя меня. — И Кержакова. — Я ж говорила, что не поверишь, — я засмеялась. — А вот это, кстати, мне Люцифер оставил, — я закатала рукав и показала ожог, а затем вытащила меч. — Мило, правда? Девушка остановилась, и я опустила голову, покаявшись. — Наконец ты выдала признание, — воскликнула Саша, и я подпрыгнула. — Обошлось без злого полицейского с пытками. Пошли, сдадим тебя, куда следует. — Люблю тебя, — хихикнула я и продолжила свой путь. — Ты только не волнуйся, всё будет хорошо, — заверила подруга, сочувственно гладя меня по руке. — Ты же мессия, правда? Чем мы заслужили милость и внимание к себе вашего народа, о, посланник Небес?! — внезапно заголосила Саша на всю улицу. — Лена, можно я поцелую Ваши сапоги? — Целуй, смертная, — разрешила я, и подруга сделала вид, что принялась чмокать мои криперы. — Я скучала, Саш. — И, видимо, тебе придётся скучать дальше, — послышался насмешливый голос. Мы одновременно подняли головы. Прямо перед нами стоял незнакомый мужчина. Я, опять же по привычке, загородила Сашу собой и нащупала меч под одеждой. — Эй, ты чего? — прошептала Саша, заметив, как сверкнула сталь. — Очень даже чего, — ответил за меня мужчина. Он моргнул, и его глаза заволокло тьмой. Ну, вот и приехали. Как ни странно, но мне стало легче настолько, что даже задыхаться перестала. — Спасибо, блять, папаш, за обещания безнечистья в этом мире, — громко сказала я в небо, надеясь, что Бобби мои слова аукнутся. — Ты как сюда пробрался? — Через щёлочку, — буквально пропел демон. — Посчитал, что, так как ты много наших положила, за тебя большую награду дадут. — А, ну конечно, — протянула я, проверяя подозрительно притихшую Сашу. — Что-то мне не верится, что Винчестеры оставили бы портал без присмотра до его закрытия. — Ну, у меня свои таланты, — сообщил демон, подступая ко мне. — А теперь, если не возражаешь, ты пойдёшь со мной. Какая интересная ситуация вырисовывается. Мне вдруг пришло в голову, что если я убью этого демона прямо здесь, то могут возникнуть проблемы. Большие проблемы, которые в параллельном мире, под присмотром супер-мафиози Винчестеров, всегда обходили меня стороной. Поэтому я вручила меч охреневшей от происходящего Саше и с боевым кличем бросилась вперёд. О, эта энергия. Когда я повторила вдолблённый мне в мозг Дином манёвр, и демон, вскрикнув, повалился на землю. Когда принялась бить его в голову, стараясь вырубить. Когда не ожидавший такого поворота мужчина потерял сознание, и его глаза стали обычными. И тогда я поняла. Этот мир не для меня. Я должна была осознать это намного, намного раньше. Когда, убив Джинна, я чувствовала, как покрывается льдом часть меня, я перестала быть Леной Гиллерт. Тогда прошлой меня не стало. Когда я в первый раз убила, я стала Еленой Сингер. — Фух, — выдохнула я, поднимаясь и потирая костяшки кулаков. — Бодрит! — Лен… ты ниндзя… — выдавила Саша, пялясь на демона. — …А как же одолжить его мне? Мы бы заключили сделку и творили рандом и анархию, — выпучив глаза, сказала девушка. — Били б витрины, сжигали велосипеды и тырили у прохожих носки, — тоскливо протянула подруга, и мне показалось, что в её глазах стоят слёзы. — Я тоже скучала, Лен. Она внезапно обняла меня, уткнувшись носом в моё плечо. — Ты ли это, Саш? — изумилась я, обнимая её в ответ. Саша никогда не любила обниматься. — Мы с Лизой искали тебя. Я убиралась в твоей комнате, чтобы она всё время была такой, какой ты её оставила. Мы ходили к твоей маме в больницу. Я рисовала плакаты, чтобы если тебя видели, позвонили, — глухо пробормотала девушка. — И я действительно ненавижу тебя, когда ты говоришь, что все уходят. — Такой уж жизненный опыт, — усмехнулась я. — Так ты действительно дочь Сингера, — Саша ухмыльнулась и отодвинулась. — И ты действительно всё это время была там. Это было утверждением, и я не стала отвечать. — И я даже знаю, что ты теперь будешь делать, — внезапно сообщила Саша весёлым тоном, но я всё ещё видела слёзы в её глазах. — Ты отправишься обратно. Я опять промолчала. — Я б попросила, чтобы ты осталась, потому что без тебя плохо, — продолжила подруга. — Но я вижу, что ты изменилась. По глазам, и по тому, что тебя Сатана лапал, — мы одновременно фыркнули, и Саша грустно улыбнулась. — Не думала, что скажу это когда-нибудь, но я люблю тебя. — Вы с Дином удивляете меня, — попытавшись скрыть резь в груди, я засмеялась. — Оба прям на сантименты рассыпаетесь, что для вас как кость в горле. — Заткнись. Я снова обняла её, и, если честно, не хотела отпускать. Я любила Сашу, как сестру, ещё со школьной скамьи. И вряд ли когда-нибудь перестану любить. — Ладно, — проворчала подруга. — Я помогу дотащить его до машины. Будет твоим дядей, упавшим в обморок, если кто-то заинтересуется. Только кровь вытри. Я послушно стёрла кровь с лица демона, а потом с собственных рук. — Начинаем операцию «Ы»! — воскликнула девушка, с кряхтением поднимая мужчину. — Отправка лучшей подруги навсегда в другой мир, на буксире — черноглазый из сериала! Что-то мне подсказывало, что времени у меня в обрез. На самом деле, я думала над этим весь день: если у нас время различается, значит, у меня достаточно возможностей вернуться к Винчестерам. Но теперь, когда я везла в машине бессознательного демона, чувствовалось, что возможностей не так уж и много. Саша помогла мне дотащить мужчину до дверей, а потом отвернулась. Я знала, что она плачет. — Я уже говорила, что ты мне как младшая сестра? — поинтересовалась я, взваливая мужчину на свои плечи. — Ага, — мрачно отозвалась Саша. — Я тебя люблю. Скажи Лизе, что её я тоже люблю. И простите меня, если сможете. Если я найду проход, я обязательно вас навещу. У меня, в конце концов, Архангелы в лучших друзьях. Я не прощаюсь. Я быстро улыбнулась и, не имея сил и дальше сносить снова подкравшуюся тоску, потащила демона на пятый этаж. Быстро, быстро. Дверь опять открыта. В квартире холодно. Папа спит на диване и громко храпит. Помедлив, я схватила бумажку и нацарапала на ней несколько слов. Вина подождёт, сейчас главное успеть. Ворвавшись в комнату, я схватила рюкзак Сэма и запихала туда меч и телефон. Потом огляделась и хмыкнула. Сорвав со стены пару плакатов, втиснула их в рюкзак. Любимая рубашка и несколько фотографий, висящих на стене. Парочка любимых книг и старый дневник. Повесив рюкзак на спину, я схватила демона за шиворот и потащила его к ванне. Портал явно уменьшился в размере. Ощутив дрожь, я вытащила меч и проткнула им мужчину. Подождав, пока электрические разряды угаснут, я со всей силы пнула черноглазого в портал. То-то Винчестеры удивятся. Но ещё больше они удивятся этому. Метнувшись в комнату, я схватила картонного Дина в полный рост, бросилась обратно в ванную и, мимоходом заметив, что портал съёжился до размеров небольшого окна, кинулась головой вперёд. Пока я летела сквозь всё те же картинки, мне вдруг пришло в голову, что надо было узнать, какие дела творились в одиннадцатом сезоне. Есть ли двенадцатый? Что нам ожидать? Но сожалеть было уже некогда — я вылетела из тут же захлопнувшегося портала и кубарем покатилась по застывшей лаве. Вскочив, я выставила перед собой картонного Дина и выглянула из-за него, чтобы оценить результат. Бобби и Сэм, раскрыв рты, пялились на меня. В груди что-то потеплело, я бросила картинку на землю и буквально взлетела по Сэму вверх, впившись в его губы. Именно «взлетела по Сэму», а не «взлетела на Сэма», ибо наш рост несоизмерим. Хм, а Лилит была права. У младшего Винчестера действительно потрясающе-мягкие губы.