Феномен Хиддлстона

20. Темнота ударила наотмашь, и Крис вскинулся, просыпаясь. Дернулся и выругался от боли, пронзившей руку от запястья до самого плеча. Мутным взглядом посмотрел в окно и ощерился, приветствуя луну, а потом отодвинулся в тень от ее света. Стена за спиной была холодной, но в последнее время Крису казалось, что только неприятные физические ощущения держат его в сознании. Вторые сутки, как он здесь. В гордом одиночестве. Ирис ушла еще позавчера… …- Эй, ты же не собираешься оставить меня здесь? – Крис дернул рукой, словно это могло помочь ему освободиться, когда услышал, как гремят ключи. - Собираюсь, - Ирис, уже мало похожая на ту безумную фурию, которой была так недавно, остановилась на пороге комнаты, уже готовая к уходу. – Тот вентиль на трубе откручивается, так что сможешь опустить руку. Кричать не советую, здесь очень хорошая изоляция. Вернусь дня через два, не скучай, Крис-Крис. Хэмсворт зарычал: - Сучка… Дерьмо за мной ты убирать потом будешь? Ирис изобразила улыбку: - Нет еды – нет дерьма. До воды дотянешься, - она кивнула в сторону двух двухлитровых пластиковых бутылок, стоящих в тени угла, и перевела взгляд в другую сторону. Проследивший за ее глазами Крис увидел точно такую же бутылку, но пустую. – Захочешь пи-пи – не стесняйся, - она вскинула руку, словно приветствуя его, и ушла, захлопнув за собою дверь… …Крис ненавидел проигрывать, хоть и понимал, что все время побеждать нельзя. Понимал, ненавидел и старался относиться ко всему философски и с привычным пофигизмом, извлекая уроки из своего поражения. Но сейчас не помогало ничего. Он был готов выть и орать, если бы это помогло избавиться от разрывающих чувств, но, оставленный один на один с собой, проигрывал. Он открутил чертов вентиль, со вздохом облегчения опустил руку, даже не поморщившись от мерзкого скрипа, с которым второе кольцо наручников скользнуло по трубе. Ногой дотянулся до выцветшего коврика и, кряхтя, подоткнул его под себя. Тонкий, пыльный – он не особо спасал от жесткости деревянного пола, но это было лучше, чем ничего. Крис свернулся на нем клубком перед батареей и затих, запрещая себе думать о словах Ирис. Ему нужно выбраться отсюда. Просто выбраться. Обо всем остальном он будет думать потом. Он заперт в частном доме, если верить Ирис, с хорошей звукоизоляцией. Свободна только одна рука, но вблизи нет никаких тяжелых или острых предметов. До окна он не дотянется, швырнуть в стекло нечего. Разве только бутылку с водой. Крис открыл глаза и приподнялся, прикидывая свои шансы. Два литра воды весят два килограмма. Есть шанс, но окно выше, чем он и слишком близко. Он не сумеет размахнуться как следует. Поймав себя на этой мысли, Крис только рыкнул и поднялся. Дотянулся до бутылки, проверил, плотно ли закрыта крышка и, перехватив сосуд за горлышко наподобие гранаты, выпрямился настолько, насколько позволяли наручники. Попытался замахнуться, но бутылка ударилась о стену позади, и Крис чуть не вскрикнул от боли в вывернутых пальцах. Зашипел, роняя бутылку, потряс рукой и для следующей попытки отодвинулся как можно дальше. Но даже это не спасло его от нескольких осколков, когда оконное стекло разлетелось от удара. Крис инстинктивно пригнулся, закрывая голову, и выругался от восторга. У него получилось! Правда… что-то было не так. Крис вскинулся, жадно прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы. Шум листвы, далекий лай собаки и приглушенный гул автострады. А ведь дом стоит на не самой тихой улице. Черт! Окно выходит на задний двор. Только зря стекло разбил и лишился бутылки с водой. Идиот – это навсегда. Скорее для успокоения совести, нежели действительно на что-то надеясь, он подергал батарею, проверяя ее на крепость, но труба даже не шелохнулась, намертво вделанная в стену. Отлично… Крис сел на свой коврик и вжался спиной в стену, глядя на голубеющее небо и изредка проплывающие облака. Больше идей не было. Из карманов забрали все, что только можно, даже ремень из джинсов вытащили. Крис хмыкнул и закрыл глаза. Он протянет без еды. А воду можно расходовать экономно. На дольше хватит и меньше потребностей тела придется удовлетворять. Использовать для этих целей бутылку смешно и нелепо, но еще нелепее будет сделать под себя. Хэмсворт скривился от собственных размышлений, обмяк, и мысли, которые он все это время сдерживал, затопили его, заставив вскинуться, судорожно дыша. От тоски, разочарования и отчаяния сердце словно свело судорогой. Том… Почему дикий рассказ Ирис кажется таким правдивым? Струны, райская скрипка… Бред. Бред!! Свихнувшийся Иви. Покончившая с собой Ева. Страх Тома кого-то приводить к себе. Что кто-то услышит, как он сочиняет музыку. Неужели Ирис права и все, все это – ненастоящее? Не Тома. Что кто угодно мог бы, взяв эту «райскую скрипку» в руки, играть так же, как и Хиддлстон. Крис помнил его музыку. Сводящую с ума. Пронзительную и страшную. «Феномен Хиддлстона» - это скрипка? Крис с силой закусил губу, и в памяти всплыло лицо Тома и его слова. Все те сомнения в себе, на которые он, Крис Хэмсворт» с упорством барана отвечал. «Нет, Том, это ты. Только ты». Он мотнул головой, потирая грудь с той стороны, с которой было сердце. Он ответил на чувства Тома потому, что тот этого захотел? Он никогда не любил мужчин, его к ним не тянуло, но переспал с Хиддлстоном на третью встречу. Сомнения разливались разъедающим душу ядом. Перед внутренним взором появились глаза Тома – сияющие, теплые, и Крис зарычал. Это не имеет значения. Том его хотел. И Том его получил. Том, а не он. Что ж так больно-то? Плевать сердцу на доводы рассудка. Плевать… …Двое суток прошло. Крис все меньше думал о своих эмоциях. И уже почти не сомневался, что между ним и скрипкой Том выбрал последнее. Ведь тогда он бы уже здесь не сидел, правильно? Неправильно. Ирис – сумасшедшая, а просчитать психов Крису никогда не удавалось. Она может держать его здесь, пока он не умрет от голода. Или жажды, что случится гораздо быстрее. Никто не знает, что он здесь. Крис поежился от холодного воздуха, проникающего через разбитое окно, и закрыл глаза. Завтра надо что-то придумать, пока он не ослабел от голода окончательно. Хотя завтра должна прийти Ирис… Если он еще кому-то нужен. **** Тишина. Она преследовала его вот уже два дня. В отеле прочно обосновался полицейский пост. Зачехленная скрипка покинула ячейку в хранилище и теперь лежала на постели в его спальне. Алекс – не звонил. Он вообще будто сквозь землю провалился и теперь испытывал его терпение, совсем как когда-то, несколько лет назад. Том действовал на автомате. Ел, пил, пытался спать. Максимально забивал свой график так, чтобы не было времени думать. Время от времени звонил Гэвин. Только новостей от него утешительных по-прежнему не было. Мелькнула, было, мысль обратиться в полицию. Но тут же рассыпалась. Все, что предпримет Том – мгновенно отольется Крису. А этого себе мистер Хиддлстон позволить не мог. Ни за что. Никогда. Достаточно того, что Крис где-то в компании какой-то там психопатки, а Алекс преспокойно живет в загородном домике. И будто ничего и не приключилось. Будто не было преследования, не было угроз. Будто ничего не было. Только ныло под сердцем. Его музыка будто умерла. Не вызывала в нем радости. Не стекала с кончиков пальцев, разливаясь в жарком летнем воздухе. Нет, он по-прежнему играл прекрасно. Безупречно и безукоризненно исполняя композиции, запланированные на выступление в честь дня рождения Королевы. Но и только. Отчаянно хотелось кричать. И впервые в жизни – убить. Слишком много боли принес в его жизнь Александр Пайп. Хотя… он сам виноват. Не стоило тогда… Когда-то он прочел занимательную статью – все, чего касается энергетика человека, получает особую ауру. Украшение со столетней историей окружающих их смертей – никогда и никому не принесет радости. И в то же время фамильные драгоценности, передаваемые из поколение в поколение – защищают своих владельцев, точно на защиту встают духи предков. Это проклятие. И никак иначе. Он – проклят. Но за что это все Крису?!.. …Алекс позвонил, когда стрелки на часах уже показали десять вечера. Позвонил в номер через администратора и назначил встречу на Оксфорд-стрит – одной из самых многолюдных улиц Лондона и вежливо посоветовал приходить одному и прихватить скрипку. Назвал время – через час и, не ожидая ответа, повесил трубку. Ровно через час Том стоял на углу, безуспешно пытаясь унять дрожь в руках. Много людей. Много чужих глаз. Нет, сюда Алекс Криса не приведет. Скорее всего… Точно повинуясь безумным скачкам его мыслей, у бровки притормозила машина. Ничем не примечательное авто, марки которого Хиддлстон даже не заметил. Кривая улыбка исказила тонкие губы. Вот теперь точно – пора. Он ни секунды не сомневался в том, кто явился по его душу и сел в салон, плотно прикрыв дверь. - Ну здравствуй, Том. – Женский голос был усталым и насмешливым, а в зеркале заднего вида была видна только часть лба и волосы. Машина мягко тронулась с места и влилась в поток. – Не против, если мы немного покатаемся? - Ирис. - Удивления не было. Совсем. Да, он дурак на самом деле. Было нетрудно догадаться кто на него имеет бОльший зуб, чем Ирис. Неслучившаяся знаменитость. – Кто бы сомневался… Это тебя Алекс в психопатки записал? Та рассмеялась: - Думаю, твой сладкий мальчик с ним согласен. - Если с ним что-то… - начал было Том, и тут же одернул себя. Он не в том положении, чтобы угрожать. – Если с его головы хоть волос упал – вам обоим конец, милая. - Если ты не понял, милый, то мне все равно, - она наконец вскинула голову и посмотрела на него через зеркало пустыми, равнодушными глазами. – Я пристегнула его к батарее и ушла. Парню нужно было подумать. И я уверена, что он вряд ли будет рад тебя увидеть. Ему стоило все узнать от тебя, а не от меня. - Если ТЫ не поняла, дорогая… - Он собирался рассказать Крису все. Но так и не успел. А теперь может быть слишком поздно. Но даже если так, если Крис уцелеет, а с ним, в смысле с Томом, все будет кончено – Том Хиддлстон будет считать это равноценным обменом. – Мне все равно о чем он думает. Главное, чтобы он был в порядке, - Том передернул плечами и отвернулся к окну. - Ты гениальный лжец, я знаю. Ты считаешь себя виноватым и спешишь избавиться от чувства вины. Но тебе не все равно. Ты задавал себе вопрос, любит ли он тебя по-настоящему? – спокойствие Ирис вымораживало. Никаких эмоций. Никаких чувств. Лишь холодная отстраненность, на фоне которой тема их разговора казалась… странной. - Как и вопрос настоящая ли моя музыка. Я ли ее играю. Я ли ее создатель. И не ложь ли тот восторг, с которым меня принимают, - негромко ответил Хиддлстон. – Я задавал себе этот вопрос каждый день. Но выяснить все можно только одним способом. Ты… хочешь, чтобы я отдал скрипку Алексу? Ирис, пользуясь тем, что на светофоре горел красный, поймала его взгляд и долго смотрела в глаза, а потом выдохнула: - Я хочу ее услышать. - Ты погибнешь, - после непродолжительного молчания сказал Том. – Как Мика… Как Ева… Моя девушка шагнула в Темзу на Рождество. Ева решила взлететь. Не надо, Ирис. Эта музыка не приносит радости. Она несет безумие. - Тебе ли переживать обо мне? – хмыкнула Ирис, снова трогая машину с места. – Почему ты не сошел с ума? - Не знаю. Я просто не знаю. Может, потому, что я играю на ней. Ты в курсе о струнах? Я никому не рассказывал о них. А впрочем… Хочешь знать, как они мне достались? - Нет, - очередной взгляд Ирис был действительно равнодушным. – Расскажешь об этом своему мальчику. Ради этого я вас, пожалуй, даже оставлю наедине на пару минут. Я знаю то, что знала Ева. - Ну что ж…- Том снова отвернулся и погрузился в молчание. Вытащить Криса. Остальное – уже не важно. 21. Крис слышал, как открылась дверь. Как кто-то вошел в комнату и выругался. Но тяжесть, заливающая тело, сделала его ленивым. А еще почему-то ему было жарко, очень жарко. Ближе к утру пошел дождь, косой, сильный. Капли беспрепятственно попадали в комнату через разбитое окно, и Крис успел вымокнуть прежде, чем додумался прикрыться своим ковриком и сдвинуться так, чтобы дождь не попадал на него. После того, как он закончился, в комнате стало холодно, и сначала Крис мерз. Но потом вдруг озноб сменился жаром. И еще ему кто-то снился. Кто-то такой далекий и такой любимый. И сколько бы Крис ни пытался дойти до него, у него ничего не получалось. Рука с глухим стуком упала на пол, когда уже привычный металлический браслет наручника вдруг отпустил его. Удивленный, Крис с коротким стоном разлепил ресницы и вскинул мутный взгляд на сидящего рядом на корточках человека. Где-то… он его уже видел. - Идиот, - глухо и зло выругался незнакомец, проверяя его температуру. Выдернул несчастный коврик, встал, отшвырнув ногой бутылку с остатками воды в сторону. Крис с отстраненным любопытством наблюдал за ним, гадая, где же он видел это лицо, а потом взгляд упал на часы, и все встало на свои места, как по щелчку. Алекс Пайп. Первый Тома. Сталкер. Письма. Ирис. Накопившаяся за все эти дни злость придала сил, и Крис без замаха врезал так удачно подставившемуся мужчине в пах. Тот согнулся с диким воем, и Крис, оттолкнув его от себя, попытался встать. Но затекшие ноги слушаться не желали, и он снова плюхнулся на задницу, грязно ругаясь и тряся головой в попытке избавиться от тумана, вызванного температурой, которая, казалось, только повышается от каждого его движения. Стиснув зубы, он ухватился за батарею, с которой уже сроднился за эти дни, и попытался встать снова. На этот раз попытка удалась, но Крису пришлось опереться на стену позади себя, чтобы снова не упасть: ноги дрожали и слушаться отказывались. Ну же… Давай, твою мать!! Крис скрипнул зубами и оттолкнулся от стены. Сделал шаг, качнулся, но удержался. Остановился, собираясь с силами, которые утекали стремительно. Сделал еще шаг, но не сумел поднять ногу достаточно высоко и, запнувшись о коврик, рухнул на пол, в последнюю секунду краем сознания отмечая, как в замке скребется ключ. …Том не успел. Не хватило скорости, не хватило ловкости, чтобы подхватить повалившегося на пол Криса. Зато хватило злости отшвырнуть прочь мешавший чехол со скрипкой и упасть рядом на колени, на пыльный пол, изо всех сил обнимая обессиленное тело. Подхватить, с тихим отчаянным рычанием потянуть на себя, губами касаясь пылающего лба. - Крис… - волосы сбились, потускнели и висели теперь не слишком опрятными прядками. – Крис, я здесь… Давай, нам нужно выйти отсюда. Я увезу тебя домой. Господи, что с тобой… Но тот только мотался в его руках безвольной куклой. - Он потерял сознание, - равнодушно произнесла вошедшая следом Ирис. Переступила порог комнаты, огляделась и расхохоталась, глядя на то, как постанывающий Алекс пытается встать с пола. Кинула взгляд на разбитое окно, перевела его на Криса, и в темных глазах засияло невольное уважение. Пару долгих мгновений она смотрела в его лицо и на склонившегося к нему Тома, а потом повернулась к валяющейся в стороне скрипке. Подняла, как величайшую драгоценность и, переложив на крохотный низенький столик, расчехлила. Погладил бок и улыбнулась почти счастливо. - Я с тобой, и без тебя не уйду... - Том нежно коснулся губами губ Криса, наплевав на зрителей. - Вставай, любимый, - Он закинул руку Хэмсворта себе за шею, обнимая его за талию, и рывком поднялся на ноги. В глазах потемнело от напряжения. - Мы едем домой. Он бросил быстрый взгляд в сторону Ирис, и вдруг улыбнулся. Его старая скрипка была цела. Ни единой царапинки, ни трещинки на лаке. А жаль. Впервые в жизни Том желал всей душой, всем сердцем, чтобы она умерла. Скрипка была для него живым существом. Его любовью. Его любовницей. Ее единственную он ненавидел и обожал одновременно. С одинаковой страстью, которая почти убивала его самого. Как знать, что стало бы с ним, если бы не Крис и любовь к нему. …Пришедший в себя Хэмсворт обвел мутным взглядом комнату и, наткнувшись на сияющие струны, вдруг закаменел. Заиндевел, словно парализованный, медленно, мучительно вспоминая все, что произошло и все, что слышал. - Не надо… Не отдавай ее. Нельзя, Том, - почти с отчаянием прохрипел он. – Не ему, - перевел взгляд на уже очухавшегося Алекса и попытался выбраться из крепких объятий. - Пусть катится ко всем чертям, - зло бросил Том. - Это проклятие, а не инструмент. Идем, Крис, прошу тебя, - и тихо-тихо, шепча в самое ухо: - Я не хочу, чтобы ты слышал ее. Только не ты, пожалуйста! Ты нужен мне, Крис! Крис чуть не взвыл про себя. Ну как он не понимает?! Даже если… А если это правда?! Если из-за нее сходят с ума?! В руках Алекса она станет не проклятием, а оружием. Душа Тома чиста и музыка его такая же, а если на ней будет играть Пайп… Те, кто услышат его игру, попадут в «ад»! Крис зарычал от злости на собственное бессилие и от того, каким взглядом смотрел на скрипку поднявшийся с пола Алекс. Жадным, торжествующим. Шагнув к столику, Пайп бесцеремонно отшвырнул мешающуюся ему на дороге Ирис и взял скрипку в руки. Не глядя, нашарил в чехле смычок и… заиграл. Крис дернулся и застыл, нелепо согнувшись и глядя прямо перед собой, когда незнакомая мелодия ударила пронзительной яростью запевших струн. От чужой жадной страсти содрогнулось тело и загорело, запылало. Изображение перед глазами подернулось красноватой дымкой, пронзаемой черными всполохами, как молниями, и стало трудно дышать от наполнявшей все его существо темноты. - Нет... - едва слышно выдохнул Том. - НЕТ!!! Выпустив из объятий Криса, он пружиной взвился на ноги и рванул к Алексу. Музыка била почти физически ощутимо, по напряженным нервам, по всему его существу, будто струны стали бичами, будто каждый звук, извлекаемый смычком, был ударом. Наотмашь. Пальцы Тома сжались на грифе, зажимая струны. Как странно. Тело, оказывается, может действовать совершенно без участия разума. Действовать, вытаскивая из памяти, кажется, напрочь позабытые приемчики. Согнув ногу в колене, Том изо всех сил пнул Алекса в живот, одновременно дергая на себя скрипку. Пайп отшатнулся, захрипел, облил его безумным взглядом и ударил тем, что держал в руке. Тонкая нить смычка вспорола кожу, а Ирис вдруг рассмеялась своим безумным смехом, глядя, как капает кровь на сияющие струны и те вспыхивают, пульсируют, впитывая ее. В следующий момент Том шагнул вперед и, замахнувшись, ударил Алекса в лицо. Ярость кипела в нем, перехлестывая через край. Ударил за все, наплевав на самую возможность ненароком убить. За Криса, за проклятую скрипку, за каждое полученное письмо, за каждый день, прожитый в страхе, за погибшего в пожаре человека... Алекс нелепо взмахнул руками и рухнул на пол, как подкошенный. Засучил ногами, как в припадке, а потом обмяк, потеряв сознание. Ирис вздрогнула от шума и замолчала, пряча лицо в ладонях. Не удержавшийся на ногах после того, как Том отпустил его, Крис медленно поднял голову, глядя на нее мутным взглядом. Улыбнулся странно, подрагивая в такт пульсирующим, снова начавшим светлеть струнам скрипки, и выдохнул: - Здесь холодно… - Мы идем домой, мое солнце... - Том кое-как спрятал скрипку в футляр и закинул его себе за спину. Достал из кармана брюк платок и замотал рану на руке, а потом быстро наклонился над Крисом. Забросил его руку себе за шею и с глухим рыком поднялся на ноги, вздергивая и его тоже. - Идем... Крис опустил голову и словно отключился. Послушно передвигал ногами и даже почти не висел на Томе, лишь слегка опираясь на него. В грязной футболке, пропитанной потом и пылью, со свисающими на лицо сосульками прядями, с разводами на лице, расцарапанными щеками и потрескавшимися губами – он словно спал с открытыми глазами, реагируя только на голос Тома и его присутствие. Том вывел его из дома и огляделся. Дома и домики пригорода плавно перетекали один в другой. Машин почти нет. Поздно уже. Зато, стоило только выйти, как к порогу подъехало сразу несколько авто. Неприметных. Штатских. Из одной из них вышел Гэвин. Без слов набросил на плечи Криса свой пиджак и помог Хиддлстону усадить его в теплый салон. - Гэвин... - Я наблюдал. И готов был вмешаться, если бы что-то пошло не так. Но, кажется, вы прекрасно справились, мистер Хиддлстон, - телохранитель сдержанно улыбнулся. - Думаю, мистера Пайпа мы как-нибудь передадим в руки полиции. - Спасибо, Гэвин, - Том с признательностью улыбнулся в ответ. Только в салоне затрясло. Он с силой обнял Криса, прижимая к себе. - Все будет хорошо, Крис. Все будет хорошо. По побелевшим губам Криса скользнула улыбка и погасла. Пальцы невесомо коснулись запястья Тома, а потом глаза закрылись, и он провалился в глубокий, обморочный сон. …Собственно, поднять Криса в квартиру и устроить его на постели помог водитель. Дальше Том справился уже сам. Осторожно раздел спящего и как следует обтер его теплой водой с уксусом, чтобы сбить температуру. Том провозился с ним до утра. Обтирал, менял влажные от пота простыни, поил как маленького ребенка, смачивал пересохшие губы и шептал, шептал, что-то бессвязно-нежное, трепетно-горькое. Тихую просьбу вернуться к нему и быть рядом. Забытая скрипка лежала в гостиной в ворохе диванных подушек. Том свалился уже под утро. Кое-как принял душ и, сбросив сообщение Алану о том, что все переносится как минимум на завтра, прилег рядом со спящим и провалился в сон на три часа, из которого его вырвала жажда. Мучительная, тяжелая, душная жажда. Он с трудом доплелся до маленькой уютной кухни и налил стакан сока. Грейпфрут и апельсин. Отличное сочетание, согнавшее сон покруче кофе. Том плеснул в лицо воды и вернулся в спальню. Плотно задернул шторы, чтобы свет зарождающегося дня не помешал спящему Крису, и влез на постель. Сел в изножье, скрестив ноги. Слишком много всего случилось за последние несколько дней. Так много, что надо бы испугаться, вот только не страшно. Уже не страшно. Странно просто. Струны – проклятие. Сколько людей из-за них уже погибло. А сколькие могли поплатиться душами за его безрассудство и его страсть! И первый из них – Крис. Кристофер. Его крест. Странно, что Ирис назвала его «сладким мальчиком». От мальчишки в Крисе только пронзительной чистоты взгляд. А вот наивности в Хэмсворте – ни на гран. Крис… Жар спал, и теперь молодой мужчина тихонько сопел в подушку. Еще не улыбаясь. Но и тревожная складочка меж широких бровей разгладилась. Даже к такому Крису, измотанному и изможденному, тянуло. Он казался таким надежным, таким незыблемым. И таким родным. Да будь в этом мире у него тысяча Любовей, он бы отдал их все за Криса. Том осторожно сполз с кровати и выскользнул обратно на кухню, прикрыв за собою дверь. Мысли в голове роились самые что ни на есть мистически-пугающие. Совсем как тогда. Прошло всего-то полтора года. А кажется, будто промелькнула перед глазами целая жизнь, в которой было место всему на свете. Любви и предательству, пафосно выражаясь. Приоткрыв окно, он закурил и принялся колдовать над небольшой металлической джезвой. В кухонном шкафчике Криса нашелся и шоколад и кофе. Смешав порошки, Том получил восхитительный напиток, который так любил. Только тогда ему готовила Мика… …Рождество выдалось не слишком веселым. Он уволился, в оркестре заработок был не такой уж феноменальный, а мысль о том, чтобы стать одним из сонма «белых воротничков» вызывала легкую тошноту. Собственно, он возвращался тогда домой после очередного не слишком удачного собеседования. Резко похолодало и срывался снег. Сырые разлапистые хлопья сыпались на прохожих и на шерстяных и твидовых пальто выглядели презабавно. Большие перья, быстро тающие, и оставляющие после себя крупные капли воды или мокрые пятна на цветной ткани. На бродягу он налетел случайно. Просто свернул не туда. Задумался над тем, что же подарить Мике. Да и не бродяга это был. Вполне нормально одетый человек. Может, замерз, а может просто сердце прихватило… Том подошел к нему, попытался растормошить, поднять. Но мужчина кулем вис на нем и был весьма плох. Он тогда вызвал «скорую» и попытался обыскать человека в поисках телефона или документов. Надо ведь было оповестить родных, или связаться хоть с кем-нибудь. Вдруг именно этого человека где-нибудь ждут именно сейчас? Мужчина умер у него на руках. Перед этим сильно сжал его руку и бросил пронзительный, слишком ясный для умирающего взгляд. И перестал дышать. Ни имени, ни адреса. Только маленькая плоская коробочка в пальцах… Коробочка, в которой он нашел самые удивительные струны, которые когда-либо видел. Вот и вся история. Он взял струны себе. Просто взял. Его комплекты состояли из странного разношерстного набора, надерганных то здесь, то там целых струн. А это – сокровище. Самое настоящее сокровище. Но впервые он пожалел об этом в тот день, когда Мика… решила, что она птица, что райские струны подарили ей крылья и она, как ангел чиста. А на земле у нее больше нет дел. Потому что она познала саму суть совершенства. А струны – сияли в день ее похорон. Светились нежным золотистым светом, когда он играл дома, когда захлебывался своей болью, от того, что ее больше нет… …Сигарета дотлела до фильтра. Кофе с шоколадом – выпит. На дне – гуща. Том взболтал осадок и перевернул его над блюдцем, а потом осторожно заглянул, выискивая знаки. Сердце. Дерево. Солнце. Тонкая улыбка перечеркнула его лицо. Должно быть, к счастью… Должно быть. ***** Он честно пытался работать. Черкал что-то абстрактное и ни о чем в тетради, представляя, как это должно звучать вживую. Он пытался смотреть телевизор, слушать музыку в плеере телефона, читать новости на ноутбуке Криса. Все валилось из рук. Буквально все. В конечном итоге Том сдался. Неотвратимо тянуло взять в руки скрипку. Привычно коснуться пальцами струн. Сыграть что-нибудь ненавязчивое, легкое, светлое, как день, что во всю шумит за окном. Вот только страшно. Футляр матово светился. Забавно. Кажется, даже небо на стороне скрипки. Луч солнца пробивается сквозь неплотно задернутые шторы и высвечивает плавный изгиб футляра в диванных подушках. Том присел на диван и кончиками пальцев погладил теплый бок, обтянутый мягкой кожей. Так интимно, будто раздеваешь любимого человека. И не взглядом, а по-настоящему, прикосновениями. Скрипка темно-медовой каплей застыла в бархатном убранстве футляра. Капля гречишного меда на изумрудном бархате. И золотистые паутинки струн. Мягко, призывно светящиеся. Том кончиками пальцев погладил их и осторожно снова закрыл футляр. Вернулся в спальню, вытягиваясь на постели рядом с Крисом, обнимая его за талию.