Сверху-вниз или Непутёвая

Предисловие Её ноги по щиколотку утопали в мягких перистых облаках. Невозможно даже представить, как она не любила эти ощущения. Ведь всякий раз, когда представлялась такая, к сожалению, нередкая возможность, Ришеррэ получала взбучку вкупе с нравоучительной проповедью Эррошторга, Верховного Бога аймаров. Отца, папы, па-пень-ки… Понурив голову и не смея даже вставить слова, юная богиня слушала гневные речи папани. Он ходил взад-вперед по облаку, нервно передёргивая кожистыми крыльями и заложив за спину руки с длинными и изогнутыми когтями. — Ришеррэ, сколько раз я говорил тебе о недопустимости применения тобой человеческой личины? Или мне надо снова повторить? — Он глубоко вздохнул, успокаивая себя. — Хорошо, я повторю. — Но папенька… — начала, было, девушка, набравшись, наконец, смелости. — Молчать! — остановился отец и, обернувшись, в упор посмотрел на непутевую дочь. Черный, как уголь, дракон с сапфировыми глазами навис над ней, подобно скале. Риш неосознанно вжала голову в плечи и, зажмурив один глаз, пугливо смотрела на родителя вторым. — Не перебивай меня, когда я тебя воспитываю! Стой, слушай и запоминай! Мы, аймары — существа без постоянного облика, а если его и выбираем в качестве любимого, то избираем вид чудовища из Бестиария. Ну что тебе до этих людишек? Они слабые, беззащитные, да к тому же все сплошь прохиндеи, сумевшие придумать чуждые Природе механизмы, с помощью которых убивают её, себя и нас заодно! — Папенька, они придумали музыку, литературу! Из пасти бога-дракона пошёл дым, запахло серой: это не к добру. Сейчас накажет. Кого-кого, а отца Ришеррэ боялась до одури, до противной слабости и дрожи в коленках. Впрочем, было из-за чего. Мало того, что дщерь принципиально не принимала облик монстра, так ещё и ходила в человеческом облике, одетая по последней человеческой моде, читала их книги, подслушивала их разговоры и песни. Просто не хотела быть божеством! Воздух вокруг стал загустевать: так варилась магия аймаров. Эррошторг, сверкая очами, словно горячими углями, говорил низким голосом, перемежая его с шипением: — Дочь, я изгоняю тебя с Пантеона аймаров на перевоспитание. Теперь ты не ссмо-жеш-шь переменить облик и будешь ходить в личине дракона среди так полюбившш-ихх-ся тебе людей. Я налагаю запрет на всю твою магию. И ты не вернёшшшь-ся сюда, пока не наберёшшшь-ся ума. Ришеррэ стало дурно, перед глазами вуалью расстлалась чёрная пелена. Всё вокруг закружилось и завертелось, как в бешеном танце. Тело заныло, деформируясь, а в глазах вспышками пульсировала боль. За спиной со страшным зудом вырастали огромные крылья, вдоль позвоночника — острые шипы, а пониже спины вытягивался копьеобразно оканчивающийся длинный хвост. Мозг отключился, отказываясь терпеть эту невыносимую муку. Часть Первая: «Я — Дракон» Глава 1 Солнышко ласково припекало и настойчиво пробивалось сквозь неплотно смеженные веки. Ришеррэ немного поёрзала в траве, пытаясь занять позицию поудобнее и размять беспощадно болевшее тело, но хвост, задев молодые деревца, зацепился за них шипами, выломав некоторые из них с корнями. Птицы, сидящие на соседних деревьях, с шумом и недовольными криками снялись с веток и улетели. Осознание случившегося отрезвило её и заставило вскочить взведенной пружиной. — О Боги, папенька сдержал слово: я — дракон! — прошептала она. Шёпот на деле оказался таким громким, что девушка недовольно скорчила гримасу. Никогда ещё не доходило у них до такого. Да, естественно, эта милая особа частенько доводила своего высокопоставленного отца до белого каления: то ходя в личине простой смертной, то отказав выбранному родителями жениху, а то и устраивая междоусобицы со старшим братом Ганном-чёртом. Молодая богиня чувствовала себя крайне омерзительно: шкура чудовища была ей не просто чужда, она вызывала отвращение и даже чувство гадливости. Теперь она не обладала тем богатым спектром мимики, которой гордилась, стала велика и неповоротлива, что, несомненно, её расстроило. Этим Риш и отличалась от своих сородичей-богов. Аймары были богами не с самого начала сотворения Заселённого Мира. Когда-то и они, подобно людям, жили на земле и воздавали молитвы другим, аншиитам. Строили в их честь храмы, приносили им жертвы, зачастую кладя на алтарь жизни себе подобных. Время шло, аппетит кровожадных аншиитов рос, требуя в свою славу заклания детей. Это и стало последней каплей. Отец Ришеррэ, тогда еще Верховный Жрец Эррошторг, вступив в сговор с несколькими тысячами магов (коими и славился в те времена народ аймаров), построил мост в чертоги аншиитов и жестоко напал на них, когда те спали. Некоторые боги успели проснуться и отправить добрую часть мятежников, оставшихся на земле, в сладкие объятия Дикой Смерти, наслав бури, наводнения, извержения вулканов и потопы. Но победы и физического уничтожения противника было мало: чтоб стать божеством, им пришлось провести чёрный ритуал Питья. Выжившие пили кровь поверженных. Всё имеет свою цену. Аймары слишком высоко заплатили за новообретённое всесилие. Став олицетворениями сил Природы, они принялись насылать стихийные бедствия, оживлять, лечить, создавать и уничтожать, живя практически вечно. Взамен из нескольких сот миллионов аймаров остались лишь около трёх тысяч особей, потерявших возможность деторождения. По невероятному стечению обстоятельств, Ришеррэ и стала последним родившимся ребенком аймаров. И не надо быть сто пядей во лбу, чтоб понять: дитятке ни в чем не отказывали. Список малоприятных «сюрпризов» для победителей дополнил тот факт, что и бессмертие не оказалось бессмертием. Они так и не сумели победить самую древнюю богиню — Дикую Смерть. Как, впрочем, и аншииты. Она была так стара, что уже не имела собственного облика и блуждала между Пантеоном и Заселенным Миром, без разбору прибирая к рукам и богов, и простых смертных. Риш про себя называла её старой выжившей из ума маразматичкой. Завладев беспредельной властью, аймары выучили еще один урок: власть — это обуза и зачастую сделка с совестью. Для того чтобы оградить своих подданных от интриг старых богов, Эррошторг был вынужден уничтожить всех бастардов, родившихся от союза аншиитов и людей, и никто не знал, какие муки он испытал, приняв такое сложное решение и осуществив его. В драконьей шкуре найти себе убежище — целая проблема. Взмахнув крыльями, Ришеррэ, взвилась в воздух. Небо кинулось ей навстречу, одувая тёплым ветром. «Может, не так уж и плохо быть летающим чудовищем?» — рассеянно подумала она, наслаждаясь и лавируя между потоками воздуха. Вокруг, насколько хватало глаз, расстилался такой простор, что захватывало дух: внизу мелькали изумрудные и малахитовые по своей окраске леса, сапфировые и алмазные реки, горы — такой черноты, что на их фоне даже папенькина чешуя казалась серой — и маленькие деревеньки, небольшими проплешинами возникавшие в океане буйной зелени, между которыми юркой змейкой вился тракт, уходя куда-то на северо-восток. Больших городов на пути не встречалось, и Ришеррэ стало понятно, что это самое подходящее место для убежища. Свернув на восток, в сторону обширной горной гряды, девушка снизилась в поисках подходящей пещеры. Долго искать не пришлось — так полюбившийся ей результат тектонических сдвигов зиял каменными норами, как безоблачная ночь звёздами. Опальной богине пришлась по нраву одна находившаяся особняком пещерка. Недалеко от неё, срываясь с горных вершин, падали тяжёлые струи водопада. Местечко было глухим и тихим. Густой лес практически вплотную подходил к драконьей берлоге, а ближайшая человеческая весь находилась на порядочном от неё расстоянии и встреча с людьми, соответственно, сводилась к минимуму. Сердце щемило от горькой досады: девушка сожалела, что в своём жутком облике не сможет находиться среди таких интересных существ, изучать их культуру, историю, и не шпионским способом, а с полным, так сказать, погружением. Бочку эля, и так подпорченную и прогорклую от разочарования последних часов, украсило ещё и несколько мух: соседи. Там, где бешеные потоки падающей воды уже не беспокоили водную гладь, обосновалась община русалок. Из всех гадких и противных тварей русалки, по мнению Риш, были чуть лучше мантикор, от запаха которых — особенно в брачный период — воротило, как от рвотного снадобья матушки Мирришианны. Русалки представляли собой отвратную помесь человека, рыбы и черепахи. Жили они общиной, которой правила плюфранде — самая толстая и плодовитая самка. Считалось, что убив такую, можно извести всё сообщество, которым она верховодила. Хвостатые промышляли тем, что завлекали к себе мужчин «волшебным пением» и, доводя жертв до беззащитного состояния, топили их, увлекая на самое дно, где и поедали всем миром, разрывая тела на куски. Самое лучшее и жирное мясо отдавали мамке-плюфранде, чтоб та метала ещё больше икры. Раньше, живя среди богов на Пантеоне, Ришеррэ и не догадывалась, как громко завывали русалки и как далеко разносились их немузыкальные вопли. Теперь же, обладая драконьим слухом, богиня мучилась страшными головными болями — даже шум близкого водопада не мог заглушить их голоса. Помимо всего прочего, перед ней встал ещё один никогда не беспокоивший её доселе вопрос: чем питаться? «Ну, допустим, — думала она, обгладывая кости бывшего обитателя облюбованной её пещеры, горного черного медведя, — некоторое время я протяну, охотясь на крупных животных в местных лесах. А дальше? Похоже, папенька не собирается пускать меня домой пока я, как он выразился, «не наберусь ума». А как скоро это случится? Вот-вот… — дракониха отплюнула в сторону кусок медвежьей шкуры и попыталась избавиться от шерсти, застрявшей между её острых зубов, водя по ним раздвоенным язычком. — Значит, рано или поздно мне придётся воровать у крестьян скот и тогда моё существование уже не будет ни для кого секретом. А вот это уже…» Тут гениальная по своей простоте мысль осветила рогатое чело девушки. Она даже отвлеклась от еды, вытянув шею и слегка склонив голову набок, а на морде изобразилось некое подобие удивления. «Всё равно стать хорошими соседями сразу не удалось. А так ещё и двух зайцев одной стрелой убью: и от головной боли избавлюсь, и пропитанием себя обеспечу. Ведь еда едоку не товарищ». Бросив жрать медведя, она вырыла глубокую яму в нескольких десятках метров от пещеры и закопала туда остатки, не желая в недалёком будущем наслаждаться запахами разлагающейся плоти. Вертикально взлетев, Ришеррэ набрала высоту и камнем полетела вниз туда, где, по её расчетам, могли проживать черепахообразные рыболюды. Еще в полёте она распласталась лепешкой и, вытянув лапы, шлёпнулась о воду с оглушающим всплеском, что бесспорно навело шороху на жильцов. Забавляясь, избалованное дитя аймаров ещё поиграло с едой в догонялки и выползло на берег с чувством выполненного долга, самолюбиво наблюдая за результатами своей хулиганской выходки. Дождавшись, пока взбутетененная вода успокоится и оглушенные русалки всплывут, богиня попыталась зарыться в рыхлый речной песок, но это ей не удалось: слишком уж мало песка оказалось для такой-то туши. Попробовав через некоторое время русалочье мясо, дракониха долго отплевывалась от костей. По вкусу от карася оно не отличалось, и девушка пришла к выводу, что в данных условиях это более чем сносный провиант. Поверхность воды зарябила, и оттуда вылезла уродливая черепашья голова плюфранде, а затем и верхняя часть её туловища. На макушке правительницы русалочьего выводка росло несколько ниток водорослей, что создавало иллюзию, будто у неё и правда есть волосы, хоть и порядком поредевшие. Ришеррэ не сдержалась и хмыкнула. Русалка жалостливо посмотрела на неё и, сложив в мольбе руки, проговорила: — О, всесильная богиня, прошу тебя, не убивай больше моих подданных! Ришеррэ приподнялась на передних лапах и спросила: — Это ещё почему? Мне ведь тоже что-то жрать надо. Выражение лица старой рыбины стало ещё жальче: — Умоляю! За это я дам тебе древний артефакт. — Ну ладно-ладно… всё равно больно уж вы костлявые. Не буду вас изводить, — пообещала Риш и, не задумываясь, добавила: — А артефакт оставь пока у себя, придёт время — я его заберу. Зелёная молча кивнула и беззвучно ушла под воду. Ришеррэ блаженно откинулась на песок и удовлетворённо закрыла глаза. «Чего это я согласилась не поедать их племя? И что за артефакт? И самое главное: какого гана я попросила её придержать откуп до поры до времени? Чёртово сиюминутное настроение…» Солнце медленно садилось на западе, окрашивая небо в приятный персиково-розовый цвет. Лес начинал готовиться ко сну. «Вот и конец дня», — подумала девушка и отправилась в пещеру.