Евгений Валерьевич Брюсов Дипломиада потерянный роман в черновиках
— Бога нет! — А сыр есть? — грустно спросил учитель И.Ильф
Черновик первый. Моя эволюция — траурный мячик гомеровского эпоса.
Без воображения мы были бы частью тупого стада Ганнибал Лектер, доктор медицины Да ну его, ко-зла Джек Кроуфорд, спецагент
Зовите меня Джим и слушайте рассказ о моей жизни. О моем дипломе. О моей свободе. Началось всё с того, что Шира спросила: — Что вы сегодня принесли? А я не принес ничего, потому что не знал, что писать. А Шира говорит: — Если вы ничего не принесете, Джим, как я смогу это исправить? И истина открылась мне. Я взял чистый лист и написал: «Помыслим на мгновение, что в доставленной вещице эпические уподобления Гомера, Вергилия, Овидия, Горация, Проперция, Инерции высматриваются с конца зрения доисторической поэтики. Лукрецием, как видите, и не пахнет. Доколе запаха Лукреция нет, характерности таких составных элементов поэтики, как почин, зачин, эпитеты, сравнения, недоумения, вдохновения»… — Что вы пишете? — спросила Шира. Она согласовала со мной сроки консультаций, но поскольку я не принес ни единого листа, полагала, что я элементарно уйду. — Сейчас-сейчас, — сказал я. — Будет вступление. Без промедления. Я забуду пока дойду до дома. — Не спешите. Я строчил как ненормальный. «…будут нацарапаны в конце, потому что всё равно про них будет еще долго и нудно, а про эпитеты ничего не будет, так что… Поговорим о М. М. Бахтине». В любой непонятной ситуации приплетай Бахтина, любимого автора всея филологии. И я приплел цитату о возрождении жанра (Последняя проблема поэтики. Лондон. 1966, С.122). «Освежение гомеровского эпоса, — строчил я, — проходит долгий путь от Вергилия, обходит стороной Лукреция и Проперция и направляется прямиком к Овидию. На субстанции эпических сопоставлений можно познать, какое собственно древнее звучание и бессмыслицу обретают у Овидия гомеровские темы, фразы, мемы, доводы, аргументы, резоны и мотивы. Но можно смотреть, смотреть, но так и не увидеть этого. ''Ты смотришь, но не видишь'' — сказал однажды доктор медицины своему мнимому ученику». Ну, потом я открыл несколько велосипедных мастерских, это важная часть дипломных работ. Сообщил о том, что в соотнесениях несколько частей, и одна из них «носит развернутый, независимый, суверенный и реалистический характер. Надобно отметить, что характер у этой части очень скверный. Она любит бодаться, царапаться, кусаться и много чего ещё». Я подумал о том, что Гомер часто изображал разрушительное, губительное начало. Грима бы со мной не согласился. «Саруман — белый и всегда был нашим ненаглядным союзником», — сказал бы он. Но к черту Гриму. Мне нужно написать что-нибудь сумасшедшее про Вергилия. «Сопоставления Вергилия вполне, целиком и в целом следуют без умолку и удержу традициям Гомера. Так что это Гомер создает Вергилия. Заново. Об этом см. Распаров в его сб. избранных статей. Человек откапывается в середине мира, поэтому Вергилий может менять кое-где предмет сопоставления и уравнивающее (бунт и буря). А у Гомера мир разыскивается в середине человека, поэтому всё там на своём месте (буря и натиск, а также шум и ярость). Но они не формируют метаморфозы.… Когда появится Тит Лукреций Кар? Иногда». И тут я понял, что ничего не знаю про метаморфозы. Вообще я писал про них курсовую на втором курсе, и совершенно не помню. Три года прошло. Вы скажете, что за пять лет можно было написать диплом. Хотя бы собрать по курсовым. Да, но. Вы же не знаете. Шира на самом деле не мой научный руководитель. У меня была другая. Мэри-Ария. Мэри-Ария была королевой сердец и певицей. А еще она была филологическим поэтом. Но главное в этой истории то, что она вела единственный просеминарий по античной литературе на потоке. На ее занятиях я обычно рисовал драконов, мы болтали о Властелине колец, она делила нас на черных и белых. Она уговорила нас, группу из пятерых любителей античности, дипломироваться по этой специальности, а сама свалила в закат. Как раз на пятом курсе. Перед дипломом. Потому что музыка звала ее, и не было ей места в провинции под бременем родительской опеки. Проблема была в том, что она была одна единственная Мэри на весь универ, кто занимался дипломниками по этой специальности. Такие дела. Нас со скрипом и кряхтением разобрали другие преподы. В основном, темы были связаны с рецепцией русской литературы, так что все, в том числе мой лучший друг Дик, разбрелись по кафедрам русской литературы. Дик внезапно поменял тему на Брюсова, а я был один такой умный, у кого не было никакой связи с русской литературой. Пришлось мне идти к Шире: она единственная, кто разбирался в. Но я не жалуюсь, нет, вообще-то мне повезло. Я забыл пояснить, почему она Шира. Шира — это американская Сейлормун, «Я Шира!» — провозглашает она и превращается в супергероиню. Понимаю, я мог бы выбрать другую супергероиню, но я хотел мультяшную, и Шира — взрослая, а Сейлормун — ребенок. Так вот, я говорил про метаморфозы. Я знаю про метаморфозы Сейлормун, но про метаморфозы Овидия — почти ничего. Классификаций всего 5432, нет смысла перечислять. Да и не помню ни одной. Так что я завершил так: «У Овидия перевод из одного состояния в другое переползает в метаморфозу; а в уподоблении изображён процесс. У Проперция изображен регресс, но это уже никого не волнует». Шира просмотрела мои листы с легким недоумением. — Зачем вы упоминаете Горация, Джим? Зачем вы упоминаете Проперция и Инерцию? — Потому что Проперций — незаслуженно забытый поэт, Гораций — автор «Буколик», которые я считаю эпической поэмой, а Инерция… по инерции написал. — Нужно убрать просторечные обороты, — сказала Шира, еще раз проглядывая свежеиспеченное вступление. — Вы же знаете, нужно соблюдать научный стиль. И потом — я не помню, чтобы вы у Мэри-Арии проходили вдохновения… Про недоумения не знаю. Я хочу видеть ваши курсовые по этим элементам поэтики. — Разумеется. — Бахтин как всегда в тему, прекрасно. Я лишь улыбнулся. — Доктор Лектер тоже в тему, превосходно. Н-да, доктор Лектер узнаваем даже в таком непрямом цитировании. Хотя не каждый филолог обрадуется. И далеко не каждый поймёт, что он в тему. — Что касается велосипедных мастерских, то я вижу, вам такие фразы даются с трудом, — едва заметно усмехнулась Шира. — Но нет ничего странного в том, чтобы пояснять обыденное. Она этим занимается много лет — поясняет обыденное. Для нее ничего странного нет, а мне это кажется смешным и наивным. — А Распаров действительно писал о воссоздании? Тогда нужна цитата и ссылка. — Да-да, конечно. — И, похоже, в метаморфозах вы плаваете. И плаваете не искусно. Конечно, классификаций метаморфоз очень много, я знаю всего 127, но если вы говорите о 5432, значит так и есть, но вовсе необязательно перечислять их все, выберете те, с которыми вы будете работать, и пропишите подробнее. И еще — я понимаю, что вы гений, но даже гению нужно время на диплом. Если вы еще не прочитали «Илиаду» — сделайте это, начните с чего-то. Следующая консультация через неделю, мне от вас нужен план работы, переделанное вступление и курсовые по недоумениям и вдохновениям. Всего доброго. Шира переключилась на телефон — ей как всегда звонил сын, а я собрал листы и волю и удалился в библиотечные сады, раздумывая над тем, как же она поняла, что я еще не читал «Илиаду». А ведь я проходил Гомера на первом курсе.