Инкуб и Слэшер

      Проснулся я посреди ночи от ощущения того, что кто-то лапает мой зад.       — Лазурит, прекрати это. Дай поспать, в конце концов! — проворчал я.       — Папочка не любит Азу! Хлюп.       — Конечно, я тебя люблю. Но мне очень не нравится, когда ты так делаешь.       — Н-не нравится? Хлюп. У-у-у! Папе не нравится Азу. Папа меня не любит! Хлюп. У-у-у!       — Нет, Лаз. Мне просто не нравится, когда посягают на мою жопу. Но тебя я люблю. Я тебя просто обожаю. Не плачь, пожалуйста! — встрепенулся я, переворачиваясь на спину.       Лазуриту успешно удавалось доводить нас обоих. Я чувствовал, что скоро сам зареву, если он не успокоится. В комнате было темно, из-за плотных штор не пробивалось и лучика света. От Лаза пахло чем-то неопознано-ядерным.       — Не любишь! У-у-у! Не хо-о-очешь! У-у-у! Хлюп.       — И люблю, и хочу. Лазурит, прекрати хлюпать.       — У-у-у! Хлюп. А-а-а! Хлюп.       Когда на мою грудь закапала жидкость, я все же не выдержал. Пытаясь успокоить Лазурита, притянул его и стал тыкаться губами куда попало, руками наглаживая непривычное тело. Осязание подсказывало, что от тела амебы он отказался, заменив его на что-то более плотное. Бархатистая поверхность кожи чередовалась с участками шелковистых волос. Конечностей, правда, было многовато, и что-то непонятное, похожее на тентакль, терлось о мою грудь. Но не член. Член был ниже. Каменный. Что в принципе понятно.       — М-м-м. У-у-у! Хлюп. Не нравится… не хочешь… не любишь! У-у-у! Хлюп.       — Черт!       Темнота. Хлюпающий Лазурит на моей груди с неопознанным телом и вставшим колом членом. Желание его успокоить как-то незаметно переросло в нечто совершенно другое. Мои поцелуи стали настойчивее, поглаживания сильнее, руки сами потянулись к члену Лаза.       — Хлюп. М-м-м. А-ах!       Да! Вот эти звуки куда приятнее и заманчивее. Мне стремительно сносило крышу. Я заворочался на раскладушке и подмял Лазурита под себя. При этом мы звучно шандарахнулись на пол. Я-то был сверху, поэтому приземлился вполне мягко.       — Лаз, как ты? — а вот состояние Лазурита, принявшего мой вес, беспокоило.       — М-м-м. Еще! Н-н-н. Сильнее! Мф.       Стараясь не вдавливать Лазурита в сложившуюся раскладушку, металлическая часть которой неприятно выпирала из-под простыни и одеяла, я потерся пахом о его член. На этот раз спокойно принимать от меня все Лаз не стал, он сам активно терся об меня, заставляя постанывать от удовольствия. Причем делал он это не только членом, но и всевозможными конечностями. Мало того, на щиколотках и поясе я почувствовал фиксирующий захват. В тот же момент что-то влажное стало активно елозить по моей груди.       — М-м-м. Лазурит, что это? — насторожился я.       — А-а-ах! Н-н-н. Я. Ун-н.       — И что ты делаешь?       — М-м-м. Целую.       Осознать я ничего не успел, потому что в мой анус что-то упиралось, а вернее — кто-то!       — М-м-м. Лазурит, не трогай меня там.       — Хочу! Хлюп.       Для большей убедительности этот монстрила сильнее притиснул свой член к моему и влажно прошелся по моим соскам. Все же странно. Только та часть, что теребила мою грудь, была влажной, прочие части тела Лазурита были покрыты сухой бархатистой кожей, включая член.       — М-м-м. Н-не… — договорить я элементарно не успел, прибалдев от потираний Лаза практически о каждый миллиметр своего разгоряченного от желания тела, за что и поплатился.       Щуп таки втыркнулся, куда хотел. Неприятных ощущений была масса! Резкая боль, сухое жжение, искры из глаз, желание заорать и боязнь сделать что-либо, что приведет к еще большей боли. Тем временем Лаз, видимо не заметив моего состояния, предпринял попытку протолкнуться дальше. И ему это даже удалось! Вот только новая порция боли все же заставила меня заорать:       — А-а-а!       — Папа! — последовал в ответ испуганный возглас, после которого Лазурит прекратил истязания и убрал все свои конечности.       Только это уже мало что давало. Потеряв поддержку, я свалился на пол. Вернее на раскладушку и Лаза. По звукам из коридора можно было сказать, что прибыла «тяжелая артиллерия».       — Ты чего орешь посреди ночи? — спросила мама.       Загорелся свет.       — Саша? Да что же это такое? У-у-у! — начала она причитать.       — Папа… Папочка! У-у-у! — вторил ей Лазурит.       Ну, круто. Реветь тут хотелось мне. И причина на это была! Жжение пониже спины и резкая боль при любом движении. Хотелось тупо отлежаться, ничего не чувствовать и никого не видеть!       — Папа не любит Азу! Уа-а-а!       Убить его готов! Но…, а если мои мысли осуществятся? Нет. Ни за что! Мне хватило одного раза, и второго не надо.       — Что же ты наделал? У-у-у! Глупый! Потерпи, сейчас я что-нибудь принесу, — это уже мама.       Угу, приятного мало. Влететь в комнату сына, который умудрился разодрать себе очко. Как? Кажется, она решила, что знает, и самое страшное — от истины была не сильно далека.       — Уа-а! Хлюп. У-у-у! Хлюп.       Говорить я был не в состоянии, кроме того я был очень зол. Движения причиняли боль, но я все же обнял Лаза, притянув его к себе поближе.       — Хлюп. Папа?       Погладил его. Отстраненно отмечая тело овальной формы с огромным числом разнообразных конечностей по бокам и на спине, два глаза на тентаклях сверху, пасть с языком посередине, ниже член. И длиннющие черные волосы между конечностей. Похоже, очередная разновидность ежа… угу… мне в жопу!       — Вот. Я принесла свечи. Давай, вставлю!       Блядь! Меня передернуло от слова «вставлю». Нет, спасибо! Мне уже сегодня вставили. В общем, пока я внутренне метался, мама уже тыкала мне в жопу эту хрень. Знаете, второй заход оказался жестче! Эта хуйня не щипалась, а выжигала. Я опять орал. Слезы навернулись на глаза, и я уже готов был умолять вытащить эту штуковину, когда она, наконец, проскочила куда-то еще глубже и прекратила «жрать» поврежденные участки, а я обессилено откинулся на простынь и одеяло.       — Похоже разрыв… — заметила она.       Гениально! А по красным пятнам на постельном белье этого заподозрить было нельзя?       — Наверное, в школу ты пойти не сможешь? — продолжала рассуждать мама.       Как? Или нет. Предположим, я дотуда доковыляю. Представляю лица одноклассников. У-у-у! От стыда я начал сгорать заранее.       — И вообще, что ты делаешь на раскладушке? Ладно, не важно. Сейчас перестелю тебе на кровать. В школу я позвоню, но при условии, что твои дружки принесут тебе задание. Ты понял?       — Да.       Я сбросил Толяну смс, чтобы он занес мне домашку после школы, и с чувством выполненного долга отрубился.

* * *

      Вторично меня подняло то, что кто-то настойчиво жал на дверной звонок. Я его упрямо игнорировал, пока мне не позвонил на телефон Толя. Пришлось подняться.       — Папа?       Я хотел было проигнорировать обеспокоенный бас следившего за моими действиями Лаза, но смачный «хлюп» заставил сказать:       — Все в порядке. Я иду открывать дверь, там Толя.       Ковыляя, я думал, что скончаюсь, пока доберусь до двери. А потом я думал о том же, уже открыв дверь.       — Привет, болезный! А мы к тебе. Наливай, — Костян лучился довольной лыбой, за которую его очень хотелось придушить.       — Что он тут делает? — спросил я у Толика.       — Что значит «что»? Ты же позвал Толяна, — обиделся друг.       — А вы что, муж и жена, что я должен был вас вдвоем приглашать?       — Я, между прочим, тоже твой друг. Что это вообще за дискриминация? Я, может быть, о тебе беспокоился, а ты!       — Может быть… Все может быть.       — Привет, Саня. Это я его позвал. Может, пригласишь нас зайти? — напомнил о себе Толян.       — Папа? — в прихожей появился Лазурит.       А я задумался, куда всех вести. Хотелось лечь. Стоять было не слишком приятно, я боялся, что сидеть будет куда хуже. Вот только разувшийся Костян уже тащил Толика в кухню. Мне пришлось проследовать за ними. Тут-то я и попался.       — Ты как-то странно идешь.       Я говорил, что от Толяна ничего нельзя скрыть? Так вот повторяю, рядом с ним невозможно иметь тайны! Хотя только дурак не заметил бы мою походку в раскорячку.       — А что не так? — это от холодильника отлип Костян, замечая мои последние шаги в кухню. — О! Похоже, мы должны тебя поздравить? Ты стал «женщиной»!       — Иди на хуй! — шикнул я на него.       — На чей? В наличии хуя у тебя я давно сомневался. А если ты меня посылаешь к Азу…       — Папа?       — Нет! И думать забудь о Лазурите.       Гр-р! Как я зол. Прибью сволочь!       — Кстати, его, наверное, тоже надо поздравить — он стал настоящим мужиком! — не унимался Костик.       У меня даже не нашлось что сказать. Я морально чувствовал себя как побитая собака, а тут еще Костян доебывается. Мало того что меня пытались поиметь, порвали, так еще и друзья вместо поддержки стремятся потоптаться по свежим ранам. В общем, меня таки благополучно добили. Я прислонился спиной к стене и разревелся.       — Долбоеб ты, Костян, — припечатал Толик.       — А что я такого сказал-то?       — Сам еще не понял?       Приблизившись, Толян обнял меня за плечи. В общем, сделал то, чего мне не хватало, чтобы окончательно устроить слезную истерику. Плакал я за все и сразу! За детство без отца, за одиночество, за все замороженные фики, на которые когда-либо подписался, за то, что жизнь несправедлива, что меня никто не любит и за Лаза… Причем плакал я в основном именно из-за Лазурита, но понять, что конкретно меня так расстраивало, не мог. Я очень люблю его, и это заставляет сердце болеть. Я злюсь на него, потому что обижен. Я одинаково хочу убежать и остаться. И я перестал понимать себя совершенно.       — Бля! Да что я такого сказал-то? Ну, прости меня, Саня! Я не хотел тебя расстраивать, — забубнил Костик. — Просто вечно говорю не подумав. Мне на самом деле похуй, с кем ты будешь спать…       Не стоило ему этого говорить. Я почувствовал, что меня принимают чуть ли не за шлюху. Разумеется рыдания усилились.       — Да, блядь, прости! Чего ты ревешь? Ну хочешь, я тебя поцелую? — вот тут мне захотелось засмеяться. Костян долбоеб!       — Нет! — крик Лазурита заставил всех обернуться к нему.       Мои друзья шарахнулись от Лаза, Лазурит — к ним… вернее ко мне. Тентакли тут же выцепили меня из рук Толика и притянули ближе к инкубу.       — Папа мой!       Я думал, что устроенное мной только что — это был пик и апогей моей истерики, но, как оказалось, ошибся. Стоило мне оказаться у Лаза в объятиях, как меня начало неконтролируемо трясти, а слова ребенка окончательно выбили почву из-под ног. Я — все, что есть у Лазурита. Он даже не в том мире, где должен быть. Тут он только для меня. Мой эгоизм. Вот причина всего. И все же… быть неэгоистичным я не мог. Мне был необходим он. Так что расплата соразмерна.       Успокаивался я долго. Лаз не подпускал ребят. Друзья пытались его переубедить, но тщетно. Я не вырывался, хотя опять оказаться во власти извивающихся щупалец было жутко!       Засыпал я тоже в гнезде перекатывающихся тентаклей. Лазурит не приставал, не просил, не говорил…