Старое по-новому

«Как все глупо вышло…» — в очередной раз корил себя Леонардо, делая глоток из найденной тут же в одном из шкафов кружки и непроизвольно морщась. Традиционного чая тут не оказалось, но нашелся чай в пакетиках американской марки, название которой совершенно ни о чем ему не говорило. Вкус был примерно таким же, как если бы он заварил кусок коры. Совсем не похоже на те травки с тонкими ароматами, которые они со Старейшим сами собирали для чайной церемонии в долине. Но это все же лучше, чем ничего. «Сенсей, — Леонардо помешал ложечкой коричневую жижу в чашке и прикрыл глаза, цепляясь памятью за ясный, изученный до мельчайших подробностей образ в своей голове. При воспоминании прощальной улыбки, которой одарил его отец, на душе стало тепло и как-то тоскливо одновременно. — Что бы вы сказали мне сейчас?» Из головы все не шла эта двойная ссора, которую начали Донателло и Майки, а закончили они с Рафаэлем. Все произошло так быстро. Слово за слово, эмоция за эмоцию. Неожиданно рассерженный и нервный Донателло, растерянный Майки, Рафаэль с его неизменной песней о том, какой Леонардо эгоист и выскочка. А ведь, казалось бы, четыре взрослые, сравнительно адекватные черепахи. Почему они не остановились? Не взяли себя в руки? Не нашли нужных слов? Никто! Вместо этого они разругались за минуту и разбежались в разные стороны, как дети. И Леонардо, как упрямый ребенок, не пошел в свою комнату, просто чтобы не идти пары лишних метров бок о бок с Рафаэлем. Вместо этого он пошел в противоположную сторону и бесцельно блуждал по коридору первого этажа до тех пор, пока не набрел в самом его конце на просторную и светлую комнату, где и обосновался на эти несколько часов томительного перерыва. В отличие от верхних этажей, на первом все двери были пронумерованы и подписаны: диспетчерская, бухгалтерия, отдел безопасности… и Леонардо, проходя мимо всех этих табличек, невольно пожалел, что они с Майки не добрались до них на своей первой «разведке», уж обладатель нунчак точно обрадовался бы такому разнообразию и с удовольствием заглянул бы в каждую комнату, переполошив своей бесцеремонностью мирно работающих под прикрытием утромов и их верных союзников Стражей. Да и сама комната, в углу которой за большим столом все это время просидел Леонардо, отдавала какой-то злой насмешкой. Почему из всех возможных комнат это оказалась именно кухня, о которой Микеланджело за это время прожужжал ему все уши? «Майки… — Леонардо в задумчивости вытянул заварочный пакетик из уже почти остывшего чая, — вечно он лезет, куда не надо, а потом из-за этого проблемы у всех…» Это действительно было так. Уж слишком многие их ссоры начинались непосредственно с легкой подачи Микеланджело, начиная с самой первой и заканчивая сегодняшней. И ладно, если это касалось только их двоих, Леонардо готов был потерпеть свои обиды и забыть о проваленной тренировке на скрытность или глупой записке, позорящей его в глазах будущих союзников. Но когда в это оказывались втянуты другие… Вывести из себя всегда такого спокойного Донателло — это еще постараться нужно. У Майки определенно был талант. С другой стороны, за эту неделю Леонардо успел достаточно тесно пообщаться с ним и мог с уверенностью сказать, что большую часть неприятностей его напарник приносил не нарочно. Просто он слишком часто руководствовался какими-то слабо объяснимыми порывами, а не головой, влипал от этого в нелепые ситуации, а вот последствия этих ситуаций, словно ударная волна от взрыва, задевали и окружающих. Вот же горе-ниндзя! Леонардо же видел, что он был не безнадежен и большинство проблем Микеланджело брались только из-за того, что он не думал о последствиях. Будь он немного дальновиднее, внимательнее и серьезнее, большинство из них можно было бы избежать. Взять, к примеру, их вчерашнюю тренировку. У них ведь все должно было пройти как по маслу. Леонардо гордился своими навыками скрытности и был уверен, что в команде с Майки (а у них уже был такой опыт и вполне удачный) они выполнят задание просто, грациозно и, что немаловажно, первее практически сразу умчавшегося вслед за мастером Рафаэля. Было бы здорово оказаться в команде ещё и с Донателло, но и тот быстро покинул их и скрылся во тьме, оставив ему и Микеланджело целое додзе для обсуждения плана действий. Начать решили с верхних этажей, наверное, поэтому прибыли к месту самыми последними. Разделяться не рискнули, чтобы не потерять друг друга в густой темноте. Хотя это итак было сложновато сделать. Леонардо не переставал шикать на него и делать замечания, но Майки то и дело что-то комментировал или спрашивал, будто не желая, чтобы тишина накрывала их своим густым, таинственным покровом. На замечания Леонардо он лишь отмахивался, мол, все нормально, остальные ребята и сенсей далеко. И делал он так ровно до того момента, пока они, к своему ужасу, не столкнулись буквально нос к носу с ожидающим их за одним из поворотов мастером Сплинтером. Не особо церемонясь, учитель послал двумя ударами обоих незадачливых ниндзя в стену и оповестил, что тест окончен. Все. Это был самый обидный и позорный провал из всех, что мог бы себе представить Леонардо. Возможность показать лучшее, на что он был способен, на что они оба были способны, разбилась в дребезги просто из-за нежелания Майки серьёзно отнестись к делу и вовремя прикусить язык. Сказать, что Леонардо был расстроен — не сказать ничего, а вот Майки — хоть бы хны. Подумаешь тренировка, подумаешь — не справились, в другой раз получится! А если второго раза не будет? Если бы все было по-настоящему и за поворотом их поджидал не милосердный сенсей, а враг? Два удара — по одному на каждого недониндзя, — и все. Неужели Майки этого не понимал? Чем больше Леонардо думал о том, что такое безалаберное отношение могло сыграть плохую службу как самому Микеланджело, так и его напарникам, тем страшнее казались перспективы, но на все замечания, советы или просьбы быть серьезнее, Микеланджело всегда просто отшучивался. Конечно, это же зануда Лео придирается, ведь так? И так было вплоть до сегодняшнего дня. Когда Леонардо увидел, что Донателло и Майки ссорились, и поспешил вмешаться, он не планировал сводить разговор именно к этой теме. Так, просто пришлось к слову. Но почему-то именно в этот раз ему показалось, что Майки его услышал. Какое-то неожиданное осознание промелькнуло в голубых глазах, на долю секунды заставив Леонардо растеряться, он и сейчас готов был подписаться под каждым сказанным тогда словом, но удивление, как будто Майки все это слышал в первый раз, и даже какой-то испуг, нарисовавшийся на вытянувшейся мордочке, застряли в памяти, все усложняя. Он ведь не сказал ничего нового, что могло его обидеть? Может, неправильно выбрал момент? Может, вообще не надо было вмешиваться? Но Леонардо не успел понять, что он сделал не так, а Майки не успел об этом сказать. Вмешался Рафаэль. Этот мутант, видимо, считал своим долгом досаждать Леонардо во всех поднимающихся вопросах и со своими обязанностями с завидным успехом справлялся на протяжении всех семи дней. И главное — так сложно было понять, действительно ли он считал иначе или ему просто нравилось спорить и идти всем наперекор? Леонардо допускал мысль, что мог в чем-то ошибаться, но отказывался верить, что был неправ совершенно во всем. А что, если дело не в Рафаэле? Что, если Леонардо тыкает Майки и всех остальных в их недостатки не ради всеобщего блага, а чтобы потешить своё самолюбие, просто не замечает этого? Как говорится, в своем глазу бревна не разглядел? Тогда он действительно получается тем еще самовлюбленным эгоистом. «Может, зря я влез? Хотел помочь, а сделал только хуже. А Рафаэль? Я не понимаю его, не знаю, что с ним делать. Да что мне делать со всеми ими? И что делаю не так я, если до сих пор мы не нашли общий язык и разбегаемся по разным углам?» Столько вопросов и ни одного ответа. С их первого знакомства прошло уже около восьми дней, а Леонардо так и не раскрыл ни одну книгу до конца, так и не понял, к кому из них проще искать подход. Даже Майки, с которым они проводили большую часть времени, иногда выкидывал что-то такое… как сегодня. Что уж говорить об остальных. Даже если все было спокойно: они мирно разговаривали и тренировались вместе, то стоило появиться какой-нибудь незначительной детали, как все жалкие иллюзии взаимопонимания рушились, как карточный домик. Мастер Сплинтер вчера что-то говорил о командной работе. Но сколько бы Леонардо не думал об этом бессонными ночами, он, да и не он один, наверное, понимал — слаженной командой им не стать. Сейчас не стать. Команда — это взаимопомощь, уверенность друг в друге, поддержка и опора, а не тогда, когда не знаешь, чего ожидать от своего напарника. Чтобы чего-то достигнуть, нужно было что-то менять. Но как им объяснить? Как донести до них, что это действительно важно — услышать друг друга, забыть о себе и оглядеться вокруг. Не исключено, что придется чем-то жертвовать во имя общего дела, например, привычным укладом жизни. Или привычкой не думать о последствиях. Или… «Заканчивай выпендриваться, выскочка, бесишь,» — тут же штыком ударило в голову заявление Рафаэля. — «Кто дает тебе право нам лекции читать? Не лезь.» Ну, да, на недостатки Леонардо ему тоже постоянно указывали. Но это же Рафаэль, разве он думал в этот момент о благополучии команды? Он же просто ищет повод для ссоры… или нет? «Зачем вы оба вмешались?» — неожиданно поддержал Рафаэля голос Донателло в голове. — «Это наше личное дело.» «Лео, ну что ты опять придираешься? Уже и чихнуть в твою сторону нельзя, ” — и Майки… Но ведь он хотел помочь, хотел как лучше… Вот ему и ответ. «Что ж, сам решил, что нужно что-то менять, значит, нужно начать с себя. Если это то, чего они хотят…» — Леонардо с какой-то обреченностью отхлебнул сразу половину содержимого своей чашки. Он не совсем представлял, как он будет бороться со своим недостатком, но отступить просто не мог. Нужно просто… молчать, ведь так? Сдерживаться. Это не должно быть слишком сложно, в конце концов, он ниндзя. Гораздо сложнее было решить, что делать теперь с остальными, особенно с Майки. Они ещё никогда так сильно не ссорились. Как вернуть хотя бы то шаткое равновесие, которое было между ними? Но, не дав Леонардо хорошенько задуматься на эту тему, а вместо этого заставив его напряженно замереть, раздался скрип двери. На кухню быстрыми, широкими шагами вошел Донателло. Вот уж кого Леонардо никак не ожидал увидеть! С учётом того, как они расстались, он был уверен, что до вечернего занятия ученый из своей лаборатории не покажется. Леонардо хотел было, встать, но так и остался сидеть за кухонным столом, не зная, как начать разговор и стоит ли вообще его начинать. Донателло же и вовсе его по началу не заметил: взгляд его в привычной задумчивости пробежался по кухонной обстановке, уткнулся прямо в сидящего за столом мутанта и лишь тогда резко прояснился, выдавая с головой все его замешательство по поводу встречи. Но, осознав, что Леонардо не торопился вступать с ним в контакт, Донателло заметно расслабился и подошел к столешнице, на которой стоял вместе с микроволновкой и тостером прибор по приготовлению освежающего напитка. — Кофе? — слегка повернув голову к Леонардо, предложил ученый. Тот лишь отрицательно покачал головой и приподнял кружку с жижей американского производства: — Чай. Донателло понимающе кивнул и повернулся к автомату, загружая в него капсулу и нажимая на определенные кнопочки. Раздалось неровное, тихое жужжание прибора, и пока он делал свое дело, а Донателло стоял, опираясь на столешницу и задумчиво кусая губы, ничто не прерывало такой желанной и редкой в последнее время тишины. Ничто не прервало ее и тогда, когда ученый заполнил до верха свою большую чашку обжигающим напитком и, немного подумав, присел напротив Леонардо. Они так и остались сидеть в безмолвном покое, иногда поглядывая друг на друга, но в основном совершенно не вмешиваясь в чужое пространство. Каждый думал о своем и, похоже, был доволен тем, что его не пытаются растормошить, разговорить или разозлить. Только спокойствие, только тишина, только любимый горячий напиток — высшая степень комфорта. Этот момент можно было бы назвать идеальным, если бы не предшествующий ему утренний инцидент. Когда Леонардо мельком взглянул на Донателло, он буквально собственными глазами увидел, как от очередного глотка кофе лицо его безмолвного собеседника преобразилось: дополнилось расслабленной, довольной улыбкой, разгладилось и посвежело. Хотя круги под глазами занятой черепашки от этого целебного напитка так никуда и не делись. «Видимо, он действительно не высыпается,» — в очередной раз подчеркнул для себя Леонардо. Ничего нового. Он ведь и до этого видел, что его коллега был измотан. Видел это и Микеландежело, так что ошибки быть не могло. Другой вопрос, почему Леонардо не придал этому значения, когда Майки сказал об этом прямым текстом во время ссоры. У него ведь был выбор, кого поддержать. Если бы он сакцентировал внимание не на легкомысленности Микеланджело и его проделках, а на усталости Донателло, кто знает, может, разговор бы их закончился не так плачевно? Донателло прервал его размышления, встав из-за стола за следующей порцией кофе. — Все еще не взбодрился? — тихо спросил Леонардо и тут же прикусил язык, понимая, что зря это сказал и заговорил вообще: теперь комфортная и приятная для обоих атмосфера была разрушена, а Донателло это наверняка не понравится, и он уйдет обратно в свою лабораторию, где его никто не сможет потревожить глупыми вопросами. Но, на его удивление, Донателло не ушёл, просто замер на секунду, тяжело вздохнул и снова сел с кружкой кофе перед ним. Леонардо мысленно облегченно выдохнул, хотя внешне и остался невозмутим. — Просто уже привык пить кофе в большом количестве, — немного помолчав, признался Донателло и, с некоторым сомнением взглянув на напиток шоколадного цвета, все-таки сделал несколько больших глотков. — Это разве не вредно? — осторожно спросил Леонардо, все еще неуверенный, что ему стоило задавать подобные вопросы. Висок настойчивым и противным червячком грызло данное самому себе обещание и ядовитый голос Рафаэль: «Не лезь не в своё дело, выскочка». — Ничего не могу поделать, без него я не могу привести мысли в порядок, а работа и эксперименты ждать не будут. — Кстати… — все ещё тщательно подбирая слова, заметил Леонардо, — я думал, что ты и сейчас работаешь, у тебя перерыв? — Не совсем, я поставил образцы в холодильник, и готовы они теперь будут только к вечеру. А с остальными делами я в этот раз как-то быстро управился, — поделился Донателло и, виновато улыбнувшись, снова встал и пошел к столешнице. «Третья чашка подряд? Сколько же он за день пьет?» — Леонардо, пока того не видел собеседник, едва заметно нахмурился. Из разрозненных кусочков паззла стала собираться цельная, но не особо приятная картинка: Донателло всегда оказывался с утра в лаборатории. Но точно ли потому, что приходил туда с утра пораньше? Или он засыпал прямо на рабочем месте? Сегодня он не услышал стук в свою дверь и проспал не потому, что Леонардо тихо стучал. Просто усталость достигла такого предела, что стоило Донателло лечь нормально и комфортно в собственной кровати, как его организм поднял белый флаг. Да уж, порой и не поймёшь, что из того, что случается, — к лучшему. Может быть, даже хорошо, что Леонардо не смог его сегодня разбудить? Мастер Сплинтер был рассержен и недоволен им, это факт, но зато самому Донателло отдых явно пошёл на пользу, сейчас он хотя бы не засыпал на ходу и выглядел вполне отдохнувшим. Выходит, что Майки был прав… Но и то, что Леонардо не поддержал его, возможно, было к лучшему. Если бы в тот момент против Донателло, итак уже бывшего на пределе, надавил бы ещё и он, трещинка, разделявшая их, с громким хрустом разрослась бы до размеров пропасти и мостик (даже такой шаткий, какой у них сейчас с Микеланджело) через неё было бы уже не перекинуть. Сейчас же Донателло, придя в себя и успокоившись, решив часть своих дел и даже выпив любимый напиток, сидел перед Леонардо по доброй воле и никуда не убегал. Возможно, даже хотел поговорить. Такую возможность нужно было ценить. Ценить и использовать, но только очень осторожно, чтобы не спугнуть неожиданно проявленное доверие. — Может, это потому, что ты отдохнул? — как бы невзначай предположил Леонардо, но сам тем временем цеплялся анализирующим взглядом за каждое изменение, промелькнувшее на лице собеседника. — Знаешь, на свежую голову работается легче. Он держал руку на пульсе и, если Донателло станет некомфортно, готов был тут же сменить тему. Но учёный в ответ лишь пожал плечами: — Может быть. Сейчас он снова стал напоминать прежнего себя. Спокойного, задумчивого, только грустного. Поэтому Леонардо позволил себе сделать следующий, более рискованный шаг: — Ты ведь не высыпаешься, я прав? Плечи Донателло слегка напряглись. Кажется, ему было уже не так спокойно под серьёзным и осторожным взглядом собеседника. — Леонардо, понимаешь, в человеческих сутках всего двадцать четыре часа, — его голос звучал уверенно, но не было похоже, что такой расклад событий его устраивал, — минимум десять из них мы тратим на полноценные тренировки с медитацией, — это было правдой, одна медитация могла затянуться на несколько часов, — а еще есть мои прямые обязанности перед утромами и личные проекты, которые нельзя прерывать, иначе месяцы работы пойдут насмарку. Раньше минимум восемнадцать часов в сутки я тратил на них. Восемнадцать плюс десять, понимаешь? — Донателло вздохнул и тихо пробормотал: — если бы меня предупредили заранее, я бы, может, успел кое-что разгрузить, но все это так внезапно навалилось… А ведь и правда. Леонардо узнал о том, что ему придется покинуть родной дом всего лишь за пару дней до отъезда. Но у него было время подумать о том, что его ждёт, и разложить мысли по полочкам, пока он добирался до другого материка в грузовом отсеке корабля, а это в общей сложности неделя. Пусть он не знал о существовании других черепах, но, по крайней мере, у него было время осознать, что его жизнь кардинально изменится. А когда о том, что жизнь не будет прежней узнал, например, Донателло, которому для того, чтобы изменить свою жизнь, всего-то и нужно было открыть одну единственную дверь? — И сколько же часов ты спишь? — Леонардо не позволил себе отдалиться от темы. Донателло замялся, то ли прикидывая число в уме, то ли не решаясь назвать его вслух. — Где-то десять, наверное… — В сутки? — Леонардо нахмурился, что-то не сходилось. — Не совсем, скорее в сумме… — В сумме? — Леонардо слегка нахмурился, подсчитывая, но тут же, забыв о самообладании, вытаращился на ученого: — Донателло, слушай… Я, конечно, не вправе тебе указывать, но, может, пока есть время ты пойдешь и поспишь? Я зайду за тобой, когда нас позовет мастер Сплинтер. — Нет-нет, сейчас все в порядке, — тут же покачал головой ученый-полуночник, — во-первых, я и без того сегодня достаточно поспал. Во-вторых, скоро мы уже будем выходить. Я заходил к учителю недавно. Донателло в очередной раз вздохнул. Разговор с мастером Сплинтером был не из лёгких, но на душе после него стало намного легче. После всего случившегося родная лаборатория стала казаться какой-то чужой, неуютной, чуть ли не физически тесной и неприятной. И Донателло, покончив со своими делами, вместо того, чтобы поспать или засесть с какой-нибудь из давно отложенных на полку книг, выскочил из нее и практически на автомате дошёл до комнаты сенсея. Маленькая, с приглушенным освещением, пропитанная чудными и непривычными запахами. Было время, когда он бегал туда чуть ли не по каждой мелочи, беспокоящей его. И сегодня он вдруг задумался: а в какой момент перестал? Они поговорили. Он извинился, а мастер Сплинтер пообещал разгрузить их график, сделав чуть больше перерывов и сместив занятия с раннего утра на вечернее время. Учитель не злился и не был разочарован в нем, он понимал, что это трудно — неожиданно все для себя поменять, поэтому просто просил задуматься и оглядеться вокруг. Разумеется, Донателло не стал рассказывать ему о ссоре с ребятами, но хотя бы проблема «Как все успеть» неожиданно перестала быть такой сложной и нерешаемой. — И все равно так нельзя, ты же не робот! — тем временем продолжал Леонардо, до забавного точно копируя интонации учителя, и вдруг осекся, — прости, я, должно быть, опять лезу не в свое дело. Я не должен был этого говорить. И почему в последнее время всем вдруг так важно стало его здоровье? Ладно еще мастер Сплинтер. Но Леонардо? Но Майки! Неужели он так плохо выглядел? Странно, ему до последнего казалось, что он справлялся. Примерно до того момента, пока не понял, что вчера по невнимательности не закрыл собственную дверь в лабораторию… — И кстати, — добавил Леонардо, не заметивший, как собеседник вновь нырнул в свои мысли, — за утро я тоже бы хотел извиниться, не стоило мне вмешиваться. Он поднял на гения свои глубокие синие глаза, ожидая ответа, Донателло же с ним немного помедлил, даже и не зная, что сказать. Леонардо не в первый раз извинялся за то, в чем его никто не винил. Случайность или тенденция? Наверное, проведи ученый чуть больше времени с ребятами, он бы знал наверняка.  — Да что уж там, — Донателло, наконец-то сформулировав мысль, сокрушенно покачал головой, — я и сам повёл себя ужасно. На Майки накричал… А ведь на самом деле Майки просто попался под горячую руку после не слишком удачного дня. Донателло не хотел ссориться с ним, тем более быть таким грубым, и сейчас чувствовал себя из-за этого просто паршиво. Но в тот момент он просто не контролировал себя, просто выплеснул наружу то, что так неожиданно навалилось и поставило в тупик его самого: тяжёлая неделя без сна и возможности вздохнуть спокойно, нервное утро с неожиданным опозданием и НЕСМЫВАЕМЫМ сюрпризом прямо у себя на лице, выговор мастера Сплинтера, осознание того, что всех его усилий было недостаточно… А вишенкой на торте оказался Майки, так не вовремя полезший к нему в душу с расспросами, так ещё и, как выяснилось, незаконно проникший в самое сокровенное для Донателло место. Прийти в себя, остыть, посмотреть на ситуацию под другим углом он смог лишь тогда, когда расстроенный и растерянный пришел в уже не такое родное и ставшее виной многих злоключений место, собрался сесть за работу и… не нашел своего кресла. Кресло покоилось придвинутым к столу в его спальне. Он ещё с утра заметил эту несостыковку, как и валявшиеся на полу самоклеящиеся бумажки Майки, но, уже сильно опаздывая, не придал этому значения и не успел сопоставить факты. А очевидных вещей он и вовсе не замечал до того момента, пока в них его носом не ткнул Рафаэль. Вот тогда-то он и вспомнил, что точно засыпал в лаборатории. В последнее время у него вошло в привычку спать урывками. И вчера он ведь позволил себе всего лишь на пять минут закрыть глаза, пока застывал сплав, а проснулся уже в своей спальне, заботливо укрытый одеялом и разукрашенный в пух и прах. Самый очевидный и логичный вариант того, как он там оказался, звучал неправдоподобно и неубедительно. Майки отвёз его в комнату. И сейчас даже не столько важно, как он это сделал, хотя дверь в лабораторию обычно наглухо заперта, а спальни и вовсе находятся на другом этаже! Важнее сейчас, зачем он это сделал? Если главной целью Микеланджело было «просто пошутить», он мог это сделать и в лаборатории, ведь так? А если нет? А если Донателло не углядел за шалостью чего-то более важного? А если важного — то чего? Беспокойства? Заботы? Да какая забота, когда они друг другу никто и знакомы всего пару дней? А если это была забота, то зачем нужны были эти каракули? Это была шутка? Или… или все-таки забота? Злиться на Майки или благодарить? Думал он, что так будет лучше или не подумал вообще? — Я его не по-ни-ма-ю, — неожиданно для себя вслух практически простонал гений, на секунду забыв, что перед ним сидел Леонардо. Но тот лишь поднял на него взгляд и едва заметно улыбнулся: — Ты о Майки? Хорошо, значит, я не один такой. Донателло машинально улыбнулся в ответ, но тут же снова стал серьезным. — Леонардо, можно я кое-что у тебя спрошу? - уставившись в свою кружку, спросил Донателло и, почувствовав на себя внимание глубоких синих глаз, продолжил. — Можешь честно ответить на мой вопрос? — Я постараюсь. — Что ты сам думаешь по поводу все этого? Пару секунд Леонардо молчал, отведя взгляд в сторону и постукивая пальцем по стенке кружки. Судя по звуку — уже пустой. Он будто колебался, стоит ли ему говорить всю правду или нет? Или… решая как именно ее сказать. — Ты… когда-нибудь слышал историю о том, как Хамато Йоши ловил рыбу? — наконец снова обернулся к нему собеседник и, прочитав в глазах Донателло заинтересованность, начал рассказ: — однажды в детстве он и его лучший друг Машими вместе построили небольшой плот для ловли рыбы и выплыли на середину Большого Озера. Улов был скромен, но довольно хорош для их первой самостоятельной рыбалки. Спустя несколько часов мирного плавания, Машими подвернулась удача — на крючок попался кто-то крупный. Нет, даже не крупный — неизмеримо большой, так что радость мальчишек быстро исчезла, когда их плот в первый раз пошатнулся под могучим рывком гигантской рыбы. Йоши крикнул отпустить удочку, но Машими не захотел терять такой знатный улов. Пойманная на крючок рыбина вертелась и извивалась во все стороны, наматывала круги вокруг плота так, что вода бурлила и поднимались волны, и вдруг так резко извернулась, что весь плод перевернулся со всеми его пассажирами.  — Надеюсь, никто не пострадал? — скептически приподнятая бровь наверняка выдавала сомнения Донателло в правдивости истории, но он не хотел обижать Леонардо. Да и познания его в обитателях озёр Японии были достаточно скромными, так что он не мог знать наверняка. — Только плот, — коротко кивнул рассказчик, — он был не настолько прочной конструкцией, чтобы выдержать такой шторм, и развалился на части, но Йоши и Машими были отличными пловцами, так что легко добрались до берега. Рыба же скрылась глубоко в недрах вод, — Леонардо помолчал, прикрыв глаза, — иногда, когда я оказываюсь в затруднительном положении, я задаюсь вопросом: чем именно я готов пожертвовать — плотом или рыбой? — Леонардо поднял взгляд и с удивлением обнаружил, что его слушатель прячет улыбку, — я сказал что-то смешное? — Нет-нет, прости, просто ты уже не в первый раз напомнил мне мастера Сплинтера, — Донателло подметил, что сравнение с учителем смутило и польстило, но решил не акцентировать на этом внимания, снова возвращаясь к разговору. — И что же в моем случае ты подразумеваешь под плотом и рыбой? Научная деятельность — это рыба, и она тянет нас всех ко дну? Леонардо неопределенно пожал плечами, сделал глоток чая и, забыв о вкусе пойла у себя в чашке, поморщился. Он уже все для себя решил, пообещав никого не учить, провоцирующие тактики Майки, насколько показывал опыт, могли здесь только навредить. Так что лучшее из того, что мог сделать теперь Леонардо — это оставить ученого наедине с его мыслями. В конечном итоге, юный ниндзя был в этом уверен, Донателло обязательно придет к правильному выбору сам. — Вот вы где, юноши, я вас обыскался, — за спиной двух мутантов раздалось тактичное покашливание и стук об пол деревянной трости, Леонардо тут же подскочил с места, уступая его Сплинтеру, но тот лишь отрицательно покачал головой, — пришло время начать вечернюю тренировку. Леонардо хотел было ответить, но слова встали в горле, когда из-за спины сенсея показались двое недостающих участников команды. Рафаэль и Майки обогнули мастера Сплинтера с разных сторон и поравнялись с остальными. Темперамент, проходя мимо Леонардо, посмотрел на него тяжелым немигающим взглядом, и, несмотря на то, что японец даже не пошевелился от этого взгляда, у него в голове против воли зазвучало с привычными презрением и ненавистью «Выскочка». Майки встал рядом с Донателло и робко поднял на него свои голубые глаза. Но как только они встретились с такими же робко поднятыми карими, между ними словно промелькнула искорка тока, и они дружно опустили головы в разные стороны. — Гм, — старый крыс, почуяв напряженную атмосферу настороженно пошевелил усами. — У вас все в порядке, ученики мои? Рафаэль резко и надменно хмыкнул в сторону Леонардо и снова отвернулся так, что, если до этого мастер мог рассчитывать на положительный ответ, то теперь эта скромная надежда разбилась вдребезги. Майки с Донателло синхронно опустили головы еще ниже, ровно остался стоять и наблюдать за всеми этими изменениями лишь Леонардо, о чем особенно пожалел, когда встретился с мудрыми, пронзительными глазами учителя. — Все в порядке, мастер Сплинтер, — торопливым, но вроде как спокойным голосом ответил ученик и, понимая, что его слова звучат не слишком убедительно, на всякий случай добавил: — Правда.