Себя не жалея

- Ты, как никогда, вовремя, - закивала Тонкс. – Тут к тебе будет парочка вопросов. - Ко мне? – искренне удивился Сириус, глядя на Гермиону, старательно подающую знаки Тонкс замолчать, но та не замечала этого: - Ага, к тебе. Ты знаешь, она с учёбой завязалась – отдыхает, говорит, так. Шелестя пергаментами. - Я всегда говорил и сейчас повторю, Гермиона, что из тебя выйдет замечательная волшебница. Но зачем же так убиваться? Если ты заскучала, ничто не мешает пойти развеяться. Но вот вернуться к твоим родителям тебе, без разрешения Дамблдора, увы, нельзя… - Но мне не скучно! Дело вовсе не в этом… - Она хочет с тобой поговорить. - Тонкс! - Хочет кое-что у тебя спросить. - Я сама скажу! - Так говори. - И скажу! - Говори-говори, а то Я скажу, - пригрозила она и залилась хохотом, в то время как вся храбрость Гермионы мгновенно улетучилась. Ну и Тонкс! «Помогла»! Ничего не скажешь! Сириус пытливо посмотрел на обеих, а потом ужаснулся: - Вы хотите сказать, что Нюниус придёт? - Кто? - Нет-нет-нет. Всё не настолько плохо, Сириус. Не переживай, - покачала головой Тонкс. - Ты что-то у меня хочешь спросить, Гермиона? - Я…Ну…Я… - Гермиона впервые за долгое время мямлила. И это ей не нравилось. Очень не нравилось, но поделать ничего было нельзя – язык совершенно не слушался, а умные или хотя бы мало-мальски путёвые мысли неожиданно разбежались, оставив в голове полный штиль. - Говори, не стесняйся. Что-то случилось? – Сириус сделал несколько шагов, подойдя ближе. – Тебя что-то тревожит? - Да…Тут…Понимаешь, Сириус. Я в комнате занималась, и тут вошёл… - Кикимер тебя обидел? - Нет. Дело не в этом…Дело…В… - сложилось ощущение, что вот-вот она буквально лопнет от обилия слов, которые внезапно начали вертеться на языке, но слишком медленно выстраивались в логичные предложения. Всё бы ничего, но в кресле хихикала Тонкс, у которой на это представление было отличное место в первом ряду. - Всё-таки с женщинами опасно иметь дело, - проворчал Сириус. – Я тут и десяти минут не пробыл, а уже чувствую панику. Что случилось? - Понимаешь, Сириус…Я бы хотела с тобой поговорить. Наедине, - сделав акцент на последнем слове, Гермиона вздохнула. Так трудно было говорить только на зельеварении под прицелом взгляда профессора Снейпа. Сделав вывод, что от затеи лучше отказаться, пока она не начата, Гермиона вдруг услышала: - Ну, что ж, если тебе это нужно, то давай поговорим. - Я вас оставлю. Ты спроси-спроси, - всё ещё хихикая, Тонкс встала со своего места, подтолкнула Гермиону и вышла из комнаты, закрыв дверь. Повисла такая тишина, что было слышно, как жужжат старые лампочки в люстрах на первом этаже.       Гермиона и Сириус стояли напротив друг друга, и она прекрасно осознавала, как, наверное, глупо они выглядят сейчас. Первым молчание нарушил Сириус: - Только, я надеюсь, ты не хочешь поговорить со мной о личном? – увидев выражение лица Гермионы, он не смог сдержать улыбку. - О каком личном? Ах, о личном. Я…Нет, не собиралась даже. - Вот и хорошо, а то, я в этих делах, знаешь ли, плохой советчик. - Это точно, в смысле…Я хотела попросить у тебя помощи, Сириус. Ты мог бы очень помочь мне по учёбе, если бы согласился ответить на несколько вопросов…Которые я ещё не придумала. - Так, значит, Тонкс так явно хохотала из-за того, что мне придётся тебе по учёбе помогать? Ты уверена, Гермиона, что ничего не путаешь? – усмехнулся Сириус. – Я. Помогаю. Тебе? - В этом году у нас очень большой курс истории магии. И я хотела выбрать интересную тему для годовой работы. Вот, выбрала сначала другую, но мне Рон подсказал, и… - Про квиддич писать будешь? - Да нет же! Я выбрала тему об истории создания и системе содержания узников в тюрьме…. – она осеклась, потому что он понял всё почти с самого начала предложения. Удивительно, как изменилось его лицо. С одной стороны, выражение осталось прежним – серьёзным, но глаза вдруг сверкнули и посветлели, став какими-то другими, мгновенно напитав облик Сириуса странной печалью.       Гермиона теребила браслет на левой руке, старательно придумывая, как же теперь вывернуться из столь неприглядной ситуации. - В общем, ты понял, о чём я собираюсь писать. Я знаю, что тебя ищут. Но ведь мне не требуется писать твоё имя – я умею подделывать источники использованной литературы, - она нервно улыбнулась. – То, что видел ты, не видел никто. Но видеть мало. Ты там был, чувствовал всё это. И достоверней всех сумеешь передать самую суть. А все эти справочники, они… Они неинтересные, понимаешь? - Я понимаю твоё желание. Но, пойми и ты меня…. - Я не хочу тебя принуждать. Только не думай, что я тебе навязываюсь и хочу вытянуть сенсацию! Дело в том, что мне самой, лично, очень интересно узнать о том, через что ты прошёл, и эти сведения весьма помогли бы при составлении моей работы. О таком ведь ещё никто не писал. Это не какая-нибудь скучная статистика нарушений несовершеннолетних волшебников или не данные о побеге из Хогвартса, чтобы накупить конфет в Хоггсмите. Это действительно стоящая вещь. Ведь твоя история – живое, неподдельное доказательство всех ужасов, что существуют в Азкабане под маской правосудия, которое потворствует таким тварям, как дементоры, например. Это ужасно, и надо что-то делать, – Гермиона начала расхаживать по комнате и сообщать свою позицию не только относительно Азкабана, но и современной обстановки в мире магии, всеобщей несправедливости. Каждую минуту она подбегала к стопке газет, вытаскивала необходимую и отдавала Сириусу, настойчиво указывая на конкретную статью, которая «возмутила до глубины души», «ужаснула», «лишила сна». Сириус слушал её сначала с иронией, а потом – с интересом и азартом. Наконец, когда Гермиона остановилась у пустого стола и, переводя дыхание, взглянула на Сириуса, нагруженного газетами, он сказал: - У нас впереди ещё много времени. Думаю, я помогу тебе, ведь все должны знать правду. - То есть, ты согласен? – не поверила своим ушам Гермиона. Она уже привыкла к мысли о суровом или грубом отказе, но совсем не ожидала такого быстрого согласия. Это же сам Сириус Блэк.

***

- Боже, я ведь даже не знаю, что у него спросить! – когда глубокой ночью Джинни вошла в комнату, то с удивлением обнаружила Гермиону не просто не спящей, но и изрядно встревоженной, мечущейся из угла в угол с листками в руках. Джинни быстро узнала, в чём дело и принялась успокаивать подругу, которая всё больше и больше распалялась: - А если он во мне разочаруется? - Он твой парень что ли, чтобы в тебе разочаровываться? – захихикала Джинни, но вмиг стала серьёзной, поймав сердитый взгляд. – Ты такая активная, только когда дело учёбы касается. А вот как по магазинам пройтись – будто воды в рот набрала. Знаешь, давай…. - Джинни, да подожди ты. Не переводи тему. Это и правда очень важно! - Ну, что ещё можно спросить у единственного волшебника в истории, который в одиночку сумел сбежать из Азкабана? Спроси как ему удалось бежать. Что помогло не слететь с катушек, хотя насчёт этого я всё-таки сомневаюсь… - Джинни и Гермиона переглянулись, а потом залились громким хохотом. - Я знаю Сириуса очень мало, но вижу, что он, хоть и странный, но всё-таки добрый. Даже если ты растеряешься, он тебе поможет. Он же не Снейп, чтобы наслаждаться паникой. - Думаешь? - В крайнем случае, попросим Фреда и Джорджа как-нибудь его убедить, – Джинни подмигнула Гермионе и хохотнула. Близнецы нынче ударились в бизнес: такого наизобретали и понаходили, что Рон (который и стал главным подопытным) уже боялся садиться с ними за один стол, так как волшебные шутки были абсолютно всюду. - Может, спросить у Гарри, как с ним лучше разговаривать? Он ведь лучше знает Сириуса – крестник, как никак, – осенило Гермиону. Она бросилась к письменному столу, отодвинула стопку книг и взялась за перо, но Джинни поймала её руку: - Нет, Гарри сейчас нельзя писать. - Почему?! - Дамблдор запретил. Он сказал, что Гарри пока рано знать об Ордене, об этом месте. - Гарри не знает о том, что мы здесь?! - Нет. Не знает. Всем запрещено ему говорить, - Джинни сразу помрачнела. - Он не обрадуется, когда всё узнает…Надеюсь, Дамблдор знает, что делает. - Дамблдор всегда знает, что делает, только иногда это не идёт некоторым на пользу. - И Гарри частенько оказывается в их числе. Вот же Тонкс! – перо с ненавистью было брошено на пустой листок. - А что успела натворить Тонкс? - Это же она сдала меня Сириусу. Я рассказала ей, что выбрала тему, что хочу поговорить с ним, а он как раз мимо проходил, и теперь именно благодаря её «завуалированным намёкам» моя работа начинается. Ненавижу что-то делать не по плану. Я должна была сначала придумать и сформулировать вопросы, а потом пойти к Сириусу и спросить, может ли он мне помочь. Я увидела, как у него погрустнели глаза, когда Тонкс подвела меня к тому, чтобы спросить про Азкабан. Я бы спросила бы более деликатно… - Это же Тонкс. Чему ты удивляешься? Она же прямолинейная, как… - Джинни взмахнула рукой, ища взглядом что-то подходящее. – О! Как линейка! - Прямолинейная, как линейка, - усмехнулась Гермиона. – Плохо нам придётся без Гарри. Удивительно, Джинни, но я понятия не имею, как с ним разговаривать. - Ты что, не научилась за всё это время? - Можно попробовать говорить с ним, как с профессиором Люпином. Сириус и Люпин – друзья, но Люпин-то был нашим преподавателем, а столь почтительно общаться с Сириусом я не могу, потому что он этого не любит. Но и особо развязного разговора у нас не выйдет, потому что этого не люблю я. - Во имя Мерлина! – Джинни хлопнула себя по лбу и рухнула на кровать. – Просто поговори с ним, а не строй коварные планы по захвату сведений. Он тебя не укусит. Ну, только, разве что, в облике пса. - Да ну тебя! – пробурчала Гермиона под весёлый смех. Вообще-то все, даже сам Сириус говорил, что именно в облике собаки он гораздо добрее. Только вряд ли добьёшься членораздельной речи от огромного чёрного, хоть и доброго, пса. - В любом случае, завтра мне от него никуда не деться, - Гермиона улеглась на кровать и закрыла глаза. - Представляю, как он разважничался. Воображает, наверное, что ты у него интервью будешь брать. Наша знаменитость Сириус, - не унималась пришедшая Тонкс. Она ещё долго бормотала смешные предположения, суть которых сводилась к одному – Сириус Блэк и без того очень себялюбивый, а за целое лето Гермиона, бегающая за ним по пятам с пером и бумагой вовсе превратит его «в скандальную капризулю».