Себя не жалея

      Аккуратно, чтобы не провоцировать Кусачку, – так Гермиона назвала черную сову от Сириуса, – она вытащила конверт из клюва. Знакомый разборчивый почерк сообщал:       «Привет, мисс Совершенство! С радостью бы поменялся с тобой местами: мне сейчас гораздо больше по душе тишина, потому что здесь настоящее безумство! Фред и Джордж поставили на Роне какой-то опыт, и он уже второй день икает громогласным басом. Даже Люпин, не говоря уж обо мне и Тонкс, готов придушить его и заодно выкинуть из окна близнецов. Не пугайся, это всего лишь шутка, но слышала бы ты этот бас. Без тебя дом сошел с ума. Римус, конечно, пытается держать всех в рамках, но все же он не ты - у него нет той жесткой руки с палочкой и знания всех на свете заклинаний. P.S. Кстати, твои книги я аккуратно переложил в другое место, где они будут в целости!»       Гермиона так громко смеялась, читая письмо, что родители даже спросили, все ли у нее в порядке. Письма Сириуса, Тонкс и Уизли были глотком свежего воздуха. А новость о том, что кто-то позаботился о ее книгах, наконец-то позволила Гермионе отпустить чувство вины, которое мучило ее пару дней кряду после получения весточки от Тонкс. Ответное письмо она написала сразу же, и, не перечитывая, отправила с чёрной совой.       Конечно же, было приятно, что Сириус так высоко ценит ее талант руководителя, но обращение «мисс Совершенство» выводило из себя.       «Привет, Сириус! Спасибо за книги, но сколько раз говорить, что я не Мисс Совершенство!? Еще раз так назовешь меня, и пришлю тебе кричалку. Хотя, тебе сейчас, наверное, только кричалки не хватает, если Рон икает так громогласно. Хотелось бы мне послушать это! Я только представила, как уже начала хохотать. Мне очень скучно здесь, даже работа никак не идет. Стыдно признаться, но сотня страниц наших с тобой бесед так и лежит на столе…»       И это было правдой. Она целыми днями смотрела на желтые пергаментные листы. Перетасовывала и перекладывала их, но пергамент-черновик так и оставался чистым и пылился на столе. Работать с написанным не было никакого желания. А какой смысл? Всё-таки листы – не живой Сириус, с которым дело шло гораздо быстрее, да и, чего греха таить, куда веселей и интересней. Дальнейшие ответы от Сириуса приходили быстро, словно ему действительно нечего было делать, а письма к Гермионе оказались единственным возможным занятием. В любом случае, она была рада, если незатейливая переписка помогает Сириусу отвлечься от печальных раздумий, про которые недавно рассказывала Тонкс.       «Ух ты! Разве не мисс Грейнджер говорила, что учеба - её релаксация? Расслабься, Гермиона, сходи погулять, развейся! Ты же не в тюрьме, моя дорогая. Если совсем заскучаешь, представь себе такую ситуацию – сегодня под шутилку близнецов попалась наша Тонкс. Ору было, будто бы они кого-то убили. У неё покраснели не только волосы, но и вся кожа. Она выглядела, как человечек на магловском светофоре, или где у вас там красные и зеленые человечки нарисованы. Ты не представляешь, как я хохотал! P.S. Не волнуйся насчет своей работы. Вдохновение придет и напишешь обязательно!»       Гермионе было приятно, что Сириус понимает её. Возможно, конечно, не совсем понимает, но, тем не менее, готов поддержать. Но обращение «моя дорогая» на какое-то мгновение заставило её сесть на кровати и прервать чтение. Что он этим хотел сказать? Что она правда ему дорога или это просто оборот речи? И если дорога действительно, то насколько сильно? - Бред! – она устало потёрла виски, силясь отогнать неуместно-глупые мысли, поглотившие настолько, что за окнами незаметно стемнело, а сова всё ещё ждала ответа. Гермиона быстро пробежала глазами остальную половину письма, и все тяготящие ее раздумья мгновенно улетучились, едва она представила разъяренную краснокожую Тонкс. Ответное письмо снова было написано быстро и легко.       «Привет, Сириус! Долго смеялась над твоим письмом. Сначала немного расстроилась, что не видела этого лично, но минуту спустя, представив во всех подробностях гнев Тонкс, я поняла, что мне очень повезло не попасть в эпицентр урагана «Нимфадора». Рассказать о себе особенно нечего. Погода у нас на удивление очень хорошая, но я редко выхожу из дома, много читаю.»       Но ответа от Сириуса не пришло ни на следующее утро, ни через день. Гермиона уже начала строить коварные и страшные догадки о том, что Блэк – а вдруг такое всё-таки возможно, – обиделся, либо что-то случилось с совой или – не дай Боже, – с домом на площади Гриммо. Но на третий день Гермиону разбудил стук в окно. Черная Кусачка прилетела с письмом и била клювом в стекло.       «Ну, здравствуй, Гермиона! Прости, что не писал целых два дня. Я начинал несколько раз, но решил не отправлять, ведь ты, кажется, недолюбливаешь, крепкие слова. Я был в состоянии аффекта, потому что сюда приезжал Нюниу Северус. Он находился у нас всего полдня, но мне хватило и этого. Как вы терпите его в Хогвартсе, Гермиона!? Он же несносен и стал еще противнее, чем в юности! Хотя, как сказать… Возможно, ненамного хуже. Кстати, после нагоняя от Тонкс, близнецы приутихли, так что дома теперь почти спокойно. К тому же все отдыхают от «пришествия» Нюн Северуса.»       Читая эту записку, Гермиона живо представила и ненавистного Снейпа, и горящие глаза разъяренного его поведением Сириуса. Она недовольно поморщилась и отмахнулась от этого образа. Сириус терпеливый добрый, но даже его можно вывести из себя. И Снейп – наверняка один из немногих, кто это умеет.       «Здравствуй, Сириус. Надеюсь, ты пришел в себя после посещения Снейпа. У нас в Дувре теперь жуткие дожди. От скуки я начала уже писать стихи. Ничего особенного, посредственность: о погоде или чем-то отвлеченном. С рифмами, как выяснилось, я дружу не очень сильно. А жаль, потому что больше мне заняться нечем. Перечитываю ваши письма, этим и развлекаюсь.»       Она действительно начала писать стихи, но слукавила, сказав, что они обычные. В них были все ее мысли и переживания, а за пару дней в тетрадке накопилось порядка десяти больших стихотворений о любви, разлуке, размышлениях. Гермиона и сама боялась их перечитывать, поэтому так тщательно прятала тетрадь, что порой, доставая ее, поражалась, как ей вообще пришло в голову запрятать ее туда.       «Привет, Гермиона! Мне стало так интересно, что за «ужасно посредственные» стихи ты пишешь. Пожалуйста, пришли хотя бы одно свое стихотворение, хочу оценить. Просто не верю, что у мисс Грейнджер из под пера может выйти что-то посредственное…»       Наверняка Сириус догадался, что стихи Гермионы не о погоде, поэтому получив такое письмо, девушка залилась краской, благодаря всех святых, что в комнате она одна. Нельзя лгать Сириусу Блэку. Даже в шутку. Он угадывает все, не видя глаз собеседника. Интересно, эта природная проницательность или приобретенный в Азкабане навык?        «Нет, Сириус, прости, но я еще не готова показывать кому-то стихи. Может быть, немного позже. Лучше расскажи что-нибудь о доме, а то Джинни уже порядком утомилась описывать мне приключения Рона, Тонкс, Фреда и Джорджа, поэтому я в информационном вакууме. Кстати, я начала писать годовую работу. Составила оглавление и написала вступление. Думаю, теперь дело пойдет, хотя все равно надо будет еще раз рассортировать наши с тобой беседы. Пожелай мне удачи!»       Действительно, и Джинни и Тонкс начали лениться писать Гермионе каждый день, поэтому письма она получала три-четыре раза в неделю. И только от Сириуса сова прилетала ежедневно, а иногда два или даже три раза в день. Она ловила себя на мысли, что начала радоваться чёрной кусачей сове куда больше, нежели всем остальным…       «Удачи тебе в этом ужасном деле, моя дорогая Гермиона. Разобрать и перечитать мои бредни – большой умственный труд. Надеюсь, ты выдержишь это сложнейшее испытание!»       Эту короткую записку Грейнджер прочитала раз пять, чтобы понять, наконец, в каком смысле он употребляет слова «моя дорогая». В глубине души ей хотелось бы, чтобы он писал так всерьез, но разум твердил: «Это всего лишь вежливость. Ты для него просто подруга крестника, максимум (и это в лучшем случае!) – младший товарищ по Ордену». Она думала об этом почти весь день и под вечер написала письмо, чтобы, наконец, расставить всё на свои места.       «Сириус, я бы хотела кое-что прояснить в нашей переписке. Если ты все еще хочешь, я пришлю тебе один из моих стихов, самый красивый, и ты все поймешь. Я чувствую что-то странное и сама понимаю, что это для меня несвойственно. Мне очень сложно высказать все свои мысли тебе. Да и себе тоже. Может быть, ты уже понял и избавишь меня от объяснений. В любом случае я спрошу то, что меня волнует, только лично. Сейчас меня интересует одно – догадываешься ли ты о моем вопросе?»       Гермиона перечитала письмо и ужаснулась. Она одновременно хотела и боялась отправлять письмо. Но все же решилась на это после бессонной ночи и ужасного утра душевных терзаний.       Но ответа не последовало в обычное для Сириуса время. Она не стала переживать раньше времени и дала ему время подумать. Настало следующее утро, но Кусачка так и не стучалась в стекло своим клювом. Вдруг снова приезжал Снейп? Вдруг Сириус собирается с мыслями, вдруг он просто не знает, как ответить? Вдруг он вообще не понял, что она имела в виду? Или понял?       Гермиона уже пожалела, что отправила письмо. Уж и не настолько сильны в ней эти странные ощущения, чтобы она не могла с ними разобраться справиться в одиночку. На третий день прилетели сразу две совы. От Джинни и Сириуса. Гермиона сразу же выхватила письмо у чёрной Кусачки и жадно впилась в него глазами.       «Привет, Гермиона. Я совершенно не понял твоего письма и даже подумал, что ты ошиблась адресатом. Просто-напросто не успел прочесть его внимательно, возможно подумаю больше, когда освобожусь от дел Ордена. Прости, но я пишу чтобы тебя предупредить – сейчас в доме большое оживление, и я не успеваю писать так же часто. Вместо этого приглашаю тебя снова приехать на площадь Гриммо. Оттуда вы все вместе и отправитесь в Хогвартс по завершению каникул.»       Джинни же сообщала, что есть вести от Гарри, который скоро приедет, и жизнь в доме сильно оживилась. Члены Ордена носятся туда-сюда без отдыха, а Тонкс вообще порой за этими заданиями забывает сменить внешность и порой является домой в облике женщины с жутко крючковатым носом или, скажем, профессора Дамблдора. Но Гермионе было сейчас не до Тонкс и ее перевоплощений. Еще Джинни сообщала, что Сириус был безумно рад новости о грядущем приезде Гарри, и они начали часто переписываться, никого не посвящая в тайну своих разговоров.       Неужели Гермиона всего лишь заменяла ему общение с крестником? В голове промелькнули ещё какие-то довольно тёмные и обидные мысли. Возможно, это и не так, но исходя из двух полученных писем, ситуация казалась очевидной.        Она устало опустилась на кровать, чувствуя себя невероятно уставшей от всего этого длительного «самокопания». С горечью пришлось признать: на площади Гриммо всем хорошо без неё…И Фреда с Джорджем есть, кому усмирять, и Гарри вот-вот приедет! А уж если приедет Гарри, то никому ничего будет не нужно, кроме него. Ужасное чувство заурчало где-то в самом тёмном уголке души. Гермиона подняла голову и посмотрела на себя в зеркало. Встретившись мрачным взглядом с собственным отражением, она молниеносно начала кидать вещи в чемодан. С нескрываемой ненавистью на самое дно полетела проклятая тетрадка с глупыми стихами. С глупыми стихами! С ужасными, неуместными, дурацкими стихами, которые при первой же возможности надо сжечь. - Ничего, ребята, я подпорчу вам идиллию! – прошипела Грейнджер и появилась в дверях с огромным чемоданом наперевес, громогласно объявляя: - Мама! Мне пора ехать в Лондон! Меня там все очень ждут!!