Себя не жалея

      Дни сменяли друг друга, а Гермиона не веселела и ни на секунду не улыбнулась. Хотя в голове она уже провела все возможные виды психологических работ, пытаясь себя убедить ничего не чувствовать к Сириусу. Но не получалось, с каждым днем печаль становилась все больше и скрывать ее, оправдываясь плохой погодой, было все сложнее. Любая мысль в конечном итоге возвращалась к нему и только к нему. Надо же! Всё это время он был рядом, а Гермиона не замечала возле себя такого доброго, честного и порядочного человека! И тем хуже становилось от этого на душе: было столько возможностей увидеть в Сириусе все положительные качества, но она не делала этого.       Гермиона лежала на кровати в комнате девушек, оставленная в абсолютном одиночестве, которое, как ни стремилась она к нему, совершенно не спасало от грустных мыслей. Близнецы, Рон и Гарри внизу обсуждали что-то своё, Тонкс была на задании, а Джинни и миссис Уизли, убедившись, что Гермиона «точно-точно-преточно» не хочет с ними, отправились по магазинам.       Удивительно, думала Гермиона, этот потолок изучен за несколько дней лучше, чем потолок в собственной комнате в Дувре за несколько недель. Ну почему нельзя просто взять и разлюбить? - Я ведь этой любовью себя только накручиваю, и он, наверняка, старается меня забыть. Зачем я ему нужна? Он ведь сам сказал, что я слишком маленькая для него. Что я умею, что могу ему дать? Вот и «мисс Совершенство». Ни-че-го не могущая пятнадцатилетняя девчонка, - прошептала она, перевернулась на живот и в очередной раз уткнулась лицом в подушку.       Ну почему нельзя просто взять и…разлюбить? От этой мысли Гермиона вздрогнула. Она не хотела терять это чувство, но оно приносило такие страдания, что порой хотелось отмотать все время, чтобы никогда не встречать Сириуса. В порыве эмоций она даже порой представляла, как несколько лет назад предостерегает Гарри от встречи с крестным, но тут же одергивала себя, ведь если бы Сириус не нашел Поттера, тогда он бы не выжил – дементоры отыскали бы его везде, рано или поздно.       Гермиона в который раз вспомнила их первую встречу в Визжащей хижине – Сириус был измученный, в каких-то старых лохмотьях. Но его глаза горели яростью. Он казался таким взбешённым, что по его поведению невозможно было понять, что он хочет сделать – заавадить собственного крестника или Рона, которого в облике пса втащил под Визжащую хижину. Но уж никак не старую крысу, которая в итоге оказалась никем иным, как предателем Петтигрю.       А когда они с Гарри прилетели к нему, заключенному под стражу, на гиппогрифе – в его глазах засветилось что-то вроде безумной и безнадежной надежды, словно бы он еще не верил в собственное спасение. Бедный Сириус! Сколько же он пережил. А теперь еще и она, Гермиона, ему на голову! Но если бы только можно было разлюбить его…       Вдруг она широко раскрыла глаза – разлюбить его! Гермиона резко села на постели – разлюбить Сириуса! Срочно в библиотеку! Блэки всегда были мастерами зельеварения, наверняка у них много книг. Возможно даже запрещенных, где описывается, как можно сварить зелье, способное, убрать или проявить, уменьшить или усилить чувства и эмоции.       Почему ей раньше не пришло этого в голову? Глупая Гермиона. Она вскочила с кровати и бросилась по лестнице в фамильную библиотеку Блэков, обычно пустующую, холодную и темную, потому что обитал в ней чаще всего либо Кикимер, либо – очень редко – сам Сириус, не испытывавший сильного уважения к книгам, предпочитая обыкновенную тишину, которую можно было найти в этом доме лишь в двух местах – на чердаке или в библиотеке. Даже Люпин, обожающий чтение, предпочитал просто зайти сюда, взять книгу и идти в гостиную либо свою комнату. Ему, такому терпеливому и дотошному, было здесь не по себе.       И внимательно изучая полки, Гермиона догадалась, почему. Книг с настолько жуткими названиями, она не видела даже в запретной секции в библиотеке Хогвартса. Эти еще средневековые трактаты рассказывали, как гадать на внутренностях животных и людей, как сделать оборотное зелье (совсем другой рецепт, не тот, на который «посчастливилось» наткнуться Гермионе в запретной секции), как вернуть потерянные годы жизни, изготовив зелье из пепла сожженных костей врага и так далее.       Но, содрогаясь от очередного ужасающего названия, она втайне радовалась – уж здесь-то она точно найдет нужный рецепт. И вот, исследовав полку с подобными книгами, Гермиона, наконец, нашла то, что искала. «Алхимия и привороты» - гласило название. Книга была старая, но не древняя – ее будет легко прочитать и понять.       Однако засиживаться в библиотеке было бы довольно заметным делом. Да и нести старинную книгу через полдома – это, разумеется, слишком. Поэтому Гермиона не нашла ничего лучше, чем засунуть книжку под блузку и, беспокойно озираясь по сторонам, идти так. К счастью, никто на ее пути не встретился, поэтому она смогла уже в комнате выудить свое «сокровище», чтобы внимательно изучить его.       Но едва девушка открыла книгу, на лестнице раздался восторженный вопль Джинни. - Гермиооона!! – радостно вопила она, - смотри, что мы с мамой купили! Мы прогулялись по маггловским магазинам – они такие интересные!       Гермиона вздрогнула и быстро засунула книгу под подушку. Для пущего эффекта она поправила покрывало и еле успела отойти к письменному столу, как в комнату, тряся сумками с покупками – а их был как минимум десяток – ворвалась Джинни. - Как только вы с Гарри и папой переводите эти…как их…фунты в галеоны? Они же вообще никак не соотносятся! Зато смотри, что мы купили! Какая прелесть!       Она достала из одного пакета маленький розовый фонарик, посветила на стену и даже подпрыгнула от удовольствия. - И никаких «люмус максимо» не нужно! - Это фонарик, Джинни, - расхохоталась Гермиона. Впервые за долгое время ей было действительно смешно и на ту пару часов, что Джинни показывала «интересные и захватывающие» обновки, она забыла о своих печалях. - А что это такое, я так и не поняла, - задумчиво протянула Джинни, рассматривая рулетку, - но на вид забавная, - что это такое, Гермиона? - Это рулетка. С ее помощью измеряют длину и ширину предметов.       Удивительно, но даже миссис Уизли, взрослая женщина, не знала предназначения многих, элементарных, по мнению Гермионы, вещей – вроде калькулятора. Для Гермионы, этот вечер стал чем-то особенным и запоминающимся, что она и думать забыла о Сириусе, своих чувствах к нему.       И вспомнила, только когда далеко за полночь положила голову на подушку и почувствовала что-то под ней. Все ощущения вновь нахлынули и буквально пригвоздили к кровати. Снова стало нечем дышать. Прошиб холодный пот, словно книга ядовитая, и ее яд с каждой секундой распространяется по постели. Читать здесь было бы крайне неосмотрительным делом, поэтому Гермиона решила уйти куда-нибудь.       Прошли бесконечно долгие полчаса, прежде чем она услышала, что Джинни заснула. Тихо встать со скрипучей постели, пройти по прогнившему и тоже скрипучему паркету к еще более скрипучей двери было практически невозможно. Но Джинни обладала способностью всех, без исключения, Уизли – она спала как убитая, поэтому Гермионе не составило труда улизнуть из комнаты.       На лестнице ей все же пришлось воровато озираться, потому что даже в это время спали еще не все. Наконец-то, она нашла тихий уголок, и, подсвечивая книгу розовым фонариком Джинни, начала искать нужное зелье. Через пару минут поисков по туманному оглавлению, она нашла нужную страницу.        Самым безобидным фактом в приготовлении отворотного зелья являлось то, что оно варилось полгода. Причем ингредиенты (от их перечня Гермиону передернуло и даже слегка затошнило) должны были быть изрядно подгнившими. Автор уверял, что гниль в котле перенесется в сердце того, кого хочется отворожить. Не дочитав до конца, Гермиона резко захлопнула книгу и чихнула от поднявшейся пыли.       Отворот – это гадко и отвратительно. Как ей вообще могло прийти в голову варить такое зелье? Гермионе теперь было противно даже держать эту книгу, и поэтому, подсвечивая путь фонариком, она направилась в библиотеку, чтобы положить ее на место. Когда Гермиона вернулась в постель, сердце еще долго колотилось от интриги, которую она провернула.       Подумать только, как быстро пришёл этот день! День, когда было пора собирать вещи, чтобы на следующее утро отправиться на вокзал Кинг Кросс. Гермиона с утра была сама не своя, толком не могла вспомнить, что уже уложила в чемодан, а что – нет. Среди всеобщей суматохи, разбирая одну из сумок, чтобы убрать книги, она нашла небольшую связку писем.       Вид бумажных конвертов поверг Гермиону в смятение, и сердце заколотилось так же быстро, как когда-то в Дувре. Словно только что пришло письмо от Сириуса, в котором он не сообщает ничего необычного, но каждая строчка, каждое слово и даже – буковка так дороги и так волнуют, что невозможно остановиться и хочется перечитывать снова и снова.       Вспомнив всё произошедшее, она горестно вздохнула, с ужасом понимая, что призналась-таки в своих чувствах к Сириусу. Теперь уж ничего не поделаешь: придётся до конца дней своих видеть, как он её избегает. Это ещё в лучшем случае. В худшем – он может подшучивать над ней, жестоко высмеять или презрительно унизить, переломав все всходы непрошеной привязанности. Подумав об этом, Гермиона тут же одёрнула себя, решив, что Сириус так точно не сделает. Но уже через несколько минут ей пришлось задать себе новый вопрос: давно ли она знает, что может и чего не может сделать Сириус? С чего это она вдруг так уверена в его поступках, если видела его несколько раз в жизни? - Но почему, тогда, меня так непреодолимо тянет к нему?! – она, схватившись за голову, осела в кресло и просидела так несколько минут, прежде чем рядом появился Гарри. Вид у Поттера был настолько весёлый и заинтригованный, что подавленное настроение Гермионы сменилось безоглядной паникой. В голове промелькнули тысячи предположений: скорее всего, он видел книгу и обо всём догадался! Или заметил странности в её поведении и обо всём догадался! Или Сириус вернулся, всем про всё рассказал, посмеялся над ней, и Гарри обо всем догадался! - Ты так и не рассказала мне о том человеке из Дувра, - с улыбкой прошептал Поттер, садясь рядом. – Ты написала ему письмо? - Я-то? – всего несколько секунд потребовалось, чтобы она привела мысли в порядок и поняла, что Гарри ни о чём не знает. И даже не догадывается. - Ну, разумеется. Ведь ты сама говорила, что будешь первая ему писать. - О, я написала. Всё прошло…Не лучшим образом, знаешь ли. - Вот как? В чём же дело? Он тебе нагрубил?! - Что ты! Он никогда не грубил мне. Он вообще не злой. Просто – очень замкнутый. Он отличный человек, но сердечная привязанность – это не совсем то, что свойственно ему, понимаешь? - Да, - но в нерешительном кивании Гарри так и просматривалось «Нет». - Он замечательный. Очень смелый. Только, когда речь заходит о чувствах, на него нападает странный ступор. И до него просто невозможно достучаться. Нельзя заставить силой. Его вообще нельзя заставлять – он делает только то, что хочет и может. Просто…Просто он давно не любил. И долго жил в атмосфере тотальной нелюбви. Сначала в детстве, потом в… - с губ чуть не сорвалось «в Азкабане», но Грейнджер вовремя успела замолчать, чтобы перевести дух, потому что всё время перед глазами стоял образ Сириуса. Тот самый образ, который был рядом так долго, и, одновременно, так мало. - Судя по твоим рассказам, он неплохой парень. Может, у него есть кто-то? – Поттер вздрогнул, увидев, какое впечатление его слова произвели на Гермиону. Она почувствовала, как щёки защипало от прилившей крови и как сердце заколотилось в бушующем протесте: - Этого быть не может! Если бы кто-то был, я бы знала. Он бы сказал. Он не стал бы скрывать. Он не говорил мне ничего об этом! Он…Он же ничего мне об этом не говорил, - повторила она, понимая, что Сириус действительно никогда не распространялся о своей личной жизни. И ничего не мешало ему обзавестись любимой женщиной, в конце концов, никто не мог ограничить свободу Сириуса жизнью в доме на площади Гримо! Да кто может подумать, что у такого мужчины нет возлюбленной? Как же Гермиона раньше не сообразила?       Это ещё хорошо, что Сириус отказал в мягкой форме и решил попросту не видеться с ней. А ведь могло быть хуже… Какой ужас! Как стыдно! Точно. У него кто-то есть. У него другая. И почему «другая»? Разве Гермиона кем-то ему приходится? Поэтому у Блэка может быть и невеста…Невеста…       От осознания бессильной безысходности, которую невозможно поменять, от понимания непреодолимого препятствия, возникшего на пути, внутри у Гермионы всё заныло. Если бы в комнате не находился Гарри, то она наверняка упала бы ничком, чтобы зарыдать в голос от отчаяния. Но остатки самоуважения не позволили распускать сопли при посторонних. Даже – при лучшем друге. - Может быть, у него действительно кто-то есть. Скорее всего, в этом причина его молчания. Он не ответил на моё письмо. Хотя, наверное, это даже к лучшему, - от таких слабых аргументов захотелось треснуть себе по лбу. Или заплакать, так как в зеркале, висевшем на противоположной стене, отразилось бледное подобие привычной всем Гермионы. Про себя она отметила, что неспроста всё это время миссис Уизли гонялась за ней с добавкой ужина или обеда, уверяя, что в скором времени Гермиону может сдуть первый же сквозняк.       В кресле рядом с Гарри сидела совсем худая, бледная девушка с опущенными уголками губ, большими кругами под потухшими глазами и почти прозрачной белой кожей. Стало даже обидно, что чувства, в которые она никогда не верила, сумели так быстро и так сильно изменить Гермиону не только внутренне, но и внешне. Причём, внешне – не в лучшую сторону. Явно сказалось отсутствие Сириуса. Возможность видеть его. Слышать его. Чувствовать его присутствие!       Проклятье! Внутри всё снова взвыло от ноющей боли, упрямым червём стачивавшей сердце. Почему он ушёл? Жестоко лишать её возможности видеться с ним! - Что-то не идут тебе на пользу эти отношения. Быть может, школа сумеет тебя отвлечь? – робко предположил Гарри. - Школа – вряд ли. А вот профессор МакГонаглл точно сможет, - невесело усмехнулась Гермиона, прекрасно понимая, что быстро справится с любой работой, и свободное время неминуемо будет ожидать в каком-нибудь тёмном закоулке библиотеке или ночью. О, как она боялась ночей, которые предстоит провести в Хоггвартсе. А выговориться, как назло, некому.       Гарри по-дружески пытался её развлечь, рассказывал о невесёлых каникулах у Дурслей, о судебном процессе и о том, как Сириус советовал ему вести себя в зале суда. Советы были, мягко говоря, забавными. И, если бы Поттер последовал хоть одному из них, то мигом был бы препровождён в Азкабан заботливой рукой Министра. Странно, но разговоры о Сириусе вовсе не печалили, а, наоборот, придали Гермионе душевных сил. - Надеюсь, завтра всё пройдёт хорошо, и мы никуда не врежемся. Помнишь, Рон? – за ужином Гарри снова подшучивал, как и все, кроме Гермионы, которая криво улыбалась, делая вид, что оценивает юмор присутствующих, но на самом деле не слышала ни слова, буравя взглядом единственное место за столом, которое по-прежнему пустовало.       Последняя надежда растаяла с боем часов, возвещавшим о начале двенадцатого вечера. Сириус точно не вернётся до отбытия в школу. Больше всех расстроился, конечно же, Гарри, неоднократно заявивший об этом в разговорах. Все, сочувствуя ему, не обратили внимания на совершенно сникшую Гермиону, которая снова принялась работать со своей психикой, настраиваясь на учёбу, которая предстояла, которую невозможно отменить…И которую в тот момент она впервые за всю свою жизнь люто ненавидела.       Со злостью пнув собранный чемодан, Гермиона рухнула на кровать, уставившись взглядом в потолок, который был досконально изучен несколько дней назад. Теперь же ей так не хотелось уезжать, а весь дом казался настолько родным и привычным, что проскользнула шальная мысль послать всё к чертям да и дать дёру куда-нибудь, чтобы не учиться. Гермиона живо представила себе поседевшую МакГонаглл, которая узнает, что мисс Грейнджер не приехала нынче в школу. Даже патлы Драко Малфоя дыбом станут. Как же скучно ему будет без «поганой грязнокровки». Всю ненависть придётся делить между бедными Гарри и Роном. Про второго и говорить нечего: как только он узнает, что Гермионы нет, то тут же сбежит из школы, так как некому будет делать за него все задания, и пребывание в Хогвартсе потеряет смысл.       А уж как удивится Сириус! Даже посмеётся, наверное, если узнает. Ведь он – главный бунтарь на сегодняшний день. Да и вообще всегда им был. Он оценит такой поступок!       Вернее, оценил бы… Если бы Гермиона не испортила их отношения своей дурью. Что заставило её вдруг сорваться и трепаться о своих дурацких мыслях? Стыдно-то как. Перед Сириусом, перед крёстным лучшего друга нести такую околесицу!       Гермиона накрыла лицо подушкой и выругалась. Вдруг подушку резко сдёрнули, и перед глазами появилась довольная физиономия Тонкс. Всё произошло так быстро, что она не успела даже заорать или испугаться. - О! Не спишь. Давай поиграем? Пошли к нам! - Боюсь предположить, во что вы играете в двенадцатом часу… - В «Правду или действие»! Пошли, – и Тонкс за руку поволокла Гермиону в соседнюю комнату, где расположились Джинни, Рон и Гарри. Она даже не сопротивлялась, потому что знала – тщетно.       Игра шла весело и очень быстро, так как все выбирали «Правду» и, не тая, открывали свои секреты, сопровождаемые весёлым смехом остальных участников. Но вот настал черёд играть Гермионе, и Тонкс, в свою очередь, хитро прищурившись, спросила: - Ну, так как? Правда или дело? – что-то в её взгляде заставило Гермиону внутренне содрогнуться, потому что Тонкс – это не Гарри или Рон. Её россказнями про «Дуврского кавалера» не проведёшь. Невинно улыбнувшись, Гермиона ответила: - Дело. - Дело?! – хором спросили Гарри, Джинни и Рон. На их лицах застыло неподдельное удивление и восхищение, а вот Тонкс совершенно раздосадовалась, как и ожидала Гермиона. Про себя она поблагодарила интуицию, подсказавшую в последний момент увернуться от щекотливого вопроса. Хорошая всё-таки штука – предчувствие. - Я даже не знаю… Что ей сделать, как думаете? - Принести нам с кухни пирожных, которые мама на завтра приготовила! – предложил Рон. - Мы и так уже объелись! – Джинни толкнула его, думая над вопросом Тонкс. - Я знаю, что ей сделать, – просиял Гарри, а внутри у Гермионы всё сковало страхом. И не зря: - Пусть она пойдёт в комнату к Сириусу и разукрасит ему зеркало. Напишет: «С приветом, Гарри!». - Я?! А…я… - Тогда – штраф с тебя, если не пойдёшь! – завопила Тонкс, как только Гермиона начала мямлить, мотая головой в знак отказа. Кроме того, Джинни вдруг прищурилась, недоверчиво глядя на неё, но Гермиона оказалась ловчее: - Хорошо, давайте баллончик с краской. Я знаю, Рон, что он у тебя есть! Давай, сюда! – рявкнула она, когда тот попытался было отвертеться.       Вооружившись, Гермиона вышла, слушая смешки у себя за спиной. Судя по разговорам, друзья продолжили играть, не дожидаясь её возвращения. В голове мелькнула мысль, что неплохо было бы солгать о посещении комнаты, ведь никто не узнает. Но вдруг она поняла: это – последняя возможность побывать там. В том месте, где каждый предмет напоминает о Сириусе, которого она, очевидно, увидит очень и очень нескоро.       Подойдя к двери, на которой красовалась табличка с его именем, Гермиона тихо вошла. В комнате было темно, но очертания предметов довольно ясно вырисовывались во мраке. Гермиона прошла к зеркалу, встряхнула баллончик, но застыла с поднятой рукой. Её отражение было как никогда близко, и теперь явственно угадывались последствия произошедших потрясений.       Накатило чувство невероятной жалости к собственной персоне. Какой ничтожной она показалась себе в ту минуту. Куда делся весь запал, все способности улыбаться и смеяться, говорить на весёлые темы и радоваться друзьям? Как за считанные дни «Мисс Совершенство» сумела превратиться в бледное подобие самой себя? Глаза защипало, и Гермиона опустила руку, чтобы вытереть слёзы. - Убого выглядишь, дорогая. Что случилось? – раздался голос в душной темноте. Гермиона вздрогнула и прислушалась, не понимая, правда это или галлюцинации. Но дверь скрипнула, а потом закрылась, оставив её наедине с хозяином дома, который столь внезапно пожаловал в комнату.