- Не страшно, «мисс Совершенство»? – съязвил Оливер, а Гермиона этого даже не заметила, лишь отрешённо покачав головой.
Нет, ей не было страшно. Во-первых, это всего лишь зелье с существующим подробным рецептом, который следует дотошно соблюсти. Во-вторых, на худой конец, если это будет яд, то, судя по страшным картинкам, сопровождавшим раздел запретного справочника, неправильное зелье будет такой силы, что даже от одного запаха она быстро и без мучений сыграет в ящик, избавив себя от излишних страданий и переживаний (а, возможно, ещё и Сириуса, и Гарри, и Рона в придачу).
- Ну?! – призрак вздёрнул бровь. – Ты будешь колдовать в этом веке, или мне ещё подождать? Я могу: ты же знаешь: чего-чего, а времени у меня полно.
- О, прости. Я задумалась.
- В очередной раз. Это вредит процессу. Знаешь ли.
- Знаю! – впервые за всё время огрызнулась она, а потом, глубоко вздохнув, решительно шагнула вперёд и раскрыла синий справочник как раз на странице с рецептом зелья.
- Вижу, зельеварение – это не сильнейшая из твоих сторон, - Оливеру понадобилось всего десять минут на это заключение, так как у волнующейся Гермионы действительно всё выходило как-то сомнительно. Конечно, она старалась, но трясущиеся руки то и дело не слушались, ингредиенты постоянно высыпались из неуверенной хватки холодных пальцев, что всё больше и больше начинало раздражать.
- Ты бы не мешал мне. Иначе сделаю яд, и буду… - она хотела сказать «и буду, как ты, висеть под потолком», но не договорила, потому что как раз в тот самый момент положила в котёл горсть корешков мандрагоры, и оттуда ярко-синим фонтаном повалил дым. Он начал медленно стелиться по всему помещению, подлетая буквально до потолка. Внутри жижа многообещающе забулькала, и Гермиона поспешила добавить то самое сушёное сердце ворона.
С тихим всплеском оно упало в зелье, дым начал понемногу рассеиваться. Зато в нос ударил поганый запах чего-то гнилого.
- Фу! Тащит компостом?!
- Это как бы символ, - напомнил о себе Оливер, остановившийся за спиной Гермионы.
- Символ чего?
- Того, что даёт это зелье. Лезть в чужие мысли - поступок не совсем храбрый и честный. Вот и воняет гнилью. Тем, что может быть у человека внутри…
- Не хватало ещё, чтобы Филч на эту вонь забрёл! Чёрт.
- Я бы на твоём месте беспокоился не о нём. Зелье всё-таки не самое доброе…
- Ты решил реанимировать мою совесть? – она резко повернулась к привидению, остановившемуся позади.
- Нет уж. Это слишком неблагодарное занятие, - немного подумав, ответил тот. – В конце концов, если бы у тебя была совесть, которой вы, гриффиндорцы, так неистово гордитесь, ты бы отдала эту книжку библиотекарю, а не свистнула и держала у себя под подушкой.
- Это всё для благородных целей, - ответила Гермиона, и выудила из маленькой коробочки извивающегося ярко-красного паучка. Бедняжка изо всех сил пытался вырваться, однако полетел в кипящую жидкость следом за всеми ингредиентами. Раздалось шипение, пузырьки, образующиеся во время кипения, стали исчезать, как и густая сероватая пена, успевшая прикипеть к краям котла. Раздосадованный по этому поводу Оливер что-то сердито буркнул о том, какая Гермиона медлительная, и что потом ей придётся всё это отмывать. Если, конечно, она останется в живых.
А в ней тем временем проснулась уверенность. Она с необычайной лёгкостью и сосредоточенностью принялась готовить зелье, почти не глядя в раскрытую книгу. Всё равно за часы преречитывания она выучила рецептуру наизусть. Наконец, последний (и самый приятный ингредиент) был взят в руки. Лепестки увядшей розы. Гермиона поднесла их к лицу и вдохнула по-прежнему слегка сладковатый запах. Тёмно-бордовые лепестки, как осколки сердца, смиренно покоились на её ладони. На мгновение она задержала свой взгляд на них, но потом мотнула головой, словно стряхивая цепи сомнений, и кинула их в котёл.
Громкий хлопок заставил отчаянно вскрикнуть, однако из котла вновь повалил дым, который стелился по холодному полу. Как только он пропал, на дне она увидела небольшое количество абсолютно прозрачной жидкости.
- Это вода? – встав на цыпочки, Гермиона удивлённо заглянула внутрь.
- С ума сошла?! – окрики Оливера остановили её от попытки окунуть палец в жижу. – Это кислота!
- Ой! И о чём я только думала?– пристыжённая Гермиона вернулась к справочнику, пробежала глазами по пожелтевшим страницам, а потом удивлённо выгнула брови:
- Странно. Тут больше ничего нет…
- Эй, дорогуша! Да ты забыла о самом главном ингредиенте! – Оливер подмигнул ей и скрестил руки на груди.
- О каком?! – ужаснулась Гермиона, и глаза её лихорадочно забегали, выдавая жуткие мысли о грядущей неудаче.
- А как-же капелька твоей крови? М? Или не хочешь пачкаться?
- Всего-то, – облегчённо выдохнула она и покосилась в сторону маленького острого ножика.
- И даже визжать не будешь? – заинтриговано спросил Оливер, когда Гермиона взяла в руки острый предмет.
- Я что, поросёнок, чтобы визжать? Знаешь ли, мне, в силу дружбы с Гарри и Рональдом, приходилось бывать в переделках. Поэтому один укол уж как-нибудь переживу. Понял? – и, не дожидаясь его ответа, она резким движением чиркнула по ладони. На коже тут же появилась алая полоска, и вскоре крупная багровая капля набухла на самом кончике пальца. Отсчитав необходимое время, в течение которого кровь должна капать в котёл, Гермиона поспешила зажать рану. И очень вовремя: котёл зашипел, и внутри что-то хлопнуло, а потом наступила тишина.
- Готово, - вежливо напомнил Оливер. Но Грейнджер по-прежнему боялась сдвинуться с места. - Я говорю: готово…. – если она начнёт, то обратного пути у неё точно не будет. Интересно, Сириус бы это одобрил? Если бы они были одногодками и затеяли бы подобное ради шалости – конечно, одобрил бы. Да ещё и подначивать бы стал! Но вот в этой ситуации….
- Тебя паралич разбил?!
- Ты мог бы заткнуться?! Я рефлексирую!
- О, рефлексируешь? Дай-ка подумать. Ингредиенты найдены, предмет от возлюбленного – получен, зелье – готово, а ты стоишь и рефлексируешь? Очень вовремя.
- Ты так действуешь мне на нервы, Оливер. Думаю, ты умер не от передозировки зельем, а от отвращения к самому себе! – огрызнулась Гермиона и заглянула внутрь котла.
- Мерлин всемогущий! Глазам своим не верю, – на самом дне плескалась тёмно-багровая жидкость, пахнущая сладковатыми и чуть горчащими травами: по цвету и запаху сильно напоминающая вино. Этот напиток содержался на дне и измерялся от силы – парой стаканов. Куда же делся полный котёл невероятно мерзкой жижи, источающей вонь гнили? Куда делась прозрачная кислота?
Медленно Гермиона повернулась к призраку, который с нескрываемым любопытством таращился в котёл.
- Неужели это…простое вино?
- О, как я завидую тебе. Ты можешь ощутить его вкус. Его тонкий букет… Неповторимый аромат. Чёрт, я бы пожелал воскреснуть, только чтобы вновь его попробовать, - надтреснутым голосом просипел Оливер.
- Оно вызывает привыкание? – Гермиона с опаской покосилась в сторону зелья.
- У каждого свой эффект. Только испытав его на себе, ты ответишь на заданный вопрос.
- Здорово. Сдохнуть или от яда или от передозировки ядом. Это даже для меня слишком.
- Интересно, как оно даст тебе себя использовать? – поймав её вопрошающий взгляд, Оливер пояснил:
- Кто-то должен его пить, кто-то – капает на кожу или одежду, а потом – носит. Когда капаешь в отвар каплю своей крови, он сам даёт понять, какой способ тебе близок.
- Мне близко только то, что связано с пергаментами, так что – увы. Вряд ли оно предложит что-то подобное… - вздохнула Гермиона, взяла со стола маленькую стеклянную пробирку и зачерпнула немного зелья со дна. Вдруг глаза юной ведьмы расширились от удивления, когда она подняла руку…с пустой пробиркой. Снова и снова чиркая по самому дну, из котла Грейнджер вынимала пустую посуду: будь то пробирка, мензурка или даже большая железная кружка.
- Они что, все – дырявые?
- Нет! Нет, это не они дырявые, а твоя голова. Сейчас началось самое интересное! Обожаю этот момент, - надрываясь от хохота, пропищал Оливер.
- Пнуть бы тебя…
- Думай: как ещё можно использовать зелье. Видишь, оно не даётся тебе таким путём. Ой, умора! – призрак снова взорвался хохотом, когда Гермиона принялась черпать зелье ладонями, набирая в пригоршни и поднося к губам.
- Чёрт! – выругалась она, попытавшись было забраться в котёл с ногами. Однако она поскользнулась на сыром от слюды полу, и шлёпнулась возле котелка, доведя бедного Оливера до истерического хохота. Наконец, когда привидение вдоволь натешилось, оно милостиво объявило:
- У тебя остался еще один неиспользованный ингредиент. Знаешь ли…
- Перо Сириуса!
- О, твоего дружка зовут Сириус.
- Он не мой дружок. Ему это не идёт.
- Он учится тут?
- Нет. Уже давно закончил.
- В старичка втрескалась?
- Заткнись, пока я тебя второй раз не убила.
- Второй раз не получится.
- А вот увидишь. Ка-ак возьму из библиотеки толстенную «Книгу для лёгкого чтения», ка-ак посажу тебя рядом с собой и буду всё подряд читать. Вслух. С пояснениями, - и она вкрадчиво посмотрела на Оливера, который перестал хихикать.
Из-под груды книг Гермиона осторожно извлекла завёрнутое в чистый пергамент алое перо Сириуса, которое умудрилась с поразительным везением прикарманить себе. Вместе с принадлежностью девушка подошла к котлу и осторожно обмакнула кончик в зелье. Не надеясь на успех, она подняла руку, и с удивлением увидела, как с пера капают алые капли – способ был найден.
- Так вот оно что. Писать! Я должна буду писать, – обрадованная, Гермиона села за маленький стол и хотела было потренироваться на пергаменте, как вдруг поняла, что перо попросту не пишет. Да, зелье всё ещё стекало по нему. Однако на бумаге не было совершенно никаких следов.
- А, что за чернила требуются?
- Твоя кровь, - невозмутимо отозвался Оливер, посмотрев сначала в котёл, потом – на чистый пергамент. – Ты должна правильно рассчитать дозу зелья: да-да, теперь его можно пить. Капля зелья – капля твоей крови. Не рассчитаешь – потеряешь слишком много, и тогда тебе вряд ли кто-нибудь поможет.
- По капле? Ну, нет уж! Буду я тут ещё капли считать, – не колеблясь, она зачерпнула из котла две пригоршни зелья и залпом выпила их. В тот же миг перед глазами потемнело, а уши заложило с такой силой, что она уже не расслышала предостерегающие крики Оливера.
Постепенно картинка восстановилась, и, шатаясь, девушка села за стол. Видя пантомимы призрака, показывающего, что ей надо сделать ещё один надрез, Гермиона, не глядя, полоснула по своей руке чем-то острым, лишь спустя мгновение увидев, что это было перо. Вдруг ей стало так плохо, как будто все силы и жизненную энергию выпили через трубочку.
Она попыталась что-то сказать, но с ужасом поняла, что её голосовые связки не работают. И слух – тоже. И осязание, обоняние – все органы чувств были не в подземелье, они больше не ощущали ни одного предмета или явления, находившихся там. Голова закружилась, как будто в полёте, и Гермиона попыталась было закричать или на худой конец ругнуться. Но и этого не вышло. Однако она почувствовала, как её правая рука с зажатым между пальцев пером, легла на поверхность и задвигалась, словно при письме.
Как только она хотела взглянуть на лист, в глазах снова потемнело, и уши заложило так сильно, что опыты с трансфигурацией показались детской игрой. Через пару секунд всё пришло в норму, но рядом не было ни подземелья, ни рухляди Оливера, ни самого призрака. Кругом царили давящий полумрак и угрюмость фамильных стен дома Блэков на площади Гриммо.
Со стороны послышались голоса, что-то замаячило. Гермиона повернулась кругом и едва не вскрикнула, увидев через приоткрытую дверь сидящего Сириуса. Сделав несколько робких шагов, понятия не имея, как оправдываться по поводу своего присутствия, она подошла ближе. Оказалось, шёл совет членов Ордена Феникса. Они все вместе сидели там и что-то напряжённо обсуждали, даже весёлая Тонкс была предельно внимательна, слушая пламенную речь Грюма. Но…Вот беда – Гермиона не могла разобрать их голосов. Словно шёл фильм по телевизору, и кто-то выключил звук. Совершенная вакуумная тишина.
- Чёрт бы побрал все эти условности… - раздалось и отразилось эхом в этом вязком молчании. От неожиданности она вздрогнула, поняв, что сейчас звучал голос Сириуса. Она затаилась, желая доказать себе, что ей не почудилось. Секунды безмолвия казались вечностью.
- Раньше всё было проще – взял, написал, всё объяснил. С другой стороны – сейчас ведь тоже можно написать, послать сову. Только вот эта слежка. Да и Гарри уже мою сову приметил. То-то он удивится, распечатав письмо для другого человека, - говорил Сириус, не шевеля плотно сомкнутыми губами. Он сидел, ни на кого не обращая внимания, глядя куда-то в пространство перед собой. Тут до Гермионы и дошло, что сейчас никто не может её увидеть, а тишина, царящая в доме неслучайна. Это эффект зелья: сейчас она слышит мысли Сириуса.
- Как же всё это сложно! – и он устало потёр переносицу, чуть прикрыв глаза. – Она, конечно, наврала всем про какого-то мальчишку из Дувра. Ну, её ведь можно понять: не будет же она всем рассказывать, что из-за дурацкой работы мы попали в такой передел! И вообще – я же не знал, соглашаясь на пару разговоров, что мне так понравится находиться с ней рядом. Действительно. Понравилось же, - его губы трогает едва заметная улыбка, а выражение глаз понемногу меняется, делая их светлее, ярче. – Очень даже понравилась. И вовсе она не заучка, как говорили о ней. Пара недель общения со мной научили её врать и верить собственному вранью. То ли ещё будет! – но вдруг Сириус ощутимо помрачнел и откинулся на спинку стула. – А будет ли? Да и зачем? И стоит ли? Чёрт! Сейчас и без того – целая куча проблем! А тут ещё навязалось! Взять бы да и выкинуть из головы это идиотское лето. И письма эти дурацкие. Кстати, надо будет перепрятать, пока Тонкс не нашла… - Сириус кивнул сам себе, в подтверждение собственных мыслей. – У неё такой разборчивый почерк. Старалась, наверное, когда писала… - он снова едва заметно улыбнулся, а потом замотал головой, словно желая стряхнуть с себя все эти мысли, и принялся сосредоточенно слушать Грюма, но вдруг обречённо вздохнул:
- Нет, всё это бесполезно, пока не разберёшься с предыдущими проблемами. Вот уж никогда не думал, что не смогу слушать Грюма. И всё из-за. Интересно, они там уже спят? – мельком он глянул на часы. – Ну, конечно же, спят. В Хогвартсе по-прежнему живут по расписанию. Интересно, как там у неё дела. Чёрт возьми! Мерзкая девчонка! – Сириус нервно постучал пальцами по столешнице. – Вот уж правда – настоящая ведьма. И какого ей взбрело в голову говорить со мной – да вообще писать эту чушь? Сидел бы сейчас тут спокойно, вникал в положение дел. А не думал о ней. Как идиот. Как идиот последний. Да уж, в Азкабане было куда проще – надо признать, - он опять вздохнул. – По дементорам, которые меня мучили, я, хотя бы, не тоскую. Интересно, как у неё там дела? Надеюсь, Малфой ведёт себя по возможности нормально. Иначе ему не поздоровится, как и его папаше. Хотя…Там рядом Гарри и этот Уизли. Да и сама Мисс Совершенство вполне в состоянии за себя постоять – это надо признать. Она молодец. Может быть, всё-таки написать ей письмо? Спросить о чём-нибудь непринуждённом. А то расстались мы как-то плохо. Надо это исправить. Чёрт, если бы я знал, как в таких случаях исправляют всё, что натворили! В Хогвартсе некогда было задумываться о чувствах девчонок, в Азкабане девчонок не было. Сейчас есть и чувства, и девчонка. Только пользоваться я не умею ни тем, ни другим. Вот же засада… - Сириус обречённо окинул сидящих за столом, осознавая свою бесполезность в шедшем разговоре. – Сижу тут, как осёл! Понимаю теперь, каково Рону, когда Гарри с Гермионой что-то толковое делают. Нет, точно надо написать. «Привет, Гермиона. Пишет тебе Сириус. Да-да, тот самый, который бегал от тебя, как школьник, а теперь вот заскучал по твоей болтовне да и решил возобновить старую традицию переписки, из которой не выйдет ничего хорошего!», снова повисла тишина, но в этот раз – совершенно ненадолго:
- Ладно, надо действительно написать так, как будто я пишу из-за чего-то важного. Просто надо и всё. Что-то спросить у неё. Именно у неё. Чёрт, можно же написать письмо Гарри, чтобы он спросил у неё сам. Нет, тут надо что-то особенное. Чтобы она не догадалась. Хотя, о чём я?! Она же такая смышлёная. Не писать? Может, само пройдёт? – спросил сам себя Сириус и блуждающим взглядом окинул мрачную комнату. Гермионе показалось, что он смотрит прямо на нее. Он и правда намного дольше всматривался в то место, где она стояла, но все же он отвел взгляд, вновь уставился в столешницу и вздохнул:
- Нет. Не пройдёт. А если и пройдёт – то очень-очень нескоро. Потому что не видеться с ней я, может, и смогу. А вот без сна долго не протянешь: она мне и так каждую ночь снится. Может, если буду писать – перестанет. Вообще-то... Пусть снится. Хоть по нескольку раз. Мисс Совершенство, - Сириус снова улыбнулся, но в этот раз так, что Гермиона почувствовала жжение на своих щеках.
- Надо написать о чём-то будничном. Точно! Написать! Я же перо своё потерял. Вот, надо как бы невзначай поинтересоваться, не видела ли она моего пера. Гарри, напишу, не оценит моей печали – перо ведь было ручной работы. А Гермиона в таких тонкостях разбирается. Она поймёт. Пошлёт меня к чёрту и не ответит идиоту, начавшему впадать в маразм! – Сириус помрачнел и нахмурился. – Ну, действительно. На что ей моё письмо, если я вёл себя как полный придурок. Она, наверняка, уже и думать обо мне забыла. Встретила там какого-нибудь сопляка с гриффиндорским галстуком и ходит с ним под ручку по коридорам. Сидит за одной партой. Надо потерпеть. Это как болезнь. Сейчас просто пик. Потом пойдёт на спад, - Сириус в очередной раз кивнул сам себе, а потом сник, - Пройдёт, или же просто прихлопнет меня, потому что уже больше невозможно терпеть, – вдруг снова повисла тишина: Грюм, которому надоели ужимки Сириуса, хорошенько тряхнул его за шкирку и что-то вкрадчиво спросил. Судя по растерянному лицу Сириуса, его попросили пересказать суть шедшего разговора. Он покосился на Артура Уизли, который попытался подсказать, но тут же получил подзатыльник от разъярённого Грюма.
- Сириус! Сириус, напиши мне! Я думаю о тебе, я так жду от тебя вестей! – вырвалось у Гермионы, когда всё утряслось, и Сириус вновь погрузился в себя. Но вместо потока его мыслей длилось молчание, снова зашумело в ушах и потемнело перед глазами. Гермиона зашаталась и начала падать назад. Голову закружило, а потом - резкая боль, полосующая от запястья и до плеча.
***
Тихо. Холодно. Сыро. Немного страшно. И голова по-прежнему кружится. Она с трудом открыла глаза. Мерлин! Веки весят тонну. Прямо перед лицом – полупрозрачные ботинки Оливера, она подняла взгляд и увидела его перепуганное лицо, склонившееся сверху.
- Почему я на полу? – с трудом прошлёпала губами Гермиона.
- Потому что ты переусердствовала и упала со стула. Потратила много крови. Ну и любит же твой дружок размышлять, – присвистнул призрак.
- Ты о чём? – она села на холодном полу и потрясла головой.
- Ты записываешь все его мысли своей кровью, которую перо берёт прямо из раны, не обмакивая в неё. Оно кровь твою как бы невербально выкачивает. Кстати, с возвращением. Я уже думал, ты привидением станешь. Думал, друзьями будем.
- Не переживай. У тебя ещё представится возможность ожидать моего конца, потому что я буду использовать зелье опять, - она поднялась на ноги, увидела на столе лежащее перо и исписанные сверху донизу пергаменты. Багровые буквы складывались в самые дорогие сердцу слова, которые наедине с самим собой произнёс Сириус.
Он помнит её. И думает, вспоминает о ней. Это взаимно – она знала. Сириус…Если бы ты знал…Сириус, напиши.
- Напиши мне… - прошептала Гермиона, прижав к себе один из листков. Её ужасно шатало, перед глазами всё плыло, а дышать становилось тяжело с каждой секундой.
- Эй, тебе бы отдохнуть, – Оливер замахал руками перед её лицом, вмиг отогнав мечтательное выражение. – А то так последние силы израсходуешь. Иди-иди, поспи.
- Да. Надо бы. Спасибо тебе, Оливер. Без тебя я бы точно ничего не сделала.
- Что правда, то правда. Ладно, Оливер сегодня - доброе привидение. Завтра днём в библиотеке встретимся: расскажешь, как твои ощущения. Иди аккуратнее: я не хочу, чтобы ты потеряла сознание на лестнице и вышибла себе мозги, упав с неё. Это некрасиво, - деловито заявил призрак. Гермиона только бледно улыбнулась и вышла из подземелья, заперев дверь.
Весь замок спал и не заметил, как она скользила по коридорам, поднялась на лестницу и исчезла в башне Гриффиндора. Даже в спальне для девочек царил сон настолько глубокий и мирный, что Гермиона без проблем вошла и улеглась на свою кровать, наскоро перебинтовав рану на руке. Но сон не шёл. В голове стучало только одно: «Он любит. Он любит – в этом нет сомнения. Сколько всего надо было перенести, сколько прожить, какой разный путь пройти, чтобы испытывать то, что оба сейчас испытывают. С ума сойти! Но это похоже на правду!»
- Напиши мне, Сириус. Напиши мне, - беззвучно шептала она, перед тем как усталость сделала своё дело и смежила веки спокойным умиротворённым сном.
***
- Гермиона. Гермиона, эй! Да ты что спать вздумала? Вставай! Вставай, Рон за завтраком всё сладкое уже пожрал! – Джинни, не церемонясь, пихнула Гермиону в плечо.
- Кто? Что?! Сладкое?! – сквозь сон пробормотала она.
- Да! И мне из-за тебя не достанется. Ну же! Вставай! Давай. Быстрее! – и только в этот момент Гермиона с ужасом поняла, что в первый раз в жизни совершила нечто ужасное. Нечто непоправимое и безвозвратно гадкое. Она…Она…Она проспала!
- О Боже! Какой ужас! Проспала, - Гермиона вскочила на кровати и хотела было встать, но тут ноги подогнулись, и она рухнула на пол, прямо под ноги шокированной Джинни.
Обессиленная после тяжёлого ритуала, который обошёлся слишком дорого, она едва смогла подняться при помощи подруги. Оливер был прав, предупреждая о последствиях.
- Эй…Что с тобой? Что с твоей рукой? – испуганно спросила Джинни, указав на перевязанное запястье, на повязке которого виднелись кровавые пятна.
- Поранилась ножом для бумаги. Так глупо вышло, что и говорить стыдно. Думала, рана быстро затянется, но она начала сильно кровоточить, а я вовремя не перебинтовала. И вот, - глазом не моргнув, солгала Гермиона. Джинни только покачала головой, поражаясь страсти к знаниям:
- Ты когда-нибудь за очередной глупой книгой не заметишь, как истечёшь кровью и помрёшь за партой.
- Забавная будет картинка.
- Эй! Я ещё не завтракала, поэтому заткнись и не отбивай аппетит, - посмеиваясь, девушки вышли из башни и направились в Большой Зал.
Рон действительно умял все сладости, за что крепко получил от Джинни и припозднившихся близнецов. За завтраком Гарри с упоением рассказывал, что получил весточку от Сириуса, а Гермиона – изображала искреннее удивление и неподдельный интерес.
Под вечер, уже после занятий, она тихо прошмыгнула в дальний угол библиотеки, где отыскала Оливера и пересказала все свои ощущения, которые испытала, опробовав зелье в первый раз.
- Знаешь, привыкания у меня нет. Не очень-то хочется, чтобы уши снова заложило до боли. Но эффект – он оправдывает всё.
- Вот поэтому и привыкание. Я же говорил: снова будешь пробовать, - усмехнулся Оливер, глядя куда-то в приоткрытое окно.
- Конечно буду. У меня, между прочим, всё сдвинулось с мёртвой точки. Эй, ты слышишь?! Да куда ты смотришь?! – потеряла терпение Гермиона, когда призрак в очередной раз отвернулся.
- Эта чёртова сова кружит возле окна добрых часа два. Мне надоело на неё смотреть. Сделай что-нибудь.
- Какая сова? – как только Гермиона подошла к окну и открыла его, птица, летавшая около замка, буквально спикировала вниз, швырнула конверт, что был зажат в её когтях, и поспешно улетела прочь. Всё это произошло за считанные секунды, и Гермиона даже не успела испугаться, как почувствовала бумагу в своих цепких пальцах.
- Это типа шутки сейчас такие? – с презрительной миной поинтересовался Оливер.
- Да…Нет. Это, наверное, не мне.
- Ага. И поэтому она тут ошивалась несколько часов? Открой. Не тебе – так поймёшь, для кого оно. С внешней стороны же ничего не написано. Открой!
- Да сейчас. Сейчас! – она быстро распечатал конверт и едва не потеряла дар речи. Это было письмо. И начиналось оно так:
«Здравствуй, Гермиона. Как твои дела? Я думал о тебе, и поэтому решил написать...». 
