***
Аято долго смотрел в потолок, иногда морщась от света свисающей люстры. Чем больше он смотрел на люстру, тем больше ему казалось, что она двигается. Поняв, что у него уже глюки, Аято нашел в себе силы перевернуться на другой бок, вскоре с большим трудом встал, опираясь на спинку кровати. Он не мог поверить в случившееся. Однако оставленные укусы, которые до сих пор горели от щиплющей боли, говорили сами за себя — это была реальность. Киришима не понимал, хорошо ли Кен поступил с ним или нет, он вообще мало чего смыслил во взаимоотношениях, но что-то тут явно выходит за рамки привычного и нормального, что вводило в замешательство. «Кто я ему?» — задал он себе вопрос и, взглянув на себя в зеркале гарнитура, что стоял в коридоре у входа, открыл своё плечо, посмотрев на следы, которые были подтверждениями ранее случившегося. «Если я ему просто сосед, то дерется ли простой сосед со своим соседом? — Аято дотронулся пальцем до первого укуса, стирая засохшую кровь. — Если я ему друг, то нападёт ли друг на своего друга?» Шея горела, вспоминая прикосновения губ и зубов Кена, вскоре вспыхивали румянцем щеки, отчего Аято поджал губы, не убирая руку с укуса Канеки. «Если я ему никто, то вызывает ли тот самый «никто» эти дерьмовые чувства?»***
Аято снова лёг на кровать. Тело требовало сна, а разум — ответов. Он буквально разрывался. Ложился, закрывал глаза, пытаясь заставить себя уснуть, и в панике открывал их. Казалось, что что-то или кто-то очень близко, но, открывая глаза и разглядывая по сторонам, понимал, что никого, кроме него самого, тут нет. Вздыхал и снова повторял попытки уснуть. Однако предчувствие оказалось не зря: в его номере кто-то был. — Аято-кун, — протягивая гласные, проговорил женский голос. Киришима сразу повернулся к окну, откуда исходил голос, и ужаснулся. Сжал в кулаках одеяло, но не стал совершать лишних движений. На подоконнике сидела Это, виляя ногами. Даже за бинтами было видно, как растягивается её страшная ухмылка, и та хихикнула, отчего Аято невольно насторожился. Она спрыгнула с подоконника и исчезла, секундой позже, будто бы из ниоткуда, появилась возле Аято, сев на корточки и сложив руки на коленях. — Я кое-что слышала, — снова сказала она протяжным издевательским тоном, — что ты…***
Канеки долго разгуливал по отелю. Странно, что не встретил своих товарищей так же легко, как тогда. Кен устал убегать, может быть, Аято даже в чем-то прав: он слаб, поэтому не может так просто вернуться в номер. Думая об этом, живот скручивало. Кен сразу же хмурился и пытался найти тысячу оправданий, придумывал несуществующие проблемы и вдруг выяснял, что у него есть дела. Кого он обманывал? Только самого себя. Не зная уже, в какой раз за день, Канеки вздохнул. На этот раз, даже не думая, куда идти, он всё-таки пришёл к тому самому номеру, от которого бежал на протяжении долгого времени. Канеки схватил ручку двери, но вдруг движения стали механическими, кости заскрипели, словно покрылись ржавчиной. Он надавливал, казалось бы, на ручку очень сильно, однако она предательски отяжелела и двигалась медленно. Как только Кен открыл дверь, нос защекотал сладкий запах. Он принюхался и убедился: запах точно исходит из их номера. Что это? На запах кофе не похоже. Скорее это больше напоминало домашний запах, ностальгический. Когда после долгого и изнурительного путешествия возвращаешься домой и чувствуешь запах любимого ужина. Кен сделал шаг вовнутрь, следуя запаху. Пройдя по коридору, он зашёл в спальню. Сердце словно упало, а ноги перестали двигаться, тело отяжелело. Канеки на пару мгновений перестал дышать и чувствовать, где находится. Голова слегка закружилась, он споткнулся и упал. Когда же поднялся, он посмотрел на свои руки, которые окрасились в красный цвет. «Я… следовал… по запаху… крови?» В голову пришла мрачная мысль. Каждое слово в мыслях надавливало на виски. Ему не хотелось думать об этом, не хотелось допускать, что это, вообще, правда. Но факт резал глаза и кричал обратное, заставляя Кена забеспокоиться ещё больше. Противное чувство беспокойства и страха сковало сердце и душу. Кровать, полки, книги, люстра, шкаф — всё было в красных брызгах. Кровь была ещё теплая, а оттого, почему она вызвала знакомый запах, Канеки понял одну печальную вещь. Вся эта кровь принадлежала Аято. Когда Канеки начал пробуждаться из беспокойств, которые с головой погрузили парня и помешали даже просто вдохнуть воздуха, он сразу же начал искать глазами знакомую беспорядочную шевелюру, начал прислушиваться к любому малейшему звуку и вздрагивать, когда нервно каждые три секунды капала капля крови с люстр. Вопль ужаса застрял в горле. Хотелось вскрикнуть его имя. Однако прежде чем Кен сорвался на этот самый крик надежды, что-то хриплое послышалось из-за угла спальни. Белокурый парень вздрогнул, замер и перестал дышать, чтобы отчетливее услышать этот хрип, понять, откуда он исходит. Надежда зародилась в его сердце. — Ка… Кен зашагал к кровати и проверил под нею, нет ли там его. — Не… Он сразу подбежал к коридору, проверяя, не снаружи ли он. — Ки… Когда взгляд зацепил шкаф, Кен сорвался с места и начал нервно озирать шкаф с разных сторон. За ним, трясясь, лежал Киришима. Секундная радость овладела Канеки, однако стоило ему взглянуть внимательнее, сердце начало ещё тревожнее биться, и каждый удар эхом отзывался в его сознании. Киришима тихо дышал, дышал через силу, потому что горло было его разодрано; его рука лежала на животе, где виднелось чересчур красное пятно для такой светлой кофты; грудь иногда быстро вздымалась и опускалась, а иногда он брал много воздуха в легкие, потом, кашляя кровью, выдыхал. Канеки боялся прикоснуться к нему и сделать ещё больнее. В голове всплыли знакомые моменты, запечатлевшиеся ещё с той битвы. Тогда Аято захлебывался кровью, половина его тела была обезврежена, а кости при малейшем прикосновении издавали очень неприятный для слуха звук, как будто последние косточки рассыпались в пыль. Думал ли тогда Кен, что боится нанести ему боль? Канеки осознал, какую рану, не то что физическую, он нанёс Аято в тот день. Аято гордый, и проиграть для него было хуже смерти, а Кен не убил его по единственной причине: если бы Аято умер, Тоуке-чан было бы очень грустно. Всё-таки тогда Канеки проявил эгоизм. Нахлынувший гнев, желание защитить тех, кто дорог, и отомстить — это всё затмило размышления о том, каково будет Аято после. Хотя Канеки сам утверждал, что сражался Киришима со своей сестрой только для того, чтобы защитить её. И он никогда бы не подумал, что такое же место, которое занимают ему родные, дорогие люди, коих он стремится оберечь от всего, займёт сам Аято. — Если ты умрешь, мне будет очень грустно, — машинально проговорил Канеки слова, которые пришли к нему в голову при нахлынувших воспоминаниях. Голос Кена дрожал от страха, он боялся за Аято. А мрачная перспектива надавливала на сердце и сжимала его. Киришима не мог разглядеть Канеки, в глазах всё плыло и сливалось в непонятную гамму серых цветов, но он видел идеально белое размытое пятнышко и был уверен, что эта тупая прическа принадлежала Канеки. Даже такая незначительная мелочь обрадовала Аято. Однако при желании улыбнуться у него это не очень получилось. После услышанных слов от Канеки, Аято начал шевелить губами, на которых засохла кровь. Он уже не мог разговаривать из-за пронзительной боли в горле, однако он всё равно пробормотал. Канеки начал читать по губам. — Спа… си… бо… — прочитал Кен вслух и был искренне растроган, что остатки живых сил Киришима потратил лишь на это жалкое слово. Тревога и паника отошли на второй план, Кен просто знал, что Аято всё-таки жив. И был безмерно этому рад. Рад, как никогда. Канеки осторожно обхватил практически безжизненную тушу Киришимы и поднял на руки, очень медленно и аккуратно, стараясь следить за каждым движением. На руках Аято выглядел ещё беспомощнее. Сердце обливалось кровью. Он знал, что сейчас остаться в номере было бы верх глупости. Кто-то напал на Аято, значит, виновник может быть до сих пор поблизости. Но если этот «кто-то» смог справиться с таким сильным соперником как он и довести до подобного состояния, то враг очень силён. Кен помрачнел и, в последний раз окинув взглядом комнату, зашагал к двери. Шаги его были громкими и уверенными. Его окружала ужасающая и давящая аура, которая словно красным туманом окутывало его окружение. Кен хрустнул шеей и подумал, что если бы встретил этого врага, то сотворил бы с ним то же самое, что сделал он с Аято, только в сто крат хуже.***
Канеки дошел до номера, который был расположен на этаж выше, и постучался ногой. Дверь медленно открылась, а оттуда показалась девчушка маленького роста, которая осторожно вынула голову, дабы проверить, кто это. — Братик?