Маленькая группа

— Следуй за мной, Канеки Кен, — сказала Такацуки, наклонив голову набок. — Следуй за мной.       Голос был непривычно знаком. Канеки тут же постарался вспомнить, кому принадлежал голос из памяти. Однако картина в голове была слишком смутной, туманной.       — Такацуки Сен, что вы тут делаете? — спокойно спросил Канеки, стараясь не выглядеть встревоженным.       — А разве не ясно? — захихикала она, и её волосы цвета клевера блеснули под солнечным лучиком, пробившимся сквозь разбитое окно после короткого дождя. — Я пришла за тобой, Канеки.       Кен машинально задал ответный вопрос: «За мной?».       От удивления он не мог сдвинуться с места: сначала внезапная встреча с великой писательницей трагичных романов, а позже оказалось, что она пришла за ним.       Женщина аккуратно встала со стула, поправив большие круглые очки.       — Дело в том, Канеки, — короткая пауза, — что Аято у меня.       Глаза парня распахнулись, один глаз тут же налился кровью, неконтролируемый внезапной вспышкой эмоций. Канеки оскалил зубы и стиснул их посильнее, затем закрыл свой глаз ладонью, чтобы не показывать человеку свой истинный облик гуля.       — Ха-ха, — усмехнулась Такацуки издевательски, но голос её оставался предельно спокойным. — Волнуешься за любимого?       — Откуда вы… — сквозь крепко стиснутые зубы проговорил Кен, но почувствовал, как к его губам приложили палец.       — Тише, Канеки Кен, вижу, ты уже готов разодрать мне глотку за Аято, — губы её скривились в злобной ухмылке, и Канеки тут же осенило: эта улыбка была ему знакома. — Впрочем, я так же поступила с ним в вашем номере.       Короткий вопрос — что? — и у Канеки в голове тут же прокрутились ужасающие картины. Лежащий в своей луже крови Аято, который молча поблагодарил Канеки из последних сил, чуть наклонил голову набок и уснул на целых пять дней. Пять мучительных дней, когда Кена терзали мысли об Аято, но в то же время Аято лежал прямо перед ним, прямо перед его носом, словно от него осталось только тело, а душа скиталась где-то далеко. Потом его странное поведение, явно выдающее, что он что-то скрывал от Канеки, и это мучительной тяжестью в груди отдавалось у Кена.       Канеки тут же схватил женщину за горло, сила властвовала над ним, он не контролировал её и сжал глотку так, что на руках тут же выступили вены.       Однако Такацуки среагировала лёгкой улыбкой, которая начала уже раздражать Канеки. Он позабыл все свои страстные чувства, кои он отдавал чтениям её книг, в его голове была лишь одна мысль о мальчишке с беспорядочной шевелюрой и бесконечным запасом матерных и оскорбительных слов.       — Ты… — с ненавистью в голосе сказал Кен и сильнее сжал её горло.       Канеки лишь моргнул, и Такацуки буквально волшебным образом оказалась возле входной двери Антейку.       Парень сразу же повернулся к ней, не успев удивиться быстроте её исчезновения.       — Ох, — вздохнула она, поглаживая горло, на котором остались синяки. — Ты силён, Канеки. И ты нам нужен.       В глазах Канеки до сих пор читалась ненависть с примесью недопонимания. Он лишь молчал, сжимая кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу, и исподлобья глядел на Такацуки.       — Возвращайся в лагерь, там и поговорим, — женщина помахала рукой.       Канеки хотел возразить, сразу же рванув в её сторону, однако она так же внезапно исчезла, как минутой ранее, и не оставила ни единого следа. Протянутая к ней рука медленно опустилась, Канеки почувствовал, что укусил нижнюю губу до крови, и вкус металла необычно обжёг его.

***

Аято отпрыгнул назад, и длинный куинке с лязгом пролетел прямо возле его уха.       На лбу выступил пот.       «Этот запах, — Аято напрягся. — Гребанный запах. Запах. Запах!»       Весь облаченный в черное, Шинохара со свистом повторил удар. Но удар пролетел мимо цели. Столб, в который врезался куинке, тут же рассыпался в мелкие камешки и поделился надвое. Сильный грохот и много пыли вокруг.       Аято завопил и скрестил кагунэ с куинке следователя. Горло резало от крика.       Шинохара сильнее сжал рукоять «меча» и надавил на оружие гуля, кожу на ладони сдирало от хватки.       Аято чувствовал, как железо впивается в «крыло», брызнула кровь. Мальчишка отпрыгнул и, сев на колено, сжался в болях. Еле слышно простонав, он схватился за крыло.       — А ты сильный гуль, — отметил Шинохара, голос его стал отрывистым. Он поднял своё оружие, несколько секунд оглядывал его, затем громко прокричал:       — И ты покажи свою силу, Арата! «Арата?»       Мужчина побежал к Аято и ударил по его лицу оружием. Взмахнул так, что почувствовалась боль в плечах. Вывих.       Аято отлетел к столбу, ударился спиной. «Арата?»       Шинохара вновь рванул к нему и впил кагунэ в плечо Аято. Острая боль отдалась по всему телу.       Аято раскрыл рот в немом крике. Не шевелился, но ощущал, как куинке проник сквозь плоть. Ощущал, как медленно трескается под силой оружия кость. Кость ломалась, словно рассыпаясь внутри. «Арата?»       Гуль не шевелился, и Шинохара глубже вонзил куинке, оружие пробилось к столбу, насквозь проткнув плечо Аято.       Крик застрял в горле, боль отзывалась во всём теле, и тело содрогалось, казалось бы, даже от воздуха. Дыхание сбилось, кровь окрасила его одежду. Глаза сделались блюдцами, оставаясь широко открытыми, Аято даже не моргал. «Арата?»       Аято дышал всё чаще и чаще, его дыхание постоянно сбивалось, эхом отзывалось в широком подвале. Шинохара медленно вытащил куинке из плеча, и лицо Аято скривила гримаса боли.       Мальчишка прикусил губу до крови, пытаясь сдержать вопль.       Следователь замахнулся для повторного удара, но на секунду замер. Ему показалось странным, что противник абсолютно не сопротивляется.       «Прощай, гуль», — прошептал он про себя и взмахнул оружием.       Ещё один столб полностью разрушился, пыль быстро окружила Шинохару, щипало глаза.       Как только пыльный туман исчез, Шинохара повернулся. Его движения отдавались звяканьем, затем эхом. И помещение сделалось слишком большим для одного человека.       — Отец. — Дошёл шёпот до уха мужчины, и он вздрогнул.       Шинохара опустил взгляд к ногам.       В колено уперлись «кристаллы», откуда сочилась кровь.       Шинохара цокнул, и перед его глазами пролетели, казалось бы, тысячу кристаллов.       Аято рычал как волк, по губам его текла тёплая кровь. Облизнув губы, он почувствовал металлический вкус. «Я освобожу тебя, отец»       Шинохара упёрто стоял на ногах, отбиваясь с помощью куинке от кристаллов. Один за другим они превращались в пыль и сверкали, рассыпаясь в воздухе. Кристаллы оставляли царапины на его лице, глубокие, и они жгли кожу.       Нога сделалась ужасно ноющей. От боли мужчина скрипел зубами. Из-за кошмарной муки тело налилось свинцом. Даже какуджа отказывалось двигаться. Но мужчина не сдавался.       Аято вмиг оказался возле Шинохары.       Куинке вновь скрестилось с кагунэ. Послышался оглушительный лязг.       В тёмном помещении сверкал кагунэ, даже пылал, словно крыло принадлежало не гулю, а жар-птице.       — Отец! — крикнул Аято и ударил «крылом» куинке. Тяжесть пала на руки Шинохары, мозоли тёрлись об рукоять.       Каждый удар заставлял мужчину отступать на шаг, отчего боль снова и снова отзывалась в колене. На глазах выступили сухие слёзы, которые он даже не попытался смахнуть.       — Глупый, глупый, глупый отец! — вопил Аято, и с каждым криком его удар становился тяжелее. «— У меня тоже был отец, — Канеки перелистнул на следующую страницу, — но… я его не помню.       — Почему? — задал вопрос я, немного ближе пододвинувшись к Канеки. Я заметил, что он всегда читает перед сном. Дурак дураком.       — Он умер, когда я был ещё ребенком, — неловкое молчание повисло в его комнате. — Но кое-что папа всё-таки оставил для меня, — Канеки широко улыбнулся, и я был удивлён, как тепло он отзывается о своём папе, хоть его отец и оставил Канеки так рано. — Книги.       Его улыбка вызвала во мне странные, но греющие чувства. Мерзость.       — Книги? — мрачно повторил я и закатил глаза. Что за бред?       — Я не знаю своего отца, но у него была большая библиотека. И, оставаясь в одиночестве, я всегда читал книги. В те моменты мне казалось, что я становлюсь ближе к отцу.       Широкая улыбка растянулась на лице Канеки.       — Не понимаю, книги скучные, да ещё и невозможно стать ближе к мертвецу, — парировал я и почувствовал разочарование, на миг перед глазами возник отец. На этот раз улыбка Канеки, напоминающая отца, вовсе не грела» Гуль повалил Шинохару на спину и, злобно зарычав, оскалил зубы.       — Глупый отец! — снова вскрикнул он. Аято дышал как дикий зверь, слюна капала на следователя, и он, разив рот, откусил какуджу. Зубы встретились с твердой сталью, в дёсну воткнулись острые осколки. Аято отодрал сталь и бросил кусок в сторону. Припал к какудже снова и начал бешено кусать. «— Ну почему же? — обидным тоном проговорил Канеки. — Каждый оставляет в этом мире частичку себя.       Закатив глаза во второй раз, я больше не хотел касаться этой темы и замолчал.       До чего же глупая фраза, думал я в тот момент, до чего же глупая…» Шинохара схватил за волосы Аято и дёрнул от себя. Одной ногой он упёрся гулю в живот и, что есть сил, толкнул его. Мужчина дышал отрывисто, он был на волоске от смерти. Тело покрылось мурашками. «— Тоука, ты старшая сестра, так что должна его многому научить, — сказал Арата весёлым тоном, показывая пальцем на меня. Потом он посмотрел мне в глаза. — Аято, если твоя сестра попадёт в беду, ты должен защищать её.       — Хорошо! — было сказано одновременно нами, детьми, такими счастливыми. Пока что счастливыми.       — Это обещание, дети!       Ночью в тот же день я услышал шаги. Это были шаги папы. Открыв сонные глаза, я огляделся и увидел спину папы, которая удалялась за закрытой дверью.       Клац.       Дверь закрылась.       Долго глядя на дверь, я размышлял, куда ушёл отец, и задался вопросом, когда вёрнется.       Я тогда ещё не знал, что видел папу в последний раз» Аято откинулся к стене, больно ударившись спиной.       Шинохара, пыхтя, встал на ноги. Он, несмотря на ноющую боль в колене, быстро добрался до Аято. Пот стекал по лицу, по телу, кости заскрипели, словно покрывшись ржавчиной.       Мальчишка лежал спиной к стене и только хотел встать, однако его живот пронзил острый куинке. Аято оглушительно крикнул на весь подвал, крик пронзил уши Шинохары. Проткнули глубоко, внутренние органы словно перемешались, сталь показалась кошмарно тяжёлой. К горлу поступил сгусток крови.       Шинохара ковырялся в ране, которую нанёс гулю, пытаясь нанести ещё большую боль. От этого Аято издавал полные боли и мучения стоны, поперхнувшись от собственной крови.       Вытащив куинке, послышался мерзкий липкий звук, он проткнул Аято ещё раз, затем ещё, ещё. Ещё.       Аято кашлял кровью, его волосы неприятно прилипали к лицу, всё окрасилось в багровый цвет. Кровь смешалась с липким холодным потом. Возле него образовалась целая лужа.       — Почему? — проговорил он невнятно. — Почему?!       «Похоже, этот гуль сошёл с ума», — отметил Шинохара, чуть отойдя от Аято, позволив гулю встать на ноги. Он твёрдо решил покончить со всем этим, крепко сжав оружие в руках.       Аято оперся рукой к стене, на стене сразу же остались пятна крови. Сначала рука поскользнулась, и Аято вновь упал на пол лицом. В голове остался звон, по вискам прошлась волна боли.       Попытавшись встать ещё раз, его стошнило кровью. На языке чувствовался отвратительный привкус.       Аято встал.       Шинохара сжал рукоять двумя руками. Плечо его заныло, но он не подавал виду.       Мальчишка дышал через силу очень часто, воздух пронзал лёгкие так же остро, как и куинке. Дыхание сделалось мучением.       Подняв взгляд на Шинохару, Аято сглотнул свою кровь и сделал шаг. Затем другой.       В глазах всё плыло, он ничего не слышал, кроме раздражающего звона в голове.       Его кагунэ давно испарилось. Приблизившись к следователю, Аято поднял кулак и вяло замахнулся. Шинохара легко уклонился от удара и вздохнул.       — Почему, отец?.. — прошептал Аято, ещё раз замахнувшись кулаком. Движения сделались настолько медленными, что Шинохара в этот раз даже не попытался уклониться.       Кулак упёрся в какуджу прототипа «Арата».       В голове Аято вдруг возник голос: «Аято-кун, будь осторожен».       Нежный как мёд, из-за голоса он вмиг странно почувствовал, как тепло растекается в крови. Единственное приятное чувство, которое вспыхнуло всего на секунду. Затем в груди болезненно сжалось, в сердце будто бы вонзили острейший кол, заставляя разбиться его вдребезги.       Мальчишка сразу узнал голос отца и не мог поверить, что вспомнил его. Не мог поверить.       — Будь осторожен… — повторил Аято вслух. Он поджал высохшие и потрескавшиеся губы. Плечи его начали содрогаться.       Повисла тишина. Следователь терпеливо ждал, сжимая кулак, разжимая, снова сжимая.       — Почему ты оставил меня, папа?..       После этого в тихом подвале раздались всхлипы. Солёные слёзы щипали глаза, и так расплывчатая картина стала более мутной. Тело начало дрожать, плечи всё чаще содрогались. Кулак скользнул по холодной стали, оставив дорожку крови, и Аято обессиленно рухнул на землю.       Шинохара увидел, как по щекам гуля бежали слёзы. Замерев и не торопясь нанести последний удар, он вдруг понял, что в первый раз видит гуля, который плачет.