Сгоревшие надежды или восстание из пепла.

Вадим сидел в аэропорту и пил кофе. Внутри было на редкость погано, как и снаружи. С утра непробиваемой стеной лил дождь, а на душе и вовсе началась бесконечная вьюга. Вчера жена расцарапала в кровь всю спину за то, что он порушил ее многомесячные планы. А вот теперь не сбылись его многолетние мечты. Ночь в аэропорту ясно показала, что брату он совсем, совсем не нужен. И зря сорвался с работы, чтобы лететь к нему, к тому, кто его совсем не ждал. Зря покинул семью. Зря оставил дом. Да и вообще все зря. Глеб, как был эгоистом, так им и остался. Кофе, любимый кофе Вадима, горчил и не лез в рот. Обидно, черт возьми. Мог хотя бы сделать вид, что рад встрече. Да мог даже и не делать его, но прийти. Просто прийти, посмотреть в глаза, в последний раз, и послать его на все четыре стороны. А он поступил намного подлее. Вдруг, телефон на столе зажужжал, высветив на экране конвертик с именем брата. Интересно, что там, внутри? Угрозы и проклятия? Или глупые извинения с только что придуманными обстоятельствами? Вадим не знал, но рука дрожала, открывая смс-ку. С большим трудом он попал пальцем в нужную кнопку, да и то не с первого раза. "Вадик, ты нужен мне. Мне сейчас очень плохо. Пожалуйста, не улетай". Интересное кино. Это уже что-то новое. Неожиданно, конечно, но, а вдруг? Что если у него и вправду случилось что-то серьезное? а он просто так бросит его? Просто возьмет, сядет в самолет и со спокойной совестью улетит прочь? Вадим набрал номер брата снова. -Алло, - прошептал голос, полный надежды. -Глеб, что с тобой? Что за обстоятельства? - уже более участливо спросил Вадим, который вдруг ясно осознал, что что-то не так. -Я сейчас в больнице, - выдал младший, - Пожалуйста, забери меня отсюда? Я все тебе объясню! Вадим на автомате спросил номер больницы, выслушав ответ, положил трубку и громко выматерился на весь аэропорт. На него косо посмотрела проходящая мимо молодая пара, но ему было все равно. Самолет через пол часа. Что делать? Что делать, он уже, разумеется, знал. Опять бросить все и вытащить своего мелкого оболтуса из очередной дыры, в которую он провалился. Но оценит ли оболтус? Это уже второстепенный вопрос. Сначала - выручить из беды, а потом надавать по щам. Телефон снова дернулся. На этот раз Юля. Чего хочет она? Помириться или разругаться окончательно? Вчера чихвостила направо и налево, сегодня звонит, как ни в чем не бывало. Остыла, наверное. Она же вообще человек неконфликтный, иначе их дороги давно разошлись бы в разные стороны. -Алло. -Вадим... Вчера я перегнула палку, но ты должен меня понять! Впервые за последние несколько дней Самойлову-старшему стало смешно. Того пойми, эту пойми! Уж лучше бы перечислили тех, кого ему понимать не надо, или хотя бы необязательно, быстрее вышло бы. - Думаю, мы, как взрослые люди, все решим. Ты сегодня во сколько прилетаешь? - продолжала жена. -А я сегодня не прилетаю, - от абсурдности ситуации его стал пробирать смех, - У Глеба проблемы, я не могу оставить его одного в чужом городе. -Знаешь что... - заявила жена, но связь зашипела, а потом и вовсе прервалась. Слава Богу, сам себе улыбнулся Вадим. Пусть поостынет немного. Наскоро допив кофе, старший накинул на плечи пальто и пулей вылетел из здания, которое послужило ему ночлегом. Сердце бешено билось внутри, ломая ребра. Дыхание затруднилось. Спокойствие улетучилось, словно его и не было, зато начиналась истерика. Смех и слезы, а чем еще жить? - спел когда-то Костя Кинчев, но скорее всего, он не имел ввиду, что все должно быть одновременно. Жизнь - это череда плохого и хорошего. Только вот Вадим совсем не знал, где сейчас стоит его одинокая фигура. На какой полосе ее искать, в этом постоянно сменяющемся ритме палитр черного и белого? Такси обнаружилось быстро. Довольный усатый армянин, весьма упитанный, долго вещал о красоте своего родного города, и плевать ему хотелось на то, что город был размером с горошину, по сравнению с теми местами, где приходилось бывать Самойлову-старшему. От собственных мыслей Вадима пробрал озноб. Он вспоминал времена, когда слава Агаты гремела на каждом углу. И на ум сам собой приходил тот факт, что в таких городишках ему бывать не доводилось. Были не крупные города, но это... Это же даже провинцией не назовешь. Ближе к деревне. Глеб, Глеб, Глеб... Что ж ты делаешь со своей жизнью, оболтус? Агату знали, а какая цена Матрикса, если его составу приходится таскаться в такие Богом забытые места? Нет, идея хороша, группа не плохая, стихи, пусть и распоясанные, но не гиблые. Вот только было бы оно кому-то надо, кроме его несчастного брата, тогда бы все было иначе. Группа есть группа. И никогда коллектив не вытянуть одному человеку. На Агату были положены жизни. А на Матрикс? -Тэбэ куда, дарагой? - таксист, похоже, гордился своим акцентом, всячески его подчеркивая. -Мне в больницу двенадцатую... -Э-э, она и так одна у нас. Вадим вздрогнул. Если на один населенный пункт, который язык не повернется назвать городом, всего одна больница, как черт возьми, в ней лечат? Нужно срочно добраться до брата, пока не случилось беды. В белое царство стирильных халатов, запаха спирта и сексуальных медсестер Самойлов-старший не вбежал, влетел. И замер тут же у стойки регистрации, где сидела бабулька лет восьмидесяти и буквально спала, без стеснения положив седую голову на стол. Вадим смачно выругался в голос. Это переходило все границы! На мат бабулька отреагировала живо, но глаз так и не раскрыла. -И не стыдно вам, молодой человек? В общественном месте находитесь! - вещал противный, скрипучий голос. -Мне к брату надо, срочно! - Вадима трясло при одной мысли, что его маленькая бестолочь сейчас в тяжелом состоянии лежит в этой гребанной дыре. -Всем надо. Имя, фамилия? -Моя? - не понял старший, - Или пациента? -Ваша-то мне зачем? - начинала раздражаться упрямая бабка, - Мне с вами под венец не идти. Воздав Богу благодарности за то, что ему с ней действительно под венец не идти, Вадим быстро продиктовал данные Глеба, и тут же был огорошен новостью. -К нему нельзя. Распоряжение врача. -Какого врача? Как мне с ним связаться? - Самойлов-старший был совершенно растерян, - Почему нельзя? Могу я хотя бы узнать, что с ним случилось? Бабка деловито глянула на него из-под массивных очков. Этот алчный взгляд видавший виды мужчина узнал бы из тысячи других. Рука Вадима скользнула в пальто и выудила оттуда пятитысячную купюру. Лицо старушки быстро посветлело, улыбка растянулась от уха до уха. -Светочка! - прикрикнула она вникуда, но из-за двери с гордой полустертой надписью "Регистратура", вынырнула хорошенькая медсестра со светлыми, выкрашенными волосами, - Твоего больного просят. Светочка смерила Вадима суровым взглядом и, схватив за руку, поволокла наверх. Наконец-то, подумал Самойлов-старший. Сейчас заберу брата и свалим отсюда, а все, что я думаю о его группе, я ему потом во всех красках распишу. Но не тут-то было. До палаты его действительно довели, только вот внутрь не пустили. Дорогу перегородил серьезный, шкафоподобный тип, который, судя по камуфляжу из синего длинного халата, и белого чепчика на волосах, и был тот самый доктор. Рядом с ним стояла уже давно знакомая морда и грубо поливала его всеми известными матерными выражениями. Увидев Самойлова, морда счастливо ощерилась и бросилась обниматься. -Вадик, - Костя был вне себя от гнева, - Вот этот хмырь не дает мне к Глебу пройти, а мне ведь надо, хоть я и обещал не заявляться сюда до завтра. -В чем дело? - Вадим осторожно оттеснил знакомца в сторону и прошел к медику, - Я - родственник. Я - брат его родной. Могу паспорт показать, он всегда при мне. Могу я увидеть его? -Так вы - брат? - переспросил доктор, - Пройдемте в мой кабинет, пожалуйста. Взгляд врача не сулил ничего хорошего. Вадим почувствовал, как немеют руки, спина покрывается неприятными мурашками, а ноги предательски дрожат. К Богу Самойлов-старший всегда относился равнодушно - нет, и ладно, есть - и хорошо. Но теперь, он больше не знал, у кого просить конца этого кошмара. Мысленно вознося молитвы Всевышнему, он толкнул Костю к скамейке, а сам прошествовал за верзилой в синем халате. В кабинете было затхло. Окна покрылись мутной плесенью, пыль можно было ловить ладонями. Вдоль стены стоял стеллаж с карточками пациентов, напротив него - дубовый стол, заваленный бумажками. Врач тянул, неспеша измеряя шагами кабинет. Он то подошел к окну, переставил местами парочку кактусов, то к столу, взял какую-то одинокую карточку, отошел к стеллажу и вклинил ее меж других бумажек. Пытка не заканчивалась, а Вадим холодел, не смея произнести ни звука. -Извините, - наконец не выдержал он и прошептал предательски дрожащим голосом, - О чем вы хотели со мной поговорить? Доктор поднял на него взгляд пронзительно голубых глаз. Эти две равнодушные льдинки сомкнулись клином на янтарного цвета зрачках музыканта. Вадим почти сразу отвел взгляд. Так плохо ему еще никогда не было. А этот человек, этот садист в синем халате, все тянул кота за хвост. -Ваш брат, - наконец, начал мучитель, - У него сейчас очень нестабильное состояние. Пока я не могу поставить точный диагноз. Что?! Вадим был вне себя от бешенства. Урод! - подумал он про себя, ты на кого учился, сволота позорная? Тебе пациента дали, а ты не можешь даже определить, что с ним! Голова шла кругом от ярости, усталости и безысходности. -Ясно одно, - продолжал горе-медик, - Организм вашего брата истощен, нервный срыв на лицо, нездоровый образ жизни тоже сыграл свою роль. Все это все бы ничего, но доведено до грани. Состояние катастрофическое. Я это тебе и без медицинского образования сказать бы мог! - Вадим задыхался от гнева, но вслух не произнес ни слова. -Могу я увидеть брата? - охрипшим голосом спросил Самойлов-старший. -Не сегодня. Нельзя, поймите. Вы усугубите ситуацию. Мужчина и спорить не стал. Кивнул головой и вышел за дверь, проклиная по чем свет стоит всю провинциальную медицину.